– Да, маленькая драконша, Неллуин – простушка и глупышка, и если ее сестра хоть немного на нее похожа, то нечего и надеяться на то, что хоть одна из них сумеет очаровать мужчину, когда рядом находишься ты, – проговорил Арик.
Гвинет нахмурилась – не собиралась она терять голову из-за его комплиментов.
– Не смей оскорблять моих кузин и тут же расхваливать меня, – произнесла она.
– Я сказал тебе правду. Неллуин знает, что у нее нет и десятой доли твоей красоты, поэтому она и ездит сюда со своими “добрыми” известиями.
Гвинет бросила на Арика яростный взгляд.
– Что за чушь! – воскликнула она. – Да Неллуин – единственная из всех, кто был добр со мной с тех пор, как умерли мои родители!
– Ну да, добра, но только для достижения собственных целей, – усмехнулся Арик. – К тому же одной болтовни Неллуин хватит для того, чтобы заставить мужчину сбежать не только из собственного замка, но и из страны. Неудивительно, что у сэра Ранкина так много любовниц.
– Откуда тебе это известно? – Гвинет вопросительно посмотрела на Арика, ее опять стали терзать смутные сомнения. Вновь он говорит таким тоном, словно хорошо знает сэра Ранкина. И сэр Пенли ему тоже знаком – это ясно. Так кто же он, ее муж? Кем он был в прошлом?
– Слухи, моя дорогая драконша, слухи, не более того, – поморщившись, промолвил Арик. – Но если леди Лисса говорит с такой же скоростью, как леди Неллуин, то сэр Пенли очень скоро придет к выводу, что война между Йорками и Ланкастерами гораздо предпочтительнее войны домашней.
Почему-то слова Арика о том, откуда ему многое известно о сэре Ранкине и сэре Пенли, прозвучали не слишком убедительно. Однако Гвинет сразу поняла: большего ей от него не услышать.
– Лисса говорит немного, – заметила Гвинет.
Арик с усмешкой повернулся к ней.
– А почему, собственно? – спросил он. – Не потому ли, что Неллуин может выболтать все за двоих?
Гвинет в шутку ущипнула его за руку.
– Ну хватит! Ужасно, что ты говоришь такое о членах моей семьи, – промолвила она. – Подумай только, если бы я, познакомившись с твоими родными, стала бы говорить о них такие же гадости! Тебе такое могло бы понравиться?
Арик молчал так долго, что Гвинет уже было подумала, что он и вовсе ей не ответит. Ветер по-прежнему обдувал холм, трещали сверчки, квакали лягушки, мерцали звезды. А ее муж все так же срывал и срывал травинки. Наконец Арик вздохнул.
– Мои родители умерли, сестер у меня нет, – промолвил он. – А если бы ты знала моего младшего брата, то поняла бы, что его достаточно бранят, больше и не надо.
До сих пор Арик ни разу не рассказывал Гвинет о себе. И вот теперь, когда она узнала о нем хоть что-то, в груди у нее почему-то потеплело.
– Мне хотелось бы познакомиться с твоим братом, – сказала Гвинет.
Арик решительно помотал головой.
– Этого не будет, Гвинет, – уверенно промолвил он. – Я тебе уже сказал, что для меня прошлое осталось в прошлом.
Да, он это действительно говорил, но Гвинет что-то не верилось, что Арик никогда больше не захочет встречаться со своей семьей.
– Разве ты не скучаешь по своему брату? – спросила она.
– Он… моложе меня и временами ведет себя неподобающим образом – по юношеской глупости, уверен. Но все равно, у нас очень мало общего, – проговорил он.
– Но он же твой брат, твоя семья!
Пожав плечами, Арик посмотрел на Гвинет.
– Знаешь, у меня есть друзья, к которым я привязан гораздо больше, – сказал он. – Вот они для меня семья.
– И ты не хочешь больше их видеть? Но это же бессмысленно, – заметила Гвинет. – Наверняка ты по ним скучаешь.
На лице Арика появилось задумчивое выражение, что-то согрело его холодные глаза цвета серого камня.
– Да, скучаю… А ты? – сменил он немного тему разговора. – Тебе ведь сильно недостает родителей, это сразу видно.
У Гвинет засосало под ложечкой, когда она подумала о том, что родителей нет в ее жизни вот уже десять лет.
– Да, я скучаю по ним каждый день…
Кивнув, Арик взял ее за руку, их пальцы переплелись, и Гвинет ощутила тепло его руки.
– Расскажи мне, как вы жили вместе, – попросил Арик.
Неужели это ему действительно интересно? Гвинет внимательно посмотрела на его ястребиное лицо. Лицо воина, а не колдуна, на чью помощь она должна рассчитывать, было внимательным и полным любопытства.
