— Новые данные?
— Боюсь, что да, — простонала я, забирая свои серьги с салфетки. Теплые, как и моя детская мечта.
В почтенных гномьих семействах дети рано приобщались к полезной деятельности. Родители таскали их к себе на работу, дяди и тети приглашали погостить, бабушки и дедушки, прогуливаясь, не стеснялись заглядывать к соседям. В общем, обо всех многочисленных гномьих профессиях дети узнавали рано. А если успевали зарекомендовать себя как ответственные и умненькие, то порой и самому гайки покрутить разрешали. Или паяльник подержать. Или счетами попользоваться. В общем, чем бы дитя ни тешилось…
Не исключением стало и мое детство. Едва матушка отворачивалась, мы с братьями так и норовили за что-нибудь подержаться, а лучше открутить и исследовать. К семи годам облазив все мастерские в нашем квартале, мы вышли за его пределы. Друзей с возрастом у нас становилось все больше, а потому число мануфактур, где нас привечали, также росло.
И в один прекрасный дождливый день, когда матушка уехала на косметические процедуры, мы с Грытом отправились изучать новую для нас профессию — мастер-артефактник. Этим полезным, но опасным делом занимался почтенный гном, отец семейства, мастер Рад. А на вывеске у него значилось «Мастер-артефактник. Защитные амулеты: создание и дезактивация» и два кольца над входом — увеличенные копии его триумфальных серег. Ради них он провел пять лет на «принеси-подай», после стал подмастерьем, совмещал работу с обучением в Заколдованных Горах, а защитившись, семь лет работал на безупречную репутацию. И наконец, когда он создал свой шедевр — оригинальный артефакт с доказанным полезным действием, гному присвоили звание почетного мастера артефактных и рунных дел. Формально — за создание достойного награды артефакта. Реально за то, что выжил, несмотря на все подстерегающие артефактника чары-ловушки.
Я с грустью сжала свои серьги. В отличие от мастеровых, мои были унылой подделкой, имитирующей те самые, желанные, так и оставшиеся детской мечтой. Зря, зря почтенный мастер сводил нас с Грытом в музей артефактики и показал стену ошибок. С выбоинами, потрескавшимся мрамором, где-то напоминавшую решето, а где-то и «ужас на крыльях ночи». Смотрители готовы были поручиться, что каждое коричневое пятно на остатках стен, переданных в музей, бренные останки ошибившихся мастеров.
Повздыхав, я была вынуждена сменить специализацию своей мечты. В потеках старой крови не было изящества, а проконтролировать создание своего последнего шедевра, вошедшего в историю тяжелого дела артефактики, никто не сумел.
— Леди Тель-Грей? — напомнила о себе заскучавшая стражница. Неблагодарная, я лучшие годы своей жизни вспоминаю, а она отрывает, на бренную землю опускает… Я же была так далеко, под горами, в настоящих гномьих городах…
— Да, новые данные. Высока вероятность, что вор — мастер артефактики. У вас их здесь много?
— Я узнаю, — пообещала девушка, делая пометку на следующей странице блокнота. Ее зеленые глаза подозрительно вспыхнули. Кажется, ценной информацией обладала не только я.
— Новые данные? — с намеком повторила я, полностью копируя интонацию своей собеседницы.
— Может быть, — улыбка тронула губы стражницы. — Но данные непроверенные.
— Предположите, может, я смогу чем-то помочь.
— Вряд ли. Ваша семья имеет дело с гномами, а здесь искать стоит эльфа. Ваше описание, — она кивнула на портрет, — не подходит ни для кого из гномьих мастеров города, а вот среди дивных есть две подходящие кандидатуры.
— Целые две?
— Они братья-близнецы, — пояснила девушка. — Поэтому и сложно определить, кто из них причастен, если они действительно связаны. В случае надобности алиби найдется у каждого.
— Это плохо.
Добавлять, что плохо это лишь, если действовать законным путем, я не стала. Незачем стражнице знать, что милая леди в моем лице рассматривает не самые честные способы возвращения своего имущества. Впрочем, прежде чем предлагать работу темным собратьям остроухих, следовало убедиться в вине означенных субъектов. А без имен это сделать сложно, разве что все лавки посетить…
— А вы не подскажите мне их имена? — Я была сама доброжелательность. Сонная, рассеянная, чуточку придурковатая, но стражница не поверила в мои благие намерения.
— Я не вправе раскрывать их имен. Сейчас это лишь мои предположения, но если мне удастся доказать их вину — вы узнаете не только имена, но и сумму, которую эти двое готовы заплатить за ваше молчание.
