– А я потерял Олю. Но только не понял этого, – пожал плечами Беленков.
Они вдруг одновременно осознали, что в природе не существует слов, которые позволили бы им выразить то горе и отчаяние, ту безысходность, охватившие их при мысли, что они потеряли своих самых дорогих и близких людей.
– Зачем мы тратили попусту время? Обманывали их? – произнес Петр, и ему тоже стало стыдно.
Бурову позвонили. Он нехотя ответил:
– Да, Буров, слушаю. А… Коля? – Прикрыв трубку ладонью, он сказал, обращаясь к Петру Андреевичу: – Это Перекалин. Что случилось, Коля? Хорошо, надо так надо. Мы с Петей в «Лагуне».
Он отключил телефон.
– Он говорит – у него большая беда.
24
Рита спокойно работала над Костиным портретом, чувствуя себя полной необычайных сил и энергии, и в душе радовалась тому, что сходство ее работы с молодым человеком было настолько велико, что иногда, когда от напряженных усилий взгляд ее затуманивался, она и сама уже не могла определить, где же Костя, а где написанный маслом портрет. Но этот самообман длился всего несколько секунд.
Конечно, они много говорили. Начинали, как правило, ни о чем, просто перебрасывались фразами, а потом, слово за слово, порой добирались до откровенных тем, связанных с личной жизнью каждого. С одной стороны, Костя был достаточно инфантилен, чтобы Рита чувствовала себя рядом с ним свободно, как с ребенком. С другой, она любовалась им как произведением искусства, точнее, великолепным творением природы. Ее восхищало в нем все, начиная с кожи и черт лица, заканчивая блестящими волосами, приятным голосом, нежной улыбкой. А уж как ей хотелось его потрогать, провести ладонью по волосам, лицу, поцеловать в губы.
Прав был Марк: она неисправимая эстетка и любит все прекрасное, в том числе и людей.
– Вы, Рита, такая красивая, – от темы путешествия по Гималаям совершенно неожиданно Костя перешел на личности. Он порозовел, ну совсем, как мальчик. – Жаль, что вы замужем.
– Это почему еще? – Она сделала большие глаза. – Костя, вам вредно долгое время находиться в женском обществе. Вы начинаете нести чепуху.
– Но это не чепуха, я вот сижу перед вами и просто млею от счастья. И все эти разговоры, философствования – ничто по сравнению с той силой, что заставляет меня приходить к вам каждый день. Это невероятное наслаждение – видеть вас, слышать ваш голос. Да я влюблен в вас по самые уши, вы разве не чувствуете?
Она не ожидала от него такой смелости. Ай да Костик! Такой тихий вроде бы, робкий, но, похоже, теряет голову. И не только. Еще – стыд и всякую осторожность. А если бы его подслушал Марк? Так, случайно? Что бы он подумал о нем? О них?
Для Риты это превратилось в приятную и будоражащую игру: одно дело получать комплименты от Марка, другое – от этого пока что чужого ей мальчика. Приятно, очень приятно, просто голова кругом идет. Как хорошо, что Марк еще не научился читать ее мысли. И пусть это не влюбленность с ее стороны, конечно же, нет, ведь она любит Марка, но все равно, любой женщине хочется, чтобы ею восхищались, ловили ее взгляды, смотрели на нее с обожанием.
И тут Рита заметила, куда смотрит Костя. Она же по привычке надела свою рабочую юбку из старой золотистой тафты. Когда-то давно она сама сшила ее и для удобства распахала разрез почти до самого пояса. Чтобы было легко перемещаться по мастерской и ходить вверх-вниз по лестнице. Вероятно, стоя перед мольбертом и переминаясь с ноги на ногу, а то и отходя от него, чтобы взглянуть на работу издали, она производила определенные движения бедром и юбка распахивалась, предоставляя Косте возможность насладиться видом ослепительно-белой ноги. Распашонка из мягкого старого льна с большим вырезом – чтобы ничто не могло помешать движению. А под распашонкой… Она улыбнулась своим мыслям – да она же, вооружившись кистями, просто соблазняет этого мальчика, этого принца в голубом бархатном берете.
