Матери было мало поцелуя в щеку. Она попыталась поцеловать Джорджи в губы. И тут у Джорджи сработала давнишняя подростковая реакция: она отвернулась.
– Мама, ну зачем ты это делаешь?
– Потому что я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. А сейчас мне пора звонить Нилу. – Джорджи подтянула шорты. Резинка в них ослабла, а завязок не было. – Спасибо, я пошла.
Возле комнаты Хизер она остановилась. Дверь была приоткрыта. Младшая сестра лежала на кровати в наушниках и пялилась в ноутбук.
Увидев Джорджи, Хизер вынула наушники:
– Привет, королева. Ты пришла рассказать мне какой-нибудь секрет?
– Окажи мне услугу, – попросила Джорджи.
– Смотря какую.
– Я ужасно хочу есть, но не могу идти через гостиную в таком виде.
– Да уж. Если папочка увидит тебя в мамочкином наряде, то получит душевную травму. На всю жизнь.
Хизер звала Кендрика папочкой. Ничего удивительного: ведь он ее вырастил. И потом, он не был старше ее всего на три года.
– Скорее я получу душевную травму на всю жизнь, – сказала Джорджи. – И почему у нашей матери все пижамы напоминают эротическое белье?
– Она очень чувственная женщина. Я знаю, поскольку она любит рассказывать мне об этом. – Хизер встала с кровати. – Что тебе принести? Всю запеканку я слопала. «Паппи-чоу» тоже. Там немного и оставалось. Хочешь, закажу тебе пиццу?
– Нет, – замотала головой Джорджи. – Меня устроит все, что ты найдешь на кухне.
– Кстати, ты могла попросить пижаму и у меня.
– Спасибо за предложение. Дай мне те, что не жалко. Я из них сварганю одну, которая на меня налезет.
– Скажешь тоже! У меня найдутся такие, что и на тебя налезут.
– Хизер, потом поговорим. Пожалуйста, сходи за едой, а я спрячусь у себя.
– Ну как, поговорила с Нилом?
– Да, – улыбнулась Джорджи.
– И сразу легче стало, правда?
Джорджи кивнула:
– Слушай, я действительно хочу есть.
Хизер принесла ей яблоко, три куска мягкого сыра, упакованного в пленку, и большую бутылку мексиканской колы. Пожалуй, Элис в этой ситуации оказалась бы смышленее.
– Позвони Нилу, – сказала Хизер. – Хочу с ним поздороваться.
– Там уже второй час ночи. Все спят.
– Ну да. Там же другой часовой пояс.
Джорджи развернула пленку и взялась за сыр.
– Спасибо, сестренка. Я тебя, наверное, от чего-то отвлекла? – спросила она, деликатно намекая Хизер, чтобы та шла в свою комнату.
– Ты можешь намазать яблоко сыром. Будет как яблоко в карамели.
– Сыр и близко не напоминает карамель.
– Ну позвони ему, – не отставала Хизер. – Я хочу с ним поздороваться.
– Нет.
Это чудо, что ее мать не успела ничего испортить, вклинившись в разговор. Но допускать к телефону Хизер было еще опаснее.
– Почему нет? – спросила Хизер.
– Ты знаешь почему.
– Нет, не знаю.
– У нас свой… семейный разговор.
– Развод обсуждаете?
– Нет.
– Значит, телефонный секс?
– Нет, – поморщилась Джорджи.
– В мамочкином наряде у тебя точно никакого телефонного секса не получится.
– Хизер, я могу поговорить со своим мужем наедине?
– Конечно. Но вначале я с ним поздороваюсь.
Джорджи попыталась открыть бутылку с кока-колой.
– Слушай, у тебя в комнате есть открывашка?
– У меня она во рту.
Хизер впилась в пробку зубами.
– Перестань! Зубы испортишь!
Хизер драматично вздохнула и протянула бутылку старшей сестре. Джорджи попыталась повторить ее маневр, но с большей осторожностью.
В это время зазвонил желтый телефон.
Раньше, чем Джорджи успела отреагировать, Хизер схватила трубку и закричала:
– Привет, Нил!
