Деккер и Макколлом отправились на поиски. Маргарет беспокоилась, что туземцы заберут себе те ящики, которые упали по другую сторону соседнего холма. «Я решила проверить состояние дел, — рассказала она в дневнике. — Подняться на обожженные, больные ноги было очень тяжело. Часть пути мне пришлось проползти на четвереньках. Когда нестерпимо разболелись руки, мне пришлось сесть и катиться по земле».
Добравшись до другой стороны холма, Маргарет с изумлением увидела металлическую ограду в стиле Дикого Запада. За ней начиналась земля туземцев. В дневнике Маргарет записала:
«Я увидела странную, необычную новогвинейскую деревню — один большой дом и несколько маленьких, похожих на грибы. Хижины были круглыми, с бамбуковыми стенами и соломенной крышей. Они хотя и не полностью, но смыкались между собой. С крыш на меня смотрели туземцы. Я видела, как они вытягивают шеи, чтобы получше разглядеть меня. В одной крыше я увидела большую дыру — и одновременно обрадовалась и испугалась.
Я поняла, что какой-то из наших ящиков упал прямо в дом туземцев. Позже Макколлом выяснил, что это действительно было так. Я боялась негативной реакции туземцев. А вдруг бы они начали войну из-за того, что мы повредили их дом? Но они просто стояли и смотрели. Я для них была бесплатным развлечением. Поэтому я решила оставить их в покое и вернуться на свою прогалину».
Ящик, который упал на туземную хижину, не причинил никакого вреда — только пробил крышу. Но вот другой ящик, сброшенный без парашюта, вселил в жительницу Увамбо крепкую нелюбовь к небесным духам.
Дочь Яралока Юнггукве недавно получила свою первую свинью. Это было важное событие в ее жизни. Любая свинья для девочки из племени яли была настоящей драгоценностью. Юнггукве ценила свою свинью превыше всего — и эмоционально, и материально. Дороже могли быть только две свиньи.
Тем утром она привязала свою свинью возле хижины и была уверена в том, что с ней все будет в порядке. Но когда над Увамбо появился транспортный самолет, деваться свинье было некуда. Чтобы сэкономить парашюты, ящики, в которых ничего не могло разбиться, где лежали, например, палатки, просто сбрасывали. Именно так сбросили и тот ящик.
Конечно, никто специально не прицеливался, но попасть точнее было невозможно. ЯЩИК ПРИЗЕМЛИЛСЯ ПРЯМО НА ГОЛОВУ СВИНЬИ С ТАКОЙ СИЛОЙ, ЧТО НЕСЧАСТНОЕ ЖИВОТНОЕ РАЗЛЕТЕЛОСЬ БУКВАЛЬНО НА КУСКИ. ПЕРЕД ЮНГГУКВЕ НИКТО НЕ ИЗВИНИЛСЯ, НИКТО НЕ КОМПЕНСИРОВАЛ ЕЙ УЩЕРБ, И ОНА ЗАПОМНИЛА ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ. ЗАПОМНИЛА И НЕ ПРОСТИЛА.
Даже шестьдесят пять лет спустя она твердила:
— Это была моя собственная свинья — и она умерла!
МАРГАРЕТ С ТРУДОМ добралась до прогалины, как раз когда Макколлом и Деккер вернулись из джунглей, «хохоча, как гиены». Они несли полдесятка банок единственной еды, которую нашли: консервированные помидоры и томатный сок.
— Ну же, Мэгги, — усмехнулся Деккер, — будь хорошей девочкой и съешь немного помидоров.
Маргарет заставила себя съесть несколько ложек. Наблюдая за тем, как Деккер и Макколлом наслаждаются мясистыми плодами, она страшно разозлилась и потребовала, чтобы они вернулись в джунгли и нашли какую-то еду для нее. Мужчины ушли туда, где, предположительно, приземлились парашюты, но вернулись лишь с десятком «джунглевых наборов» — таблетки атабрина от малярии, мази для ран, дезинфицирующие таблетки для воды, походные ведра, чтобы набирать воду из ручьев и озер. Кроме того, там были походные ножи, противомоскитные сетки, перевязочные материалы и марля. Единственной едой в наборах были шоколадные батончики. Шоколад порадовал Маргарет немногим больше, чем помидоры. «К этому времени от сладкого меня мутило точно так же, как и от помидоров», — написала она в дневнике.
