Звонок в прошлое - Рейнбоу Рауэлл 17 стр.


Матери было мало поцелуя в щеку. Она попыталась поцеловать Джорджи в губы. И тут у Джорджи сработала давнишняя подростковая реакция: она отвернулась.

– Мама, ну зачем ты это делаешь?

– Потому что я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. А сейчас мне пора звонить Нилу. – Джорджи подтянула шорты. Резинка в них ослабла, а завязок не было. – Спасибо, я пошла.

Возле комнаты Хизер она остановилась. Дверь была приоткрыта. Младшая сестра лежала на кровати в наушниках и пялилась в ноутбук.

Увидев Джорджи, Хизер вынула наушники:

– Привет, королева. Ты пришла рассказать мне какой-нибудь секрет?

– Окажи мне услугу, – попросила Джорджи.

– Смотря какую.

– Я ужасно хочу есть, но не могу идти через гостиную в таком виде.

– Да уж. Если папочка увидит тебя в мамочкином наряде, то получит душевную травму. На всю жизнь.

Хизер звала Кендрика папочкой. Ничего удивительного: ведь он ее вырастил. И потом, он не был старше ее всего на три года.

– Скорее я получу душевную травму на всю жизнь, – сказала Джорджи. – И почему у нашей матери все пижамы напоминают эротическое белье?

– Она очень чувственная женщина. Я знаю, поскольку она любит рассказывать мне об этом. – Хизер встала с кровати. – Что тебе принести? Всю запеканку я слопала. «Паппи-чоу» тоже. Там немного и оставалось. Хочешь, закажу тебе пиццу?

– Нет, – замотала головой Джорджи. – Меня устроит все, что ты найдешь на кухне.

– Кстати, ты могла попросить пижаму и у меня.

– Спасибо за предложение. Дай мне те, что не жалко. Я из них сварганю одну, которая на меня налезет.

– Скажешь тоже! У меня найдутся такие, что и на тебя налезут.

– Хизер, потом поговорим. Пожалуйста, сходи за едой, а я спрячусь у себя.

– Ну как, поговорила с Нилом?

– Да, – улыбнулась Джорджи.

– И сразу легче стало, правда?

Джорджи кивнула:

– Слушай, я действительно хочу есть.

Хизер принесла ей яблоко, три куска мягкого сыра, упакованного в пленку, и большую бутылку мексиканской колы. Пожалуй, Элис в этой ситуации оказалась бы смышленее.

– Позвони Нилу, – сказала Хизер. – Хочу с ним поздороваться.

– Там уже второй час ночи. Все спят.

– Ну да. Там же другой часовой пояс.

Джорджи развернула пленку и взялась за сыр.

– Спасибо, сестренка. Я тебя, наверное, от чего-то отвлекла? – спросила она, деликатно намекая Хизер, чтобы та шла в свою комнату.

– Ты можешь намазать яблоко сыром. Будет как яблоко в карамели.

– Сыр и близко не напоминает карамель.

– Ну позвони ему, – не отставала Хизер. – Я хочу с ним поздороваться.

– Нет.

Это чудо, что ее мать не успела ничего испортить, вклинившись в разговор. Но допускать к телефону Хизер было еще опаснее.

– Почему нет? – спросила Хизер.

– Ты знаешь почему.

– Нет, не знаю.

– У нас свой… семейный разговор.

– Развод обсуждаете?

– Нет.

– Значит, телефонный секс?

– Нет, – поморщилась Джорджи.

– В мамочкином наряде у тебя точно никакого телефонного секса не получится.

– Хизер, я могу поговорить со своим мужем наедине?

– Конечно. Но вначале я с ним поздороваюсь.

Джорджи попыталась открыть бутылку с кока-колой.

– Слушай, у тебя в комнате есть открывашка?

– У меня она во рту.

Хизер впилась в пробку зубами.

– Перестань! Зубы испортишь!

Хизер драматично вздохнула и протянула бутылку старшей сестре. Джорджи попыталась повторить ее маневр, но с большей осторожностью.

В это время зазвонил желтый телефон.

