– Не наезжай. – Алексей поморщился. – Косяков и отморозков везде хватает. Не знаю, зачем это сделали. Не слышал об этой истории. Но факт, что ваши войска аналогично раздолбали в микрорайоне Юбилейный единственную подстанцию и водовод. Я тоже видел это собственными глазами. Ваше правительство, естественно, все свалило на ополчение, но со мной этот номер не пройдет. Били «Градами» из пригорода Луначарска – там стояла ваша бригада. Водовод и подстанцию сровняли с землей, в поселке началась гуманитарная катастрофа – ни света, ни воды. Пришлось организовывать подвоз. Ремонтники не справились, нечего уж было чинить. Микрорайон вымер. Все, кто мог, оттуда рванули, остались пенсионеры и калеки. Объясни зачем? Вы же прибыли защищать этих людей от распоясавшихся террористов или мы что-то не понимаем? Я уж молчу, что в результате работы ваших криворуких артиллеристов несколько снарядов попали в жилые дома, обвалили лестницы, секции, под завалами погибло не меньше пятнадцати человек.
– Это для меня вообще загадка, – с ожесточением сказал Архипов. – Укропы бьют по жилым кварталам – хоть бы хны. Потом их пресс-центр сообщает, что террористы снова обстреляли жилые здания и мирных граждан. Самое поразительное, что Европа верит. Никому не приходит в голову, что люди обычно не разрушают дома, в которых живут. Не стреляют по соседям, по школам, где учатся их дети. Это какой же дикий образ ополченца создали западные СМИ? И почему народ беспрекословно в это верит?
– Законы массмедиа. – Алексей вздохнул. – В умелых руках они посильнее ядерного гриба над Хиросимой. Двадцать лет пиндосы окучивали Украину, миллиарды баксов вбухали на промывку мозгов – забрать Украину, отрезать от России. И все получалось. А тут на тебе – Янукович. Вороватый, безграмотный, некомпетентный, но лучший друг Кремля. Три года кусали локти, дождались повода.
– А мы еще и обидели пиндосов – Крым выдрали у них из самого пищевода, – заявил Андрюха.
– Да, вы украли наш Крым! – снова взвился Лазарь. – Нашу исконную землю! Воспользовались тем, что мы слабы! Подонки! Вы хоть у людей-то спросили?!
– Не поверишь, придурок, спросили, – стараясь не расхохотаться, сказал Алексей. – Причем по закону спросили, у всех. Но ты же не поверишь. Будешь кричать про чудовищную фальсификацию и заговор подлого Кремля.
Люди заводились, старались перекричать друг друга.
– Россия всю жизнь вставляет Украине палки в колеса! Силой загнала в Советский Союз, учинила голодомор, вытягивала из нее все жилы, вывозила хлеб, ничего не давая взамен! Любые попытки освободительного движения топила в крови!
– Граждане дорогие, кто с вами возится и терпит вас как капризную младшую сестру еще со времен Переяславской рады? Кто поднимал экономику после Гражданской и Отечественной войн? Сколько мы возились с вами после обретения вами той самой независимости, которой вы так и не смогли воспользоваться? Сколько инвестиций, льготных кредитов? А тот самый пресловутый дешевый газ? Получали за копейки, прожрали, разбазарили, а теперь Россия вам враг номер один. Вы по-прежнему требуете с нее дармовые энергоносители, а на каком, позвольте, основании?! Вы же ослепли, вконец обалдели со своим стадным инстинктом? Куда прикажет кукловод, туда и топают марионетки! Не видите, что на Украине возрождается фашизм, что у власти после переворота все те же лица, сплошь олигархи? Западу плевать на Украину, он никогда не примет ее в свои объятия, дальше деклараций и сочувствий не дойдет. Цель у него иная – ослабить влияние России, не дать ей блюсти свои интересы, не позволить заняться перестройкой однополярного мира! А вы, ребята, так и будете всю жизнь на привязи. Вас станут кормить «завтраками», бросать подачки, но в дружную европейскую семью никогда не позовут, потому что дурных там нема!
Представители высоких договаривающихся сторон ругались до хрипоты – примут или нет. Потом выясняли, кто и за что воюет. Все как на подбор воевали за свободу, за что же еще? Не за деньги, нет. Разве это деньги? Это слезы!
Алексей подметил, что разговор уже выводит майора из себя. Поперечный злился, бросался общими фразами. Но Алексей был неплохим физиономистом. Глубоко по барабану были майору Поперечному свобода и независимость украинского народа. Майор воевал не за деньги. Он присягнул на верность Украине, а значит, был обязан драться с ее врагами. Собственные соображения этот человек давно засунул в одно место, убедил себя в том, что война, как и любовь, зла, а когда рубят лес, то летят щепки.