Джорджи отбросила бутылку и кинулась к сестре, чтобы отобрать у нее трубку.
– Это Хизер… Да, Хизер.
– Хизер, я тебя сейчас прибью, – прошептала Джорджи. – Отдай трубку.
Хизер сложилась «ежиком». Одной рукой она отпихивала Джорджи, другой прижимала к уху трубку. Она торжествовала. Но очень скоро это выражение сменилось откровенным замешательством. Хизер бросила трубку. Джорджи столкнула сестру с кровати.
– Нил, это ты? – спросила Джорджи.
– Да.
Чувствовалось, он смущен не меньше, чем Хизер.
– Подожди минутку.
Хизер стояла посреди комнаты, скрестив руки и выпучив глаза.
– Это не Нил, – прошептала она.
Хотя бы догадалась не орать во все горло.
– Нет, это Нил, – шепотом возразила Джорджи.
– Тогда почему он не знает, кто я такая?
– Ты так рявкнула, что сбила его с толку.
– Голос этого человека не похож на голос Нила.
– Хизер, клянусь тебе…
– Ты завела роман. Боже мой, ты завела роман. Теперь понятно, почему Нил тебя бросил.
Джорджи подбежала к ней и заткнула ей рот ладонью. Глаза Хизер округлились. Похоже, она была готова зареветь. Только этого еще не хватало!
– Хизер, клянусь тебе, я ни с кем не заводила романа. Неужели ты мне не веришь?
– Поклянись своей жизнью, – потребовала Хизер.
– Клянусь своей жизнью.
– И жизнями Элис и Нуми.
– Не требуй от меня таких клятв. Это чудовищно.
– Чудовищно, когда ты врешь.
– Хорошо. Я клянусь.
Хизер поджала губы:
– Джорджи, я же знаю, что это не Нил. Что-то тут не так. Я чувствую. Женская интуиция.
– Ты еще не женщина.
– Не говори глупостей. По возрасту я уже могу в армию записаться.
– Хизер, я тебя очень прошу, иди к себе! – взмолилась Джорджи. – Мне нужно поговорить с Нилом. А с тобой мы это обсудим завтра утром.
– Ну ладно…
Джорджи вытолкнула сестру из комнаты и закрыла дверь. Сердце бешено колотилось. Надо возобновить занятия йогой… или чем теперь занимаются. Может, пойти на фитнес. Джорджи попыталась вспомнить, когда она в последний раз была в спортивном зале. Наверное, пока у них не было детей. С рождением Элис спорт закончился. Как назло, дверь ее комнаты не имела врезного замка. Даже задвижки не было, потому что материнские мопсы обожали приходить сюда и спать на кровати.
Джорджи взяла трубку и осторожно спросила:
– Нил, ты слушаешь?
– Да. Кто это со мной говорил?
– Хизер… Моя двоюродная сестра.
– Зачем же тогда твоя мать назвала младшую дочь этим именем?
– Оно ей всегда нравилось. Она давно решила: если у нее будет вторая дочка, назовет Хизер.
– Странно. Она что, приехала к вам на Рождество?
– Да.
– И еще кто-нибудь из родственников?
– Нет. Только Хизер.
– Не знал, что у тебя есть двоюродная сестра.
– Теперь знаешь.
– Не припомню, чтобы ты говорила о своих дядьях или тетках.
Джорджи села на пол.
– Слушай, ты еще не работаешь в железнодорожной полиции, – попыталась отшутиться она. – Я не из тех, кто считает необходимым рассказывать обо всей своей родне. У нас с тобой были более интересные темы.
– Похоже, ты не очень-то любишь свою двоюродную сестру.
– Я не хочу тратить твое драгоценное время на разговоры о Хизер.
– Мое драгоценное время, – повторил Нил.
– Да.
– Джорджи, я скучаю по тебе.
– И я тоже скучаю по тебе.
– Я устал ждать, когда ты позвонишь, и решил позвонить сам.
– Вот и хорошо, что позвонил.