– Когда я была ребенком, моя жизнь была… беспечной, – начала Гвинет. – Было много смеха, праздников, мало войн. У наших слуг было довольно еды, каждый имел хороший дом. Мой отец не допускал жестокости… – Гвинет улыбнулась, но ее глаза наполнились слезами, – И у него всегда находилась для меня минутка-другая.
– А твоя мать? – поинтересовался Арик.
– Мама научила меня шить и управлять замком. И еще они с папой обучили меня чтению и арифметике. Они часто позволяли мне спать между ними и будили меня поцелуями.
– И что же с ними случилось? – участливо спросил Арик, побуждая Гвинет продолжить свой рассказ.
– Когда мне было восемь лет, мама умерла при родах сына, – объяснила Гвинет. – Она вообще тяжело переносила роды, все ее дети умирали в первую же неделю. Кроме меня… – добавила она еле слышно. – Последний ребенок забрал в страну мертвых и мою маму.
Гвинет снова будто воочию увидела боль в глазах своего отца, сообщившего ей, что ее матери больше нет в живых. Тогда она с криками убежала в свою комнату, расположенную в одной из башен замка, где ее утешали отец и повитуха. Даже сейчас, десять лет спустя, Гвинет была готова заливаться слезами из-за той утраты.
Шмыгнув носом, Гвинет продолжила:
– Вскоре после этого отец поехал в Лондон. Через две недели мы получили письмо, в котором говорилось, что как-то вечером он принялся пить эль, но так и не остановился… – Теплые слезы рекой потекли по ее щекам.
– И тогда в ваш замок приехал твой дядя?
Гвинет смахнула слезы.
– Да, – кивнула она. – Дядя Бардрик приехал в Пенхерст со своей женой тетей Уэлсой и дочерьми – Неллуин и Лиссой. До этого мы были не знакомы. Я думала, что они будут обращаться со мной как с членом семьи, с родней, хотя мысль о том, что мне придется жить без родителей, была невыносима, пугала меня. Но долгие недели, пока их не было, утешало хотя бы то, что я не одна на свете. Однако как только они приехали, я стала молить Бога, чтобы они поскорее уехали.
– Они были жестоки с тобой? – таким резким тоном спросил Арик, что Гвинет вздрогнула.
– Нет, не со мной, только со слугами, а ведь многие из них голодали последние годы, – ответила Гвинет. – А я… Ко мне они, скорее, были равнодушны. Правда, мою комнату они отдали Неллуин и Лиссе и заставили меня работать на кухне. В остальном я их мало интересовала – во всяком случае, до приезда сэра Пенли.
– Твой дядя пригласил его в Пенхерст?
– Ну да. Как я теперь поняла, для того, чтобы уговорить его жениться на Лиссе, – промолвила Гвинет. – И я стояла у него на пути.
Арик нежно сжал ее руку.
– Да уж, маленькая драконша, действительно, ты ему мешала, – сказал он. – Но ты не должна бояться. Я позабочусь о том, чтобы ты была сыта, одета-обута и чтобы у тебя была теплая сухая постель. Готовить я могу сам, только пообещай, что никому об этом не расскажешь.
Гвинет улыбнулась, несмотря на печаль, навеянную на нее воспоминаниями.
– А то что? Никто не будет бояться колдуна?
Рассмеявшись, Арик потер ее чувствительную ладошку большим пальцем.
– Что-то в этом роде, – промолвил он. – Могу я подкупить тебя и предложить за твое молчание тушеную крольчатину и теплый хлеб?
Гвинет сделала вид, что раздумывает над его предложением.
– В данный момент – да, – с деланно серьезным видом отозвалась она. – Но тебе придется подкупать меня довольно часто.
Усмехнувшись, Арик поднес ее руку к губам и поцеловал по отдельности каждый пальчик. По ее коже побежали мурашки.
– Я готов всегда делать это, маленькая драконий, – пообещал Арик, поднимаясь на ноги. – Всегда.
Гвинет молча последовала за мужем в их убогую лачугу. Впервые за много лет она ощущала удивительный покой на душе.
В доме воцарилась ночь. Неудобно пристроившись на твердом деревянном стуле и положив ноги на кровать, Арик наблюдал за своей спящей женой.
Вид у Гвинет был спокойный, ее темные ресницы оттеняли нежную белизну ее щек. Блестящие черные волосы шатром накрывали ее плечи и грудь, скрывая ее роскошные формы, столь интригующие Арика. Одеяло, которое Гвинет сшила накануне, закрывало остальное, но воображение Арика и без того множество раз рисовало ему ее обнаженное тело.
Однако этой ночью совсем другое вызывало его беспокойство.
Пошевелив затекшими плечами, Арик вспоминал их недавний разговор. Гвинет не только слепо верила в доброту своих кузин – она была полностью предана своему семейству, несмотря на то что родные плохо с ней обращались, чего Арик, признаться, и понять не мог.