Кто виноват в кровавой вакханалии, в разрушении городов, поселков, деревень Донбасса, в массовой гибели мирных жителей, детей, стариков? Сыпались обоюдные обвинения. Украинцы твердили, что их полк никогда не воевал против населения, даже если оно было не очень приветливо. Ополченцы тоже отвергали подобную идею. У каждого из них в городах и селах, по которым они шли, были знакомые, друзья, родственники. Сколько можно демонизировать людей, вставших на защиту своих близких от фашиствующего агрессора?!
Вечерний спарринг переходил в разряд «А за козла и фашиствующего агрессора ты сейчас ответишь!». За окном давно стемнело, чувствовалась дикая усталость.
– Цыц! Все заткнулись! – громогласно объявил Алексей.
В наставшей тишине злобно сопели носы. По бледным лицам сновали мглистые тени.
– Фу, достали, – облегченно пробормотал Левин. – Орут, как на собрании собственников жилья. Может, перестреляем их, командир?
– Отставить, – отрезал Алексей. – Пристрелить всегда успеем. Спать пора.
– Ой, рука!.. Это вы во всем виноваты! – заканючил Лазарь.
Он сделал неловкую попытку размять плечо, и боль едва не повалила его.
– Да отрубите вы ему, наконец, лапу, – с чувством проговорил Архипов. – А то вконец оборзел.
Лазарь плюхнулся на место. Щеки бойца стали покрываться пунцовыми пятнами. Он досадливо пыхтел, кусал губы.
– То-то же, – злорадно сказал Левин. – Ну, и рожа у тебя, солдатик! Забыл, на что хотел обидеться? – Он тоже начал подниматься.
Нога вдруг подломилась, и Андрюха завопил от боли. Алексей метнулся и успел подставить ему плечо. Боец повис на нем как простыня, а когда его пристроили на пол, принялся заразительно и доходчиво ругаться.
Пленные украдкой ухмылялись. Зубоскалить у них уже не было сил.
«Неплохо провели время», – уныло подумал Стригун и суровым голосом приказал всем готовиться ко сну.
Кровати предназначались для раненых. Их устлали матрасами, бросили одеяла.
Архипов сделал Андрюхе приглашающий жест и заявил:
– Можете устраиваться, ваше высочество. Прикажете подать ночную вазу?
Дверь печи оставалась открытой. Из нутра буржуйки истекало не только тепло, но и свет.
Пленные, кряхтя, отходили ко сну. Под стонущим Лазарем скрипели пружины. Остальные ворочались на матрасах, брошенных на пол, и не ожидали коварной атаки. Алексей с Архиповым подобрались к укропам, опутали их веревками и пригрозили дать в лоб, если будут сопротивляться! Лазаря они прикрутили к панцирной сетке. Он извивался, подпрыгивал как пескарь на сковородке.
– Что же вы делаете, сволочи? – процедил сквозь зубы майор Поперечный.
– Все в порядке, коллеги. – Алексей обвел «натюрморты» удовлетворенным взглядом. – Все логично, не находите? Просто засыпайте, а утром вас развяжут. Спокойной ночи. Единственное, о чем хочу предупредить: первый же, кто вякнет, проглотит кляп, и сон его превратится в адские муки. Так что молчим, господа!
Они молчали, только злобно работали ноздрями – униженные и оскорбленные. Архипов опять забросил дрова в топку. Алексей окружил место ночлега горящими свечами, словно магическим кругом от нечистой силы. Пусть на пару часов, но хватит.
– Дежуришь первым, – бросил он Архипову. – Служба – два часа. Дневальный следит за печкой и за пленными. Андрюху трогать не будем, вдвоем справимся. – Он покосился на «куль», храпящий посреди кровати и заваленный одеялами.
Левин отключился моментально.
– Не спать, Константин, уяснил? Нам проблемы ни к чему. И так в интересном положении!
– Да понял я, Леха, – отмахнулся Архипов. – Ложись, отдыхай.
Командир приготовил себе лежанку рядом с печкой, но боялся принимать горизонтальное положение. Мало ли что. Ляжешь, а потом проснешься ли?
Настало время заняться собой, не особо-то и любимым. Тело не слушалось, состояло из каких-то жгутов и онемелостей. Он стащил с себя пропотевшее обмундирование, избавился от штанов, липкого термобелья. Грудная клетка уже не ныла, как надоедливая жена, боль притупилась, расползлась. Но разбитое колено представляло собой печальное зрелище. Слезла кожа, запеклась кровь.
«Все нормально! – успокоил себя Алексей. – Будем считать это последствием производственной травмы».
Он залил больные места перекисью, перетер ложками остатки стрептоцида, посыпал нарывы, затем выдавил на колено ранозаживляющий левомиколь. Ничего серьезного, утром будет как огурец.
