– На меня он не рычит.
– Странно, если бы рычал.
– Почему странно?
– Потому что ты симпатичная девчонка. Наверное, единственная симпатичная девчонка, которая решилась с ним заговорить. Это его так ошарашивает, что он даже рычать забывает.
Джорджи решила не пялиться на Нила. Ну, пришел и пришел. У нее есть своя работа. Но кончалось тем, что она придумывала любой предлог и через несколько минут тоже шла в отдел оформления. Иногда она делала вид, будто ей нужно поговорить с кем-нибудь из художников. А иногда шла прямо к чертежному столу Нила, вставала у стены и ждала, когда Нил ее заметит.
Сет просто идиотничал: Нил не был толстым. Спортивной фигурой природа его не наделила, поджаростью – тоже. Да, ростом невысок. Но сильный.
– Ты опять затаилась, – сказал он в тот вечер.
В тот вечер, когда Сет съел ее порцию тушеного цыпленка.
Джорджи без всякого предлога пришла в отдел оформления и встала возле опорного столба, почти рядом с его столом.
– Я не затаилась. Просто не хотела ненароком тебя испугать.
– Думаешь, ты способна меня испугать?
Комикс для очередного номера состоял из большего числа картинок, чем обычно, и изобиловал персонажами. Нил, как всегда, начал прорисовывать набросок с угла.
Джорджи стояла, вытянув шею, и зачарованно следила, как он работает.
– Не хотелось, чтобы ты вдруг подпрыгнул на месте и, чего доброго, залил бы тушью свой эскиз.
– Я бы не подпрыгнул, – покачал головой Нил.
– Не зарекайся.
– Мне это не свойственно.
– Стальные нервы? – (Нил пожал плечами.) – Значит, я могла бы подкрасться к тебе со спины, закричать и ты бы даже не дрогнул?
– Скорее всего, нет.
Джорджи выдвинула стул на колесиках и села напротив Нила.
– А если бы у меня в руках был топор и я бы вздумала лишить «Спун» лучшего карикатуриста?
– У тебя бы не получилось.
– Получилось.
– Джорджи Маккул убивает своих жертв топором, – пробормотал Нил, словно придумывая новый персонаж… Нет, у тебя бы не получилось.
– Ты бы даже не знал, что это я.
– Знал бы.
– Каким образом?
Нил мельком взглянул на нее и снова склонился над комиксом:
– Твое присутствие сразу ощущается. Оно у тебя заметное.
– Заметное?
– Ощутимое, – уточнил Нил.
– Это комплимент? – спросила Джорджи, стараясь сдержать улыбку.
– Не знаю. Это от тебя зависит.
– Думаешь, я хочу, чтобы люди чувствовали, когда я появляюсь?
– А ты хочешь, чтобы я это чувствовал?
– Я…
Нил опять на пару секунд поднял голову:
– Кажется, тебя твой приятель ищет.
Джорджи полуобернулась к двери. В проеме стоял Сет и улыбался. Она знала эту фальшивую улыбку.
– Джорджи, я там кое-что поправил. Можешь взглянуть?
Джорджи сощурилась, пытаясь понять, действительно ему понадобилась ее помощь или он наглым образом пытается увести ее отсюда.
– Сейчас подойду. – (Сет продолжал торчать в дверях.) – Я же сказала, что сейчас подойду.
Сет кивнул и, демонстративно надув губы, ушел.
– Кстати, он мне не приятель, – сказала Джорджи, вставая со стула.
– А-а, – протянул Нил и нарисовал улыбку кролику из своего комикса. – Сиамский близнец?
– Коллега-журналист, – сказала она, неохотно двигаясь к двери.
– Коллега-журналист, – машинально повторил Нил, продолжая рисовать.
Сет вовсе не нуждался в ее помощи. Зато успел слопать почти всю курятину.
– Я догадывалась, что ты врешь и моя помощь тебе не нужна, – сказала Джорджи, отпихивая контейнер на его половину. – В следующий раз ты меня не дозовешься.