Раньше, чем Джорджи успела отреагировать, Хизер схватила трубку и закричала:

– Привет, Нил!

Джорджи отбросила бутылку и кинулась к сестре, чтобы отобрать у нее трубку.

– Это Хизер… Да, Хизер.

– Хизер, я тебя сейчас прибью, – прошептала Джорджи. – Отдай трубку.

Хизер сложилась «ежиком». Одной рукой она отпихивала Джорджи, другой прижимала к уху трубку. Она торжествовала. Но очень скоро это выражение сменилось откровенным замешательством. Хизер бросила трубку. Джорджи столкнула сестру с кровати.

– Нил, это ты? – спросила Джорджи.

– Да.

Чувствовалось, он смущен не меньше, чем Хизер.

– Подожди минутку.

Хизер стояла посреди комнаты, скрестив руки и выпучив глаза.

– Это не Нил, – прошептала она.

Хотя бы догадалась не орать во все горло.

– Нет, это Нил, – шепотом возразила Джорджи.

– Тогда почему он не знает, кто я такая?

– Ты так рявкнула, что сбила его с толку.

– Голос этого человека не похож на голос Нила.

– Хизер, клянусь тебе…

– Ты завела роман. Боже мой, ты завела роман. Теперь понятно, почему Нил тебя бросил.

Джорджи подбежала к ней и заткнула ей рот ладонью. Глаза Хизер округлились. Похоже, она была готова зареветь. Только этого еще не хватало!

– Хизер, клянусь тебе, я ни с кем не заводила романа. Неужели ты мне не веришь?

– Поклянись своей жизнью, – потребовала Хизер.

– Клянусь своей жизнью.

– И жизнями Элис и Нуми.

– Не требуй от меня таких клятв. Это чудовищно.

– Чудовищно, когда ты врешь.

– Хорошо. Я клянусь.

Хизер поджала губы:

– Джорджи, я же знаю, что это не Нил. Что-то тут не так. Я чувствую. Женская интуиция.

– Ты еще не женщина.

– Не говори глупостей. По возрасту я уже могу в армию записаться.

– Хизер, я тебя очень прошу, иди к себе! – взмолилась Джорджи. – Мне нужно поговорить с Нилом. А с тобой мы это обсудим завтра утром.

– Ну ладно…

Джорджи вытолкнула сестру из комнаты и закрыла дверь. Сердце бешено колотилось. Надо возобновить занятия йогой… или чем теперь занимаются. Может, пойти на фитнес. Джорджи попыталась вспомнить, когда она в последний раз была в спортивном зале. Наверное, пока у них не было детей. С рождением Элис спорт закончился. Как назло, дверь ее комнаты не имела врезного замка. Даже задвижки не было, потому что материнские мопсы обожали приходить сюда и спать на кровати.

Джорджи взяла трубку и осторожно спросила:

– Нил, ты слушаешь?

– Да. Кто это со мной говорил?

– Хизер… Моя двоюродная сестра.

– Зачем же тогда твоя мать назвала младшую дочь этим именем?

– Оно ей всегда нравилось. Она давно решила: если у нее будет вторая дочка, назовет Хизер.

– Странно. Она что, приехала к вам на Рождество?

– Да.

– И еще кто-нибудь из родственников?

– Нет. Только Хизер.

– Не знал, что у тебя есть двоюродная сестра.

– Теперь знаешь.

– Не припомню, чтобы ты говорила о своих дядьях или тетках.

Джорджи села на пол.

– Слушай, ты еще не работаешь в железнодорожной полиции, – попыталась отшутиться она. – Я не из тех, кто считает необходимым рассказывать обо всей своей родне. У нас с тобой были более интересные темы.

– Похоже, ты не очень-то любишь свою двоюродную сестру.

– Я не хочу тратить твое драгоценное время на разговоры о Хизер.

– Мое драгоценное время, – повторил Нил.

– Да.

– Джорджи, я скучаю по тебе.

– И я тоже скучаю по тебе.

– Я устал ждать, когда ты позвонишь, и решил позвонить сам.

