Врач скептически усмехнулся:
– Это ваше право! Иногда и вправду помогает. Но я, знаете ли, сторонник классической медицины. Поэтому здесь я вам не советчик. Воля ваша. Но я, честно говоря, не советую.
– Почему?
– Слишком все запущено. – И он стал сыпать названиями болезней, препаратами, противопоказаниями.
Лена печально кивала и думала о своем. В конце концов спросила:
– Все же основа заболевания – алкоголизм?
– Безусловно! Это абсолютно очевидно! Но… Но! Есть одно «но». Нежелание пациента жить! И с этим, уж поверьте моему опыту, медицина справиться не может!
– А как вы думаете почему?
– Почему не может справиться?
– Нет. Почему он не хочет жить?
Врач с большим удивлением посмотрел на собеседницу и вместо ответа спросил:
– Простите, а вы ему кто?
– Давняя приятельница.
Он слабо улыбнулся и, похоже, не поверил.
– Знаете, что я вам скажу? А стоит ли вообще копаться в чужой душе? Стоит ли, что называется, лезть в печенку? Каждый такие вопросы решает для себя сам. Считаете возможным – выясняйте, ищите истину, спасайте! Я лично уже давно этим не занимаюсь. Спасением души, я имею в виду. Тело, организм, внутренние органы – это да, в этом суть моей профессии, а что касается души… Увольте!
– Ну как же так? – не унималась Лена.
– А так! Если пациент хочет выздороветь – у нас получается. Совместными усилиями получается. Почти всегда! Не хочет – это его выбор!
Он помолчал мгновенье, потом сказал:
– Единственное, что я понял за долгие годы работы: не хотят жить либо одинокие, либо глубоко несчастные, которые при ближайшем рассмотрении оказываются теми же одинокими…
Лена потрясенно молчала. На самом деле, этот человек не сказал для нее ничего нового, но в то же время она по-новому открыла для себя, казалось бы, прописные истины. И про выбор, и про одиночество, и про то, что не надо навязываться со своими услугами, со своим участием, когда тебя об этом не просят.
– И все-таки: как долго? Я понимаю, что повторяюсь, но… сами понимаете… вопрос болезненный…
– Если честно, то прогноз неблагоприятный. Тем более при его отношении к жизни. Я сказал месяц, но это может быть от двух недель до полутора месяцев. Однако… – Он сделал паузу. – Однако иногда случаются чудеса. Но, боюсь, не в данном случае.
Она поежилась, как будто вдруг резко замерзла, обняла себя за плечи, желая согреться, и грустно поблагодарила доктора.
Зайдя в палату, обнаружила Ивана спящим. Решила, что больше беспокоить его не стоит. Постояла молча над ним. И можно было бы уходить, но что-то держало. Чуть поправила одеяло, кое-что передвинула на тумбочке, вспомнила про шоколад в сумке. Специально купила несколько плиток, чтобы он мог отблагодарить санитарку, уборщицу. Открыла дверцу шкафчика, аккуратной стопочкой сложила их. Наткнулась взглядом на книгу. С удивлением обнаружила, что это стихи. Надо же, Иван стихи любит?! Никогда бы не подумала… Что-то мелькнуло между страниц. Закладка, наверное… Лена открыла заложенную страницу и уткнулась взглядом в фотографию…
* * *Перед Дмитрием лежал текст. Без комментариев, без анализа. Просто запись разговора. Он… Она… Он… Она…
Дима давно уже перестал удивляться, как, каким образом эти ребята из службы безопасности все всегда видят, слышат, знают. Раньше недоумевал: неужели такое возможно? А со временем его просветили: телефоны, компьютеры, жучки – всевозможные подслушивающие устройства – все давно освоено и используется без ограничений.
«Жаль, в мысли не научились пока заглядывать, – сетовал иной раз Петр Степанович. – Хотя люди и мыслями своими, как правило, охотно делятся, и чувствами. Так что мы справляемся с поставленными задачами».