Маргарет не переставала удивляться выносливости Деккера. Он трудился изо всех сил. Деккер взял ведра, чтобы набрать воды из ледяного ручья. «Его не было так долго, что я начала беспокоиться, — записала Маргарет. — На то, чтобы вернуться, у него ушли последние силы. Вернувшись, он буквально рухнул на землю».
Макколлом не переставал волноваться за своих спутников. Он решил, что пора как следует осмотреть их раны. По приказу лейтенанта Маргарет закатала брюки. Обнажились широкие ожоги на икрах. Четыре дня она не получала никакого лечения. Раны загноились, ткани начали отмирать. Ожоги и порезы на ногах, а также на руке казались гангренозными.
«Деккер и Макколлом смотрели на меня, и я почувствовала их тревогу. Я пришла в ужас. Я поняла, что могу потерять ноги», — записала Маргарет в дневнике. Она изо всех сил старалась держать себя в руках, боясь поддаться панике. С помощью Макколлома она нанесла на раны мазь, найденную в «джунглевых наборах», а потом перевязала раны марлей.
Даже не глядя в зеркало, Маргарет понимала, что выглядит ужасно. Эта грязная, растрепанная женщина ничем не напоминала красивую, миниатюрную девушку, которая всегда заботилась о своей внешности и ночи напролет ушивала форму, чтобы та хорошо сидела на ее хрупкой фигуре. Деккер, как всегда, рубанул сплеча:
— Мэгги, выглядишь ты препаршиво!
Члены экипажа транспортного самолета готовятся сбросить груз выжившим после катастрофы «Гремлин Спешиэл» (фотография любезно предоставлена С. Эрлом Уолтером-младшим).
Макколлом разумно промолчал, но это не уберегло его от ее гнева. Маргарет посмотрела на обоих мужчин — таких же грязных, как она, с четырехдневной щетиной на ввалившихся щеках — и парировала:
— Да и вы не похожи на Ван Джонсона!
Маргарет вспомнила американского актера с типично героической внешностью. В военных фильмах МГМ он всегда играл главные роли.
После Маргарет настала очередь Деккера. Рана на лбу была глубокой и тоже гноилась. Может быть, дыхание Вимаюка Вандика и спасло душу американца, но рану оно не залечило. Маргарет и Макколлом опасались, что любые манипуляции нестерильными инструментами и в отсутствие квалифицированного врача закончатся катастрофой. Поэтому они решили оставить рану в покое. Не стали трогать и сломанный правый локоть, сосредоточившись вместо этого на более сиюминутных проблемах. Деккер несколько раз говорил о том, что у него болит спина в области талии. Но ткань брюк там не обгорела, поэтому на эту жалобу внимания не обратили. Теперь же Макколлом приказал Деккеру спустить брюки и лечь лицом вниз.
«Нам предстала чудовищная картина, — записала Маргарет. — Только теперь мы поняли, какую боль Деккер переносил, не говоря ни слова».