Он залил больные места перекисью, перетер ложками остатки стрептоцида, посыпал нарывы, затем выдавил на колено ранозаживляющий левомиколь. Ничего серьезного, утром будет как огурец.
Стригун туго замотал колено бинтом, влез в штаны, с наслаждением вытянул ноги и покосился на Архипова, сидящего у печки. Ополченец отрешенно смотрел в огонь. Попробуй догадайся, что он видел в топке кроме горящих поленьев.
На улице было подозрительно тихо, в трубу не задувало. Даже дружный храп не мог заглушить этот факт.
Поколебавшись, он натянул куртку, застегнулся, потянулся к автомату.
Архипов покосился на него и осведомился:
– Далеко, командир?
– Пройдусь.
– Удачи! Смотри, не сбеги. На прогулку с топором? – на всякий случай уточнил боец, видя, как командир засовывает за пояс помянутый плотницкий инструмент.
– А что, обычное дело. – Алексей пожал плечами. – Сам же говоришь, духи там разные витают.
Алексей отворил разболтанную дверь, вышел под козырек, постоял, спустился на землю. Ночь была не очень морозная, легкие «минусы». В облаках образовались просветы, откуда-то сбоку вылезала луна, озаряя землю мглистым светом.
Над поселком Белозань висела туча. Из нее в условиях полного безветрия густыми хлопьями медленно падал снег. Это было чертовски красиво и как-то зловеще. Рассыпчатые снежинки опускались на землю строго вертикально.
Командир едва мог разглядеть разрушенную управу, почерневшие остовы автомобилей, обрастающие сугробами, ворота гаража, от которых после хлопот Архипова остался лишь ржавый профиль из уголка. В поселке было тихо, как на заброшенном погосте. Алексею стало не по себе. Он поймал себя на мысли, что машинально поглаживает рукоятку автомата за спиной.
«Хорошенькое дельце. Улыбнитесь, капитан, вас снимают!»
Но в этом снегопаде и мертвой округе и в самом деле было что-то недоброе, необъяснимое, заставляющее насторожиться. Он сбросил оцепенение, добрался до ворот, увязая в снегу, справил малую нужду.
А когда обернулся, что-то екнуло в груди. В районе свалки мелькнула едва заметная тень! Алексей застыл, всматривался в снежную муть. У него вновь возникло жгучее желание скинуть с плеча автомат, хотя делать это уже не стоило. Враг давно застрелил бы его.
По свалке проскочило что-то небольшое. Кошка Баскервилей? Недожаренный чебурек, сохранивший способность лаять?
Стригун какое-то время стоял столбом, потом устыдился своего малодушия и побрел к соседним гаражным воротам, которые еще не доломала рука Архипова. Раз уж вышел, почему бы не вернуться с дровами?
Он вставил лезвие топора в щель между досками, с силой надавил на рукоятку. Доска затрещала, переломилась. Алексей выдрал оба огрызка, бросил их на землю, резко повернулся и вновь включил все органы чувств.
Снег падал издевательски медленно. В голове командира завьюжило, он словно выпал из реальности, поправил автомат, подтянул подсумок и мимолетно удивился. Тот был набит пустыми магазинами. Зачем он весь день их таскает? Надеется найти патроны россыпью? Решил оставить на долгую память? Так она хуже сифилиса!
Он продолжал выдирать доски из ворот, бросал их на землю, переламывал сильными ударами топора. Накопилась хорошая кучка. Значит, утром можно не париться по поводу топлива, поспать подольше.
Алексей собрал дрова в большую стопку, обернулся и чуть язык не проглотил от внезапного страха! В горле онемело, предательский холодок пополз по позвоночнику. Ничего себе, вот так галлюцинация! В полутора метрах от него за хмарью падающего снега покачивался человеческий силуэт!
Судя по росту и хрупкой конституции, это был не Архипов. Контур расплывался, терял четкость. Стригун сделал шаг назад, скинул автомат и передернул затвор. Доски развалились, посыпались на землю, топор выпал, ударил по ноге. Палец, сведенный судорогой, едва не надавил на спусковой крючок, но Алексей вовремя передумал. Незнакомец не проявлял враждебных намерений, в руках у него ничего не было.
– Доброй ночи, мужчина, – услышал командир тихий и хрипловатый женский голос. – Простите, что беспокою.
Он нащупал в кармане компактный фонарик. Где эта чертова кнопка? Алексей перевел рычажок. Желтый луч пробился сквозь замысловатые снежные хлопья. Перед ним стояла женщина в каком-то грязном пальто. Поверх него была наброшена фуфайка, из которой торчали клоки ваты. Голову обвивала шерстяная шаль, из-под которой торчали спутанные седые волосы.
