– «Янкиз» победили! Два аута, во второй половине девятого иннинга, два страйка, и Дерек Джетер успевает добежать до базы!
«Не могу поверить, – подумал Уилли с грустью. – Смотрел игру три часа, но стоило отвернуться на минуту, как Джетер тут же забил».
Глава 22
В воскресенье утром Мария сходила на службу, потом остановилась у могилы отца. Десять лет назад он купил место на кладбище в красивом месте, где раньше находилась семинария. На надгробном камне была выгравирована фамилия Лайонс.
«Надо заказать гравировщику выбить на камне папино имя», – подумала она, глядя на свежую землю, в которой лежал гроб отца.
Ей вспомнились слова молитвы, которую она выбрала для мемориальных карточек в ритуальном зале: «Когда лихорадка жизни пройдет и дело сделано… да ниспошлет Господь нам укромное место и мирный покой».
«Надеюсь, ты упокоился с миром, папочка, – думала Мария, сдерживая слезы. – Но должна сказать, что нам ты оставил немало проблем. Эти детективы думают, что тебя убила мама. Папа, я не знаю, чему верить. Но я твердо знаю, что, если они арестуют маму и она закончит свою жизнь в психиатрической клинике, это убьет ее, и тогда я потеряю вас обоих».
Она хотела было уйти, но вернулась.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Мне надо было постараться понять ситуацию с Лили. Знаю, как тебе было трудно.
Во время пятнадцатиминутной поездки домой Мария думала о предстоящем дне. О том, как за завтраком мама отодвинула свой стул и сказала:
– Пойду приведу твоего отца.
Дейла подскочила, чтобы остановить ее и не пустить наверх, но Мария покачала головой. Она знала, что мама будет сопротивляться любой попытке остановить ее.
– Джонатан… Джонатан…
Голос матери звучал то громче, то тише, пока она бродила из спальни в спальню в поисках мужа. Потом она медленно спустилась с лестницы.
– Он прячется, – произнесла она удивленно. – Но всего несколько минут назад он был наверху.
«Как хорошо, что сегодня придут Эльвира и Уилли, – подумала Мария. – Мама их так любит и всегда сразу узнает».
Но, свернув на улицу, где жили ее родители, она испугалась, заметив полицейские машины. Наверное, что-то случилось с мамой. Девушка припарковалась, пробежала по дорожке, распахнула входную дверь и услышала голоса в доме.
Детективы Бенет и Родригес сидели в гостиной. Три ящика из антикварного секретера валялись на полу. Полицейские копались в четвертом, поставив его на коктейльный столик. Наверху слышались шаги.
– Что здесь… – начала она.
Бенет посмотрел на нее:
– Наверху старший следователь, если вам надо с ним поговорить. У нас ордер на обыск этого помещения, мисс Лайонс, – сухо произнес он. – Вот копия.
Мария не обратила на документ никакого внимания.
– Где мама? – начала она.
– В кабинете вашего отца, с сиделкой.
На ватных ногах Мария побежала в кабинет. За столом отца сидел полицейский, обыскивая ящики. Как опасалась она, мама снова сидела в шкафу, Дейла рядом с ней. Мать опустила голову, но, услышав шаги Марии, подняла ее. На лице у нее был повязан шелковый шарф, виднелись только голубые глаза и лоб.
– Она не позволяет мне его снять, – виновато произнесла Дейла.
Мария залезла в шкаф, заметив, что детектив проследил за ней.
– Мама… Кэтлин, в шарфе слишком жарко, – ласково произнесла она. – Зачем ты его надела? – Мария присела на корточки и помогла маме встать. – Давай избавимся от него.
Мать позволила ей развязать шарф и вывести ее из шкафа. Только тогда Мария заметила, что детективы Бенет и Родригес последовали за ней в кабинет, и по ироничному выражению на лице Бенета она поняла, что он все еще не верил в искренность матери.
– Могу ли я увести маму и Дейлу из кабинета, пока идет обыск? – подчеркнуто вежливо спросила она Бенета. – В воскресенье мы обычно завтракаем на Эсти-стрит в Парк Ридж.
– Конечно, но всего один вопрос: это рисунки вашей матери? Мы нашли их в ее комнате. – Он подал ей альбом с рисунками.
– Да. Это одно из ее увлечений. Она раньше была страстным художником-любителем.
– Понимаю.
* * *В ресторане, когда официант хотел убрать четвертый прибор, мать его остановила.
– Мой муж скоро придет, – сказала она. – Не убирайте эту тарелку.
Официант посмотрел на Марию, зная, что столик был заказан на троих.
– Просто оставьте все на месте, – сказала Мария.