Да, Петр Степанович однозначно справлялся со своими обязанностями. А вот Дмитрий что-то в связи с этим выглядел обескураженным и даже расстроенным. Нет, не сам текст разговора его супруги с этим мужчиной огорчил его. Ничего «криминального» между Иваном и Леной не происходило. Что-то другое… Ощущение тревоги, тонкие острые уколы сердца. Откуда это? Что не так в их диалоге? Что не так?
И Дмитрий по нескольку раз возвращался то к началу, то к середине разговора, пытаясь понять, что его взволновало.
Не слишком приятно было читать про любовь, ну… там таких слов, типа «я тебя люблю» не было, но ясно же, что во всех практически фразах сквозит это чувство. И ревностью не назвать, и равнодушным не оставляет. Тем более выходит, что Иван этот любит его жену гораздо дольше самого Дмитрия. С одной стороны, ну и бог бы с ним, а с другой, неспокойно на душе…
Даже если допустить, что было что-то между ними, почему нет? Наверняка было, хотя она и скрывает. Даже если и так, то давно уже все закончилось. И потом: не к умирающему же ревновать. Тем более что Лена никакого женского интереса, судя по разговору, к Ивану не проявила. Значит, не в ревности дело. А в чем? Скорее всего… Скорее всего, что-то зацепило его в беседе о первом муже Лены. Ну-ка, ну-ка, что он там говорит про него? «Ты по-прежнему любишь своего бывшего мужа… Ты можешь крутить романы, выходить замуж, менять любовников…»
Вот она, причина! Только почему сам Дмитрий никогда не просто не чувствовал, а даже и не думал в том направлении. Казалось, столько лет прошло. Это он недавно развелся. А она? Уж лет десять, наверное, а то и больше. И странно, он вообще ничего не знает о ее бывшем.
Рука привычно потянулась к телефону. Но вызывать Петра Степановича он все же не решился. Сам же дал ему «отбой». Тьфу ты! Надо же, как же этот Иван разбередил ему душу. И какая все-таки загадка – его жена. Что же делать? Узнавать дальше? Или остановиться, успокоиться? Поговорить с ней? Что ему делать?
Он пытался каким-то образом уравновесить себя: встал, сбросил пиджак, сделал несколько упражнений, подышал – на три счета вдох, на три счета выдох, позвонил по очереди дочерям, справился о внуках.
Потом закрыл и закинул папку подальше – в нижний ящик стола, в дальний угол.
* * *…Обмануть себя не получилось. Мысли крутились вокруг да около. Как подступиться к разговору с Леной, он тоже не знал. С чего это вдруг он ни с того ни с сего задаст ей вопрос о ее первом браке? Можно, конечно, при случае подвести разговор к этой теме, но как-то не очень принято у них копаться в прошлом друг друга. Но и «отпустить» ситуацию, как советует их продвинутый менеджер по персоналу, у него не получалось. Какой там «отпустить»? Наоборот, с каждой минутой он все больше погружался в свои треволнения, и дома за ужином выпил несколько рюмок водки, что, в принципе, было ему не свойственно.
Лена удивилась. Он объяснил сложностями на работе. Она предложила поделиться. Но делиться ничем он не стал. Чуть расслабился, и слава богу! Ласкал ее ночью с такой нежностью, что она даже прослезилась:
– Димыч, Димыч… Ну какой ты у меня классный! Как же я тебя обожаю…
Он почему-то вздохнул:
– Обожать-то обожаешь… А как насчет любви?
– Обожание сильнее.
– И все-таки?
– Люблю, конечно, – подтвердила Лена спокойно. Пожалуй, слишком спокойно…
* * *Замуж Леночка выскочила рано. Ей только-только исполнилось восемнадцать. В ту пору иначе, как Леночка, ее никто не называл. Тонкая, легкая, воздушная, всегда на каблучках, она казалась девушкой-стебельком, девушкой-травинкой. Мальчишки вились вокруг, но она, как легкий ветерок, ускользала оставляя после себя шлейф веселости и грусти одновременно.