Ягодицы и бедра Деккера были покрыты огромными ожогами, и состояние их было ужасным. Маргарет стало плохо. Она испугалась. По выражению ее лица Макколлом понял, что произошло. Они не стали волновать Деккера, а попытались в силу возможности обработать поврежденную кожу, нанеся на нее лечебную мазь. ДЕККЕР НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, НАСКОЛЬКО СИЛЬНО ОН ОБГОРЕЛ. СУДЯ ПО ВСЕМУ, ВО ВРЕМЯ КАТАСТРОФЫ ОН УПАЛ НА РАСКАЛЕННЫЙ МЕТАЛЛ. ТАКОЕ СЛУЧАЕТСЯ, КОГДА ЛЮДИ ПЫТАЮТСЯ ГЛАДИТЬ ОДЕЖДУ НА СЕБЕ: ТКАНЬ ОСТАЕТСЯ В ПОРЯДКЕ, А КОЖА ПОЛУЧАЕТ СЕРЬЕЗНЫЕ ОЖОГИ. Деккер выдержал процедуру стоически. Макколлом закрыл раны большой треугольной повязкой, напоминающей подгузник, «И это сломило Деккера», — записала Маргарет. С момента катастрофы американцы пытались поддерживать друг друга морально. Они дружески подшучивали друг над другом. Повязка Деккера легко могла бы стать объектом для шуток, но Маргарет и Джон сдерживались. «Мы молча переживали друг за друга и старались вести себя так, чтобы никто ни о чем не догадался», — написала Маргарет. Она сама боялась потерять ноги, боялась, что Деккер умрет от заражения крови. В дневнике она записала: «Мы все молились, чтобы врачи успели добраться до нас вовремя».
ПОСЛЕ ЛЕЧЕБНОГО СЕАНСА Макколлом приказал обоим пациентам лечь и отдыхать. Они улеглись, прислушиваясь, не появился ли новый самолет с долгожданными врачами. Но к двум часам сгустились тучи и погода окончательно испортилась. На долину опустился густой туман, похоронив под собой надежды выживших. Они понимали, что в такую погоду никто не сможет попасть в долину — ведь под туманом скрывались густые джунгли, где легко можно было сломать шею. Нашим героям ничего не оставалось, кроме как развернуть свой брезент и постараться согреться.
К ночи на ногах остался один Макколлом. Деккер почти не мог двигаться, и это его ужасно угнетало. Так же плохо чувствовала себя Маргарет. В дневнике она написала, что Макколлом относился к ней, «как к ребенку», несмотря на то что сам уже валился с ног.
Маргарет чувствовала себя беспомощной. Сил не было даже на то, чтобы подняться. Ей оставалось только молиться. В дневнике она записала, что никогда в жизни не молилась так горячо.
15. НИКАКОЙ БЛАГОДАРНОСТИ
15. НИКАКОЙ БЛАГОДАРНОСТИ
КОГДА ВСЕ БОЙЦЫ Первого разведывательного батальона вызвались добровольцами, капитан Эрл Уолтер выбрал десятерых. Первым стал его правая рука, старший сержант Сантьяго «Сэнди» Абреника, хороший друг и лучший солдат. Худому, темноглазому, всегда настороженному Абренике было тридцать шесть лет. Он родился на острове Лузон и эмигрировал в Соединенные Штаты в 1926 году, когда ему было семнадцать. Адресом пребывания он назвал общежитие христианской молодежи в Сиэттле. На гражданке он работал садовником, а главным его увлечением было моделирование самолетов.
Уолтеру были нужны два медика. Их задача была самой тяжелой. Им предстояло на парашютах спуститься в густые джунгли и помочь выжившим. Остальные десантники должны были высадиться на плоской, безлесной долине Шангри-Ла, в тридцати милях от прогалины. Там они собирались разбить базовый лагерь. Поговорив с солдатами и изучив их послужной список, Уолтер выбрал сержанта Бенджамина «Дока» Булатао и капрала Камило «Рамми» Рамиреса. Док и Рамми были людьми доброжелательными и улыбчивыми. Особой приметой Рамми были два золотых передних зуба. По характеру они ничем не напоминали друг друга. Док Булатао был человеком тихим, довольно застенчивым. Рамми Рамирес же был энергичным, общительным и очень гордым, несмотря на свой довольно скромный рост.
Как и Абреника и большинство солдат из Первого разведывательного батальона, Булатао был человеком одиноким. В США он приехал в молодости. До войны был крестьянином. В Первый филиппинский полк вступил одним из первых, а затем оказался в подразделении Уолтера.