— Они будут платить за молчание? А суд?
— Боюсь, этих двоих к суду не привлечешь. Один из них, пусть и изгой, но в посольстве появляется регулярно. А второй — он с родиной не порывал. Поэтому судить их разве что сам Владыка может — нам не позволят.
— Так высоко сидят?..
Стражница не ответила: поклонилась и молча вышла, оставляя меня наедине со своими рассуждениями.
Да уж, только этого мне не хватало! Как будто одного эльфийского было мало, чтобы выбить меня из равновесия! Теперь уже практически мое имущество увели. О том, что я даже не видела содержимое коробки, память услужливо забыла. Раз находилось в моем доме — значит, мое! Без вариантов! А значит… Собраться, подумать — и вернуть. Или впору самой платить за молчание. Украли! И у кого? У Тель-Греев! Узнают в приличном обществе — засмеют!
Прислушавшись к звукам дома, я поняла, что порядок медленно восстанавливается. Во дворе еще бегали стражники, пытаясь найти ауру вора, но, судя по их недовольным шепоткам, улик таинственный некто не оставил. Что ж, так даже лучше.
Придется, конечно, потратить свои честно заработанные на ставках карманные деньги, о которых не знала матушка, а папа молчал, и взять дело в свои руки. Для папы пропажа неизвестной коробки с чердака, может, и будет считаться незначительной потерей, но я уже успела построить планы на ее счет и… Нет, глупо пытаться вернуть кота в мешке. Как будто мне заняться нечем, право слово!
Недовольная собственной эмоциональностью, я фыркнула и с силой распахнула шкаф. Свой самый нелюбимый шкаф. Здесь, подальше от чужих глаз, хранились самые нарядные платья, имевшиеся в моем гардеробе. Дорогие, шелковые, с камушками, тяжеленные и ужасно утомительные.
Порча имущества никогда не была моим любимым способом снятия стресса, а вот легкий физический труд неплохо прочищал мозги. К тому же календарь на моем столе намекал, что выбор «приличного» платья скоро станет досужей необходимостью. Как там матушка говорила: «Первый бал сезона особенно важен для юной леди. Лучшие женихи столицы сойдутся в бесчестном бою за право танцевать с прекраснейшей…» Дальше я не слушала, полагая, что времени и силам потенциальных женихов можно найти более достойное применение.
Потерев ручки, я забралась в шкаф, потеснив собственные наряды, и отодвинула две верхние коробки с обувью. Матушка бы не одобрила, узнай, чем я занимаюсь на досуге, а потому приходилось прятаться и скрываться.
Мягко вспыхнул свет, отреагировав на закрытие дверей, руки нащупали искомое и, усевшись поудобнее, я принялась читать бабушкин брачный договор. Не оригинал, понятное дело, копию, но оттого он не становился менее интересным.
Счастье было недолгим. Будильник, как ему и было положено, зазвонил в семь утра, когда я вдумчиво прочла лишь сто тринадцать страниц первого приложения к брачному договору бабушки и дедушки. Да, расписывались мои родственники лишь на первых ста тридцати, так как судебная система того времени не разрешала составлять договоры на большем количестве страниц. Но разве не найдут решение два любящих юриспруденцию сердца?
Они и нашли. В самом договоре упоминались лишь номера приложений, к которым следует обратиться за толкованием, а вот размер самих дополнений к соглашению… Я на данный момент читала седьмой том. «Раздел подаренного на свадьбу имущества в случае развода» — гласил заголовок. А далее подробнейшим образом оговаривались все виды подарков и способы их равнозначного деления между сторонами, подписавшими договор. Увлекательнейшее чтиво, от которого меня оторвал ужаснейший звук в мире. Увы, даже милые сердцу звуки родной кирки не способны были преодолеть мою нелюбовь к будильнику. Тяжело вздохнув, я спрятала свою любимую книгу в коробку, построила конспиративную пирамиду и выползла из шкафа на свет божий.
Выглянула во двор, но отчаявшаяся стража уже покинула наши земли. Потянулась, разминая мышцы, прошла к столу и вывалила содержимое сумки на стул. По расписанию выходило, что сегодня нам предстоит слушать «Особенности чарования эльфийских народов», попросту «Магия остроухих всех сортов». К сожалению, без капли эльфийской крови данный раздел был бесполезен в практическом применении. А поскольку в моей родословной обошлось без остроухих эстетов, предмет вряд ли смог бы заменить мне «Особенности рисования и заклинания гномьих рун». Но раз уж судьба продолжала сводить меня с длиннокосыми блондинами, следовало узнать, чего ждать от их магии.
