Южане пытались использовать также и одну из первых казнозарядных артиллерийских систем — поставляемую англичанами пушку Уитворта. Эго было 11-фунтовое нарезное орудие, заряжавшееся с казны коническими снарядами, которые оно могло послать на расстояние 9,5 км, а дистанция прицельного выстрела составляла 2560 м. Однако из-за нехватки боеприпасов орудия Уитворта, которых к тому же было немного, использовались редко, и не сыграли в боевых действиях сколько-нибудь заметной роли.
В годы гражданской войны как федералы, так и конфедераты по-прежнему широко использовали медные гладкоствольные орудия и были вполне довольны их работой. Самым распространенным из них был «Наполеон» — гладкоствольная 12-фунтовая пушка, предназначенная для легких батарей и поставленная на их вооружение в 1857 году. Прицельная дальность огня из такого орудия составляла от 800 до 1000 ярдов (в зависимости от снаряда), а максимальная дальность стрельбы ядром превышала милю.
Выбирая госсекретаря, президент Линкольн впервые за всё свое президентство, с первого раза угадал с кандидатом. Отдавая должность своему сопернику по борьбе за кандидатскую номинацию на выборах 1860 года Уильяму Сьюарду, Линкольн не знал, что создает одного из самых ярких государственных секретарей в истории США. Не менее примечательный человек отправился посланником в Лондон — потомственный дипломат, сын и внук двух президентов США, Чарльз Адамс.
Президент Линкольн обосновано полагал, что история США делается на Североамериканском континенте, поэтому отдалился от внешней политики, отдав ее в полное распоряжение Сьюарду, который открыто, ненавидел Великобританию и чьи письма и речи всегда были полны антианглийской риторики. Надо сказать, что министр иностранных дел Великобритании лорд Джон Расселл отвечал ему взаимностью.
Сто сорок пятая запись в дневнике ЕИВ Николая второго
Гражданская война в Новом свете, закончилась капитуляцией Конфедеративных Штатов Америки 9 апреля 1865 года. Северо-Американские Соединённые Штаты превратились просто в США.
Военный министр США Уильям Шерман, не смотря на занятость, был рад увидеться со своим бывшим подчинённым Джоном Бэйзилом Турчиным. Он же был и автором этого перевода русской фамилии в американский вариант. Адъютант министра, ещё в приёмной предупредил Ивана Васильевича, что в его распоряжении не более четверти часа.
После приветствий и воспоминаний, Шерман, будучи весьма проницательным человеком, спросил Бэйзила, не сможет ли он чем-нибудь ему помочь, и не был удивлён, когда Турчанинов попросил оказать содействие в приобретении артиллерийских орудий отшумевшей недавно войны.
Надо сказать, что военный министр, даже был благодарен за это предложение, потому что держать в арсеналах гладкоствольные пушки типа «Наполеон» или нарезные орудия Уитворта, снаряды для которых производились в Британии, по мнению министра, было неправильно.
Относительно новые батарейные орудия Гатлинга, выпускавшиеся на заводах Хатфорда и Филадельфии, калибром в одну вторую дюйма, воспринимались консервативным министром, как нечто не очень серьёзное и предложение об их покупке, даже с большой скидкой, было весьма кстати.
Неожиданно решился вопрос и с боеприпасами для пушек. После окончания войны значительную их часть, включая снаряды, полученные из Британии свезли в Норфолк (штат Виргиния) для последующей утилизации, которую ещё не знали, как осуществить.
Турчанинов, пожалуй, начал бы скоро верить и в чудеса, когда неожиданно быстро удалось найти судовладельца, какого-то грека, который согласился за весьма умеренную плату, доставить опасный груз на остров Борнео.
……………………………………………………………………………….
Вера полковника в чудеса несколько уменьшилась, когда во время погрузки на палубе иностранного корабля он явственно услышал не литературные, но легко распознаваемые слова родного языка, когда какой-то ящик, кто-то попытался загрузить не в тот трюм.
Спустя примерно полгода, после встречи с министром, солидный артиллерийский арсенал на зафрахтованном пароходо-фрегате, отправился в далёкий вояж, вокруг мыса Горн в другое полушарие.