У Рамми Рамиреса путь в Голландию был более сложным. Он родился в городе Ормок на острове Лейте. В армию он вступил за десять месяцев до начала войны. Его отправили в подразделение, которое состояло из филиппинцев, служивших на островах под командованием американцев. Когда после Перл-Харбора японцы захватили Филиппины, Рамирес оказался в числе тех, кто в тяжелейших условиях сражался с врагом. Более четырех месяцев его подразделение вело бои на полуострове Батаан. Когда в апреле 1942 года американские и филиппинские войска сдались, Рамирес пережил марш смерти. Военнопленным не хватало еды и воды, они страдали от малярии и лихорадки денге. Лишь чудо спасло Рамиреса от лагеря для военнопленных.
В лагере временного содержания Рамирес заметил дыру в ограде из колючей проволоки. «Я сказал себе: „Я должен отсюда выбраться“, — вспоминал капрал. На следующую ночь он дождался, когда японский часовой задремлет на своем посту. „Я потихоньку перекатился к дыре“». Рамирес старался расширить дыру, но сил у него не хватало. «Это было очень тяжело — я же такой маленький». Он с трудом пробрался через образовавшееся отверстие — одежда была порвана, на теле раны от колючей проволоки.
«Примерно в десяти футах от колючей проволоки росли кусты — густые кусты и деревья. Я бросился к кустам сломя голову. Я даже не заметил, что порезался». РАМИРЕС НАХОДИЛСЯ В СТА ПЯТИДЕСЯТИ ФУТАХ ОТ КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКИ, КОГДА СЗАДИ РАЗДАЛИСЬ ВЫСТРЕЛЫ — ЯПОНСКИЙ ЧАСОВОЙ НАЧАЛ СТРЕЛЯТЬ ПО ДРУГИМ ПЛЕННЫМ, КОТОРЫЕ ПОПЫТАЛИСЬ ПОСЛЕДОВАТЬ ЗА НИМ. «Я ПРОДОЛЖАЛ БЕЖАТЬ. ГОЛОВА МОЯ КРУЖИЛАСЬ — У МЕНЯ БЫЛА ВЫСОКАЯ ТЕМПЕРАТУРА ИЗ-ЗА МАЛЯРИИ И ЛИХОРАДКИ ДЕНГЕ». Рамирес добрался до дома местных жителей, которые дали ему одежду, чтобы он мог избавиться от военной формы. Документы он спрятал в ботинках. По джунглям он добрался до Манилы. В тот момент Манила была «открытым городом» — ее не бомбила ни одна сторона. Рамирес увидел машину «скорой помощи» и на ней добрался до госпиталя, но госпиталь полностью эвакуировался на военный корабль, который должен был отплыть в Австралию. В Маниле действовал режим затемнения, однако Рамирес все же нашел дорогу в порт и увидел корабль в лунном свете. Он сумел пробраться на борт и свернулся калачиком на палубе среди сотен больных и раненых.
Месяц Рамирес провалялся в сиднейском госпитале. К этому времени в Австралию прибыл Первый филиппинский полк. Рамирес все еще считался солдатом американской армии, поэтому ему не составило труда перевестись в национальный полк. «Меня выписали из госпиталя, и я присоединился к полку».
В Брисбене Рамирес прошел курс медицинской и десантной подготовки, а также научился прыгать с парашютом. Он был зачислен в 5217-й разведывательный батальон, которым командовал капитан Уолтер. В 1945 году ему было двадцать шесть лет. Судьба серьезно его потрепала. И теперь Рамми Рамирес хотел помочь Маргарет, Макколлому и Деккеру вернуться к нормальной жизни.
Уолтер был очень рад тому, что Рамирес вызвался участвовать в этой миссии. «Мне очень нравилось его отношение к этому заданию. Он был по-настоящему счастлив». В батальоне были и другие медики (в том числе Булатао), которые имели больше лечебного опыта, «но они не были столь контактны и открыты, как Рамми. Я чувствовал, что раненым нужен человек разговорчивый, жизнерадостный и коммуникабельный. Вряд ли им пошло бы на пользу общение с мрачным медиком».
«Вы спрашиваете, почему я выбрал для десантирования именно этих двоих? — вспоминал Уолтер. — Я выбрал их, потому что Бен был самым квалифицированным, а Рамми — самым жизнерадостным».