– Ты уже в кровати?
– Нет. Сижу на полу и ем мягкий сыр.
– Надо же. А что на тебе надето?
Джорджи откусила новый кусок. Это было смешно. Вся ситуация была смехотворна.
– Лучше не спрашивай.
– А здесь идет снег.
Эти слова были для Джорджи как удар в живот. Она до сих пор не видела настоящего снега.
Как-то так получалось, что, когда они в декабре ездили в Омаху, снега не было и там. Маргарет говорила, что Джорджи привезла с собой солнце.
Но сейчас там шел снег. И Элис с Нуми могли его потрогать и поиграть в снежки.
И в девяносто восьмом там тоже шел снег.
– Настоящий снег? – спросила она, сознавая глупость своего вопроса.
– Да. – Голос Нила был мягким и теплым. Наверное, он улегся в кровать и до подбородка натянул одеяло. – Только начался.
Джорджи тоже забралась в кровать и тихонечко погасила свет.
– Расскажи мне про снег.
– Не могу. В твоем сознании нет никаких зацепок.
– Почему? Я же видела снег по телевизору.
– Там чаще показывают искусственный.
– Тогда расскажи, на что похож настоящий. На холодную пудру?
– Меньше всего снег похож на пудру. Он липкий. И когда ты по нему идешь, он не разлетается в разные стороны, как пыль. У тебя самой какие ассоциации?
– Не знаю. Я как-то не задумывалась. Снег, он и есть снег.
– А ты подумай.
– Сейчас… он похож на кристаллы. Во всяком случае, снежинки. Но я знаю, что они мягкие. А на ощупь… мне они кажутся почти керамическими. Ты, наверное, смеешься? Но если настоящая керамика бьется, снег в руках просто сминается.
– М-да…
– Я права?
– Увы, нет.
– Тогда расскажи о своих ощущениях.
– Снег – это разновидность льда.
– Об этом я знаю.
– Отчасти ты права. Снег мягкий. Скажи, ты когда-нибудь ела мороженое из ледяных стружек? У тебя в детстве была машинка «Снупи сно-коун»?[39]
– Нет, конечно. Мама всегда покупала мне игрушки по своему, а не по моему выбору.
– Но мороженое из ледяных стружек тебе знакомо?
– Да.
– Тогда ты знаешь: эти стружки одновременно мягкие и твердые. А если прижать их языком к нёбу, они дробятся и тают.
– Да.
– Снег – что-то вроде этого. Холодный, как лед, но мягкий. И легкий. В нем очень много воздуха. Вообще-то, снег бывает разным: и рыхлым, и слежавшимся. А сегодня он валит хлопьями. Это похоже на сахарную вату и на мокрые перышки. – (Джорджи засмеялась.) – Жаль, что тебя здесь нет, – сказал Нил. – Ты бы увидела снег, и тогда никаких бы объяснений не понадобилось. А спала бы ты в цокольном этаже на раскладушке.
Джорджи знала об этой раскладушке.
– Но я не люблю цокольные этажи.
– Наш бы тебе понравился. Он высокий, с окнами. И там есть настольный футбол.
– Настольный футбол – это здорово, – сказала Джорджи, забираясь под одеяло.
– В нашем помещении в цокольном этаже полно настольных игр.
– Я люблю настольные игры.
– Знаю… Ты уже в постели?
– Как тебе сказать?.. Да.
– Я так и думал. По твоему голосу понял. Ты когда ложишься, снимаешь не только одежду. Ты снимаешь что-то еще, что носишь в течение дня.
– Интересно что?
– Мне легче это ощутить, чем сказать… Днем у тебя задействовано все внимание. Тебе надо на многом сосредоточиваться. Ум постоянно включен.
– А когда ложусь, отключаю ум и превращаюсь в дурочку?
– Я так не говорил. Когда ты ложишься, ты можешь позволить себе быть такой, какая ты есть. Понимаешь?
– Мне нравится говорить с тобой по телефону, – призналась Джорджи. – И всегда нравилось.
– Всегда?
– Угу.
