Ворон убедился, что Маркелов спрятал авторучку во внутренний карман пиджака, потом заговорил снова:
– Запомни, Николай. Что бы ни случилось, ничему не удивляйся. Выполняй все, что тебе скажут, и помни: я держу ситуацию под контролем.
– Может, хотя бы частично введете меня в курс своих планов? Что значит – «ничему не удивляться»?
– Просто соглашайся на любые условия, которые они выдвинут. Пусть думают, что сломали и запугали тебя…
– Хорошо. Я буду мягким и послушным, как пластилин, – усмехнулся Николай. – Когда мы встретимся в следующий раз?
– Если все пройдет успешно и без осложнений, то – никогда, – не задумываясь ответил Ворон. – По крайней мере, по данному делу…
Маркелов хотел было сказать, что, если бы у него было две руки, то он бы самолично задушил этих ублюдков, но в этот момент в кармане Ворона раздался сигнал вызова. Ворон достал из своих лохмотьев компактную рацию.
– Что случилось? – спросил он коротко.
– Через минуту к вам присоединятся два землекопа с бутылкой. Идут прямо на вагончик, – Николай отчетливо слышал голос неизвестного. Судя по всему, он находился где-то неподалеку и контролировал обстановку на кладбище.
– Понял, – Ворон отключил связь, посмотрел на забеспокоившегося Маркелова и спокойно сказал: – Два могильщика идут сюда с целью вмазать пол-литра. Не станем им мешать. К тому же я не пью, – впервые с момента встречи с Вороном Маркелов заметил промелькнувшую в его голосе иронию.
Они поднялись с ящиков, быстро вышли из вагончика и направились в сторону кладбищенских ворот. Маркелов шел первым. Когда он оглянулся, позади никого не было. Ворон словно растворился в воздухе. По спине Маркелова пробежал мороз, но затем он улыбнулся, тихо буркнул: «Это ж надо!» – и, уже не оборачиваясь и не глядя по сторонам, уверенным шагом направился к видневшемуся в отдалении, за лесом крестов и гранитных памятников, административному зданию Южного кладбища. Там находилась остановка рейсового автобуса. В больнице, куда он поехал сразу же после встречи с Вороном, его ожидало обнадеживающее известие – Татьяна чувствовала себя сегодня значительно лучше. Как это ни странно, но на Маркелова это сообщение повлияло вовсе не умиротворяюще. Предвкушавший скорую месть бывший «афганец» ощутил, как в его душе с новой силой вспыхнула злость. В глазах заплясали черные круги, и Николай на мгновение прикрыл вмиг отяжелевшие веки. Он снова увидел перед собой новенький, пахнущий оружейной смазкой автомат Калашникова, из горячего ствола которого тонкой нитью струились пороховые газы…
Феоктистов позвонил на следующее утро, ровно в одиннадцать часов.
– Николай Романович?! Приветствую, Феоктистов! Как у вас дела? Как себя чувствует супруга?
Маркелов мгновенно уловил сарказм в словах «бизнесмена». Он крепко сжал зубы, глубоко вздохнул и спокойно ответил:
– Спасибо, Владислав Арсеньевич, ей значительно лучше. Врачи говорят, что через недельку выпишут ее домой.
– Ну дай бог, дай бог, – с чувством произнес Феоктистов, вызвав у Маркелова острое отвращение. – А у меня тоже есть для вас новости. В субботу, часиков в двенадцать, за вами заедет машина. Мы все с нетерпением ждем встречи с вами и, естественно, горим желанием поскорее вкусить плоды нашего сотрудничества. – Феоктистов разразился уже знакомым Маркелову каркающим смехом. – Только не забудьте взять с собой печать фонда! А то придется ехать обратно, и культурная программа будет скомкана…
– А куда поедем, можно поинтересоваться? – равнодушно спросил Николай.
– Разумеется! – воскликнул Феоктистов. – Мы решили пригласить вас на дачу к одному из ваших будущих компаньонов, Кириллу Аркадьевичу. Это под Сестрорецком… Он бо-о-ольшой человек в компании «Фердинанд», самый большой после босса!
– А босс, надеюсь, тоже будет присутствовать? Я бы не отказался познакомиться с самим хозяином…
– Ну, это вряд ли, – приглушил голос Феоктистов. – Он слишком занятой человек, чтобы встречаться со всеми партнерами, даже с такими важными, как вы, Николай Романович! Вполне достаточно, если вы будете знать меня, Кирилла Аркадьевича и Валерия Даниловича. Наше дело – работать, а дело хозяина – направлять нашу работу в… правильное русло и получать с этого дивиденды. Естественно, не забывая и про нас! – Феоктистов снова гаденько рассмеялся. – Ну, так договорились, в субботу, в двенадцать ноль-ноль. Да, кстати! Чуть не забыл! Та «Вольво», что заедет за вами, – она ваша. Это, так сказать, небольшой подарок от компании «Фердинанд» в расчете на будущее тесное сотрудничество в большом бизнесе.