– Костя, о любви – ни слова. – Она погрозила ему пальцем, не в силах сдержать улыбку. – Иначе придется прервать наши занятия.
– Но жизнь существует и вне этой мастерской, – ответил ей улыбкой на улыбку принц.
– Сейчас тебя кистью стукну по носу, тогда узнаешь, что значит отвешивать подобные комплименты и делать признания замужним женщинам!
– Я буду только рад. – И он приподнял подбородок, словно подставляя лицо под удары.
Рита отложила в сторону кисти, стянула с рук жирные от красок хирургические перчатки и швырнула в корзину для мусора. Приблизилась к Косте и, наклонившись, поцеловала его в губы. Как одарила.
– Это все. Сеанс окончен.
Она почувствовала, что краснеет. С чего бы это?
– Ладно. Поиграли и хватит. Костя, а теперь серьезно: ты есть хочешь?
– Не знаю. У меня другие желания.
– Да ты просто с ума сошел!
– Кто бы спорил!
Игра продолжалась. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы она не услышала наверху, в комнатах, голоса. То, что Марк дома, она знала отлично. Когда она спустилась с Костей в мастерскую, он дремал на диване в гостиной. Сейчас же ей показалось, что Марк разговаривает с женщиной. Некоторые характерные оттенки голоса показались ей знакомыми, и из опасной соблазнительницы не в меру осмелевшего принца она моментально превратилась в разъяренную ревнивую женщину.
Это была она, Корсакова.
– Рита, что с вами? Вы побледнели… что-нибудь случилось? Я не хотел.
Как смешно прозвучали его последние слова!
– Костя, посиди пока тут, а я сейчас. Возьму пистолет и пристрелю эту особу!
– А кто это?
– Не скажу. Узнаешь из криминальных сводок. Вот ответь, – произнесла она, упершись стиснутыми кулаками в бока; ноздри ее при этом раздувались от мстительной злобы. – Какого черта она сюда таскается? Приходит почти каждый день и отнимает у меня Марка. Ну просто завалила его своими проблемами!
– А вы ревнуете? – Голос Кости звучал грустно. Он грустил потому, что ревность ее была обращена не на него, а на Марка.
– Я хочу послушать, о чем они говорят, понимаешь? Знаю, это нехорошо, но все равно. Значит, так, Костя, я поднимусь на несколько ступеней и задержусь. А ты, если помимо вспыхнувших в тебе чувств ко мне, еще и уважаешь меня, не смотри в мою сторону, хорошо? У меня разрез на юбке глубокий… или высокий… Словом, ты все понял. Не подглядывай!
– Я не буду смотреть, – солгал он.
Конечно, она продолжала играть с ним в опасную игру вместо того, чтобы пресечь его попытки сблизиться с ней. Не обязателен при этом был физический контакт – им обоим было приятно распалять себя словами, намеками, взглядами, тем более что каждый в душе понимал: никакая физическая близость в их ситуации просто невозможна. Ее раздражительность, связанная с появлением в доме Корсаковой, однако была чуть приглушена присутствием Кости, и все это вместе придавало ее нервозности оттенок шутливости, нарочитой сердитости.
Она поднялась на несколько ступеней и замерла, прислушиваясь к доносившимся до нее словам. Говорила, чуть ли не заикаясь, Корсакова:
– …Понятное дело, поначалу я не обратила внимания на твои слова, я сочла их только предостережением, не больше. Ты пойми, маньяки были всегда, и ты – следователь, ты всегда всех и вся подозреваешь, у тебя профессия такая. А Сережа, он казался мне таким хорошим, он говорил мне все то, что хотела бы услышать всякая женщина. Он влюбил меня в себя, я совершенно потеряла голову, и мне, признаюсь, было так хорошо с ним! Но, Марк, ведь если бы он хотел меня убить, задушить – у него было для этого предостаточно возможностей. Он жил у меня, он ночевал в моем доме, ты понимаешь? Что мешало ему, в таком случае, набросить мне на шею чулок? И почему он меня до сих пор не убил?!