Кроме Абреники, Булатао и Рамиреса, Уолтер выбрал из своего подразделения семь самых старших и опытных бойцов: шесть сержантов — Альфреда Байлона, Эрменхильдо Каоили, Фернандо Донгальо, Хуана «Джонни» Хавонильо, Дона Руиса и Роке Веласко и капрала Кустодио Алерту.
Садовники и повара, крестьяне и рабочие в гражданской жизни, они не понаслышке знали об унижениях и дискриминации филиппинцев в Америке. Теперь же они были американскими солдатами. Все они добровольно вызвались выполнить опасную миссию на неизвестной территории ради защиты и спасения своих товарищей. Когда Уолтер подбирал свою команду, ни он, ни его люди не знали, что первые туземцы, вступившие в контакт с уцелевшими американцами, были настроены дружелюбно. Они помнили предупреждения Уолтера: карт нет, удобной зоны для высадки нет, реакция островитян неизвестна, точного плана спасения не существует. И все же все они хотели узнать только одно: как скоро можно будет вылететь в Шангри-Ла.
Уолтер снова встретился с полковником Элсмором и полковником Т. Р. Линчем. Они разрабатывали спасательную операцию и руководили ей. На первых совещаниях Линч сообщил Уолтеру, что тот сам может выбирать людей для операции и план действий. Уолтер вспоминал, что Линч сказал ему: «Это будет ваша операция. За нее отвечаете вы».
Капитан С. Эрл Уолтер-младший с капралом Камило «Рамми» Рамиресом (слева) и сержантом Бенджамином «Доком» Булатао (фотография любезно предоставлена С. Эрлом Уолтером-младшим).
Уолтер прекрасно понял, что имел в виду Линч: если что-то пойдет не так, если те, кто выжил в катастрофе, погибнут на пути домой, если его парашютисты не справятся, то ответственность ляжет на его плечи. Но на подобные слова у него был один ответ: «Бахала на!»
После встречи с руководством Уолтер несколько раз вылетал в долину, к месту катастрофы и к прогалине, на которой находились выжившие. Затем он снова встретился с командованием. «К тому времени мы понимали, как они собираются доставить нас туда, — вспоминал Уолтер. — Я очень беспокоился, потому что знал, что нам придется прыгать. И это был единственный способ. Севернее долины жили охотники за головами — так нам казалось. А южнее затаились японцы. Выбраться оттуда пешком не было ни малейшей возможности — разве что с боями. Мне очень не хотелось попадать в подобную ситуацию».
Уолтер приказал своим людям упаковать припасы и парашюты. Никто из них, покинув тренировочный лагерь в Брисбене, не прыгал. Поэтому Уолтер организовал тренировку в Голландии. «Это было нелегко, потому что единственным подходящим местом были настоящие болота, — вспоминал Уолтер. — Потом мы с парнями страшно веселились, вспоминая об этом, но в тот момент нам казалось, что мы попали в настоящий ад. Мы прыгали в заросли травы кунаи. Стебли были острыми, как бритва, несколько футов высотой. Заросли были очень густыми и покрывали практически все вокруг. Мы делали пару шагов, а потом падали на траву, поднимались, делали еще пару шагов и падали снова. Кошмар!»
Уолтер вернулся к своим медикам и спросил:
— Вы действительно готовы это сделать?
«Оба ответили: „Да, сэр. Мы хотим это сделать, потому что они в нас нуждаются“, — вспоминал Уолтер.
— Да, вы им нужны, — кивнул капитан. — Я не могу это сделать. Вы — можете, потому что у вас есть медицинская подготовка».
Позже Уолтер рассказывал: «Я хотел, чтобы мои люди все тщательно обдумали. Их никто не обязывал. Они сами хотели выручить своих товарищей».
В дневнике Уолтер записал, что этот разговор состоялся 18 мая 1945 года, в день, когда ему исполнилось двадцать четыре года. Получив наконец-то важное задание, он был слишком занят, чтобы праздновать. После тренировочного прыжка он вернулся в лагерь, упаковал парашюты и лег спать.