Еще через неделю, чета Турчаниновых на новом французском пароходе «Сити оф Пэрис», компании Инмана отправилась из Нью-Йорка в Гавр.
Во время плавания, Иван Васильевич задал себе вопрос, почему вице-консул, взял им билеты именно на этот маршрут, но решил, что из Гавра будет проще добраться домой, чем из Британского Ливерпуля, до которого ходили пароходы компании Кунарда.
Так или иначе, но поезд уже пересёк границу Российской империи и теперь наши путешественники были на своей земле.
— Надин, мы дома!
— У нас чистые новые паспорта и мы вольны ехать куда угодно!
Вежливый стук в двери купе прервал его выспренную тираду.
— Да, да. Входите, пожалуйста.
— Извините за беспокойство. Не вы ли будете господин Турчанинов?
— Да, я. Что вам угодно?
— Моя фамилия Петров, я сотрудник Варшавской железной дороги. Мне приказано передать вам письмо от графа Игнатьева Николая Павловича.
В коротком письме сообщалось, что господина и госпожу Турчаниновых, на железнодорожном вокзале в Гатчине будут ожидать экипажи, для доставки их и багажа в собственное домовладение…..
— Надежда Дмитриевна, мы, кажется уже приехали.
— Что случилось Иван Васильевич? Почему такой пессимизм в голосе?
— Нас встречают и это очень хорошо.
— Хотел бы я знать, кто нас встречает.
— Так ведь в записке указано, экипаж. Значит пара лошадок и возничий.
Госпожа Турчанинова оказалась не совсем права. На вокзале их действительно встречали указанные в письме экипажи и ещё один малозаметный человек, который назвался каким-то сотрудником и который брался показать их собственное домовладение.
Только когда лёгкая карета, поставленная на полозья, тронулась, Иван Васильевич обратил внимание, что на привокзальной площади было ещё не менее трёх десятков различных транспортных средств.
— Надин, не много ли, экипажей для сонной Гатчины?
— Ванечка, ты излишне подозрителен сегодня.
Через четверть часа они въехали во двор красивого двух этажного особняка, с аккуратно расчищенными и посыпанными песком дорожками. Рядом остановились санки сопровождавшего их чиновника.
— Проходите, пожалуйста, это ваше домовладение. Документы у меня, сейчас я их вам передам.
Турчаниновы обошли неожиданно «свалившуюся на голову» недвижимость, так называлась подобная собственность в другом полушарии и зашли в дом.
Помимо сопровождавшего их встретили ещё два человека. Кучер, который их вёз от вокзала и опрятная женщина в переднике.
— Господин Турчанинов, вот документы на владение домом. Распишитесь здесь и здесь, пожалуйста.
— Эти господа наняты временно, на один месяц как прислуга. Живут они во флигеле во дворе.
— Это муж и жена, погорельцы из соседнего района. Вот документы найма.
— Простите, чуть не забыл. Вот это устройство называется телефон. Чтобы с кем-то поговорить, надо поднять трубку, покрутить вот за эту ручку и когда вам ответят, назвать номер, с которым вы хотите общаться. Если раздастся звонок, надо поднять трубку и опустить вот этот рычажок.
— Списки абонентов подключенных к телефонной станции, отпечатаны вот в этой книжице.
— Желаю приятно отдохнуть с дороги. Досвидания.
Неприметный человек исчез так быстро, как будто растворился в воздухе.
— Ну что ж, давайте знакомиться, — предложил Турчанинов.
— Меня зовут Иван Васильевич, а это моя жена Надежда Дмитриевна.
— Отставной вахмистр Непийвода Степан, а это моя жена Дарья. Погорельцы мы. Неделю назад у соседей ночью, когда все спали, полыхнуло, потом на нас перекинулось, едва выскочить успели.
— Сюда нас земляк рекомендовал. Я и дворник, и возничий, и конюх, и садовник и истопник. Жена она по кухне да по комнатам за порядком смотреть определена.
— Ну и хорошо, давайте дом смотреть будет, — прервала исповедь погорельцев Надежда Дмитриевна.
— И-то, правда, — подхватил Турчанинов, и они начали осмотр.
В доме было тепло, и не смотря на почти полное отсутствие мебели в большинстве комнат достаточно если не уютно, то дружелюбно.