Чистых тетрадей у меня не было, и в список дел добавилось еще одно: посетить лавку канцелярских принадлежностей при университете. Располагались эти лавки у каждого корпуса, но я выбрала самую дальнюю, рядом с ректоратом и библиотекой.
Зачем? Список пособий, с которым мне предстояло ознакомиться, неприятно грел карман, напоминая о нерешенности вопроса. Незаконченные дела я не любила больше, чем неразрешимые. С последними можно было еще смириться, но вот с первыми… Они любили заползать в сны и продолжать пилить душу некачественным, а оттого еще более противным напильником.
Ехать предстояло далеко, но матушка не вставала раньше одиннадцати, и ее экипаж был свободен. А если вспомнить о ночных происшествиях — сегодня ее светлость изволит принимать сочувствие и гостей. Именно в таком порядке. Тех, кто посмеет прийти без надлежаще скорбного лица, ожидают поругание, обида и осмеяние на ближайшем светском рауте.
К тому же память услужливо подсказывала: пока отца не будет дома, нас посетят Тель-Вереи. Вместе с матушкой графиня Атлонская повздыхает, пустит слезу, протрет платочком абсолютно сухой глаз и потащит подругу по магазинам. Разумеется, в Золотой квартал и в своем экипаже. Ибо для Дары Атлонской было просто недопустимо не сверкать, а маменькина карета, увы, не была отделана стразами, и позолоты в ней было ровно столько, сколько требовалось, а не три килограмма на локоть пространства. Последнее было целиком и полностью заслугой отца и причиной их с маменькой размолвки. Но папа выиграл. К счастью. Ибо брать его экипаж в рабочий день было недопустимо. Мало ли куда ему придется быстро выехать?!
Еще в домашнем я сбегала к дворецкому и попросила все подготовить. Господин Аль-Реан, хоть и не был гномом, но производил похожее впечатление. Собранный, расторопный, исполнительный, он стал для нас настоящим подарком. Для нас с отцом. Матушка господина Аль-Реана не любила. Излишний прагматизм в их отношениях заставлял привыкшую к всеобщему поклонению мадам нервно вздрагивать, припоминая тяжелые годы своей молодости, проведенные вдали от блистательных господ.
Собиралась я быстро. Сунула в сумку список с книгами, пенал с карандашами и ручками, блокнот на пружине и аптечку. Над надобностью последней мне пришлось подумать. С одной стороны — случиться может всякое, с другой — не со всеми. Иной раз без помощи ничего и не произойдет.
Решив, что лучше будет перестраховаться, я закрыла сумку, проверила кошель и бросилась в гардеробную. Сегодня платья были отложены. Падать, путаясь в подоле, было не самым приятным действом, а когда на тебя вдруг выпрыгивает неведомая зверюшка, случайно призванная неумелым студиозусом, и вовсе опасным. И если в Заколдованных Горах подобные истории не происходили уже больше ста лет и перешли в разряд страшилок и легенд, то в Лескантском королевском университете, судя по технике безопасности, происшествия имели место до сих пор.
Туника, брюки, сапоги на высокой платформе, сумка, перекинутая через плечо, — все обескураживающе черного цвета от лучшего портного Заколдованных Гор. Лучшего и единственного, кто взялся — по мнению его семьи — за неподобающий настоящему гному модный труд. Правда, неподобающим он был ровно до того момента, как глава рода увидел колонку прибыли и понял, что племянничек нашел золотую жилу. А уж когда удалось пощупать материал, и вовсе возгордился находчивым внуком. Все, что производила компания «Чернее черного», — шилось из пропитанной в сильнейшем антимагическом растворе ткани с нанесением на изнаночной стороне защитных рун и колдовства от износа — как удалось это совместить, до сих пор оставалось коммерческой тайной! А вкупе с эффектом распрямления, избавлявшим от необходимости гладить ее, одежда от «Чернее черного» стала хитом среди лентяев и увлекавшихся исследователей.
Увы, дальше гномов мода не пошла. Не признал высший свет других стран единственную цветовую гамму, а выбора «Чернее черного» не предоставляла.
Впрочем, оценка окружающих — была последним, что меня волновало. И так было ясно, что однокурсникам я пришлась не по вкусу. Даже в подобающем платье.
— Отлично выглядите, леди, — поприветствовал меня мамин кучер и показал большой палец. Наверное, огромную роль в его одобрении сыграло то, что мне не потребовалось полчаса, чтобы залезть в экипаж. У матушки такой подвиг не всегда получался с первого раза. Кринолины, что уж тут попишешь? — Куда прикажете?
