— Прямо-таки удивляешься некоторым издателям. — Пенни покачал головой, и они пошли дальше.
Это напоминало экскурсию по шоколадной фабрике с Пенни в качестве Вилли Вонки. Младшие библиотекари в таких же, как у него, рясах, а многие и с золотыми руками, шмыгали мимо, почтительно кивая ему.
— Внизу, в катакомбах, у меня еще одна уникальная коллекция: задуманные, но так и не написанные романы.
— И мой тоже там? — просветлел Элиот. — Можно посмотреть? Это нечто особенное, уверяю тебя.
— Поищи, если хочешь. Я свой так и не нашел, там такая неразбериха. А вот еще одна наша достопримечательность.
Единственный стеллаж вдоль задней стены этой комнаты оказался практически безразмерным. Пенни нажал на одну из полок, и она стремительно поехала вбок, как конвейер, в то время как верхняя и нижняя остались на месте. Плам вспомнились механизированные вешалки в химчистке. Пенни нажал на что-то еще, и весь стеллаж, полка за полкой, помчался вверх.
— Что это? — спросила Плам.
— Книги для всех. Вернее, про всех.
— Как это?
— Сейчас найду наши. — Определив каким-то образом нужную полку, Пенни остановил стеллаж. — Это книги жизни — у каждого человека такая есть. Вот наши, все на одной полке.
— Шутишь, — недоверчиво сказал Квентин.
Но Пенни, как успела заметить Плам, никогда не шутил.
— Вовсе нет. Вот книга Плам. — Его палец уперся в сливовую,[28] что логично, суперобложку. — А это моя. — Большого формата, но тонкая, в светлом кожаном переплете. На корешке простым шрифтом сансериф значится его имя.
— Но почему они стоят рядом? Не говори только, что мы поженимся.
— Не знаю, почему. И никто не знает.
— Твое второе имя действительно Шредер? — Элиота это, похоже, удивило больше всего.
— Ты хочешь сказать, что здесь имеются книги обо всех, кто когда-либо жил на свете.
— Только о тех, кто живет сейчас. Книга появляется, когда человек родится, и исчезает, когда он умирает. Этот стеллаж простирается на много миль во все стороны и, вероятно, выходит в какое-то отдельное субизмерение. Не знаю, куда деваются книги умерших, — может, продаются как уцененные.
Смотрите-ка, пошутил. И сам же хихикнул.
— А о чем они?
— О жизни, естественно. Вот двухтомник Элиота, а вот твоя. — Пенни положил руку на синий, пухлый как словарь томик с золотым именем Квентина на корешке. — Что? Не так соблазнительно, как ты думал? Я свою ни разу не открывал.
Плам сняла свою книгу с полки, подержала в ладони. Желание заглянуть в нее было почти непреодолимым… почти.
— Всю жизнь пытаешься разобраться в себе, понять, для чего живешь, — и вот пожалуйста, все черным по белому, — сказал Пенни. — В некоторых даже указатели есть, а у Квентина, например, алфавит.
Он нрав: по обрезу косой лесенкой проделаны лунки с буквами. Как в настоящем большом словаре.
Квентин нехотя вернул свою книгу Пенни.
— Мне, как я понимаю, полагается писать ее, а не читать.
Пенни довольно бесцеремонно запихнул ее обратно на полку. Плам, переборов соблазн, поставила свою рядом. Прожив свою жизнь до конца, она и так узнает, в общем и целом, что содержалось в книге.
— Погодите, — сказал Элиот, — это порождает много вопросов. Что ж у нас, собственной воли нет? И что будет, если сжечь чью-то книгу, — умрет человек?
— Проходим дальше, — позвал Пенни из коридора, — мы еще далеко не все осмотрели. Я думал, вы торопитесь.
В комнате за ничем не обозначенной дверью книг не было. И окон тоже, и на стенах ни единой картинки. Только письменный стол и кожаный стул — весьма зловещее помещение.
— Дайте угадаю, — сказала Плам. — Невидимые книги… или микроскопические. Они содержатся в воздухе, и мы их вдыхаем.
— Это мой кабинет. — Пенни сел за стол лицом к ним, сложил домиком свои прозрачные пальцы. — Система сообщила мне о вашем прибытии в Нигделандию, и я привел вас сюда.
— Еще три минуты, не больше, — предупредил Элиот.
— У вас есть то, что принадлежит мне. У Квентина.
— У меня?
— Страница из библиотечной книги.
— А-а… ну да.
В чисто техническом смысле Квентин, возможно, и украл эту страницу из Нигделандии, но уличать его в этом даже для Пенни несколько чересчур.
— Я сохранил ее для тебя.
Извлеченная из кармана страница без лишних сантиментов вырвалась из руки Квентина и устремилась на стол, как потерявшийся малыш к маме.