– Я не могу управлять автомобилем, Владислав Арсеньевич, – сухо произнес Маркелов. Его взгляд мельком скользнул по пустому рукаву пиджака, заправленному в карман.
– Ну, разумеется! Крутить баранку вашей замечательной машины будет шофер, мастер экстра-класса, бывший чемпион Союза по шоссейным автогонкам. И не беспокойтесь насчет оплаты. Этот парень состоит в штате нашей фирмы, так что ваши расходы ограничатся лишь бензином. У нас, плюс ко всему, имеется и свой автосервис. И, хоть машина, что называется, с иголочки, новенькая, но в случае каких-то неполадок – милости просим… Ну, как, Николай Романович, удивил я вас, а?
– Несомненно. Весьма благодарен вам за заботу о будущих компаньонах, – ледяным голосом ответил Маркелов.
– Тогда до субботы, – закончил Феоктистов.
– До субботы.
Маркелов повесил трубку, некоторое время не мигая смотрел прямо перед собой, а потом достал из нагрудного кармана пиджака авторучку-микрофон и принялся внимательно разглядывать это орудие шпионажа. Интересно, подумал он, сколько подобных штучек имеется в арсенале идейного киллера по прозвищу Ворон?..
Володю Дроздова сызмальства тянуло к металлу. В свинце ему нравилась увесистость, в алюминии – гибкость и легкость, в стали – твердость, в меди и латуни – запах и цвет. Володя любил гвозди, шурупы, болты, всевозможные конструкторы; когда он чуть подрос, то полюбил инструменты, позволявшие делать из металла все, что душе угодно, приспосабливая его к любым человеческим нуждам. Поначалу Володя изготавливал наконечники стрел, пульки для стрельбы из рогатки, игрушечные автомобильчики, самопалы и прочую ерунду (правда, за самопалы вечно хмурый и крепко пьющий папаша мог и выпороть). К учебе Володя всегда испытывал отвращение, поэтому, с грехом пополам закончив восьмилетку, поступил в ПТУ, где был на хорошем счету: он показывал такие блестящие успехи по производственным дисциплинам, что твердую единицу по большинству общеобразовательных предметов руководство училища меняло ему на тройки. Зато на всех профессиональных конкурсах Володя неизменно брал первые призы. Кроме того, он был довольно покладистым подростком и почти не дрался, чем выгодно отличался от прочих воспитанников. Выпивки он чуждался, потому что имел перед собой печальный пример медленно, но верно загибавшегося от пьянства отца: тот и хотел бы бросить пить, но уже не мог. Драки Володе были чужды из-за его миролюбивого характера, однако для самообороны он всегда носил при себе изящную финку собственного изготовления – вещь крайне необходимую в спальных районах многомиллионного города. Если бы Володю вдруг вздумали забрать в милицию, то он без сожаления выкинул бы свое опасное изделие, поскольку знал, что легко изготовит такое же, а то и еще лучше.
Приближался выпуск, за которым маячили завод и рутинная работа слесаря-передовика, но в один прекрасный день у проходной училища к Володе подошли взрослые дяди и предложили поговорить, а заодно и распить бутылочку. Предложение было лестным, но еще почетнее было то, что дяди повели Володю не в какую-то там забегаловку-стекляшку, а в настоящий ресторан с меню, официантами и портьерами на окнах. Официанты так и гнулись перед новыми Володиными друзьями, а заодно и перед ним самим. Потом к столику подсели хорошенькие девчонки, смотревшие на Володю с явным интересом… В такой ситуации Володя только солидно кивал в ответ на все сомнительные предложения своих новых друзей. К концу застолья он почуял, что дело пахнет керосином, но отказаться уже не мог…
А вскоре, глухой ночью, он шутя расправился с замками на складе при каком-то НИИ (в те времена кооператоры часто хранили товар в подобных неприспособленных помещениях). Взрослые дяди быстро перекидали картонные коробки с неизвестным товаром в «рафик» и рванули как можно дальше от места преступления. Отъехав на некоторое расстояние, они высадили Володю на пустынном шоссе, сунув ему деньги на такси. Володя не хотел уже никаких денег – лишь бы новые друзья навсегда про него забыли, но через неделю его вновь встретили на проходной и вручили такую крупную, по его разумению, сумму в новенькой банковской упаковке, что он плюнул на все свои страхи и навсегда избрал для себя романтическую профессию взломщика. Дяди при встрече наказали ему вести себя неприметно, ничем не выделяться среди сверстников, деньгами не сорить, а также поскорее осваивать профессию электромонтера, поскольку многие весьма ценные вещи далеко не всегда хранятся в обычных сараях без сигнализации. Володя последовал мудрым советам новых друзей (особенно он преуспел в монтерском деле), а они подобрали еще несколько точек, где, как им казалось, плохо лежали ценности и деньги.