— Ректорат Лескантского университета. Поближе к библиотеке, — попросила я, самостоятельно закрывая за собой дверцу и распахивая шторки. Малость, а время экономит! Окошко задвинула в боковую стенку, и теперь в экипаж попадал свежий воздух.
Дышать тут же стало легче.
К сожалению, мамины любимые духи без носового фильтра воспринимать было сложно. Они забивали все рецепторы, заставляли морщиться и чихать. Гримасы выходили совсем уж не вдохновенные, и леди Катарина начинала задавать неудобные вопросы, пытаясь выяснить, что же не нравится таким грубым нам в сем шедевре очередного фаворита императрицы. Сама матушка, казалось, удушающего эффекта духов не ощущала, чему я тайно завидовала. Цены на носовые фильтры последнее время значительно поднялись, и это грозило подорвать мне бюджет.
В размышлениях о бренности жизни и появлении на рынке контрафакта я и провела поездку. Зима в Ле-Сканте продолжала радовать: воздух был свеж, холоден, но не пробирал до самых костей. Даже шапку из матушкиных каретных запасов брать не пришлось.
Потянувшись, я выбралась из экипажа.
— Подождите меня здесь. Нужно будет отвезти домой учебники. Передадите господину Аль-Реану или Терезе, — проинструктировала я соскочившего с козел матушкиного лакея.
Мужчина понятливо кивнул и вернулся на прежнее место.
Не теряя больше ни минуты, я направилась к библиотеке. Путь до главного корпуса занял у нас примерно полчаса. Ехали мы по полусонному городу, без пробок, без опаздывающих психов, выскакивающих на проезжую часть, без выборочной проверки экипажей со стороны стражи, без внезапно образовавшихся тупиков — спасибо мелким торговцам, перегораживающим улицы! А если не повезет и произойдут все перечисленные накладки… Нет, должна успеть!
Решительно сжав кулачки, я поправила на руке студенческий браслет и взбежала по лестнице. На всех стипендиальных отделениях занятия уже начались, и библиотека простодушно открыла свои двери для новой порции пыли. Студиозусы второй смены еще спали, студиозусы первой — отбывали свой срок на парах, а большинство платников могли даже не знать о наличии университетской библиотеки. У большинства Великих семей свои фонды были во сто крат лучше, чем собрания любого учебного заведения страны. А об иных расах и вовсе можно было забыть. Эти выписывали требуемые издания с доставкой на дом, не желая портить свою репутацию всезнаек. Дискриминация! Подобная поблажка даже бедным платникам была недоступна!
Библиотека была пуста и тиха, как и полагается при постановке драм на сцене. Сквозь мутные стекла, да еще и ранним пасмурным утром, свет проникал с неохотой. По нормам служители книжного храма должны были включить освещение, но из-за отсутствия посетителей предпочитали экономить. Распоряжение — распоряжением, а за вышедшие из строя осветительные шары потом в бухгалтерии отчитываться!
— Вы что-то хотели? — гулко пронеслось по всему читальному залу.
Я вздрогнула и отвернулась от пустовавшей стойки регистрации. Ко мне, как бесплотный дух, плавно тек серый служитель библиотеки. Он был сер и лицом, и костюмом. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а губы даже не искривились. Звуки словно возникали сами по себе, не имея ни малейшего отношения к вышедшему из книжного лабиринта человеку.
Нет, так быть не может! Я тряхнула головой, отгоняя нелогичные мысли. Если это человек, то ничто человеческое ему не чуждо. А если все же чуждо, значит, живого в служителе книжного культа нет ни йоты.
— Модель? — поинтересовалась я наобум. Если передо мной стояла новая версия голема, он должен был отчитаться согласно заложенной программе и просветить меня о дате выпуска, серии и классе.
— Да не голем я! — внезапно взорвался сероликий, заставив меня поверить. Таки да, не голем. Големы так не орут. Максимум возможно повышение и понижение тона, но не в таких пределах. Мужчина тем временем уже успел перейти на ультразвук. — Да сколько же можно?! Когда это кончится?! И не надоели вам эти шутки?!
— Простите, милорд, — решила я слегка уменьшить накал страстей и польстила самолюбию собеседника. На лорда он не походил совсем. Да и станет белоручка работать среди пыли? Астма — вторая модная болезнь среди знати. — Я ошиблась и сожалею об этом. Примите мои извинения! — И поклон на сорок пять градусов. С почтением и прилежанием, чтобы челка лицо закрыла и неуместная мимика не портила момент.