– Cядь, успокойся. Я сейчас позову Риту, и она даст тебе валериановых капель… тебя же всю трясет.
Рита не заставила себя ждать. Она буквально взлетела по лестнице и остановилась, внимательно разглядывая Корсакову. Вместо ревности и прочих негативных чувств к этой женщине она испытывала полное недоумение от услышанного.
– Извините меня, я, кажется, нечаянно подслушала. Лена, что случилось? – Она нахмурила брови. – Лена!
И тут она увидела, как красивая Корсакова вдруг превратилась в уродливую, с мокрым, искаженным рыданиями ртом и распухшим красным носом, несчастную женщину. Завывая и заикаясь на каждом слове, она произнесла, обращаясь к Рите:
– Я нашла у него в к-кармане… ч-ч-чулок… понимаешь? Обрезанный! Он – убийца!!! Мне страшно, господи.
Рита побежала в кухню, накапала Корсаковой валериановых капель.
– Успокойся. Может, это просто какое-то дурацкое совпадение?
– Где чулок? – наконец обрел дар речи Марк. – Где он?
Лена протянула ему пластиковый прозрачный пакет с чулком.
– Вот. Марк, прошу тебя. Отдай это на экспертизу. Вдруг я напрасно подумала на Сережу? Он не мог… не мог! Он был такой ласковый, нежный. Господи, за что мне все это?! – Она буквально зашлась рыданиями.
– Постараюсь. Я сделаю так, чтобы экспертизу этого чулка провели как можно быстрее. Но тебе сейчас нельзя домой. Думаю, это даже опасно.
– Но что мне делать? А вдруг это все-таки не он? Может, у него дома… кладовка… он купил много лука…
– Какой лук? О чем ты? – не понял Марк.
– А я поняла. Многие держат лук в кладовке – в чулках. Развешивают по стенам, чтобы он проветривался. Марк, зайди к нам в кладовку в Пристанном, и ты увидишь, что мама тоже, запасая лук, положила его в свои старые чулки. А этот чулок старый?
– Я не знаю, – икнула Лена. – Мне достаточно было просто увидеть его. Я тогда и не думала о луке… просто испугалась, так что приехала к вам, сюда… Рита, я знаю, что ты не любишь меня, что я раздражаю тебя своим присутствием. Но, поверь, мне некуда было больше идти. Мне так страшно!
– Лена, сейчас не та ситуация, чтобы говорить все эти глупости. Конечно, ты останешься у нас.
Она услышала за своей спиной шаги. Увидела Костю, с нерешительным видом остановившегося на верхних ступенях лестницы. Он был по-прежнему в камзоле, и голову его украшал бархатный голубой берет.
– Боже, Костя. Извини, я совсем о тебе забыла. Вот, познакомься, – она решила таким примитивным способом хотя бы на время отвлечь Корсакову от душивших ее проблем и страхов. – Это Константин, наш друг.
Ее так и подмывало сказать: смотри, какой красивый мальчик!
Корсакова, увидев Костю, на несколько секунд замерла, как в стоп-кадре. Рите показалось, что даже слеза, катившаяся по ее щеке, тоже остановилась. Что это с ней? Залюбовалась парнем? Или просто не поняла еще, как ей реагировать на появление нового человека?
– Могу поспорить, что я знаю, что он делал в твоей мастерской, Рита, – вдруг, взяв себя в руки, сказала Лена и смахнула слезу с щеки. – Ты пишешь его портрет? Господи, где ты находишь таких красивых людей?
Щеки Кости заалели. Он, смущаясь, отвернулся, пряча улыбку. Порывистым движением он сорвал с головы берет.