В кабинете кроме стола и монументального кресла ещё возвышался диван, на котором и рядом с которым стояли картонки со спальным бельём. Несмотря на такую спартанскую обстановку Надин, отказалась съехать в гостиницу и там переждать процедуру меблировки дома.
— Ну и хорошо, давайте дом смотреть будет, — прервала исповедь погорельцев Надежда Дмитриевна.
— И-то, правда, — подхватил Турчанинов, и они начали осмотр.
В доме было тепло, и не смотря на почти полное отсутствие мебели в большинстве комнат достаточно если не уютно, то дружелюбно.
В кабинете кроме стола и монументального кресла ещё возвышался диван, на котором и рядом с которым стояли картонки со спальным бельём. Несмотря на такую спартанскую обстановку Надин, отказалась съехать в гостиницу и там переждать процедуру меблировки дома.
— Сегодня отдыхаем, а завтра я сама займусь обстановкой.
Так и получилось. Утром в большой гостиной зазвонил телефон, а когда Иван Васильевич поднял трубку, то ему сообщили, что в 14 часов его будут ждать у графа Игнатьева. Карета будет поджидать его у дома с десяти часов. Задавать вопрос, что ему предстоит делать всё это время, Турчанинов не стал.
Одевшись потеплее и поцеловав жену, полковник вышел на улицу где у ворот дома его поджидала закрытая карета, которая должна была его отвезти к новому месту службы.
Только поздно вечером, Иван Васильевич вернулся домой. Обеспокоенная жена встретила его, чуть ли не на пороге.
— Ванечка, почему так поздно?
— Наденька, умираю, есть хочу. Потом всё расскажу.
— За ужином, полковник сказал жене, что он теперь определён учеником в специальную школу и будет это ученичество длиться долго, как долго он и сам не знает…..
Домовладение постепенно наполнялось мебелью и другими предметами, создающими уют в доме. Хозяйка этот уют постоянно совершенствовала, а Турчанинов каждый день ездил в свою школу, пока однажды не произошло одно интересное событие….
Вечером в новый дом въехали сразу три кареты, и во дворе стало тесновато, но ещё теснее стало в самом доме, когда из вновь подъехавших транспортных средств, выгрузились не менее взвода молодых людей, которых Иван Васильевич зазвал в переднюю.
— Надин, мы приехали! Встречай гостей!
Заранее предупреждённая, о товарищеском ужине жена встречала новых сослуживцев мужа в гостиной, когда во двор влетел ещё один возок и верховые. Из возка вышли сразу несколько человек и по проторённым следам направились в дом.
Кто-то попытался, дать какую-то, команду, кто-то только успел щёлкнуть каблуками, все эти воинские приветствия были отменены спокойной, но все отменяющей и расслабляющей командой «отставить».
— Добрый вечер господа!
— Дорогой Иван Васильевич, представьте, пожалуйста, нас с графом хозяйке дома!
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!
Вот так начался и затем прошёл или просто промелькнул последний товарищеский ужин группы Российских инструкторов на родной земле.
Историческая справкаТеодрос II, известный также как Феодор или Фёдор II (1818 г. Шерхи, провинция Куара — 13 апреля 1868 г.) — император (нгусэ-нэгэст) Абиссинии в 1855–1868 годах.
Первоначальное имя императора Абиссинии Теодроса II, было Лий-Касса. Он происходил из древнего, но обедневшего владетельного рода и родился в 1818 году в Куаре; годы отрочества провел в монастыре Джанкер, где даровитый и пылкий мальчик с особенным рвением предался изучению история своего отечества; мысль о прошлом величии родины, представлявшей тогда картину полного безначалия и раздираемой междоусобиями князей и управителей, не давала ему покоя; чем далее он углублялся в чтение древних летописей, тем сильнее укреплялся в намерении посвятить себя великому делу восстановления эфиопского царства в [184] прежнем его могуществе. Влияние монастыря и богословской эрудиции отразилось на нем и в том отношении, что развило и укрепило честолюбивого юношу в присущем более или менее каждому абиссинцу чувстве враждебности к магометанам; их он ненавидел вдвойне: как неверных и как главных виновников того жалкого политического положения, в котором находилась Абиссиния.