В течение следующего часа она утешала себя тем, что мама с аппетитом съела яйца-пашот, заказанные специально для нее, и даже вспомнила, как сильно она любила «Кровавую Мэри» по воскресеньям на полдник. «Пожалуйста, без водки», – губами произнесла она, обратившись к официанту.
Мужчина лет шестидесяти понимающе кивнул.
– Как моя мама, – тихонько произнес он.
Она нарочито медленно пила кофе, надеясь, что детективов дома уже не будет, когда они туда вернутся через полтора часа. Вереница полицейских машин у дома свидетельствовала, что они еще на месте, но когда Мария и мать с сиделкой вошли в дом, то она заметила, что полицейские уже собирались уходить. Детектив Бенет протянул ей опись того, что они изъяли. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – это были бумаги из письменного стола отца, документы, куда входила пачка рукописей, а также альбом с рисунками мамы.
– Это необходимо? – возмутилась Мария, указав на альбом. – Если мама будет его искать и не найдет, то сильно расстроится.
– Простите, мисс Лайонс, нам это крайне необходимо.
– Предупреждаю, среди рукописей может оказаться что-нибудь очень ценное.
– Мы знаем о письме Иосифа Аримафейского. Уверяю вас, мы найдем эксперта, который будет обращаться с ним очень, очень бережно.
Они наконец ушли.
– Кэтлин, давайте прогуляемся, – предложила Дейла. – На улице так красиво.
Кэтлин упрямо покачала головой.
– Тогда просто посидим в патио, – сказала Дейла.
– Мамочка, почему бы тебе не подышать свежим воздухом? – принялась уговаривать ее Мария. – Эльвира и Уилли скоро будут, и мне надо подготовиться к их приходу.
– Эльвира и Уилли? – улыбнулась Кэтлин. – Пойду в сад, подожду их там.
В одиночестве Мария начала приводить гостиную в порядок: задвинула ящики секретера и расставила по местам вазу и свечи на коктейльном столике. Стулья из столовой все еще стояли вокруг него. Потом она отправилась в кабинет. Антикварный письменный стол, которым так гордился отец, теперь был завален содержимым выдвижных ящиков. «Полагаю, они взяли лишь то, что посчитали вещественными доказательствами», – сердито подумала Мария. Казалось, что из комнаты вынесли саму суть ее отца. В лучах полуденного солнца особенно стали заметны протертые пятна на ковре. Книги, которые он всегда хранил в идеальном порядке, теперь валялись кучами на полках. Фотографии отца, мамы и их совместные валялись перевернутыми, словно бы кололи глаза полицейским.
Она прибралась в кабинете, потом поднялась наверх, где также была тщательно обыскана каждая комната. Навести порядок в доме удалось только к пяти часам, когда в окошко спальни она заметила «Бьюик» Уилли и Эльвиры, парковавшийся у дома.
У входной двери Мария была раньше, чем они позвонили.
– Как я рада вас видеть, – с чувством произнесла она, ощутив ласковое объятие Эльвиры.
– Жаль, что нас не было именно на этой неделе, Мария, – сказала Эльвира. – Ломала себе руки оттого, что мы посреди океана и не могли быть рядом с тобой.
– Но теперь вы здесь, и это главное, – радовалась Мария, провожая их в дом. – Мама с Дейлой сидят в патио. Только что слышала, как они разговаривают, так что мама не спит. Она было уснула на кушетке, что хорошо, потому что очень плохо спала с тех пор, как папу… – Мария замолчала, не сумев заставить себя произнести слово «убили».
Уилли поспешил заполнить паузу.
– Никто не может спокойно спать, когда в доме покойник, – с чувством произнес он, прошел вперед и открыл раздвижную стеклянную дверь из гостиной в патио. – Привет, Кэтлин, привет. Ну что, девочки, загораете?
Довольный смех Кэтлин убедил Марию в том, что Уилли сможет занять мать хотя бы на несколько минут.
– Эльвира, пока ты не ушла, мне надо тебе кое-что сказать. Утром у нас была полиция с обыском. Кажется, они перебрали все до последней бумажки в этом доме. Они забрали рукописи, которые переводил папа. Я их предупредила, что там может оказаться кое-что очень ценное – например, письмо Христа, написанное Иосифу Аримафейскому. Отец обнаружил его среди кипы рукописей и даже был уверен в его достоверности.
Эльвира сделала большие глаза:
– Мария, ты серьезно?
– Да. Отец Эйден рассказал мне на похоронах в пятницу. Папа виделся с ним в среду перед смертью.
– А Лилиан Стюарт знала об этой рукописи? – решительно спросила Эльвира.
– Не знаю. Подозреваю, он мог ей об этом сказать. Насколько я знаю, она у нее.
