— Не знаю, — признался он, покачав головой и глядя поверх воды.
Девочка посмотрела на его худое незагорелое тело: острые локти и коленки, подбородок тоже торчит, высокий лоб, полные девчачьи губы. Не! Точно не ее тип. К своему же недовольству, Тереза признавала, что ей по душе неопрятные грубоватые мальчишки.
— Хочешь меня поцеловать? — спросила она.
— Не особо.
— И все-таки.
Обернувшись к подружке, Юханнес всматривался в ее лицо, пытаясь уловить насмешку, но Тереза не шутила.
— Зачем? — недоумевал он.
Тереза пожала плечами. Когда она взглянула на его мягкие округлые губы, у нее мурашки по телу бежали. Нет, она, конечно, в него ни капельки не влюблена, но ей хочется попробовать эти губы на ощупь.
Юханнес смущенно улыбнулся и тоже пожал плечами. Потом наклонился к ней и прижался своими губами к ее губам. У Терезы немного закружилась голова. Их губы были сухими и теплыми, как корочка свежеиспеченного хлеба.
— Что ты делаешь? — закричала она, отдернув голову, когда почувствовала его язык у себя между зубами.
— Ты сама просила тебя поцеловать, — пролепетал мальчик, смутившись и не глядя ей в глаза. Щеки у него пылали.
— Да, но не так же!
— Целуются именно так.
— Правильно, если влюблены! А мы-то нет!
Юханнес тоже обхватил ноги на манер Терезы и пробурчал:
— Ну прости.
Теперь и Тереза тоже покраснела, но в основном потому, что зря накричала на друга. Она уже собралась было положить руку ему на плечо, но передумала и легонько толкнула его:
— Ладно, ничего страшного. Я сама виновата, слышишь?
— Ты сама просила, — повторил он.
— Так, — вздохнула она. — Давай просто обо всем забудем.
— В смысле? — Юханнес посмотрел на нее из своего кокона.
— Ну обо всем… Мы можем об этом забыть?
Видимо, он понял, о чем она. Забыть всю эту белиберду про мальчиков и девочек.
— Вероятно.
Боже, ну как он выражается! Не, Юханнес точно не ее тип. Будто у нее уже есть тип парня. В два прыжка она спустилась к кромке воды. Нырнув, она скорей почувствовала, чем услышала приглушенный топот побежавшего вслед за ней Юханнеса.
В октябре исчез отец Юханнеса. Пришел однажды вечером домой и сообщил, что у него есть другая, они уже давно встречаются, и он хочет начать с ней новую жизнь. Может, теперь он наконец немного повеселится. Уложив вещи в два чемодана, он сел в машину и уехал.
Именно так рассказал все Юханнес Терезе на следующий день по дороге на луг — они решили прогуляться и проверить, пасутся ли еще там овцы. Юханнес шел, засунув руки глубоко в карманы куртки и глядя прямо перед собой. Когда он закончил рассказ, Тереза спросила:
— Ты расстроился?
Мальчик остановился и уставился на носки ботинок.
— Я бы расстроился, если б он вернулся. — Юханнес поднял голову и улыбнулся широченной улыбкой. — Будет просто, черт побери, офигенно, если он больше никогда не появится у нас на пороге.
Тереза едва не отшатнулась. Таких слов от Юханнеса она еще никогда не слышала. И не подозревала, что он их вообще знает. Тень злости легла на лицо мальчика, пока у него перед глазами мелькали ему одному видимые образы.
Овцы паслись на прежнем месте, и дети перелезли через изгородь, чтобы запустить пальцы в их курчавую шерсть. У Юханнеса был отсутствующий вид, на все вопросы Терезы он отвечал односложно.
В последнее время в городке поговаривали, что в окрестных лесах объявился волк. Бродя между курчавыми овечками, Тереза пыталась представить, что она — тот самый хищник. В ее прыжке неимоверная сила, ее челюсти смыкаются насмерть. Она исчезнет, оставив после себя луг, превращенный в поле битвы. Милые маленькие овечки будут валяться вокруг — кишки навыворот.
Зачем волки так поступают? Убивают всех подряд, даже тех, кого уже не могут съесть?
Так они и гуляли: Юханнес погружен в свои мысли, а Тереза в свои. Расставшись, они не договорились, когда увидятся снова. Придя домой, Тереза стала читать о волках в интернете. Все дело в инстинкте охотника. Если бы остальные овцы стояли как вкопанные, а не бросались врассыпную, после того как волк напал на одну из них, то они бы оставались в живых.
Тереза не могла остановиться: каждый новый факт рождал новые вопросы. Она кликала на ссылку за ссылкой и через пару часов знала о волках больше, чем о каких-либо других животных. Удивительно, что в тихой, уютной Швеции до сих пор водится этот опасный, овеянный мифами хищник, пусть и в малом количестве. Это пугало. И вселяло надежду.