— Спасибо.
Дверь открылась. Женщина в рясе, потупив взор перед величием Пенни, взяла у него страницу двумя руками, как оторванную конечность, которую надо срочно пришить на место, — чем в каком-то смысле та и была. Пенни поднял плитку пола рядом со своим стулом, и оказалось, что это не плитка, а переплет большой книги. Плам присмотрелась: они все стояли на фолиантах, больших и пыльных, пригнанных вплотную один к другому Пенни полистал тонкие страницы со столбцами цифр, кивнул и захлопнул книгу.
— Осталось только взять с тебя штраф.
— За то, что не сдал ее вовремя?
— Именно так. Ты останешься здесь на год и будешь отрабатывать долг.
— Не будь идиотом, — бросила Плам.
— Ты же это не всерьез, Пенни. Филлори гибнет! Мы думаем, что его еще можно спасти, но время не терпит.
— Миров тысячи, они родятся и умирают, но мудрость и знание вечны. — Так и сказал, честное слово! Вернее, изрек. — Ты воспользовался частицей нашей мудрости в своих целях.
— Я же вернул ее!
— Но продержал целый год. Страницу из «Arcana arcanorum», переписанную рукой самого Птицелова. Подумай, какую пользу она могла за это время принести нам.
— Да никакую. У вас тут книг миллиарды — спорю, эту никто даже не открывал.
Пенни встал, вышел из-за стола, воздел свои золотые длани. Персты сложились для наведения чар.
— С книгами нужно обращаться бережно, Квентин, — ты этого никогда не понимал. Нам придется также стереть из твоей памяти все прочитанное.
Он что, хочет влезть Квентину в голову? Ну уж нет. Плам, отступив на шаг, тоже вскинула руки. Все остальные повторили ее движение, в один миг преобразившись из разобщенной группы в сплоченную фалангу. Квентин опередил всех, послав яркий луч в лицо Пенни, но Пенни вобрал его в одну руку, а другой согнул на 90 градусов и направил в пол. Элиот запоздало вступил с электрическими разрядами, но золотые руки поймали их в воздухе с нечеловеческой быстротой и точностью: раз-два-три-четыре-пять. Эстрадный фокусник, ловящий на лету пули, мог бы позавидовать Пенни.
Тогда Плам попыталась загородить Квентина щитом. Она это плохо умела — в Брекбиллсе таким вещам не учили. Квентин показал ей пару приемов, а схватывала она очень быстро, но ясно было, что вовремя она не успеет.
— Я давно к этому готовился, — пояснил Пенни.
— Придется тебя разочаровать, — сказала Элис и двинула его в лицо кулаком.
Господи! Прямо как в кино: от плеча, ноги в правильной позиции, бедра в движении. Неужели и в жизни бывает так? Разве что у типов наподобие Элис.
Захваченный врасплох Пенни не упал, но согнулся пополам, держась за лицо руками.
— Аааааах! — тихо, но с большим чувством произнес он, а Элис скомандовала:
— Уходим.
Квентин смотрел на нее с незнакомым Плам выражением. Должно быть, это любовь — яркая, как луч, которым он хотел сразить Пенни.
— Не знаю, для чего эта страница могла понадобиться тебе, — сказал он, — но я, если тебе интересно, использовал ее, чтобы вернуть Элис человеческий облик. Ты, Пенни, великий маг — всегда таким был — и, полагаю, великий библиотекарь. В мире мало вещей важнее книг или магии, но все-таки они есть. Мы спасли Элис и собираемся спасти Филлори. Об одном прошу: не становись у нас на пути.
Пенни незряче посмотрел вслед уходящей четверке.
— На секунду мне показалось, что живой быть тоже неплохо, — сказала Элис, разглядывая костяшки правой руки.
— Классный удар, — похвалил Квентин. — Рад за тебя.
— Давайте мотать отсюда, — предложил Элиот.
— Погодите, — сказала Плам. — Думаю, нам стоит провести в этой библиотеке небольшой поиск на предмет Филлори. Тут наверняка есть все, что следует знать.
Пенни догнал их — с красной ссадиной на скуле, но в остальном бодрый. Хорошо держит удар, этого у него не отнимешь.
— Не говори ничего, только слушай, — предупредил Элиот. — Где у вас тут книги про Филлори?
— Их тут целая комната, только в другом крыле.
Плам в целом не одобряла физического насилия, но на Пенни оно, надо признаться, произвело хороший эффект.
Без него они в жизни бы не нашли эту комнату и даже с ним добирались туда добрых десять минут, через множество лестниц и коридоров. По дороге Пенни объяснил, что руки у него спектральные — принципиально новая теория в протезировании. Он может объяснить, как это делается, но вряд ли кто-то поймет его, кроме Элис. Скорость его пальцев превышает человеческую в несколько раз, притом они обладают экстрасенсорными свойствами: определяют магнитные поля, отражают свет, измеряют температуру с точностью до одной сотой градуса.