Артем был намного старше. Он покорил ее сразу. Основательностью, мужской энергией, обаянием. Влюбилась без памяти чуть ли не с первого взгляда, затрепетала, задрожала изнутри так, что глаза боялась поднять на него. А когда поднимала, то оторвать взгляд уже не могла. Тонула, растворялась, погружаясь в бездонную глубину своего естества… И уже, не отдавая себе отчета, шла за ним. Судьба вела. Это она уже потом анализировала, как так могло получиться, что через пять дней после знакомства они подали заявление, а через полтора месяца уже официально зарегистрировали брак. Не иначе, как судьба.
Лично она, Леночка, как ей казалось, в процессе принятия решения вообще не участвует. Ну вот бывают в жизни такие моменты: будто ведет человека что-то или кто-то… И человек, в данном случае Леночка, не анализируя, не задумываясь, не сомневаясь, покорно подчиняется этой высшей воле.
Что это за сила такая? Ангел-хранитель ли, определенная энергия космоса, или сама Вселенная принимает столь мощное участие в судьбе отдельно взятого человека? Как бы то ни было, в восемнадцать лет счастливая Леночка отдала себя в объятия двадцатидевятилетнего Артема и находилась в них долгих двадцать лет.
* * *Дмитрий неоднократно порывался выбросить папку, но каждый раз останавливал себя. Почему-то хотелось перелистывать страницы, вновь и вновь возвращаться к каким-то фразам. Он испытывал при этом и ревность, и сладость, и грусть одновременно. И все пытался найти название своему ощущению. Что же это за коктейль такой эмоциональный? И кроме слова «любовь» никакое объяснение не шло ему на ум. Да он и не сомневался в своей любви к жене. У него как будто даже нарастало чувство к ней, крепло, усиливалось. Анализируя свои ощущения в молодости, он приходил к выводу, что именно влюбленность, именно первые месяцы новой связи – это самое значительное и эмоционально насыщенное время отношений. А дальнейшее – это уже, скорее, привыкание, успокоение, потеря острого интереса. Здесь же, с Леной, все оказалось по-другому. И выше, и глубже одновременно. Странное словосочетание, вроде бы диаметрально противоположное, но именно так определил бы Дмитрий свое чувство к супруге…
Да-а-а! Из-за своих переживаний он и работу забросил, и на запланированные дела наплевал. Сидит над папкой этой дурацкой который день подряд – уже наизусть, наверное, ее изучил – и ничего предпринять не может. Уж или выбросить ее, или спрятать, или просто отложить бы в сторону и успокоиться. Так ведь нет. Мучает его что-то, волнует. И не Иван, понятное дело, а скорей всего, первый муж Лены. Что он о нем знает? Какие подробности рассказывала ему жена о своем первом браке? Как-то все мимолетно, без деталей. Ну, мол, давно уже все в прошлом, хотя и брак хороший был, и семья благополучной казалась. Ну первые-то годы не казалась, а именно благополучной и была. А потом… Что было потом, Лена толком не рассказывала, просто горестно махала рукой и прекращала разговор. Он и не лез никогда в душу, не приставал с расспросами, не выяснял. Ну расстались, и ладно. И хорошо, что расстались. Благодаря этому Дмитрий теперь женат на Лене. Поэтому можно «спасибо» сказать тому давнему разводу за теперешнее Димино счастье.
Вроде бы все ясно, и никаких вопросов у Дмитрия по поводу прошлой жизни Лены не возникало, пока он эту папку дотошную не прочел. И не дает ему теперь покоя мысль, высказанная Иваном. И не наплевать на нее, и не выбросить из головы, и никак не освободиться от сомнений…
* * *– Милка, как у тебя дела? – Лена созванивалась с сестрой каждый день, и всегда им было о чем поговорить.
– Ой, Леночка! Как же я устала! Как меня мой Костик измучил!
Костик был многолетним и бессменным Милкиным любовником. И все бы хорошо, и никаких претензий к Костику, кроме одной – Костик был женат. Милку поначалу такое положение дел не напрягало, но с годами она стала по-другому относиться к своему положению.