Эльвира почесала ладонью плечо, включив спрятанный микрофон. «Не могу пропустить или не понять хоть слово», – подумала она. Ее мозг включился на всю мощь.
«Джонатан встречался с отцом Эйденом в среду днем. Предположим, Джонатан рассказал ему, что решил прекратить отношения с Лилиан. Она встречалась с ним в среду вечером. Он пошел к ней сразу же? И если да, то что он ей сказал? Если верить Лили, они не встречались и не разговаривали все эти пять дней… Неужели она лгала? Это вопрос. Как я говорила Уилли вчера, где-то есть все телефонные звонки от Джонатана к Лилиан и от нее к нему в промежутке между средой и вечером понедельника. Если таких нет, то ясно, что Джонатан сказал ей о разрыве».
Марии об этом рассказывать было слишком рано. Вместо этого Эльвира произнесла:
– Мария, давай выпьем чаю и ты мне все расскажешь.
– «Все» – это лишь то, что детективы считают маму убийцей. «Все» – это то, что я не удивлюсь, если они ее арестуют, – сказала Мария, стараясь говорить спокойно.
В это время раздался звонок в дверь.
– Господи, умоляю, только не детективы! – прошептала она, вставая.
Это был Ллойд Скотт. Он начал сразу о деле:
– Мария, только что мне позвонил детектив Бенет. Против твоей мамы выдвинуто обвинение, как принято говорить у нас. Он разрешил мне отвезти ее в следственный отдел в Хакенсэк, нам надо собираться. Там у нее возьмут отпечатки пальцев, сфотографируют, а потом поместят в тюрьму. Я крайне сожалею.
– Но они не могут посадить ее в тюрьму теперь, – возмутилась Мария. – Господи, Ллойд, неужели они не понимают, в каком она состоянии?
– Думаю, что перед тем, как назначить сумму залога, судья распорядится о психиатрической экспертизе, чтобы не ошибиться с размером выплаты. Это означает, что до вечера, а возможно, и до завтра она будет в психиатрической больнице. Какое-то время она не сможет находиться дома.
В этот момент в дом из патио вошли Уилли, Кэтлин и Дейла.
– Так много шума… Так много крови, – повторяла Кэтлин, обращаясь к Уилли, на этот раз спокойным, певучим голосом.
Глава 23
Его тайное убежище находилось в пустом на первый взгляд складе на дальнем восточном краю нижнего Манхэттена. Верхние окна склада была зарешечены, металлическая передняя дверь заперта. Чтобы войти внутрь, ему надо было объехать здание мимо старого складского дока в сторону двойных ржавых железных ворот гаража, которые всякому прохожему показались бы совершенно ветхими. Но когда двери открывались с помощью дистанционного устройства в его машине, то можно было проехать прямо на глухой бетонный первый этаж.
Он вышел из машины и стоял в этом просторном пыльном пространстве. Если бы по какой-то ужасной случайности кто-нибудь забрался сюда, то не нашел бы здесь ничего.
Он направился к задней стене, и в пустоте разнеслось эхо шагов. Он наклонился, отодвинул грязную крышку и нажал на тайную кнопку. С потолка медленно опустился лифт. Войдя в кабину, он нажал на другую кнопку, и когда лифт стал медленно подниматься, закрыл глаза, мысленно возвращаясь в прошлое. Когда лифт остановился, он глубоко вздохнул в предвкушении и переступил порог. Включив свет, он снова оказался среди своих сокровищ, которые либо украл, либо тайно купил.
Комната без окон была просторная, как та, что внизу, но сходство на этом заканчивалось. Посередине лежал роскошный яркий ковер с причудливым узором. Диван, кресла, лампы и столы красиво располагались на нем – мини-гостиная среди сокровищ музея. Статуи, картины, гобелены и шкафы с драгоценной посудой и украшениями, а также столы заполняли все пространство комнаты.
Он сразу почувствовал покой, который навевали на него предметы прошлого. Он мечтал подольше бывать здесь, но это было невозможно. Теперь ему было некогда даже посетить два верхних этажа.
Он позволил себе присесть на диван всего на несколько минут. Взгляд блуждал от одного предмета его коллекции к другому, переполняя его наслаждением от окружающей красоты.
Но все это меркло перед письмом Иосифа Аримафейского. Джонатан ему его показал. Он мгновенно понял, что это подлинная рукопись. Невозможно, чтобы это была подделка. Письмо, написанное две тысячи лет назад самим Христом. В сравнении с этим Великая хартия вольностей, Конституция и Декларация независимости теряли свою значительность. Ничто, ничто не могло быть и не будет более ценным. Он должен это иметь.