– Извини, – Лена даже тронула его за плечо. – Но это была моя первая реакция.
Рита равнодушно подумала, что Лена – такая же хищница, как и она сама. Увидела красивого парня и сразу же забыла обо всем на свете. Хотя, возможно, это просто защитная реакция организма на мощную психологическую нагрузку? Она таким образом отвлекалась, давала себе возможность передохнуть, набраться сил?
– Мне подарил его на время Марк, – решила она зацепить принца, мстя ему за ту смелость, которую он позволил себе в отношении нее в мастерской.
– Рита! – Марк бросил на нее удивленный и одновременно возмущенный взгляд.
– Марк, я просто хочу немного разрядить обстановку. – Рита подошла к нему и погладила по плечу. – И вообще, надо бы перекусить, а?
Рита быстро накрыла на стол, усадила Костю рядом с Леной, Марк же, как обычно, сел на свое место напротив Риты.
– Сейчас будем есть гороховый суп. Марк, достань, пожалуйста, сухарики, они вон в том шкафу, в жестяной банке.
В дверь позвонили. Приехал Лева Локотков. Рита попыталась и его усадить за стол, но Лева сказал, что внизу его дожидается Борис Анджан, эксперт.
– А почему он не поднялся? – спросил Марк.
– Стесняется, – пожал плечами Лева.
– Странно, что он вообще с тобой приехал. Я думал, у него работы полно.
– Он хотел Риту увидеть, вернее, ее картины, – неожиданно сказал Локотков. – У него в кабинете фотографии твоих картин, Рита, висят на стене, вставленные в рамки. Он же не в состоянии это купить, вот и любуется ими таким образом. Говорит, они жизнеутверждающие, поднимают настроение.
– И что же он не поднялся?
– Говорю же – стесняется.
– Но раньше-то не стеснялся? Лева, позвони ему и попроси подняться.
Лена сидела тихо, ничего не говорила, уткнулась в тарелку с супом и думала о чем-то своем. Костя пытался ухаживать за ней, подкладывал ей хлеб, салат.
Борис Анджан сначала отказывался пообедать, но Рита его все же уговорила. В отличие от остальных гостей Борис ел и хвалил еду и хозяйку, как человек, отвыкший от домашней пищи и питающийся магазинными пельменями. Хотя на самом деле у него была хорошая семья – жена и два сына.
Перед чаепитием Марк пригласил Бориса в мастерскую. Пока тот рассматривал Ритины работы, Марк рассказывал ему о том, что случилось с Леной Корсаковой.
– Видишь? – Марк показал ему пакет с чулком, который привезла Лена. – Ты видишь? Обрезок от колготок. Мы называем его чулком, но это не чулок.
– Да вижу, вижу, – отмахнулся Борис. – Марк, у тебя потрясающая жена, такая талантливая! Тебе бы с нее пылинки сдувать, а ты за преступниками гоняешься, жизнью своей рискуешь. Я понимаю, конечно, ты – мужик, ты должен заниматься серьезным делом. Но она пишет такие картины. Вам бы где-нибудь в Италии пожить, представляешь, сколько бы она всего написала? Прославилась бы.
– Но почему – в Италии?
– Не знаю. Я так просто сказал. А что касается этого чулка, то твоя Лена, мне кажется, зря так переполошилась.
– В смысле?
– Ну, он же ее до сих пор не убил. – Борис, не глядя на Марка, перешел от натюрморта с нарциссами и тюльпанами к незавершенной работе – композиции с корзинкой с хлебом и виноградом.
– Боря! А ты бы хотел, чтобы ее сначала убили? А уже потом она обратилась бы ко мне за помощью?
– Нет, – словно очнулся Анджан. – Я не о том. Просто, если бы ее любовник был этим самым маньяком-убийцей, он бы давно ее задушил. Тем более что чулок он носил с собой. Она же эту штуку из его кармана вытащила? Нет, ты только посмотри! Ну как она может так точно скопировать лепестки цветов? Представляешь, сколько здесь работы, а, Марк? Рита удивительная женщина. Тебе повезло, Марк.