– Лучше бы спасибо сказала, что спас тебя от угрюмого хоббита.
– Тебе бы понравилось, если бы ты заинтересовался какой-то девчонкой, а я бы пришла и…
– Джорджи, что я слышу? Возьми свои слова назад. Ты просто не можешь заинтересоваться этим хоббитом-карикатуристом.
– Между прочим, я никогда не критикую твоих подружек.
– Поскольку они все красотки как на подбор. Представляешь, можно было бы создать целый отряд красоток. На всех – одинаковая форма. Как тебе такая идея?
– Если хочешь, создавай. Это твоя жизнь. А со своей я разберусь сама. Привыкни, что я говорила и буду говорить с другими парнями. Или ты хочешь, чтобы я всю жизнь провела одна?
– Ни в коем случае. У меня и в мыслях этого не было.
– Тогда отвали.
– Джорджи, неужели тебе одиноко? – вкрадчивым голосом спросил Сет, наклоняясь к ней. – У тебя есть потребности?
– Я сказала: отвали.
– Могла бы мне рассказать о своих потребностях, – предложил он. – Думаю, наша дружба уже достигла этого уровня.
– Я тебя ненавижу.
– Когда «ненавижу» равно «люблю» и «жить без тебя не могу».
– Больше я на тебя не реагирую.
– Слушай, мне действительно нужна твоя помощь. – Сет развернул к ней монитор своего компьютера. – Я придумал сюжет с Чарли Брауном и его псом Снупи[15]. Чарли пытается его покормить, а Снупи ему отвечает…
Когда в другой раз Сет снова захотел отвлечь ее от разговора с Нилом, Джорджи исполнила свое обещание.
– Это не горит, – бросила она, едва взглянув на него.
Нил даже прекратил рисовать. Он удивленно посмотрел на нее и улыбнулся. Правда, сдержанно.
У Нила были чудесные губы.
Возможно, не у него одного, но такие особенности замечаешь, лишь когда постоянно смотришь на рот человека.
А Джорджи постоянно пялилась на его рот.
Это не составляло труда, поскольку Нил сидел, уткнувшись в работу, и не обращал внимания. И еще на Нила было легко смотреть.
Конечно, зрелище не было впечатляющим. Не то что Сет, когда приоденется и встанет в позу парня с обложки, небрежно проводя по волосам.
Нил не завораживал ее своим обликом. Скорее наоборот. Но это даже нравилось Джорджи. Приятно смотреть на парня, от которого у тебя не перехватывает дыхание. Просто смотришь и дышишь в полный объем легких.
Джорджи привыкла наблюдать за Нилом. Ей нравились его достаточно темные волосы. И бледность кожи. У него даже щеки были бледными. Даже тыльные стороны широких ладоней, которыми оканчивались его короткие руки. И как только ему удавалось не загореть на жарком калифорнийском солнце? Возможно, он ходил под зонтиком. Как бы там ни было, но бледность лица лишь оттеняла розовый цвет его губ.
А губы у него были просто загляденье: маленькие, аккуратные и симметричные. Верхняя и нижняя почти одинаковой толщины. И даже ямочки над верхней и под нижней губой были одинаковыми. Они никогда не менялись.
Разумеется, Джорджи тянуло целоваться с Нилом. Эта мысль постоянно вертелась у нее в мозгу.
Быть может, такие же мысли возникали и у других людей, когда они получше присматривались к Нилу. Тогда понятно, почему Нил ненавидел смотреть кому-либо в глаза. Отгораживался от внешнего мира.
Нил что-то рисовал на полях своего комикса. Девушка. Очки, лицо сердечком… растрепанные волосы. Затем он пририсовал к ней облачко, внутри которого написал: «Я не могу торчать здесь целый день. Надо сочинять комедию!»
Джорджи показалось, что она покраснела до корней волос.
– Я тебе мешаю?
Нил покачал головой:
– В движениях рисующего человека нет ничего увлекательного.