Но что ему было понятно еще меньше, так это его собственная болтливость, ведь он так много рассказал Гвинет о себе! А она вообще ничего не должна о нем знать – ничего! Он ничего не должен говорить ей о своих семейных делах. Хорошо хоть, своего брата Стивена он так и не назвал по имени, предполагая, что Гвинет захочется узнать еще больше. Но что хуже всего, он едва сдержал желание рассказать Гвинет о Гилфорде, своем мудром наставнике, о Дрейке и его беде, связанной с убийством отца. И еще о дьявольских проделках Кирана, доставлявших ему жгучую боль.
Когда Гвинет рассказывала Арику о своих родителях, ему безумно хотелось поведать ей о клятве, подписанной кровью, которую они дали с Дрейком и Кираном: друзья поклялись всегда защищать друг друга. Правда, потом Арик не сделал ничего для того, чтобы сдержать эту клятву. Однако почему-то он был уверен в том, что если его помощь действительно будет нужна, Гилфорд найдет способ сообщить ему.
Но пока ему следует помнить о необходимости всегда держать язык за зубами и ничего не рассказывать милой Гвинет, иначе все его тайны будут раскрыты.
Придя к такому решению, Арик закрыл глаза. Впервые за последнее время сон быстро пришел к нему.
Равно как и ночные кошмары.
Дело было ранней осенью. Солнце стояло высоко в небе. Вдалеке Лондон гудел в ожидании предстоящей коронации. Арик сидел на зеленом склоне холма. Пчелы, жужжа, перелепит с цветка на цветок. В небе заливались птицы, и их пение смешивалось с веселым детским смехом.
Вот из покачивающихся на ветру деревьев выбежали два златовласых мальчика и помчались вперед по склону холма. Это были юный Эдуард, который вскоре должен стать следующим королем Англии, и его младший брат Ричард, герцог Йоркский.
Ветер подхватывал их радостные возбужденные крики, смех и визг. Арик помахал им. Ричард тоже взмахнул в ответ рукой, но тут же вернулся к игре.
Позади них в небо взмывались башни лондонского Тауэра, казавшиеся такими чистыми и величественными в ярком солнечном свете.
Арик поднял глаза к небу, но тут темная туча закрыла солнце. Похоже, приближалась буря. В считанные мгновения наступила тишина. Замолкло веселое птичье пение, затих ветерок, пчелы улетели.
Арик огляделся по сторонам, чтобы предупредить мальчиков о приближающейся непогоде.
Но они оба исчезли.
А вокруг Арика засохла трава, зачахли деревья. Лондонский Тауэр внезапно стал красным и зловещим. Да и сам город затих, словно шокированный чем-то ужасным. Тишина приводила Арика в ужас. Где мальчики? Почему они перестали смеяться?
Вздрогнув, Арик проснулся. Утерев пот со лба, он поднялся со стула и ответил на вопрос, который не давал ему покоя в кошмарных снах. Мальчики перестали смеяться, потому что их убили. Их собственный дядя, Ричард, герцог Глостерский, организовал это преступление, которое было совершено руками его честолюбивого прислужника сэра Джеймса Тайрелла. Ричард сделал это для того, чтобы получить корону. Он своего добился. И до сих пор носил корону.
Вздохнув, Арик выругался. Он умолял сэра Томаса Мора узнать правду, которую весь Лондон – да что там Лондон, вся Англия! – безуспешно пытался найти. Но Арик и представить себе не мог, что правда окажется столь болезненной. И как только он мог верить лжи короля Ричарда?
Арику стало казаться, что он задыхается во влажном и душном воздухе маленького дома. Оставив Гвинет мирно спать на кровати, он вытащил свой стул наружу и поставил его под свес крыши. Ночной ветер дул ему в лицо, а мысли Арика все еще неслись вперед.
Не может он – сейчас или когда-либо – вернуться в Нортуэлл, ко двору Ричарда, к политике, войнам и амбициям. Потому что все это ведет в никуда и кончается бессмысленными смертями. Арик не хотел снова становиться частью всего этого.
Полный решимости, он встал со стула и подошел к окну хижины. Заглянув в комнату и увидев свою спящую жену, Арик подумал о том, что от правды все равно никуда не уйти. Он может дать Гвинет ту жизнь, о которой она мечтает. Да, именно ту, которая рисуется ей в ее воображении.
У Невиллов предостаточно замков, слуг, денег и власти. У самого Арика есть состояние, три титула и небольшая армия. И если он привезет ее к себе в дом, она почувствует там себя очень значимой фигурой, в которой многие нуждаются. Неллуин больше не удастся изводить свою младшую кузину, дядя Бардрик будет биться головой об стену, сокрушаясь о том, что отдал замуж за колдуна племянницу, а не свою дочь Лиссу, а Гвинет будет радоваться тому, что ей удалось избежать брака с этим слизняком сэром Пенли.