– Лен, мне уже сорок шесть! Мы с ним пять лет вместе! И что? Сколько мы с ним еще можем встречаться? Ну три года! Ну от силы пять! И что дальше?
– А что дальше? – не поняла Лена.
– Вот и я спрашиваю! Он будет встречать старость со своей женой, гулять с ней под ручку в парке, нянчить внуков, пить чай вечерами, принимать гостей, выезжать на курорты… А я? Я буду в одиночестве вспоминать проведенные с ним годы, – безрадостно констатировала Мила.
– Ну а что тебе остается? Есть выбор? – спрашивала Лена.
– Выбор всегда есть, – философски замечала Мила. – Или смириться с существующим положением дел, или искать другого партнера.
– Эй, погоди! Есть еще один вариант: все же пытаться выйти замуж за Костика.
– Ой, Лен! Ну ты же знаешь: бесполезно это! – чуть ли не простонала Мила. – Бес-по-лез-но! Ну куда он ее денет – свою жену? Нет, это абсолютно бесперспективный вариант, и я его даже не рассматриваю. Реальны только два пути – либо принимать правила игры: а это значит, что все остается по-прежнему. Или рвать по-живому: расставаться, завершать отношения, страдать… И искать кого-то, с кем будет перспектива.
– Ну и как ты порвешь с ним? Сама подумай! У вас у обоих сильное чувство, обоюдное влечение, отношения, которым уже много лет. Он тебе и любимый, и друг, и помощник, и собеседник. Как такое разрушить?
– И что ты предлагаешь? Ждать еще пять лет, когда половая функция начнет угасать и он меня потихоньку оставит? И что я тогда, в своем предпенсионном возрасте, буду делать? Без собеседника, как ты изволила выразиться, без любимого, без помощника?
– Подожди! Парадокс какой-то получается. Выходит, что ты сейчас с ним счастлива, но хочешь отказаться от этого счастья ради поиска призрачного партнера, свободного от брачных уз. Правильно я понимаю?
– Ну в общем правильно, – уже не так уверенно согласилась Мила.
– А раз ты счастлива сейчас, ну и продлевай это состояние как можно дольше. Кто же знает, как судьба дальше сложится. Может, кто-то встретится на твоем пути более интересный, чем Костик, и тогда ты будешь выбирать. А может, Костик окажется таким верным партнером, что всю жизнь будет рядом с тобой. И спустя и десять, и пятнадцать лет именно с тобой будет гулять по парку и пить чай с вареньем на твоей кухне. А жена его тем временем будет возиться с внуками. Может такое быть?
– Ну, наверное, да…
– Устроил бы тебя такой вариант?
– Знаешь, возможно, устроил бы… Никого другого нет у меня на горизонте. Да и не нравится больше никто… Знаешь, как поговорю с тобой, так другое видение открывается. Успокаиваюсь, что ли…
– Ну вот и хорошо! Не руби сплеча, Милка! Хороший у тебя Костик. И поверь мне: идеального ничего в жизни не бывает.
– Бывает, наверное, – мечтательно произнесла Мила. – Вот взять хотя бы твой случай! Мне кажется, у тебя идеальный союз с Димой. Разве нет?
Лена не ответила. Мила, переждав паузу, продолжала:
– И любит тебя, и берет ответственность за все, что происходит в вашей семье, поддерживает тебя в любой ситуации… Не знаю, может, я не так как-то выражаюсь, но чувствуется, что он к тебе с искренним уважением, что нравятся ему и ты, и ваши отношения, и вся ваша жизнь совместная. Ну что ты молчишь, Лен?
– Я не молчу… Вернее, молчу, потому что тебя слушаю.
– А я уже все сказала. Жду, когда ты мне ответишь.
– Да, ты права, наверное. Все так.
– Слушай, а почему ты так безрадостно-то? Почему так сухо реагируешь? Поругались, что ли?