11Рождественские каникулы закончились, и вечером накануне понедельника Тереза стояла перед зеркалом в ванной, разглядывая свое отражение. Как же она его ненавидит! Щеки толстые, глазки маленькие, носик вздернутый — одним словом, свиное обличье.
Вот бы кто-нибудь подсказал ей, как изменить внешность. Выщипать брови? Подвести глаза? Высветлить волосы? Если ей пообещают, что это поможет, она так и поступит. Хотя вряд ли поможет. Из свиньи обыкновенной она просто превратится в свинью разукрашенную, и станет лишь хуже. Ей уже слышались слова, какими ее будут обзывать.
Но больше всего Терезу огорчало то, как она растолстела за последние несколько месяцев. Весы показывали пятьдесят восемь килограммов, всего на четыре килограмма больше, чем в сентябре, но жир отложился на самых неподходящих местах. На животе над линией трусов теперь нависала бледная рыхлая кожа.
Из всех девчонок в классе у нее была, наверное, самая большая грудь, но, вместо того чтобы выгодно подчеркивать это достоинство, нося лифчики пуш-ап и обтягивающие кофточки, Тереза всячески пыталась спрятать свои пышные формы. Ведь из-за них она чувствовала себя гадкой и неуклюжей.
Посмотрев в глаза своему отражению, Тереза приняла решение. Все, хватит! Она перестает жалеть себя и начинает действовать. Порывшись в маминой косметике, она нашла крем-скраб, которым докрасна натерла лицо. Смыв остатки скраба, она заметила, что жирный блеск на щеках пропал на время.
Выудив из шкафа кофту на молнии с капюшоном и тренировочные штаны, Тереза надела их и сунула ноги в кеды. Она начнет бегать. Не реже четырех дней в неделю. Да, это по ней. Бежать по дороге в одиночку, истязать себя. Она станет волкомодиночкой, сильным и быстрым зверем, который тихо крадется мимо человеческих жилищ. Волк сожрет свинью, обглодает до косточек.
Когда Тереза выбежала за калитку, щеки еще горели от скраба и решительности. Через двести метров от холодного воздуха закололо в груди. Девочка стиснула зубы и продолжила бежать, то и дело спотыкаясь.
Еще через двести метров боль в груди стала нестерпимой. Тереза собралась было остановиться, но услышала приближающийся рев мопеда и заставила себя бежать дальше. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как она сдается.
Вскоре мопед поравнялся с ней. За рулем сидел восьмиклассник Стефан, а позади него одноклассница Терезы — Дженни, которая вечно хвасталась: Стефан сказал то, Стефан сделал се. Лишь бы почаще напоминать другим, что она встречается с таким взрослым парнем.
Стефан убавил газу и ехал теперь рядом с бегущей Терезой, покрикивая: «Поддай темпу! Поддай!»
С натужной улыбкой девочка продолжала бежать из последних сил, но так медленно, что Стефану пришлось опустить ноги с подножек на землю, иначе мопед грозил завалиться набок. Терезе казалось, что ее легкие сейчас взорвутся.
— Шевели булками! — заорала Дженни, пытаясь перекричать тарахтение мопеда, и наклонилась, чтобы наподдать Терезе по заднице.
Мопед повело в сторону обочины, Тереза испугалась, шагнула вправо и поскользнулась на покрытой инеем траве. Чтобы не рухнуть в канаву, девочке пришлось сбежать в нее.
Мотор взревел, и парочка помчалась дальше. Светлые волосы Дженни развевались у нее за плечами — так мелькает белое пятнышко под хвостом у лани, спасающейся бегством.
Тереза осталась стоять в канаве и пыталась отдышаться, наклонившись вперед и уперевшись ладонями в бедра. Ей казалось, она сейчас умрет. В горле пересохло, в легких кошмарная резь, а щеки залило краской от стыда, невыносимого стыда.
Через несколько минут она отправилась домой, теперь уже пешком. Когда она развязывала шнурки на кедах в прихожей, со второго этажа спустился Йёран:
— Здравствуй, детка. Чем занималась?
— Ничем.
— Пробежка, да?
— Нет.
Пройдя мимо отца, Тереза зашла в кухню, достала из морозилки три булочки с корицей и поставила их разогреваться в микроволновку. Йёран наблюдал за дочкой, стоя в дверном проеме.
— Как у тебя вообще дела? — прочистив наконец горло, спросил он.
— Хорошо, — ответила Тереза, уставившись на крутящиеся за стеклом булочки.
— Точно? Не очень-то похоже, что у тебя все хорошо.
— Да? Ну и тем не менее это так.