– Ошибаешься. Эти движения меня… гипнотизируют. Я как будто наблюдаю за действиями мага.
– Я рисую ежа с моноклем. Где здесь магия?
– Магия не в этом рисунке. В твоих руках, – сказала Джорджи. – Они могут нарисовать что угодно. Это и есть магия.
– Магия была бы, если бы еж вдруг ожил и убежал с листа.
– Извини. – Джорджи выпрямилась на стуле, готовая встать. – Я все-таки мешаю тебе работать.
– Я спокойно могу работать в твоем присутствии, – ответил Нил.
Как всегда, не поднимая головы.
– Но…
– Я даже могу работать под твой разговор.
– Ну хорошо, – неуверенно произнесла Джорджи, посчитав его слова разрешением остаться.
К первому облачку карикатурной девушки добавилось второе. «И о чем же мне теперь говорить?»
Нил нарисовал другое облачко, со своей стороны листа: «О чем хочешь, Джорджи Маккул».
К этому облачку он прицепил еще одно: «Если это твое настоящее имя…»
Лицо у Джорджи пылало. Она не понимала, куда клонят его надписи. Может, это вежливый намек: «Шла бы ты отсюда». Или… приглашение остаться. Она предпочла второй вариант и, несколько раз кашлянув, спросила:
– А ты ведь не из Калифорнии?
Ее вопрос вызвал у Нила улыбку. Настоящую улыбку, во весь рот.
– Я из Небраски.
– А твой штат похож на Канзас?
– Думаю, больше, чем другие штаты. А что ты знаешь о Канзасе?
– Я много раз смотрела «Волшебника страны Оз».
– В таком случае… – Нил на секунду умолк. – Небраска – это как Канзас. Но в цвете.
– Что ты сейчас делаешь? – спросила Джорджи.
– Гипнотизирую тебя.
– Ты для этого приехал в Калифорнию?
– Наверное. Во всяком случае, в этом больше смысла, чем в истинной причине.
– А истинная причина…
– А истинная причина…
– Я приехал изучать океанографию.
– По-моему, очень солидная причина.
– Мне тоже так казалось. – Короткими штрихами Нил рисовал иголки вокруг морды ежа. – А потом я обнаружил, что… океан не по мне.
Джорджи засмеялась. Глаза Нила засмеялись вместе с ней.
– Здесь я впервые увидел настоящий океан, – сказал он, ненадолго поднимая голову. – Я думал, это круто.
– Разве не круто?
– Очень мокро. И за пределами аудитории.
Джорджи смеялась, а Нил продолжал рисовать.
– Солнечные ожоги… Морская болезнь…
– Тогда что ты изучаешь теперь?
– Все ту же океанографию, – ответил Нил, кивая нарисованному ежу. – Мне выделили целевой грант. Так что приходится учиться.
– Но это же ужасно. Нельзя изучать океанографию, если не любишь океан.
– Можно. – Он почти улыбнулся. – Я и все остальное тоже не люблю.
Джорджи засмеялась.
Нил добавил еще одно облачко с надписью: «Почти все остальное».
– Ты не можешь уйти в такую рань, – заявил Сет.
Он встал со скрещенными руками, словно вознамерился защищать дверной проем.
– Ничего себе рань! – воскликнула Джорджи. – Семь часов вечера.
А в Омахе уже девять. И возможно, не 2013 год, а 1998-й.
– Мало того что ты приехала лишь к часу дня. Толку от тебя сегодня практически никакого.
– Во-первых, это неправда, – возразила Джорджи. – А во-вторых, если от меня никакого толку, мне тем более надо поехать домой.
– Останься, – взмолился Сет. – Может, ты еще выйдешь из своего ступора.
– Я жутко устала. Добавь к этому похмелье после мятного ликера. И знаешь что? От тебя в течение последних трех часов тоже не было никакого толку. Чем ты это объяснишь?
Сет беспомощно развел руками:
– Так это установленный факт: если выключается твоя голова, выключается и моя.
