– Ага! Я мигом, Лева! – прошептал Крячко и озабоченно принялся расстегивать плащ.
Гуров с нетерпением ждал. Крячко залез куда-то глубоко в свой пиджак, выхватил оттуда связку отмычек и принялся лихорадочно колдовать над дверным замком. Он очень спешил, но действовал четко и толково. Прошло не более четверти минуты, и замок подался. Гуров услышал, как щелкнула пружина, и тут же, не раздумывая, толкнув дверь ногой, влетел в квартиру, держа в руках взведенный пистолет.
– Кто здесь? – рявкнул он, бросая по сторонам настороженные взгляды.
Вокруг был полумрак – прихожую освещала только полоса электрического света, падающая из раскрытой двери ванной. Там было пусто, но из крана тонкой струйкой стекала вода. В глубине квартиры слышались какая-то возня и сдавленные хрипы.
– Стас, за мной! – скомандовал Гуров и бросился вперед.
Крячко не нуждался в командах. Он давно сменил отмычку на табельное оружие и без разговоров шел за Гуровым. Они проскочили прихожую. В кухне было темно. Крячко едва заглянул туда и снова помчался за Гуровым.
Шум доносился из-за двери спальни. Гуров бросил на друга короткий взгляд, едва слышно сказал: «Подстрахуй меня!» – и ударом ноги вышиб дверь.
В первое мгновение Гурову показалось, что они опоздали – столько вокруг было крови. Развороченная белоснежная постель вся была забрызгана кровью. И обнаженное женское тело, жалко раскинувшееся на простынях, тоже было все в крови. Запрокинутое лицо женщины казалось синим. Она не шевелилась.
– Посмотри в соседней комнате! – крикнул Гуров, опуская пистолет в карман плаща.
В спальне имелась еще одна дверь, которую они не сразу заметили. Крячко бросился к ней, а Гуров озабоченно склонился над бездыханным телом. Он еще не успел даже прикоснуться к нему, как вдруг в соседней комнате раздался грохот, и Крячко завопил:
– Лева, они уходят!
Гуров колебался всего одну секунду. Он повернулся и побежал туда, откуда доносился голос Крячко. Пальцы опять нащупали в кармане рукоять пистолета. В дверях он замешкался – больная рука давала о себе знать. В соседней комнате было темно. Через раскрытую балконную дверь врывался холодный, наполненный сыростью воздух. В темном небе, точно капельки ртути, перекатывались городские огни. Тень Крячко металась по балкону. Гуров устремился к нему.
Крячко перегнулся через балконные перила и что-то прокричал. Гуров не разобрал что, поскольку в тот же момент снизу, с улицы, несколько раз подряд простучали выстрелы – будто отбойный молоток заработал. Крячко отпрянул и перевел дух. Пожалуй, со стороны это выглядело именно так.
Он завертел головой, будто не мог никак собраться с мыслями, и Гуров понял, что случилось действительно нечто экстраординарное.
– Я здесь! – крикнул он и бросился на балкон. И в то же мгновение из темноты прямо на него вывалилась какая-то огромная фигура и всей тяжестью врезалась ему в плечо.
От боли у Гурова перехватило дыхание, а перед глазами запульсировал слепящий огненный круг. Это продолжалось совсем недолго, но, когда Гуров пришел в себя, в комнате уже никого не было. Он стоял, прислонившись здоровым плечом к косяку, и жадно ловил ртом холодный воздух. По его лицу стекал пот.
– Вот так попали, – пробормотал он смущенно. – На ровном месте, да мордой об асфальт!..
С удивлением он обнаружил, что оружия все-таки не потерял и потная рука все еще сжимает рукоятку пистолета. Однако у Гурова возникло ощущение, что оружие ему сейчас требуется меньше всего. Он поискал взглядом Крячко. Того не было.