Непрерывная вражда мелких владетелей и открытые возмущения дали молодому, предприимчивому и жаждавшему деятельности Лию полную возможность выказать свою храбрость и распорядительность, составить себе известного рода репутацию и приобрести друзей и приверженцев.
Успех этот до того поразил бесхарактерного и растерявшегося царя, что тот вступил с мятежником в переговоры, утвердил его снова управителем Куары и отдал ему руку своей дочери Туавич («она прекрасна»).
Наскоро устроив и увеличив свое войско, он объявил себя независимым владетелем Куары, удерживаясь до времени от наступательных действий. Высланный для его усмирения отряд был разбит наголову и большинство оставшихся в живых царских воинов перешло на сторону молодого вождя, служба у которого сулила каждому беззаботную, веселую жизнь и богатую добычу.
Лий-Касса не любил откладывать дела в долгий ящик; на следующей же год он разбил войско Биру-Гажу годшамского и самого его взял в плен, и уже в начале 1855 года выступил с большими силами против своего последнего противника.
Враждебные армии встретились 10-го февраля у урочища Дерезгие (Божьи холмы), в Самиене, и, несмотря на то, что войска Убие были хорошо дисциплинированы, дрались отчаянно и вступили в бой свежими, между тем как люди Лия прибыли на поле битвы измученные и усталые от длинного и трудного перехода; счастье и на этот раз покровительствовало своему любимцу: полное поражение, нанесенное неприятелъским войскам, и пленение самого Убие отдало в его руки обширное царство Тигре и сделало его единодержавным властителем всей Абиссинии. [186]
Сам абуна торжественно венчал вождя-победителя абиссинскою короною, причем Лий-Касса принял имя Феодора и титул негус-негусие (царь царей) Абиссинии. Побудительною причиною к перемене имени было древнее предание, очень распространенное в народе, по которому прежнее могущество и слава эфиопского царства долженствовали быть восстановлены государем, носящим имя Феодора.
Пытаясь превратить Эфиопию в сильное централизованное государство, приступил к проведению ряда реформ с целью объединения в руках верховного правителя всех государственных доходов. При этом были уменьшены налоги и поборы с сельского населения. Занимался созданием единой армии, запретил работорговлю.
Реформы Теодроса II вызвали недовольство и упорное сопротивление ряда крупных феодалов и князей Эфиопии. Князей поддержали англичане, которые, видя в установлении сильной центральной власти во главе с Теодросом угрозу своим интересам на Северо-Востоке Африки, развязали англо-эфиопскую войну 1867-68 годов.
Сто сорок шестая запись в дневнике ЕИВ Николая второго
Вот, наконец, и нашлись записи миссии Венюкова, это хорошо, что они не сгорели, восстановить его разговор с императором Абиссинии было бы затруднительно.
На следующее утро, как и было условлено, состоялась моя вторая встреча с негусом Абиссинии. Похоже, что всю прошедшую ночь он мало спал и тоже готовился к нашему разговору. Думаю, что это весьма вероятно, поскольку от этого зависело очень многое, не только для его государства, но для него самого, и для его многочисленной родни и детей.
После приветствий, которые были вполне искренними, мы начали нашу беседу. Чтобы, сразу направить разговор в нужную сторону я решил постараться сам его начать.
— Ваше Императорское Величество, разрешите мне продолжить нашу беседу с изложения поручения, данного мне моим императором.
— Да, я разрешаю тебе говорить.
— Британская империя, — конституционная монархия это значит, что власть короля или королевы там ограничена конституцией. Кроме того, это означает, что реальная власть, в стране принадлежит наиболее богатым людям, которые распоряжаются подавляющими по величине материальными ценностями страны.
Что бы остальные жители не выражали своего недовольства таким положением, ещё во времена оные (древний Рим) была придумана форма такого мироустройства, которая получила название ДЕМОКРАТИЯ. Везде во всех дошедших до нас письменных документах и современных учебниках оно преподноситься, как власть народа.
Во все времена существования «человеки» постоянно конкурировали между собой. Кто был сильнее, тот силой отбирал у более слабого, кто был умнее и хитрее действовал хитростью. Те и другие действия часто приводили к войнам, в которых в огне и пожаре гибли, и люди и значительные материальные ценности иногда целые города и даже страны исчезали на картах земли.