Дела группы шли какое-то время прекрасно, но тут дяди решили что-то взять сами, без Володи, где-то «запороли косяк», а дотошным операм удалось не только пришить им все их прежние дела, но и выйти на Володю (во всяком случае, дяди уверяли потом, что ни слова не сказали в течение всего следствия про своего юного подельника). Ввиду того, что причиненный группой ущерб уже достиг к тому времени «особо крупных размеров», суд не принял во внимание Володину юность и его производственные успехи – любитель металла получил пять лет и отсидел их от звонка до звонка, как и предусмотрено соответствующей статьей Уголовного кодекса.
Володя и на зоне не изменил своей любви к металлу, с удовольствием паял, слесарил и чинил проводку, за что подвергался постоянным насмешкам всей воровской масти. У него даже кличек было две: первая – Стахановец – за трудолюбие, а вторая – Соловей – за крайнюю молчаливость. Володя и в прежней жизни старался больше помалкивать, а на зоне окончательно убедился в том, что молчание – золото. Однако, помалкивая, он внимательно слушал все зэковские разговоры и пересуды. В результате на зоне он научился думать, размышлять – до этого за него думали его руки, а мозги пребывали как бы в анабиозе. Так что к моменту освобождения Володя уже неплохо разбирался в людях и в человеческих отношениях, с мелкотой не связывался, в авантюры не впутывался, ожидая предложений от серьезных людей, связи с которыми нащупал на зоне.
На воле времена изменились: там теперь товары воровали большей частью легально и целыми фурами и вагонами, а пойти подламывать склад в одиночку мог только полный идиот. Деньги теперь тоже не воровали, а просто тихо-мирно собирали с тех, кто их честно зарабатывал. Тем же, кто все-таки стремился поскорее дорваться до наличных и сразу хапануть побольше, квалифицированные люди были не нужны – торопыги действовали с помощью огнестрельного оружия, гранат, тротила, а в случае чего захватывали заложников.
Однако ремесло медвежатника бессмертно, и вскоре Володя в этом убедился. У него появились заказы – сначала редкие. Однако Володя не делал осечек, и его известность росла. Через некоторое время он уже мог составить список того, что теперь воруют в России квалифицированные воры: деловые документы, документы-компроматы, драгоценные камни и произведения искусства… По тому, от кого и какие поступали заказы, Володя мог довольно точно судить о расстановке сил в криминальной иерархии России. «Скажи мне, чем ты интересуешься, и я скажу, сколько ты стоишь», – сказал бы Володя, если бы умел так складно выражаться. Мало-помалу он почувствовал, что все большая часть заказов поступает к нему из одного источника. Володя не задавал лишних вопросов, не интересовался содержанием изымаемых бумаг, не допускал проколов в работе, и в результате ему предложил «стрелку» по-настоящему большой человек – вор в законе Корнеич, о котором Володя впервые услышал еще до отсидки. Встреча происходила в дешевой забегаловке, Корнеич выглядел, как обычный замухрышка-пенсионер, охранники, сидевшие в стороне, были одеты как простые работяги – старик любил подобные маскарады в духе своей тревожной воровской молодости. Предложение, сделанное Володе, было очень простым – работать только на Корнеича и заказов со стороны не брать. Корнеич обеспечивал их регулярное поступление и повышенные гонорары. В случае отказа или работы «налево» он вполне мог обеспечить Володе безымянную могилку где-нибудь в лесу. Поскольку предложение было из числа тех, от которых собеседник не может отказаться, Володя ломаться не стал. Жалеть ему покуда ни о чем не приходилось – Корнеич точно выполнял свои обещания и вдобавок проникся к молодому вору едва ли не отцовскими чувствами. Казалось, он даже гордится им – недаром он частенько ставил его в пример своим «быкам». «Вы разве воры? Вы бандиты, а это разница огромная, – ворчал старик. – Вот Вова – вор, он мастерство воровское знает и правильной жизнью живет. А вы кто? Бакланы, хулиганье!» Так что Володя теперь в случае чего ехал прямиком к Корнеичу на дачу – иногда для обсуждения дела, а иногда и просто так, в гости. Он любил там бывать, и привлекали его не только роскошь, соединенная с уютом, но и менявшиеся время от времени красотки-домоправительницы, которых старик называл секретаршами.