– Вот и хорошо, что позвонил.

– Ты уже в кровати?

– Нет. Сижу на полу и ем мягкий сыр.

– Надо же. А что на тебе надето?

Джорджи откусила новый кусок. Это было смешно. Вся ситуация была смехотворна.

– Лучше не спрашивай.

– А здесь идет снег.

Эти слова были для Джорджи как удар в живот. Она до сих пор не видела настоящего снега.

Как-то так получалось, что, когда они в декабре ездили в Омаху, снега не было и там. Маргарет говорила, что Джорджи привезла с собой солнце.

Но сейчас там шел снег. И Элис с Нуми могли его потрогать и поиграть в снежки.

И в девяносто восьмом там тоже шел снег.

– Настоящий снег? – спросила она, сознавая глупость своего вопроса.

– Да. – Голос Нила был мягким и теплым. Наверное, он улегся в кровать и до подбородка натянул одеяло. – Только начался.

Джорджи тоже забралась в кровать и тихонечко погасила свет.

– Расскажи мне про снег.

– Не могу. В твоем сознании нет никаких зацепок.

– Почему? Я же видела снег по телевизору.

– Там чаще показывают искусственный.

– Тогда расскажи, на что похож настоящий. На холодную пудру?

– Меньше всего снег похож на пудру. Он липкий. И когда ты по нему идешь, он не разлетается в разные стороны, как пыль. У тебя самой какие ассоциации?

– Не знаю. Я как-то не задумывалась. Снег, он и есть снег.

– А ты подумай.

– Сейчас… он похож на кристаллы. Во всяком случае, снежинки. Но я знаю, что они мягкие. А на ощупь… мне они кажутся почти керамическими. Ты, наверное, смеешься? Но если настоящая керамика бьется, снег в руках просто сминается.

– М-да…

– Я права?

– Увы, нет.

– Тогда расскажи о своих ощущениях.

– Снег – это разновидность льда.

– Об этом я знаю.

– Отчасти ты права. Снег мягкий. Скажи, ты когда-нибудь ела мороженое из ледяных стружек? У тебя в детстве была машинка «Снупи сно-коун»?[39]

– Нет, конечно. Мама всегда покупала мне игрушки по своему, а не по моему выбору.

– Но мороженое из ледяных стружек тебе знакомо?

– Да.

– Тогда ты знаешь: эти стружки одновременно мягкие и твердые. А если прижать их языком к нёбу, они дробятся и тают.

– Да.

– Снег – что-то вроде этого. Холодный, как лед, но мягкий. И легкий. В нем очень много воздуха. Вообще-то, снег бывает разным: и рыхлым, и слежавшимся. А сегодня он валит хлопьями. Это похоже на сахарную вату и на мокрые перышки. – (Джорджи засмеялась.) – Жаль, что тебя здесь нет, – сказал Нил. – Ты бы увидела снег, и тогда никаких бы объяснений не понадобилось. А спала бы ты в цокольном этаже на раскладушке.

Джорджи знала об этой раскладушке.

– Но я не люблю цокольные этажи.

– Наш бы тебе понравился. Он высокий, с окнами. И там есть настольный футбол.

– Настольный футбол – это здорово, – сказала Джорджи, забираясь под одеяло.

– В нашем помещении в цокольном этаже полно настольных игр.

– Я люблю настольные игры.

– Знаю… Ты уже в постели?

– Как тебе сказать?.. Да.

– Я так и думал. По твоему голосу понял. Ты когда ложишься, снимаешь не только одежду. Ты снимаешь что-то еще, что носишь в течение дня.

– Интересно что?

– Мне легче это ощутить, чем сказать… Днем у тебя задействовано все внимание. Тебе надо на многом сосредоточиваться. Ум постоянно включен.

– А когда ложусь, отключаю ум и превращаюсь в дурочку?

– Я так не говорил. Когда ты ложишься, ты можешь позволить себе быть такой, какая ты есть. Понимаешь?

– Мне нравится говорить с тобой по телефону, – призналась Джорджи. – И всегда нравилось.

– Всегда?