Гуров нащупал на стене выключатель и зажег свет. Он увидел большую пустую комнату, паркет на полу и опрокинутую вазу с рассыпавшимися цветами. Цветы были лиловые, с причудливо изогнутыми лепестками – как они называются, Гуров не знал. И еще на полу были грязные следы рубчатых подошв. Они вели к выходу.
Гуров медленно повернулся и шагнул назад в комнату, где все было перепачкано кровью. Где-то далеко внизу тревожно завыла милицейская сирена.
На ватных ногах Гуров вышел в коридор и увидел, что здесь дверь тоже открыта настежь. На лестнице торопливо шлепали чьи-то шаги и слышались встревоженные голоса. Вдруг в квартире напротив тихо скрипнула дверь, и оттуда через цепочку на Гурова уставились чьи-то перепуганные недоверчивые глаза. Некоторое время глаза эти дотошно рассматривали Гурова с головы до ног, а потом строгий женский голос спросил:
– Вам плохо?
Гуров попытался рассмотреть лицо женщины. Но видел лишь бледный овал в полумраке чужой прихожей и полные тревоги глаза. Он попытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.
– Хорошего, конечно, мало, – сказал он. – Но некоторым еще хуже. Вы ничего необычного здесь не видели этим вечером? Я из милиции.
– Н-нет, – запнулась женщина. – А что я должна была видеть? А вы точно из милиции? Что случилось?
Гурову не хотелось отвечать. Ему хотелось получать ответы на свои вопросы, но, похоже, соседка и в самом деле ничего не видела. Он только махнул здоровой рукой и сказал:
– Возможно, чуть попозже вы понадобитесь в качестве понятой. Очень вас попрошу…
– Господи, да что случилось-то?! – с неподдельным ужасом спросила женщина.
Гуров был избавлен от необходимости отвечать – снизу, запыхавшийся и злой, примчался Крячко. Он размахивал пистолетом и вытирал пот со лба. Женщина ахнула и скрылась за дверью.
– Это еще кто? – подозрительно спросил Крячко и тут же задал новый вопрос: – Ты цел? Черт, прости, бросил тебя… Но этот гад попытался проскочить у нас за спиной, и я погнался за ним… А почему, собственно, попытался? Он и проскочил! – закончил он саркастическим тоном. – Лопухнулись мы с тобой, как стажеры.
– Ты объясни толком, – попросил Гуров. – У меня голова кругом. Что произошло?
Крячко махнул рукой.
– Их было двое. Оказывается, двое, – сказал он. – А я видел сначала только одного. Когда мы ворвались в квартиру, один сразу рванул на балкон. Знаешь, что он сделал? Сиганул через балкон!
– С десятого этажа? – усомнился Гуров.
– У этого гада была с собой какая-то спецпримочка, – с досадой сказал Крячко. – Как я задним умом теперь понимаю, что-то вроде рулетки или катушки для спиннинга. Только там внутри – стальная нить повышенной прочности. Цепляешь ее одним концом за перила, другой у тебя на поясе и – фью-ю-ю-ють! Как человек-паук.
– Там же метров сорок! – сказал Гуров.
– Новые технологии, – сказал Крячко. – Эта мразь еще ухитрилась по мне стрелять во время спуска. Целую обойму выпустил, чуть полморды мне не снес! Само собой, я по его пути не пошел. Мы ведь Эльбрусов не покоряли – навык не тот у нас. Сухопутные существа! Короче, я решил по старинке, через дверь, тем более тут обнаружилось, что за спиной у меня еще один враг.
– Второй по лестнице ушел? – хмуро спросил Гуров.
– Ага. Или высоты боится, или у них только один такой прибор был. Бежал быстрее лани. Я даже лица его рассмотреть не успел. Не стрелять же в подъезде! Выскочил на улицу – ни того, ни другого. Хорошо, патрульная машина как раз подвернулась – дал им наводку… Хотя, кой черт, хорошо! Ищи теперь ветра в поле!
На его сердитом лице отразилось огромное разочарование.