Она была не старой, от силы тридцать с небольшим. Обычное лицо, покрытое налетом, посиневшие губы. По-видимому, женщина давно находилась на улице. В ее глазах поигрывал нездоровый блеск. Она не замечала ствол, нацеленный в живот, не волновалась по этому поводу.
Откуда взялась эта особа? Из-под земли выросла? Алексей абсолютно не слышал ее шагов.
– Мужчина, вы слышите меня? – осведомилась женщина.
– Вы кто? Откуда взялись? – пробормотал он.
– Простите меня, пожалуйста, – пробормотала незнакомка. – Я не хочу вас беспокоить. Вы не бойтесь, я не сумасшедшая. Зовут меня Мария Андреевна, живу на соседней улице. Пришла с работы, а детей дома нет. И муж куда-то вышел, не могу его найти. Но он-то взрослый, отыщется, а вот за детей переживаю. Их двое – сынок Антошка, ему двенадцать лет, и доченька Настя – ей всего восемь. Наверное, гулять пошли, но нет их нигде. Я уже всю улицу обегала, и до мужа дозвониться не могу. Господи, где же этот телефон?.. – Она стала шарить по карманам, ощупывала одежду, но никакого мобильника там, естественно, не было. – Мужчина, может, вы видели детей? Они такие хорошенькие, всегда за руки держатся, но очень непослушные.
– Виноват, Мария Андреевна, не видел. – В горле Алексея вырос жесткий ком.
«Тихое безумие, – догадался Алексей. – Муж и дети погибли при бомбежке, лежат где-то под завалами, а бедная женщина их ищет. Психика отклонилась, живет в другом измерении. Все уехали из Белозани, а она осталась. Обитает в какой-то норе, ищет детей. Сколько же недель она так?»
– Ах, как жалко, – посетовала женщина.
«А ведь внешне она вполне нормальная, – отметил Алексей. – Грязная, растрепанная, поседевшая, с неземным блеском в глазах, но вполне ориентируется в пространстве, речь связная».
– Мужчина, если их увидите, сообщите, пожалуйста, хорошо? – В голосе женщины зазвенели умоляющие нотки. – Я живу тут недалеко, улица Садовая, дом одиннадцать.
– Хорошо, Мария Андреевна, обязательно сообщу. – Стригун растерялся, не знал, как себя вести. – Послушайте, а давно вы здесь живете?
– Конечно, – ответила собеседница. – Я и родилась тут, в Белозани. У нас хорошие соседи. Я работаю бухгалтером в управе, муж ездит в район – у него там с товарищем автосервис.
– А когда вы в последний раз ели?
– Мужчина, вы о чем? – удивилась женщина. – У нас все есть, мы никогда не голодали. Вчера я варила борщ. На днях собираемся забить поросенка. Скоро картошку копать. Знаете, какая она знатная в этом году уродилась!.. Господи, это, кажется, они! – Женщине что-то почудилось, она сжала локоть капитана, застыла, повернув голову, блеск в глазах сделался ярче.
Алексей тоже напрягся, начал всматриваться. Но там, где обрывалось гаражное хозяйство, ничего не было. Высились сугробы, почти похоронившие упавший электрический столб и чахлую голубятню.
Женщина явно видела то, чего не было. Ее рука задрожала.
– Боже правый, мужчина, это точно они!.. Вы их тоже видите, да? Слава богу. Антоша, Настенька, подождите! – выкрикнула она, отпустила его руку и опрометью бросилась прочь.
Алексей растерялся, хотел ее остановить, но не смог. Женщина исчезла за снежной пеленой. Словно и не было никого. Она растворилась, пропала за гаражом. Где ее теперь ловить? А главное, что делать после поимки?
Он не мог избавиться от липкого оцепенения, чувствовал стыд, словно сделал что-то нехорошее, а потом отмочил такое, что сам себе изумился. Алексей опустился на колени и принялся с фонарем осматривать снег под ногами. Слава богу, не призрак. Дама была во плоти, ее следы отчетливо отпечатались на снегу. Мистическую сторону вопроса можно оставить в покое. Но никуда не делась тревога за собственную психику, раз уж он допустил эту мистическую сторону.
Ночная прогулка начинала нервировать Стригуна. Он закурил, привел в порядок мысли, бросил окурок, зачем-то затоптал его. Снег скроет все следы.
Командир пристроил за спину автомат, сунул топор за пояс, собрал рассыпавшиеся дрова, спустился в подвал и обнаружил там умиротворяющую картину. В помещении было тепло, горели свечи, храп стоял непроходимой стеной. Скрипела койка под рядовым Лазарем. Между приступами храпа он стонал и плакал. Архипов по-прежнему сидел у печки.
– Дрова – это хорошо, – глубокомысленно изрек он, наблюдая, как Алексей сгружает добычу. – Долго ты что-то гулял. Все в порядке?