– Угу.

– Если бы ты была здесь, тебя положили бы спать в цокольном этаже. Я бы увидел, что пошел снег, и подумал бы, что ты обязательно должна его увидеть. Я бы тихонечко спустился к тебе…

– И нанес бы своей мамочке душевную травму. Судя по твоим рассказам, Маргарет не поклонница добрачных отношений.

– Я бы прошел совсем тихо… и совсем с другой целью. Я бы тебя разбудил, чтобы показать снегопад. Одолжил бы тебе свои сапоги и старое пальто.

– Лучше спортивную куртку с эмблемой твоей школьной команды.

– В ней ты замерзнешь, – возразил Нил.

– Это же гипотетический снег. Пусть будет спортивная куртка.

– Я в школе не входил ни в какие команды. Меня звали в секцию борьбы, но это не мое.

– Ну хорошо, борьбой ты не занимался, но куртка у тебя со школьных времен осталась.

– А знаешь, этот сценарий вполне может стать реальностью, – вдруг сказал Нил. – На Рождество будущего года.

Джорджи хмыкнула:

– А пока, как говорят на телевидении, давай сделаем прогон сценария. Разворачивай дальнейшие события.

– Итак, ты надела бы мои сапоги, спортивную куртку, и мы пошли бы на задний двор… Я тебе рассказывал, что уличных фонарей там нет. Помнишь? Зато можно увидеть звезды…

Джорджи хорошо знала этот задний двор. Она не раз бывала там, приезжая с Нилом в Омаху. Снега она так и не увидела, а звезды действительно были.

– Я бы смотрел, как ты знакомишься со снегом.

– Знакомлюсь со снегом? – удивилась Джорджи.

– Трогаешь его пальцами. Пробуешь на вкус. Он падает тебе на волосы и на ресницы.

Джорджи потерлась щекой о подушку.

– Чем-то похоже на фильм «Звуки музыки». Там была такая сцена.

– А когда ты порядком замерзнешь, я прижму тебя к себе. И снег, оставшийся между нами, будет таять.

– Нам надо чаще говорить по телефону.

– Согласен, – засмеялся Нил.

– Звонить друг другу из соседних комнат.

– Тогда нам стоит обзавестись мобильными телефонами, – сказал он. – Правда, они дорогие.

– Замечательная мысль, – согласилась Джорджи. – Но пообещай мне, что будешь отвечать на звонки.

– А с чего ты взяла, что я не буду отвечать?

– Не знаю… Подумалось.

– Потом я тоже замерзну и уже не смогу тебя согревать… а ты избалована теплом и солнцем… тогда мы вернемся в дом. Отряхнем снег и оставим наши мокрые сапоги в грязюшнике.

– Это еще что?

– Комнатенка такая. Там можно снять с себя все мокрое и грязное, чтобы не пачкать в доме.

– Как здорово у вас придумано!

– Традиции фермерского штата… Слушай дальше. Ты бы сильно замерзла, а белье, в котором ты спала, намокло бы от попавшего за шиворот снега. У тебя бы раскраснелось все лицо, а щеки даже задубели бы.

– Это становится опасным, – сказала Джорджи.

– Ничего опасного. Нормальное явление, когда походишь по морозу. И очень приятное.

– Как сказать.

– А я бы трогал и трогал тебя. Я ведь еще ни разу не трогал тебя замерзшую.

– Тебя зациклило на холоде.

– Меня зациклило на тебе, – возразил Нил, переходя на шепот.

– Не говори так, – прошептала Джорджи.

– «Так» – это как?

– Таким голосом.

– Чем тебе он не нравится?

– Сам знаешь. Говорить таким голосом – все равно что спросить: «Хочешь, я тебя соблазню?»

– У меня голос соблазнителя?

– Скорее соблазнительницы. Ты говоришь тоном распутной женщины.

– Джорджи, а почему я не могу тебя соблазнить? Ты моя девушка. Моя подруга.

Она сглотнула:

– Да, но сейчас я нахожусь в комнате, где прошло все мое детство.