Некоторые из младших библиотекарей, создав вокруг него настоящий культ личности, безболезненно удаляют кисти собственных рук и заменяют их такими же магическими протезами. Плам собиралась спросить Пенни на предмет коннектикутской атаки, но тут они прибыли в помещение величиной с бальный зал в Версале. По одной стене окна, по другой книги в два этажа и одна-единственная передвижная стремянка.
Пенни снова взял на себя роль гида — как видно, она ему очень нравилась.
— Встаньте спиной к окнам, чтобы получить полное впечатление.
Они встали и получили. Корешки книг складывались в то, что даже Плам опознала как карту Филлори. Синие изображали океан, зеленые и коричневые сушу. Вблизи Плам ни за что бы этого не увидела, издали видела только это.
— Красиво, — сказал Квентин.
— Но книги-то можно посмотреть? — перешла к делу Плам.
Битье и вправду иногда помогает: Пенни поджал губы и неохотно кивнул.
— Только не ставьте их обратно на полки. Этим займутся профессионалы.
Вопрос был в том, откуда начать.
— Ты у нас эксперт по Нигделандии, Пенни, — сказал Элиот. — Что бывает при конце света?
— Это самое и бывает: конец. Мир гибнет, распадается, прекращает существовать.
— А здесь? Что происходит с фонтаном этого мира?
— Он высыхает. Процесс загадочный, но целостность Нигделандии он не затрагивает, и мы ему не препятствуем.
— Я это вот к чему: не может ли хвост повилять собакой? Что, если наладить этот фонтан? Отремонтировать там, перепломбировать, не знаю. Может это вернуть погибший мир к жизни?
Пенни задумался, шевеля губами и прохаживаясь по залу.
— Не так глупо, как может показаться, — объявил он, — но нет. Сколько ни виляй хвостом, собака не оживет.
Элиот кивнул и как-то разом угас.
— Я так и думал. Тут можно рыться целую вечность — пойдемте лучше прямо к фонтану.
— Одну минутку. Фокус-покус, — сказала Плам.
Она заметила это сразу, как только вошла, но выжидала нужный момент. Маленький просвет в сплошной стене книг, щербинка на месте недостающей. Плам достала из сумки записки своего прадеда, и Пенни разинул рот.
— «Дверь на странице», — сказал он тоненьким детским голосом. — Священный Грааль книг о Филлори, последняя и самая редкая в их ряду. Как же я долго за ней охотился.
Плам подошла к полке, повернула книгу нужной стороной, вставила. Та подошла идеально, не только по размеру, но и по цвету: зеленый корешок с голубой полоской совпал с последним отрезком Нижней Трясины и недостающим кусочком реки Горелой. Теперь и Плам сыграла свою роль в истории Четуинов, завершив этот гигантский пазл. Наконец-то вышла на сцену из-за кулис. Вернула Руперта домой, насколько это возможно, и стала сильной как никогда. Того, кто способен взглянуть в лицо кошмарам прошлого, будущее уже не страшит.
— Ну как, Пенни, уплатила я штраф за Квентина? Или пусть Элис тебе врежет еще разок?
Пенни, не слушая ее, любовался новым приобретением. Достал книгу с полки осторожно, за края, дал ей раскрыться, понюхал.
— Откуда она у тебя?
— Украла.
— Мы тоже пытались.
— Да уж знаю. В другой раз старайтесь получше.
Пенни, забыв о своей неудаче, радовался, как мальчик, которому купили щенка. Говнюк, конечно, но не такой уж социопат. Способен любить — посмотреть только, как он эту книгу держит. Не людей, правда, за исключением себя самого.
Элиот, в противовес ему, совсем загрустил.
— Если карта завершена, значит, история Филлори дописана до конца. Апокалипсис, возможно, уже настал.
— Ты этого не знаешь, — машинально возразил Квентин.
— Знаю, — отрезал Элиот. — И положительных эмоций мне это не прибавляет.
Неужели правда? Плам как холодной водой облили. Всю свою жизнь она думала о Филлори, боялась его, пряталась от него. Четуины и их тоска по Филлори составляли ее темную сторону, существование которой она отрицала в корне. Хотела жить только с одной стороной, как лента Мёбиуса. Как человек Мёбиуса.
Теперь она знает, что Филлори реально и встреча с ним сулит не только опасность, но и любовь, — знает и в этот самый момент теряет его навсегда. Дав Квентину правильный совет относительно того, как быть с Элис, она и сама должна была поступить точно так же: встретиться лицом к лицу с Филлори и помириться, пока еще можно. Теперь у нее такого шанса не будет.