Джорджи отсоединила мобильник и закрыла ноутбук:
– Тогда тебе тоже стоит поехать домой. Возможно, завтра мы будем в лучшей форме.
– Ты ведь можешь со мной говорить на любые темы, – тихо произнес Сет. – И о том, что творилось с тобой сегодня. И про остальные дни.
Джорджи посмотрела на него. Карие глаза. Волосы, в которых по-прежнему нет намека на седину. Похоже, и его тоже не доставали из коробки.
Сет был ее лучшим другом.
– Нет, – сказала она. – Не могу.
Глава 10
Включив мобильник в гнездо прикуривателя, Джорджи решила еще раз попытаться позвонить Нилу. Потом передумала. Он весь день не отвечал на ее звонки.
Когда в последний раз она говорила с ним… в последний раз…
Джорджи до сих пор не могла очухаться после того звонка. И признать, что он действительно был.
Она подумала о большом доме, где ее никто не ждал, где было темно и неуютно. Дом, в котором того и гляди появятся привидения.
Эта мысль заставила ее свернуть в Резеду, где стоял дом ее матери. Ее бывший родной дом.
Ключа у Джорджи не было. Пришлось стучаться. Ей открыла Хизер. Удивительно, но младшая сестра даже причесалась, подкрасила губы и наложила тени для век.
– Привет! – торопливо поздоровалась Хизер. – Идем в дом. Быстрее. И не подходи к окнам.
– А в чем дело? Вас решили ограбить?
– Входи. Потом объясню.
Джорджи вошла. В гостиной мать с Кендриком смотрели телевизор. Между ними втиснулась беременная мопсиха, которую они гладили в четыре руки.
– Джорджи! – воскликнула мать. – А мы и не знали, что ты приедешь.
– Я, в общем-то, собиралась ехать в Калабасас. Но до вас ближе.
– Конечно.
У матери опять было озабоченное лицо. Возможно, из-за Джорджи. А может, из-за мопсихи, находящейся на сносях.
– Тебе сегодня получше?
– Да. Я…
В дверь позвонили. Джорджи хотела пойти открыть, но мать выразительно покачала головой. Мопсиха тявкнула. Хизер оттолкнула старшую сестру, жестами показывая, чтобы держалась подальше от двери.
– Доставщик пиццы, – шепнула ей мать.
– Это не объяснение.
Хизер взглянула в окно, расправила облегающую футболку и пошла открывать, плотно закрыв дверь гостиной.
– Влюбилась девочка. – Мать почесала внушительное брюхо мопсихи. – Ты ведь помнишь, как это бывает, – продолжила она, обращаясь уже к мопсихе детским голоском. – Помнишь? Или успела забыть, моя маленькая мамочка?
– Вряд ли она помнит, – сказала Джорджи. – Ты свезла ее к какому-то мопсу в Тарзану, которого она раньше не видела.
– А что делать? – Мать прикрыла мопсихе глаза. – Если ее муженек ни на что не годен, пришлось осеменяться на стороне. – (Джорджи пожала плечами.) – Ты у нас сегодня выглядишь получше, – все тем же детским голоском сообщила мать, продолжая улыбаться своей драгоценной псине.
– Угу, – коротко ответила Джорджи.
До некоторой степени лучше. Во всяком случае, она трезвая, и похмелье больше ее не терзает. И за последние сутки она ни разу не разговаривала по телефону с покойниками. Тоже плюс.
– Есть хочешь? – спросила мать. – В холодильнике остался швейцарский стейк.
– И пицца, – добавила вошедшая Хизер.
Она вся светилась, а коробку с пиццей прижимала к себе так, словно там лежали драгоценности.
Джорджи покосилась на коробку:
– Спасибо, я поела на работе. Боюсь, я не сумею прочувствовать вкус этой особой пиццы. Лучше пойду и прилягу. – Джорджи сделала несколько шагов к двери и остановилась. – Мам, можно мне позвонить с твоего мобильника?