– Если бы ты была здесь, тебя положили бы спать в цокольном этаже. Я бы увидел, что пошел снег, и подумал бы, что ты обязательно должна его увидеть. Я бы тихонечко спустился к тебе…
– И нанес бы своей мамочке душевную травму. Судя по твоим рассказам, Маргарет не поклонница добрачных отношений.
– Я бы прошел совсем тихо… и совсем с другой целью. Я бы тебя разбудил, чтобы показать снегопад. Одолжил бы тебе свои сапоги и старое пальто.
– Лучше спортивную куртку с эмблемой твоей школьной команды.
– В ней ты замерзнешь, – возразил Нил.
– Это же гипотетический снег. Пусть будет спортивная куртка.
– Я в школе не входил ни в какие команды. Меня звали в секцию борьбы, но это не мое.
– Ну хорошо, борьбой ты не занимался, но куртка у тебя со школьных времен осталась.
– А знаешь, этот сценарий вполне может стать реальностью, – вдруг сказал Нил. – На Рождество будущего года.
Джорджи хмыкнула:
– А пока, как говорят на телевидении, давай сделаем прогон сценария. Разворачивай дальнейшие события.
– Итак, ты надела бы мои сапоги, спортивную куртку, и мы пошли бы на задний двор… Я тебе рассказывал, что уличных фонарей там нет. Помнишь? Зато можно увидеть звезды…
Джорджи хорошо знала этот задний двор. Она не раз бывала там, приезжая с Нилом в Омаху. Снега она так и не увидела, а звезды действительно были.
– Я бы смотрел, как ты знакомишься со снегом.
– Знакомлюсь со снегом? – удивилась Джорджи.
– Трогаешь его пальцами. Пробуешь на вкус. Он падает тебе на волосы и на ресницы.
Джорджи потерлась щекой о подушку.
– Чем-то похоже на фильм «Звуки музыки». Там была такая сцена.
– А когда ты порядком замерзнешь, я прижму тебя к себе. И снег, оставшийся между нами, будет таять.
– Нам надо чаще говорить по телефону.
– Согласен, – засмеялся Нил.
– Звонить друг другу из соседних комнат.
– Тогда нам стоит обзавестись мобильными телефонами, – сказал он. – Правда, они дорогие.
– Замечательная мысль, – согласилась Джорджи. – Но пообещай мне, что будешь отвечать на звонки.
– А с чего ты взяла, что я не буду отвечать?
– Не знаю… Подумалось.
– Потом я тоже замерзну и уже не смогу тебя согревать… а ты избалована теплом и солнцем… тогда мы вернемся в дом. Отряхнем снег и оставим наши мокрые сапоги в грязюшнике.
– Это еще что?
– Комнатенка такая. Там можно снять с себя все мокрое и грязное, чтобы не пачкать в доме.
– Как здорово у вас придумано!
– Традиции фермерского штата… Слушай дальше. Ты бы сильно замерзла, а белье, в котором ты спала, намокло бы от попавшего за шиворот снега. У тебя бы раскраснелось все лицо, а щеки даже задубели бы.
– Это становится опасным, – сказала Джорджи.
– Ничего опасного. Нормальное явление, когда походишь по морозу. И очень приятное.
– Как сказать.
– А я бы трогал и трогал тебя. Я ведь еще ни разу не трогал тебя замерзшую.
– Тебя зациклило на холоде.
– Меня зациклило на тебе, – возразил Нил, переходя на шепот.
– Не говори так, – прошептала Джорджи.
– «Так» – это как?
– Таким голосом.
– Чем тебе он не нравится?
– Сам знаешь. Говорить таким голосом – все равно что спросить: «Хочешь, я тебя соблазню?»
– У меня голос соблазнителя?
– Скорее соблазнительницы. Ты говоришь тоном распутной женщины.
– Джорджи, а почему я не могу тебя соблазнить? Ты моя девушка. Моя подруга.
Она сглотнула:
– Да, но сейчас я нахожусь в комнате, где прошло все мое детство.