– И что нам с тобой так не везет, Лева? – в сердцах воскликнул он. – Или вправду стареем? Зашли к женщине по душам поговорить… Кстати, вот тебе твои слова, что лучше бы ты один пошел. Без меня лежал бы ты сейчас рядом…
– Пойдем, кстати, посмотрим наконец, – мрачно произнес Гуров. – Может, она жива еще, а мы тут с тобой цирк устраиваем.
– Может, лучше сразу следственную группу вызовем? – спросил Крячко. – Уж очень там как-то… Будто мясники работали.
Гуров молча повернулся и вошел в квартиру. Вдруг сердце у него учащенно забилось – из спальни донесся тихий стон. Нет, пожалуй, это было больше похоже на безнадежный горький плач. Так плачут смертельно обиженные дети и отчаявшиеся женщины. Гуров ускорил шаг и рывком распахнул дверь спальни.
Маша Перепечко была жива. Она плакала, уткнувшись лицом в подушку, содрогаясь всем телом и размазывая кровь по белью. Видимо, у нее не было сил даже закрыться. А может быть, она просто была в шоке. Теперь Гуров ясно разглядел, что ее руки и плечи исполосованы лезвием ножа. Раны были неглубокими, но наверняка очень болезненными.
Гуров подошел ближе и осторожно набросил на женщину одеяло. Она на мгновение замерла, сжалась, а потом оторвала от подушки распухшее и подурневшее от страха лицо. Мужская фигура вызывала у Марии панический ужас, но она не имела сил даже крикнуть.
– Успокойтесь! – мягко сказал Гуров. – Все кончилось. Ваши мучители сбежали. Вам больше ничто не угрожает. А я сейчас вызову «Скорую».
– Вы… Вы… Вы кто такой?! – с трудом пробормотала женщина. – Что вы здесь делаете?.. – Из глаз у нее снова хлынули слезы.
– Я из милиции, – сказал Гуров. – Но это потом. Сначала вызову врачей.
– Я из милиции, – сказал Гуров. – Но это потом. Сначала вызову врачей.
Он быстро набрал номер и объяснил диспетчеру «Скорой», в чем дело. Заодно сделал звонок в дежурную часть. Пока он разговаривал, Крячко молча оглядывал помещение и качал головой. Кроме устрашающих пятен крови на постели, здесь повсюду были следы грубого вторжения – грязные отпечатки подошв на полу, опрокинутая мебель, разбитое зеркало. «Совсем уж плохая примета! – подумал Крячко. – Хотя, кажется, дамочке повезло, как везет один раз в жизни. Похоже, жить будет, если только мы не упустили что-нибудь важное. Интересно, как она себя чувствует?»
Гуров закончил разговор и высказал вслух эту общую мысль, обратившись к плачущей хозяйке со словами:
– Как вы себя чувствуете, Мария Ивановна?
Женщина зарыдала еще громче и сквозь слезы проговорила:
– Это ужасно!.. Это звери!.. Я не могу…
Мария, кажется, осознала, что больше ей ничего не угрожает, но психологический шок настолько был силен, что вела она себя не вполне адекватно. Она вдруг села на постели, не стесняясь того, что двое чужих мужчин видят ее обнаженное изуродованное тело, и хрипло сказала:
– Мне нужно выпить! Принесите мне выпить! Водки! Там, в баре…
Гуров с содроганием смотрел на кровавые следы, которые нож оставил на ее теле – грудь и живот у Марии тоже были изрезаны. Он сомневался, можно ли ей сейчас пить, но ситуация была слишком неординарной, чтобы придерживаться правил. Он мигнул Крячко.
– У тебя нюх на выпивку, – негромко сказал он. – Найди, что просит Мария Ивановна. Только плесни чуть-чуть.
Крячко понимающе кивнул и исчез. Гуров посмотрел на Марию, которую все еще била дрожь, и осторожно спросил:
– Не хотелось бы сейчас вам докучать, Мария Ивановна, но все-таки задам вам вопрос: что здесь произошло? Если не хотите отвечать – не отвечайте, поговорим потом.