Тереза развела себе какао из порошка и, когда микроволновка дзинькнула, вынула булочки, положила их на поднос и, протиснувшись мимо отца, пошла в гостиную, где поставила поднос и стакан с какао на журнальный столик перед телевизором. На канале «Дискавери» шел документальный фильм о слонах.
Тереза развела себе какао из порошка и, когда микроволновка дзинькнула, вынула булочки, положила их на поднос и, протиснувшись мимо отца, пошла в гостиную, где поставила поднос и стакан с какао на журнальный столик перед телевизором. На канале «Дискавери» шел документальный фильм о слонах.
Йёран подсел к дочке на диван. С тех пор как он ушел с поста директора магазина, вернувшись к обязанностям рядового продавца, у него исчезли круги под глазами и он стал более доступен в роли папы. Вот только Терезе уже дела не было до его доступности. Она бы не смогла сказать, когда именно это случилось, но в какой-то момент она перестала разговаривать с отцом о чем бы то ни было действительно важном для нее.
И все же. Через пять минут, в течение которых они с отцом узнали, что слоны могут выражать чувства наподобие человеческих и что они пьют по двести литров воды в день, возникло ощущение общности. Тереза сидела вместе с отцом у телевизора, жевала булочки и запивала их какао. Ей было хорошо.
Она повернулась к Йёрану и хотела спросить: «А как у тебя дела?» Но отец заснул: рот приоткрыт, в горле что-то тихо клокочет. Увидев показавшуюся в уголке его губ слюну, Тереза поскорей отвернулась и сконцентрировалась на слонах.
Теперь в фильме рассказывалось о том, как в Азии слонов используют в качестве палачей. Они могут размозжить голову, переломать хоботом конечности — этакие машины смерти. Чувствуют как люди? Ну-ну.
12В феврале на дороге появилась табличка: «Продается». Стрелочка указывала на дом Юханнеса. Тереза теперь редко общалась со старым другом, поэтому объявление стало для нее как гром среди ясного неба. С тех пор как отец Юханнеса съехал, она не заходила к ним в гости, но, заметив табличку, поспешила к соседям.
Дверь открыл Юханнес. При виде Терезы мальчик просиял и наскоро обнял ее:
— Привет! Заходи!
Дом было не узнать. Если раньше обувь стояла на полке по стойке «смирно», то теперь ботинки с туфлями вперемешку валялись по всей прихожей. Сняв куртку, Тереза сразу почувствовала: в доме на пару градусов теплее, чем раньше.
В гостиной журнальный столик был завален коробками с играми, поверх них — пакет с чипсами, наполовину пустой. Юханнес завалился на диван и протянул Терезе чипсы. Она взяла себе немного и уселась в кресло.
Взгляд мальчика упал на коробку от диска с игрой, и он тут же предложил:
— А давай зарубимся в «Железный кулак»?
Тереза пожала плечами, и Юханнес вскочил с дивана, чтобы включить приставку. Лишь теперь Тереза обратила внимание, что изменилась не только обстановка, но и ее друг тоже. Одежда на нем болталась свободно, даже движения стали раскрепощенней, а его улыбка больше не смотрелась так, будто ему улыбаться абсолютно нечему.
— А мама твоя где? — поинтересовалась Тереза.
— Кажется, на курсах испанского или на танцах, точно не помню.
Девочка попыталась себе это представить, но у нее не получилось. Окончательно поверить в происходящее ей помог тот самый ручной пылесос, которым так усердно раньше пользовалась мама Юханнеса. Теперь его покрывал тонкий слой пыли. Юханнес бросил ей пульт управления, и Тереза привычными движениями пробежалась по меню и выбрала своего персонажа — медведя в красной футболке по имени Кума. Юханнес, к ее удивлению, решил играть за Ли Чаолана, походившего на мужчину-фотомодель с идеально уложенными волосами. Раньше ее друг всегда выбирал Джулию Чан — героиню с небьющимися очками.
На экране показалась заставка игры, но тут Тереза нажала на паузу.
— Юханнес, вы что, переезжаете?
— Ну да. Папаша умудрился растратить все деньги и теперь требует свою половину дома, — ответил мальчик, убрав с лица отросшие волосы.
— Как это, половину дома?
— Маме нужно выкупить его долю, если она хочет, чтобы мы продолжали тут жить.
— И куда же вы переедете?
— Не знаю, будем жить в квартире в Эстерюде. После окончания средних классов я перевожусь туда в школу. А ты, кстати?
— Кстати что?
— Ну, куда в седьмой класс пойдешь?
— Видимо, тоже в школу в Эстерюде.
— Супер, может, будем в одном классе учиться!
— Ага…
Терезе вовсе не хотелось увидеть Юханнеса среди своих одноклассников, и его беззаботный тон расстроил ее до слез. Вот бы уехать куда-нибудь далеко-далеко, где ее никто не знает, и начать все сначала. Лучше бы… Да, лучше всего вместе с Юханнесом. Но сейчас еще слишком рано для этого. И слишком поздно.