– Джорджи, если ты не забыла, всего неделю назад мы с тобой вдвоем лежали в той комнате. И то, что там прошло твое детство, нам ничуть не мешало.
– Конечно… Однако и ты сейчас находишься в своей старой комнате…
«И по возрасту ты для меня совсем мальчишка». Джорджи не могла вести интимные разговоры с этим Нилом. Они виделись ей обманом ее Нила.
– Ты что же, вычеркнула из памяти все прошлое лето? – спросил он.
Джорджи улыбнулась и отвела глаза, хотя Нил и так не мог ее видеть.
– Лето Впечатляющего Телефонного Секса, – сказала она.
Конечно же, она помнила то лето.
– Да, – подхватил Нил. – У нас это называлось Летом Сексуальной Междугородней Связи.
Джорджи совсем забыла второе название, и оно заставило ее засмеяться.
– Я все помню, – сказала она.
Почти правда.
– Тогда что тебя останавливает?
– Я не могу сейчас заняться с тобой телефонным сексом. – Я целых пятнадцать лет не занималась телефонным сексом. – На мне мамочкино ночное белье.
Нил засмеялся. Настоящим, искренним смехом, что бывало крайне редко.
– Если ты пытаешься меня завести, говорю тебе, дорогая: меня заводят не тряпки, а твое тело.
– Но на мне действительно белье матери, – сказала Джорджи. – Долго рассказывать, но больше мне не в чем спать.
Она буквально слышала его улыбку.
– Джорджи, так в чем проблема? Сними его!
Нил…
Нил, Нил, Нил.
– Я тебе завтра позвоню. Точнее, сегодня, попозже.
– Подожди. Давай еще поговорим.
– Я совсем засыпаю.
Он засопел, возвращаясь к своему обычному заменителю смеха. Джорджи представила его голову, уткнувшуюся в подушку. Телефон зажат плечом… Нет! У него такая же трубка, а ее плечом не зажмешь. Мобильников у них тогда не было.
– Ну так и засыпай, – сказала она.
– Дошутишься. Я действительно засну, не повесив трубку.
– И не надо вешать. Я тоже засну. Мы даже во сне останемся на связи. А потом я проснусь и буду слышать твое дыхание. Затем твое пробуждение.
– И потом я буду объяснять отцу, что счет за десятичасовой междугородний разговор – это пустяки. Даже не так. Это особая романтика – не отключаться во сне.
Междугородний разговор. Мобильные телефоны как-то вытеснили это понятие.
– А это действительно романтично, – сказала она. – Такое ощущение, что я просыпаюсь в твоей голове, а ты – в моей.
– Я тебе позвоню, когда проснусь, – пообещал Нил.
– Не надо. Я сама позвоню. – (Он фыркнул.) – Не сердись, Нил. У меня нет персонального номера. Не хочу, чтобы опять кто-нибудь лез в наш разговор. Я сама позвоню.
– Жду твоего звонка, солнышко. Позвони сразу же, как проснешься.
– Я люблю тебя, – сказала она. – Я люблю тебя таким.
– Сонным?
– Открытым.
– Позвони мне прежде, чем начнешь одеваться, – сказал Нил.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – заплетающимся языком произнес он.
– Я по тебе скучаю, – сказала она.
Нил молчал.
У Джорджи закрывались глаза. Трубка поползла вниз. Джорджи схватила ее и снова прижала к уху.
– Нил, ты еще слушаешь?
– Хмммм…
– Я по тебе скучаю.
– Подожди несколько дней, – сонно пробормотал он.
– Спокойной ночи, Нил.
– Спокойной ночи, дорогая.
Джорджи дождалась, пока он повесит трубку, затем повесила свою и переставила желтый телефон на ночной столик.
Понедельник 23 декабря 2013 года
Глава 19
В первый раз Джорджи проснулась на рассвете. Причина была довольно забавная: на ней не было штанов от пижамы. Сначала это напугало ее, а потом позабавило. Укрывшись с головой, она попыталась вернуться в сон. Ей снилось что-то очень хорошее. Если не открывать глаз, может, она сумеет вернуться в тот же сон.