Даже книги теперь выглядели иначе: ведь все, что в них написано, стало достоянием прошлого. Или нет? Может быть, они все зря сдались так легко? Она не чувствовала, что Филлори мертво, вот в чем дело. Чувствовала, что оно все еще там, за тонкой перегородкой, отделяющей один мир от другого. Если приложить к стенке ухо, еще можно расслышать его, хоть и слабое, пение.
— На этом стеллаже еще много места, — сказала Плам, прочистив горло от библиотечной пыли. — На полу, под нижней полкой, можно поставить целый ряд книг.
— Нет, нельзя, — сказал Пенни.
— Можно, если захочешь.
Филлори, мы идем! Продержись еще чуточку! Если уговорить Пенни, то ты, возможно, и не умрешь.
— По-моему, ты слишком буквально это воспринимаешь, — заметил Элиот.
— А ты недостаточно буквально, — молвила Элис. Все так и вздрогнули. — Эти две стенки тоже пустые, и между окнами место есть.
— Это противоречит всем правилам. — Пенни сложил на груди светящиеся негодованием золотые руки. — Кроме того, это бессмысленно. Карга завершена, другого Филлори нет.
— Не совсем так, — вмешался Квентин. — Есть еще куча островов. Например, Дальний — вот тут, на углу.
— И остров Бенедикта. — Элиот помимо воли включился в дискуссию. — Он черт знает как далеко на востоке, а на западе вообще неизвестно что.
Это они просто так спорят, от нечего делать? Или потому, что она, Плам, права? Пенни оглядывал стены так, будто по ним ползали тараканы. Плам даже пожалела его, но не настолько, чтобы заткнуться. Она не даст Филлори умереть. Никаких больше пряток: две половинки ее жизни сольются наконец в одно целое.
— На потолке можно изобразить звездное небо, — сказала она. — Подвесить к нему полки, как в других отделах, поставить на них морские атласы с серебряными заклепками. Тебе понравится, вот увидишь! — И Плам улыбнулась Пенни со всем отпущенным ей обаянием.
Пенни, не привыкший, чтобы ему улыбались девушки, дрогнул.
— Понадобится много книг… очень много. Спасай Филлори, Квентин.
— Дошло наконец? Я, кажется, знаю, как. Понял, как все наладить.
ГЛАВА 29
Все заявлявшие нечто подобное, как правило, заблуждались, — сказала Элис.
Ожила наконец. Как же это все-таки здорово. Пусть не любит его, пусть в упор не видит — главное, чтобы украшала собой этот мир. Любой из миров.
— Что делать-то будешь? — спросил Элиот.
— То, что должен. Пенни, где тут филлорийский фонтан? — Это приходило к Квентину медленно, но наконец пришло. Он все время пытался представить себе, как выглядит агония Филлори, но к чему напрягаться? Он уже знал, как. Элис видела, как начиналось Филлори, и видела то, что было раньше. Мертвый океан, мертвая земля, умирающая богиня. Квентин еще не совсем придумал, как ему действовать, но уже знал, что делать.
Элис, однако, снова права. История учит, что почти все попытки что-то наладить проваливались, и он, очень возможно, погибнет зря, но попробовать надо, причем не откладывая. Шесть кварталов, отделяющих фонтан от библиотеки, преодолели бегом. На небе перед ними стояла маленькая и не совсем круглая, как старый телеэкран, нигделандская луна. Квентин ощущал себя центром космической катастрофы, как будто вокруг него временно сосредоточилась вся вселенная. Время то летело, то еле ползло. Зрение регистрировало силуэты домов, текстуру камня, блеск воды в каналах, темные окна. Все зависело от правильности его действий.
Фонтанный Атлас, гнущийся под тяжестью сферической планеты, был всего лишь метафорой. Филлори не шар, оно плоское. Квентин, собиравшийся с разгону сигануть через борт, внезапно остановился, увидев в фонтане чью-то фигуру.
Вслед за Дженет вынырнули Джош и Поппи. Девушки перемахнули через бортик, как олимпийские пловчихи, Джош перелез с трудом. Одежда на них тут же высохла, но шок так и остался на лицах.
— Все кончено. Филлори больше нет, — сообщила Дженет.
Мозг Квентина отказывался это воспринимать.
— Мы это видели своими глазами, Квентин, — сказал Джош. — Ужас.
Впервые за семь лет все пять физиков — Элиот, Дженет, Джош, Элис, Квентин — собрались вместе, но праздновать было нечего.
— Что там стряслось? Что вы видели? — допытывался Элиот.
Джош и Дженет, не отвечая, смотрели на Элис.
Он обнял ее, она ухватила за руку. Поппи, видя Элис впервые, присоединилась и завладела другой рукой.
— Господи. Элис.
— Потом, — сурово сказала она. — Рассказывайте.