Она подняла на него воспаленные заплывшие глаза. Если Мария Перепечко и была красивой женщиной, то сейчас об этом не догадался бы ни один человек на свете. Сейчас она была похожа на жертву тяжелейшей автокатастрофы.
К удивлению Гурова, Мария заговорила. Видимо, у этой женщины был далеко не слабый характер, если после таких издевательств она сумела достаточно быстро прийти в себя. Она больше не плакала, и только голос ее дрожал и прерывался.
– Вас вызвали соседи? – спросила она.
Гуров пожал плечами.
– Нет, Мария Ивановна, – сказал он. – Сомневаюсь, что соседи о чем-то вообще догадываются. По правде говоря, мы пришли сами. Хотели с вами поговорить и вдруг услышали крик в квартире…
– Как же вы вошли? Или… или эти мрази оставили дверь открытой?
– Нет, дверь была заперта, – терпеливо объяснил Гуров. – Но у нас есть некоторый, гм, опыт… Однако это сейчас несущественно. Мне бы хотелось…
Появился торжествующий Крячко с бокалом в руке. На дне его что-то плескалось. Трясущейся рукой Мария выхватила бокал и жадно выпила. Через несколько секунд лицо ее порозовело, а дыхание стало ровнее. Она поискала вокруг глазами. Гуров понял, что она по привычке ищет сигареты.
– А вот курить я вам не разрешу, – твердо сказал он. – Даже не настаивайте.
– Ну и ладно, – отозвалась Мария, горько усмехаясь. – Переживу. Если уж такое пережила… – Она перевела взгляд на свою израненную грудь, и лицо ее болезненно исказилось.
Гуров поспешил отвлечь ее внимание.
– Вы удивительно сильная женщина, – сказал он искренне. – Подобное пережить нелегко даже мужчине. Но что же все-таки случилось?
Мария подняла руки и запустила пальцы в спутанные волосы.
– Не знаю! – простонала она. – Я ничего не понимаю! Это бред какой-то! Кафка! Я только вернулась домой и приняла ванну. Вдруг звонок. Я пошла открывать. Как была, в халате, с мокрой головой. Вообразила, что это муж решил сделать мне сюрприз. Он на днях должен вернуться из Голландии – у него там персональная выставка. Он художник, если вы не в курсе… Ничего себе, сюрпризик! За дверью стояли двое. Я даже рассмотреть их не успела. Один зажал мне рот и втолкнул в квартиру. Потом они потащили меня в спальню, заперли двери и начали пытать.
– Начали пытать? Чего они хотели? – спросил Гуров. – Деньги, ценности?
– Ни то и ни другое, – покачала головой Мария. – По-моему, они сами готовы были приплатить, лишь бы я сказала…
– Что сказали?
Мария серьезно и внимательно посмотрела на Гурова и всхлипнула.
– Чтобы я сказала, где мой друг. Мой бойфренд, мой любовник, как хотите.
– Значит, они искали какого-то определенного человека? Он ваш любовник, так?
– Ну да, они спрашивали, где Глумов.
– Глумов? Кто это – Глумов? – вмешался Крячко. – Лева, тебе эта фамилия что-нибудь говорит?
– Подожди! Мария Ивановна, объясните, чем мог ваш Глумов так досадить этим людям? Кстати, вы их знаете?
– Кажется, знаю. Одного. Он почти не изменился. Это бандит. Он…
– Это Бугай? – спросил Гуров.
Мария с испугом посмотрела на него:
– Как вы догадались?
– Мы шли к вам, чтобы поговорить об этом человеке, – сказал Гуров. – Но теперь я хотел бы прежде всего узнать, что за человек Глумов.
В прихожей раздался шум многих ног.
– Наши приехали, – сообщил Крячко, выглянув из комнаты. – И «Скорая».