– Конечно. Сейчас достану из сумки. – Она передала мопсиху Кендрику и встала с дивана. – Кстати, я выстирала твои джинсы, – сообщила мать, роясь в сумке. – Но эти штанишки тебе очень идут. На твоем месте я бы носила кардиганы.
Она подала дочери смартфон, обвешанный побрякушками. На экране, естественно, красовалась морда мопса.
Джорджи набрала мобильный Нила и тут же отключилась. Опять голосовая почта. Тогда она попробовала домашний номер Маргарет. Короткие гудки.
– Спасибо, мама. – Она вернула матери телефон. – Кендрик, а можно еще и с твоего позвонить?
Джорджи не слишком понимала смысл своих экспериментов. Что она хотела проверить?
У Кендрика был простой черный мобильник. Вдобавок заляпанный раствором. Снова голосовая почта. Снова короткие гудки на проводной линии.
– Дорогая, ты думаешь, что Нил блокирует звонки? – спросила мать.
– Сама не знаю, – честно ответила Джорджи. – Спасибо, что дали позвонить. И спасибо, что я могу сегодня остаться.
– О чем ты говоришь?
Мать обняла ее. Джорджи выдержала минуту материнских объятий и поцелуев в макушку, затем пошла наверх.
Ощущение было таким, словно она вернулась из школы после скверного дня. Предельно скверного. На подушке лежали аккуратно сложенные джинсы и футболка Нила. Казалось, мать знала, что Джорджи и сегодня приедет ночевать. Или, хуже того, что Нил не только ее бросил, но еще и выгнал из дому. Мать даже сменила постельное белье.
Джорджи хотела принять душ, но передумала. Она залезла на кровать, поставив рядом желтый телефон. Бесполезно снова пытаться позвонить Нилу. Она уже пыталась. Он не отвечал на ее звонки.
Может, он действительно не хочет с ней говорить?
Похоже, что так. Его мобильник отзывался лишь в тех случаях, когда Нила не было дома… Якобы не было. Может, Маргарет оберегает сына от ее звонков? Вдруг свекровь знает то, что неизвестно Джорджи?
Нет, Маргарет не из таких. Джорджи ей нравилась, и она не хотела, чтобы ее внучки жили по сценарию «разведенные родители». По самому отвратительному из всех сценариев.
Маргарет не могла желать разрушения их семьи.
Но Нил – ее сын. И она знает, что сын несчастлив.
Это был непреложный факт.
Джорджи не драматизировала ситуацию, не заблуждалась и не поддавалась параноидальным мыслям. Это была самая настоящая правда.
Нил был несчастлив. Причем уже давно.
Он не жаловался. Не говорил: «Я несчастлив». Такое признание облегчило бы участь Джорджи. Он просто нес свой крест. Он с этим жил, держа все в себе. Наверное, только сон давал ему краткую передышку.
Нил не был счастлив, и Джорджи знала почему.
Не из-за ее поступков и слов. Из-за ее личности.
Джорджи была якорем Нила. Не в хорошем смысле этого слова. Не тем якорем, что позволяет человеку удержаться среди житейских бурь. Не спасительным якорем. Джорджи была даже не якорем, а… балластом.
Ну вот, теперь она драматизирует ситуацию.
Потому Джорджи никогда не позволяла себе думать об этом. Иначе ее мозг нырнул бы в пучину и сгинул бы, не достигнув дна. Она гнала от себя подобные мысли. Но правду не прогонишь. Она знала, кем является для Нила. И все вокруг знали. Маргарет не могла не знать. Нил несчастлив. Он ненавидит Калифорнию. Жизнь здесь унижает его, губит его потенциал. Для Нила Калифорния – западня.
И все знали: Джорджи нуждается в Ниле гораздо сильнее, чем он в ней. И девочки больше нуждались в отце, чем в матери.
Разумеется, Нил получит опеку. Морально эта опека у него уже есть. Он, Элис и Нуми – настоящая семья. Независимый организм.