– Нет-нет, все нормально… Не знаю даже, что тебе и ответить. Все ты правильно говоришь. У нас и в самом деле все хорошо. Что тут скажешь?
– Не пойму я тебя. Что-то ты сникла, загрустила. Почему?
– Мил, помнишь Ивана?
– Донцова? Конечно, помню.
– Я тебе говорила, что ездила к нему в Питер?
– Ты говорила, что собираешься. Но подробности еще не рассказывала.
– Я навестила его. Похоже, дела его и в самом деле плохи.
– Что? Умирает?!
– Ну да… И врачи никакой надежды не оставляют, и сам он, по-моему, никакой борьбы за свою жизнь не ведет… Грустно… тяжело… – она закашлялась.
– Эй, Ленка, ты что, плачешь?
Та действительно всхлипнула:
– Ну не то чтобы плачу… И даже не столько его жалко… Я к нему, ты знаешь, относилась не очень уважительно. Никогда всерьез не воспринимала. Я о другом… Вдруг ясное осознание пришло: как быстротечна жизнь. И как конечна. Вот жил человек, что-то планировал, о чем-то мечтал. Короче, собирался жить долго и счастливо. А тут вдруг раз – и все закончилось! Понимаешь, резко?! Без предупреждения! А если даже и не резко, а постепенно, как в случае с Иваном, от этого разве легче?
– Ну и к чему ты?
– Да к тому, что мы живем, по-моему, не в полный рост, если так можно выразиться. Во многом себе отказываем, откладываем что-то на потом, на будущее, думая, что когда-то у нас настанет настоящая жизнь. И вместо того чтобы полноценно жить сейчас, мы все планируем, мечтаем, пребываем в иллюзиях и фантазиях, лишая себя настоящего.
– Что-то ты слишком далеко ушла, по-моему. Тем более что ты-то как раз себе ни в чем не отказываешь и ничего себе не запрещаешь. Уж кому кому, а тебе грех жаловаться.
Лена не стала продолжать беседу. Мягко закончив разговор, она пыталась успокоить себя, а то что-то и вправду разошлась. Просто свои истинные сомнения по поводу мужа не захотела сестре высказывать. Вот и уводила разговор в другую сторону, чтобы не обнаружить своего недовольства некими нюансами отношений.
Милкины волнения относительно ее любовника она вполне разделяла, однако искренне считала, что рвать их с Костиком связь – несвоевременно. Конечно, если посмотреть с социальной точки зрения, то тут позиция общества однозначна: связь с женатыми и замужними всегда осуждается. Безоговорочно! Хотя Лена считала, что не все так уж однозначно в жизни и был даже момент, когда она завидовала сестре. В тот год у нее как-то не складывалось серьезных отношений ни с кем. От разовых свиданий она устала и была недовольна своей личной жизнью. А у Милки-то вон как все хорошо, – часто думала она. Иметь одновременно и близкого человека, который проводит с тобой достаточно большое количество времени, и в то же время – сохранять свое личное пространство. Имелось в виду то время, которое он проводит в своей семье, Милка полноценно посвящает себе и сыну. Она всегда могла заняться собой, что она с удовольствием и делала: то у нее массаж, то косметолог, то маникюр. К тому же полная свобода перемещений – в кафе с подружками, в гости к сестре, в отпуск с ребенком…
Без отчета, без контроля. Разве это не счастье? Понимать, что обладаешь чувством любви, взаимной привязанности и обоюдного влечения и в то же время жить бесконтрольно, самостоятельно и независимо?!
Лично Лене такой расклад нравился. Милка с ним тоже соглашалась, причем не просто соглашалась, а долгие годы с упоением была погружена в свою греховную связь. Это сейчас, недавно, что-то навело ее на сомнения и она решила поставить вопрос ребром, на что Костик, при всей своей любви к Милке, спокойно ответил:
– Или так, как сейчас, или никак. Из семьи я не уйду! Выбирай!
– Ну почему?! – по-бабски размазывая слезы по щекам, вопрошала непонимающая Милка.