У него зазвонил мобильный телефон. Номер был предоплаченный, и отследить его было невозможно. Этот номер знал только один человек, потом можно было его выбросить и купить новый.
– Почему ты звонишь мне? – спросил он.
– Только что сообщили в новостях. Кэтлин арестована и обвиняется в убийстве Джонатана. Неплохой вариант для тебя, не так ли?
– Совершенно необязательно звонить мне по такому поводу, я бы и сам скоро узнал из новостей, – произнес он холодным голосом и понял, что выдал свой испуг.
Ей доверять нельзя. Хуже того, было ясно, что она начинает чувствовать свою власть над ним.
Он прервал звонок. Потом непозволительно долго обдумывал наилучший способ разрешить эту ситуацию. Все хорошо обдумав, он снова позвонил ей и назначил встречу.
Скоро.
Глава 24
В воскресенье вечером Лилиан Стюарт с большим облегчением приняла решение не говорить полиции, что Джонатан дал ей рукопись на хранение. С ней уже связывались двое из их тесной компании. Каждый прямо сказал, что если рукопись у нее, то он смог бы тихо найти ей покупателя… и за большие деньги.
Ее первый порыв был рассказать полиции, что рукопись у нее. Она знала, что если это именно то, что подозревал Джонатан, то письмо принадлежало Библиотеке Ватикана. Но потом она вспомнила о пяти годах, которые посвятила Джонатану, но в итоге ничего не получила, кроме сердечной боли. С горечью Лилиан подумала, что имеет право взять все, что сможет.
«Если вздумаю продать одному из них, то лишь за наличные, – решила она. – Никаких банковских переводов. Если вдруг у меня на счету появятся два миллиона долларов, то, насколько я знаю, банк должен будет сообщить правительству. Просто положу деньги в банковскую ячейку и буду брать постепенно, на тот случай, если они меня проверят. Мне не придется паниковать. Каково это – иметь два миллиона долларов? Лучше было бы иметь Джонатана, – грустно подумала она, – но поскольку его у меня нет, то сделаю именно так».
Лилиан посмотрела на часы. Без пяти минут шесть. Она сходила на кухню, налила себе бокал вина, пошла с ним в свой кабинетик, свернулась калачиком на диване и включила телевизор. Через пару минут начнутся шестичасовые новости.
«Если бы мама была жива, знаю, что бы она подумала обо всем этом, – сказала себе Лилиан. – Мама была умница. Отцу страшно не везло. Имя у него было впечатляющее, Прескотт Стюарт. Думаю, назвав его так, бабушка думала, что он сможет создать что-нибудь свое».
Отцу Лилиан было всего двадцать один год, а маме только что исполнилось восемнадцать, когда они сбежали. Маме отчаянно хотелось выбраться из дома – ее отец безнадежно спивался, издеваясь над ней и мамой как физически, так и морально.
«Получилось так, что мать прыгнула из огня да в полымя, – подумала Лилиан. – Папа был безвольный игрок. У них за душой не было ни гроша, но мама терпела его, пока мне не исполнилось восемнадцать, потому что она боялась, что он отнимет меня у нее через суд. Знаю, если бы она была здесь, то твердо заявила бы, что рукопись принадлежит Библиотеке Ватикана. Ее взбесила бы одна только мысль оставить ее себе. Похоже, во мне гораздо больше папиного, чем я думала.
Это просто сумасшествие, – думала она дальше. – Главная причина, по которой Джонатан не развелся с Кэтлин, в том, что Мария больше никогда не заговорила бы с ним. Мама перестала бы со мной разговаривать, если бы знала, что я способна на такое. Но, к сожалению, мне не надо беспокоиться о том, что она подумает. Как же мне ее не хватает!»
Боль от воспоминания того полдня, когда Джонатан позвонил и сказал, что придет поговорить, снова заныла в ней.
– Лили, трудно об этом говорить, но я не смогу больше видеться с тобой.
«Голос у него был такой, словно он плачет, но тон решительный, – со злостью подумала Лилиан. – Он так сильно меня любил, что бросил, а потом его застрелили, несмотря на все благородные намерения восстановить отношения с Марией и посвятить себя заботе о Кэтлин.
У них с Кэтлин было сорок лет совместного счастья, пока она не заболела. Разве этого ей не достаточно? Последние несколько лет она часто даже не понимала, кто он такой. Чего добивался Джонатан? Почему он не понимал, что должен мне что-то? В конечном итоге у них с Марией все наладилось бы – она же знала, насколько плоха была ее мать и через что приходилось пройти ее отцу. Даже она должна была честно признать, что не имела с этим дела ежеминутно, день изо дня, в отличие от Джонатана».