– Борис. Ты сможешь сегодня поработать над этим чулком?
Анджан повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза – как-то устало, обреченно и одновременно как-то хорошо, по-дружески.
– Марк, ну когда я тебя подводил? Сейчас прямо и поеду.
Рита позвала их пить чай.
– Чулок в кармане пиджака, – бубнил себе под нос Борис. – Даже не чулок, а именно – обрезок. А может, он собирался туда лука насыпать? Моя вон тоже лук в такие чулки складывает.
– Но это люди осенью делают, а не весной. Лук… Какой еще, к черту, лук?!
…Рита постелила Лене в комнате для гостей. Посидела рядом с ней, даже по руке погладила. Лена, с опухшим от слез лицом, лежала на боку и поскуливала:
– А если я все это напридумывала и никакой он не маньяк? Что будет? Я же ключи собиралась ему дать от своей квартиры. Значит, он пришел, а меня дома нет. И телефон я отключила. Что он подумает?
– Если он нормальный мужик, то насторожится, подумает, что с тобой что-нибудь случилось, забьет тревогу. Будет тебя разыскивать.
– А если обидится?
– Ему такое и в голову не придет, понимаешь? Если любит, тогда тем более. Лена, но ты ведь умная баба. Неужели ты не можешь определить, способен этот человек на убийство или нет? Что он собой представляет? Его привычки, разговоры, стиль поведения, какие-то мелочи, детали.
– Да он ангел, понимаешь? Он просто идеал мужчины! Он мужественный, ласковый, нежный, сильный. Он всегда говорил мне то, что я хотела слышать. Он даже успокоил меня насчет Инны. Сказал, моя дочь – эгоистка, раз так противится нашим отношениям. И он все сделал для того, чтобы я приняла его сторону… нашу сторону, понимаешь? Я перестала рядом с ним чувствовать себя брошенной, одинокой и никому не нужной! Напротив, я стала ощущать себя защищенной, и это придало мне столько душевных сил. Я просто летала! Ну, скажи мне, Рита, как оказался в его кармане этот чулок? А может, – она вдруг вскочила с кровати и схватила Риту за руку, – может, мне позвонить ему и спросить, зачем ему понадобился чулок?
Рита смотрела на нее с сочувствием. Она так мучилась, так страдала. Конечно, можно было бы позвонить, но, если этот Гурьев маньяк, разве он не придумает какую-нибудь причину, по которой чулок мог оказаться в его кармане? В случае же если все это – стечение обстоятельств и он никакой не маньяк, не преступник, то позже, когда будет готова экспертиза, Лена сама ему все расскажет. Или попросит Марка. И Марк поможет ей. Святое дело. И если Гурьев любит Лену по-настоящему, он все поймет и простит ее. Быть может, тогда они вместе посмеются.
– Я могу сделать тебе укол реланиума, хочешь?
Лена рухнула на постель и вновь разрыдалась.
25
Наталья Николаевна Беленкова слышала, как входная дверь хлопнула – это ушел Алекс. На самом деле этого молодого человека звали Лешей, Алексеем, но он попросил, чтобы она называла его Алекс. И это было красиво.
Они встречались на квартире его друга, уехавшего на время из города. Двадцатилетний Алекс жил с родителями, у него не было собственной квартиры, оплачивать гостиницу он тоже не мог себе позволить. Квартира друга для свиданий – что может быть практичнее и спокойнее?
Стройная моложавая блондинка, ухоженная, с хорошими манерами, тихим голосом и умными глазами, Наталья всегда нравилась мужчинам. Она была настолько женственна и нежна, что мужчины на ее фоне всегда казались чрезмерно грубыми и робели, не смели приблизиться к ней так близко, как того требовало их желание. К тому же все отлично знали, что она – жена самого Беленкова.