– Я не могу, – вдруг упавшим голосом сказала Мария. – Мне плохо. Потом…
Глава 9
Они просидели на кухне у Панкрата дотемна, не включая света и попивая вино, которое хозяин захватил, уходя из подвала. Разговаривали мало. Через открытую форточку доносился равномерный шум прибоя. В комнате было прохладно, но ни тот, ни другой словно не замечали этого.
Вино на Глумова почти не действовало. Он был мрачен и раз за разом прокручивал в голове события последних часов. Как ни старался он найти хотя бы малейший просвет в своем нынешнем положении, хотя бы слабый лучик надежды, у него это никак не получалось. Его загнали в ловушку, обложили со всех сторон и прихлопнули. Он еще жив, но шевелиться уже не может. Он – как муха в паутине. Смешно думать, что старик Панкрат работает на Риберо, но, в сущности, именно так оно и получилось. Панкрат так все устроил, что никакой Бабалу не придумал бы лучше. Он втянул Глумова в резню, и теперь на нем новая кровь, за которую наверняка придется платить.
Хотя почему только Панкрат? Он сам наделал кучу ошибок, что для человека с его опытом совершенно непростительно. Поддался панике, схватился за пушку, открыл стрельбу… И вообще, все было неправильно с самого начала. Увидев в доме Панкрата незнакомцев, он должен был сразу же уйти и не искушать судьбу. Он этого не сделал, даже когда Панкрат огорошил его в погребе неожиданным сообщением. Вместо этого, поддавшись какому-то дикому порыву, он вступил в схватку, застрелил человека…
В темноте не было видно, как Глумов изо всех сил зажмурил глаза, стараясь прогнать от себя страшное видение. Будь он один, наверное, он даже застонал бы от бессилия. Но присутствие Панкрата, его насмешливо-снисходительный взгляд сковывали Глумова. Этот человек был очень непрост, и внутри у него было что-то тяжелое и черное. Не зря он поминал в своих рассказах Магадан. Ему там самое место. Но он не там, а здесь и держит Глумова за горло – в переносном смысле, конечно, но тем не менее крепко держит.
…Когда последний из этих двоих свалился у входа в погреб и все было кончено, Глумов невольно растерялся. Легко было спустить курок, нелегко было осознать, что с этой минуты ты опять – человек, преступивший закон.
А Панкрат и бровью не повел. Едва смолк грохот выстрела, он встрепенулся и бодро засеменил вверх по лестнице. Глумов не успел и глазом моргнуть, как он, кряхтя и посапывая, втащил неподвижное тело на лестницу и деловито сообщил сверху:
– Готов! Отгулялся, грешник! Давай, Андрюха, принимай кассу!
Со сдавленным смешком он поволок труп по лестнице. Глумов, как замороженный, не двигался и смотрел на две страшные тени, которые приближались к нему, в луче фонаря похожие на странное существо, напоминающее паука.
Панкрат уложил мертвеца на каменном полу и потянул с бочки фонарь.
– Ну-ка, что к нам за гости пожаловали? – пробормотал он себе под нос. – Желаю знать, что за птицы к нам с тобой, Андрюха, залетели…
Он выпотрошил карманы у мертвеца, проверил бумажник, присвистнул и сунул себе за пазуху. Так же он поступил с документами, мобильным телефоном и дорогими сигаретами в белой глянцевой пачке.
– Хороший улов, Андрюха! – объявил он весело. – Десять лет на веслах по заливу ходи, а такого не выловишь. А тут, можно сказать, сами залетели. Нет худа без добра, как говорится…
Он вдруг спохватился и опять побежал наверх. Вернулся, с удовлетворением вертя в руках небольшой черный пистолет.
– Чуть пушку не забыл, – объяснил он Глумову. – А вещь в хозяйстве не последняя… Да ты не стой столбом! Присядь, пока я второго жмурика обшмонаю. Извини, тебе не предлагаю, но у меня такой закон – что на моей территории, то мое!