Вот и сейчас Володя остановил у глухих ворот свою неброскую «шестерку» (скромность по-прежнему оставалась его главным жизненным правилом), посигналил и высунулся в окошко, чтобы охранник увидел его довольно смазливую физиономию на своем мониторе. Тяжелые створки разъехались в стороны, Володя въехал во двор и остановился у внушительного, с гранитными ступенями и мраморными львами по бокам, крыльца. В дверях уже маячила стройная фигурка мулатки Дианы, родившейся восемнадцать лет назад в Ленинграде от русской студентки и аспиранта-африканца. Диана тоже училась в институте, но Корнеич и ей сделал такое предложение, от которого она не смогла отказаться. Девушка взяла академический отпуск и переселилась на дачу, а точнее, на виллу, к щедрому старцу. Володя сильно сомневался в том, что Корнеич пользуется ее сексуальными услугами, – должно быть, старику просто хотелось повысить свой жизненный тонус, поселив рядом с собой такое красивое, экзотическое и жизнерадостное существо. Эх, хороша девчонка, думал Володя, шагая вслед за Дианой по огромному ковру, в ворсе которого нога тонула по щиколотку. Упругие ягодицы мулатки так и играли под тонкой тканью короткого платьица, заставляя подозревать отсутствие трусиков. Видимо, Диана догадывалась о том, какое действие на зрителя производит ее аппетитная попка, потому что внезапно обернулась и с игривой улыбкой посмотрела Володе прямо в глаза. Смущенный медвежатник невольно отвел взор от соблазнительных выпуклостей. Мулатка явно выказывала симпатию к гостю, что, впрочем, не могло вызывать удивления: Володя был статен, широкоплеч, светловолос и вел себя очень учтиво. Покушаться на женщину Корнеича мог только самоубийца, и Володя это хорошо понимал. Подойдя к украшенной витражом двери кабинета, они увидели, что старик сидит за письменным столом перед монитором компьютера. Друзья-товарищи подарили Корнеичу компьютер, одновременно подключив его к Интернету. Старик поначалу отнесся к этому подарку как к блажи богатых бездельников, но затем освоил игры, научился печатать тексты и постепенно стал настоящим компьютерным фанатом. Родственную душу он нашел в Диане, которой доставляло огромное удовольствие обучать своего семидесятилетнего друга навыкам графики и умению выуживать необходимую информацию из Интернета.
– Ты только глянь, что вытворяют! – воскликнул Корнеич, заметив появившегося в дверях Володю. – Даже голых баб сюда засунули, засранцы! Ладно, проходи, садись… Дианочка, принеси-ка нам бутылку виски и лимончик нарежь.
Девушка кокетливо ответила: «Слушаюсь», – и вышла из кабинета, вильнув попкой и бросив на Володю призывный взгляд. Корнеич испытующе посмотрел на своего молодого друга и усмехнулся:
– Что, хороша девчонка? Можешь попользоваться, а то ей со мной, старичком, скучновато. Она не откажет, не бойся. Сейчас переговорим, и действуй!
Володя даже поперхнулся от такой щедрости.
Корнеич между тем продолжал:
– Есть небольшая работенка. Живет в Питере один еврейский мальчик, владеет телеканалом «КТВ». Дела у него идут не то чтобы блестяще, но и не очень плохо. Разведка докладывает, что около сотни тысяч «зеленых» в месяц он имеет, не считая все не проводимые через бухгалтерию гешефты…
Корнеич замолчал – в кабинет вернулась Диана с бутылкой на подносе. Дождавшись, когда она выйдет, старик подмигнул Володе:
– Да ты не робей! Считай, что девка – мой тебе подарок. Так вот, этот телевизионный мальчик очень осторожен – живет уединенно с женой, общается только с несколькими старыми друзьями. Время от времени заезжает попарить косточки в сауну в Красном Селе. Баня у него и дома есть, но в сауне с массажисткой, видимо, веселее, – Корнеич ухмыльнулся. – И у него в кабинете на телестудии есть сейф… – Володя навострил уши. Следующая фраза хозяина ему очень понравилась: – Битком набит деньгами, – сказал старый вор. – Телеканал со дня на день должен получить кредит наличными на покупку аппаратуры и автотранспорта. У меня свой человечек в том самом банке, который должен выдать кредит. Сегодня утром я сам видел копию договора…
– Зачем хозяину телеканала брать деньги в банке, если у него самого полно монет? – спросил Володя.
– Не скажи, – покачал головой Корнеич. – Одно дело свои, кровные денежки, лежащие, что называется, в заначке, и совсем другое – текущие расходы фирмы. Их ведь надо проводить через документы. Тут свои расклады… У него какие-то делишки с этим банком…
– Как насчет охраны? – спросил Володя.
– Ночью в офисе телеканала только один охранник. Но это тоже наш человек. Он позволит тебе усыпить его газом.