– Джорджи, если ты не забыла, всего неделю назад мы с тобой вдвоем лежали в той комнате. И то, что там прошло твое детство, нам ничуть не мешало.

– Конечно… Однако и ты сейчас находишься в своей старой комнате…

«И по возрасту ты для меня совсем мальчишка». Джорджи не могла вести интимные разговоры с этим Нилом. Они виделись ей обманом ее Нила.

– Ты что же, вычеркнула из памяти все прошлое лето? – спросил он.

Джорджи улыбнулась и отвела глаза, хотя Нил и так не мог ее видеть.

– Лето Впечатляющего Телефонного Секса, – сказала она.

Конечно же, она помнила то лето.

– Да, – подхватил Нил. – У нас это называлось Летом Сексуальной Междугородней Связи.

Джорджи совсем забыла второе название, и оно заставило ее засмеяться.

– Я все помню, – сказала она.

Почти правда.

– Тогда что тебя останавливает?

– Я не могу сейчас заняться с тобой телефонным сексом. – Я целых пятнадцать лет не занималась телефонным сексом. – На мне мамочкино ночное белье.

Нил засмеялся. Настоящим, искренним смехом, что бывало крайне редко.

– Если ты пытаешься меня завести, говорю тебе, дорогая: меня заводят не тряпки, а твое тело.

– Но на мне действительно белье матери, – сказала Джорджи. – Долго рассказывать, но больше мне не в чем спать.

Она буквально слышала его улыбку.

– Джорджи, так в чем проблема? Сними его!

Нил…

Нил, Нил, Нил.


– Я тебе завтра позвоню. Точнее, сегодня, попозже.

– Подожди. Давай еще поговорим.

– Я совсем засыпаю.

Он засопел, возвращаясь к своему обычному заменителю смеха. Джорджи представила его голову, уткнувшуюся в подушку. Телефон зажат плечом… Нет! У него такая же трубка, а ее плечом не зажмешь. Мобильников у них тогда не было.

– Ну так и засыпай, – сказала она.

– Дошутишься. Я действительно засну, не повесив трубку.

– И не надо вешать. Я тоже засну. Мы даже во сне останемся на связи. А потом я проснусь и буду слышать твое дыхание. Затем твое пробуждение.

– И потом я буду объяснять отцу, что счет за десятичасовой междугородний разговор – это пустяки. Даже не так. Это особая романтика – не отключаться во сне.

Междугородний разговор. Мобильные телефоны как-то вытеснили это понятие.

– А это действительно романтично, – сказала она. – Такое ощущение, что я просыпаюсь в твоей голове, а ты – в моей.

– Я тебе позвоню, когда проснусь, – пообещал Нил.

– Не надо. Я сама позвоню. – (Он фыркнул.) – Не сердись, Нил. У меня нет персонального номера. Не хочу, чтобы опять кто-нибудь лез в наш разговор. Я сама позвоню.

– Жду твоего звонка, солнышко. Позвони сразу же, как проснешься.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Я люблю тебя таким.

– Сонным?

– Открытым.

– Позвони мне прежде, чем начнешь одеваться, – сказал Нил.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – заплетающимся языком произнес он.

– Я по тебе скучаю, – сказала она.

Нил молчал.

У Джорджи закрывались глаза. Трубка поползла вниз. Джорджи схватила ее и снова прижала к уху.

– Нил, ты еще слушаешь?

– Хмммм…

– Я по тебе скучаю.

– Подожди несколько дней, – сонно пробормотал он.

– Спокойной ночи, Нил.

– Спокойной ночи, дорогая.

Джорджи дождалась, пока он повесит трубку, затем повесила свою и переставила желтый телефон на ночной столик.

Понедельник 23 декабря 2013 года

Глава 19

В первый раз Джорджи проснулась на рассвете. Причина была довольно забавная: на ней не было штанов от пижамы. Сначала это напугало ее, а потом позабавило. Укрывшись с головой, она попыталась вернуться в сон. Ей снилось что-то очень хорошее. Если не открывать глаз, может, она сумеет вернуться в тот же сон.

Назад Дальше