— Тереза?
— Что?
— Играть будем или как?
Она нажала кнопку «Старт», и битва началась. Кума вперевалочку вышел на ринг. Ли встал в стойку. Вдруг Терезе ужасно захотелось победить. С необыкновенным неистовством ее пальцы летали по клавишам.
Но все напрасно. Ни одной волосинки не выбилось из идеальной прически Ли, когда он положил на лопатки Куму, и пинал и колотил его, пока нос медведя не задрался к небу.
У Терезы горели щеки, ей хотелось громко закричать. Что за бред! В настоящей жизни медведь давно бы разорвал этого несчастного манекена на куски, башку бы ему свернул. И весь ринг был бы залит кровью.
13Юханнес с матерью переехали в середине мая. Тереза стояла в кладовке на втором этаже и жевала бутерброд с арахисовым маслом, следя взглядом за тем, как последний грузовик с вещами соседей исчезает за поворотом. В стекло билась муха. Вдруг Терезе стало тяжело глотать и солоноватая масса комком встала в горле. Пара секунд — и все прошло. Снизу раздался голос Марии, она звала дочку примерить платье на выпускной.
Платье, хорошо сидевшее на Терезе в мае, в июне уже едва налезало на нее. Она стояла на сцене в самом последнем ряду, вокруг — другие шестиклассники, — и делала вид, что поет «Гимн лету» вместе с остальными. Дети помладше нетерпеливо ерзали на своих местах. Быстрей бы начались каникулы!
У Арвида с Улофом выпускные были назначены на другой день, Йёран был занят на работе, поэтому на выпускной к Терезе пришла только мама и дедушка с бабушкой. На пикнике, который они потом устроили на пригорке за футбольным полем, разговаривать им было особо не о чем. Дедушка сидел на покрывале и теребил бусы, когда-то подаренные внучкой, — он до сих пор их носил. А бабушка вручила Терезе подарочную карту в «Эйч-энд-эм» на сумму в пятьсот крон.
С погодой для выпускного будто нарочно подгадали: день стоял солнечный, и по синему, как на открытках, небу плыли небольшие прозрачные облачка, а в теплом воздухе звенел детский смех. Сидя на покрывале в позе лотоса, Тереза с удивлением обнаружила, что находится в прекрасном расположении духа.
— Представляешь, впереди целое лето! Чудесно, правда? — спросила ее бабушка, положив ей руку на колено.
— Да, это здорово, — искренне ответила Тереза.
Что приключилось с ней на следующий день, она так до конца и не поняла.
Созвонившись с Юханнесом, Тереза договорилась навестить его в новой квартире. Выйдя с утра на улицу, она почувствовала необыкновенную легкость и радость, разлившуюся по всему телу. Денек стоял прекрасный, и она предвкушала велосипедную прогулку до Эстерюда — всего четыре километра. Впереди семьдесят дней каникул, будто красивые разноцветные коробочки, и ей предстоит заполнить их содержимым.
Полгода назад на двенадцатый день рождения ей подарили новый велосипед. Всего три передачи, но ей больше и не надо. Проверив, что шины хорошо накачаны, она оседлала велик и выехала на гравийную дорожку.
Камешки зашуршали под колесами, и встречный ветер начал обдувать лицо. Ей предстояло проехать километр, прежде чем начнется асфальтированная дорога, ведущая в Эстерюд. Где-то на ветке запела птица, и в голове у Терезы родилась мысль:
«У меня первый день летних каникул. И я еду на велосипеде по красивой тропинке».
Дорога вилась между полей. Набрав ходу, Тереза перестала крутить педали и просто катилась вперед. «Каникулы только начались, и я…»
Вдруг что-то изменилось.
Поначалу Тереза решила, что большая туча заслонила солнце, но небо было по-прежнему безоблачным и солнечные лучи нежно обнимали мир.
Отчего тогда ей кажется, что простирающаяся перед ней дорога вдруг растворилась в темноте? Тереза помнила наизусть каждую кочку: двести метров по равнине, потом вверх на пригорок, затем мимо загона с овцами и плавно вниз к повороту на шоссе. Но сейчас перед ней нечто совсем иное — дорога, ведущая в неизвестность. А вокруг — неизведанные просторы.
Мир Терезы до этого момента состоял из нескольких знакомых мест и соединяющих их дорог — вот и все, ее маленькая планета. Но теперь произошло что-то, отчего сперло дыхание, и ей пришлось, крепко вцепившись в руль, резко затормозить. Будто ее, раньше всегда плававшую в небольшой бухте, бросили в воду прямо посреди бескрайнего моря.
Тереза потерла глаза. «Не может быть. У меня что-то со зрением».