При мысли об этом Арик улыбнулся, но его улыбка быстро погасла, когда он вспомнил правду.
Если он хочет жить в мире с собой, так, как сейчас, ему нельзя возвращаться к прошлой жизни. Даже ради Гвинет. Никогда!
На следующее утро Гвинет дошила свое платье из алого шелка. Арик восхищался маленькими и ровными стежками, простым, но элегантным покроем платья. Правда, знатные дамы всегда учили своих дочерей шить, но подобные терпение и талант издавна восхищали Арика.
Да, Гвинет стала бы настоящей хозяйкой замка. Она отлично справится со своими обязанностями, сможет при необходимости проявить твердость характера, оставаясь при этом добросердечной. Жители Нортуэлла охотно подчинились бы ей.
“Довольно!” – напомнил себе Арик. Он никогда не сможет привезти Гвинет к себе домой, и о причинах этого он размышлял совсем недавно.
Вздохнув, Арик вышел из дома и уселся на свой стул под свесом крыши. Он не может отрицать того, что за последнее время Гвинет достаточно настрадалась, ведь от нее отвернулись и родные, и друзья. Нельзя отрицать и того, что она заслуживает большего. Просто он не может ей этого большего дать.
Зато как муж он может обеспечить ее, заботиться о ней, защищать ее, кормить, дарить время от времени подарки. Правда, суммы, которые он получал от продажи собственных доспехов, становились все меньше. Так что придется ему вскоре находить какую-то работу, потому что воевать он больше не намерен. И все же он позаботится о своей жене.
Арик нахмурился. За последние дни Гвинет сильно изменилась. Та крикливая девка, с которой он обменялся брачными клятвами, становилась все более спокойной. А уж то меланхолическое состояние, в которое она впала прошлой ночью на холме, и вовсе озадачило Арика. Так дело не пойдет.
Осененный внезапной идеей, Арик зашел в дом и стал рыться в куче своих вещей. Найдя то, что искал, он сжал этот предмет в ладони, отчего его холодная гладкая поверхность тут же стала согреваться.
Да, Гвинет, его жена, достойна такого знака. Она его оценит. Даст Бог, он на некоторое время сделает ее счастливой.
Арик оглянулся по сторонам, ища Гвинет глазами. Но когда он ее увидел, его члены онемели, дыхание у него перехватило, даже сердце, кажется, перестало биться.
Гвинет вышла из-за угла дома в своем новом алом наряде. Облегая ее налитую грудь, лиф платья сужался к тонкой талии, а затем резко расширялся, переходя в юбку, облегающую стройные округлые бедра. Алый цвет оттенял кожу Гвинет, делая ее более яркой и чистой, подчеркивал голубизну ее сияющих глаз. Господи, а ее губы! Какие же они красные, влажные и сочные! Все мускулы Арика напряглись, как тетива у лука, ему безумно хотелось снова поцеловать ее, ощутить вкус ее губ.
Схватив ртом глоток воздуха, он только сейчас обратил внимание на то, что Гвинет расчесала свои роскошные волосы, и теперь они черной волной спадали на ее плечи и грудь, закрывали ей спину и змеились на крутом изгибе ее бедер. Арик едва вспомнил о знаке, который держал в руках, потому что больше всего ему сейчас хотелось отбросить его в сторону и овладеть ею.
– Тебе нравится? – тихо спросила Гвинет.
Арик ответил не сразу – ему понадобилось сделать ощутимое усилие для того, чтобы закрыть рот и хоть что-то сказать.
– Да… Ты прекрасна.
Похоже, ему не хватало слов. Гвинет прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Ему понравилось платье! Возможно, он даже считает, что оно ей идет. Признаться, Гвинет даже понять не могла, почему ей важно его мнение, но это было так.
– Спасибо тебе, – проговорила Гвинет. – Ткань очень…
– Нет, – перебил ее Арик, подходя ближе. Теплый взор его серых глаз ласкал ее. – Ты дала этой ткани свет, благодаря тебе она светится, сияет.
Услышав такой комплимент, Гвинет не смогла сдержать улыбку.
– Но я знаю, что надо сделать для того, чтобы платье засияло еще больше, – добавил Арик.
Еще больше? Гвинет нахмурилась. У нее есть только простая белая сорочка без кружев, так что на рукава не хватит. От ткани не осталось даже кусочка для украшения прически. Да и шить можно было бы получше…
– Я старалась как могла, – призналась Гвинет.
– И постаралась на славу, Гвинет, – заверил ее Арик. – А теперь моя очередь.