– Вы, ангел, совершенно не похожи на человека, способного на гадкий поступок, – улыбнулся Волк, – давайте считать инцидент исчерпанным. Увы, я не управляю Ильей, это мое горе. Стараюсь не роптать и достойно исполнять божью волю, очевидно, прогневил господа, раз тот наградил меня подобным отпрыском. Но лучше вернемся к делу, итак, сериал. Мы имеем сценарий?
– Нет, – помотала я головой, – только деньги.
– Сколько?
– На двести серий.
Волк присвистнул.
– Однако! Большой проект. Кстати!
Не успела я моргнуть, как режиссер помчался к книжным полкам.
– Вот, – азартно воскликнул он, отодвигая стекло, – я давно думал о Боборыкине. Слышали про такого писателя?
Я порылась в закоулках памяти.
– Боборыкин… Вроде он прожил чуть ли не сто лет, родился еще при Пушкине, а скончался в сталинские времена, написал много книг!
– Верно! – азартно воскликнул Волк. – Сейчас, увы, он незаслуженно забыт. А еще имеется Мельников-Печерский с великими романами «В лесах» и «На горах». Боже! Какой материал! Купеческий быт, монастыри, любовь, смерть, трагедия и… тонкий юмор. Мы могли бы сделать несколько сериалов, объединенных одной темой…
Мне стало неудобно. Глаза Волка искрились, руки размахивали, изо рта потоком лились слова. Право, нехорошо обманывать человека, способного, словно ребенок, увлечься новой идеей, но мне надо найти убийцу Милы Звонаревой!
– Сценарий станете писать сами, – кивнула я, – с моей стороны лишь вложение денег и никаких ограничений по творчеству. Вы признанный гений и лучше знаете, чем привлечь зрителей.
Никита заломил руки.
– Ангел, ниспосланный мне за все страдания, – вы…
– Есть небольшое условие, – быстро перебила его я.
– Какое? – осторожно спросил Волк.
– Главную роль должна исполнять моя сестра Оксана.
– Ну… – протянул режиссер, – кхм, кхм…
– Вот фото! – положила я на стол специально прихваченный с собой снимок лучшей подруги. – Цветное, отлично передает черты лица, виден характер.
– Э… э… а она кто?
– Оксана? Только что сказала, моя родная сестра.
– А… а… а!.. Я имел в виду, какое образование у дамы?
– Базовое, актерское, – лихо соврала я, – училась в театральном, сейчас имеет мелкие выходы, ну типа «кушать подано», понимаете, о чем речь?
Волк кивнул.
– Угу!
– Оксана мечтает прославиться, она невероятно трудоспособна и на редкость талантлива, просто судьба не складывается. Фотографии давно в актерской базе лежат, но внимания к себе не привлекают, вот я и решила помочь ближайшей родственнице, – соловьем заливалась я.
– Понятно, – вяло ответил Никита.
– Не понравились снимки?
Волк пожал плечами.
– Ну… ничего.
– Вы уж со мной говорите откровенно.
– Симпатичная особа.
– Значит, по рукам?
Никита сел в кресло, вынул из хьюмидора [11] сигару и принялся деловито готовить ее к употреблению, вытащил гильотинку, отрезал кончик… По комнате поплыл тяжелый, удушливый аромат. На мой взгляд, дядечку, смачно затягивающегося «гаваной» при дамах, следует расстрелять на месте, да и многие мужчины не способны находиться в одном помещении с таким курякой, не зря же в дорогих ресторанах имеются специальные гостиные, где скапливаются те, кто не мыслит себя без сигар.
Отмахнувшись от облака сизого дыма, я повторила:
– Ну, договорились?
– Понимаете, душенька, я человек старой формации. Сейчас молодежь хватается за любой материал, лишь бы снять кино, и не стесняясь говорит о заработках, но мне деньги не важны, поймите правильно, я имел все и сейчас обладаю, так сказать, материальными благами: дачей, машиной, квартирой, вокруг полно молоденьких дурочек, готовых подстелиться под постановщика, полагают, что они потом Джульеттой Мазиной [12] станут. Но мне интересно лишь одно – самовыражение.
Я кивнула.
– Выражайтесь сколько хотите, только снимите Оксану.
– В главной роли никогда.
– Почему?
– Ну…
– Говорите!
– Э… э… э…
– Не тяните.
– Ладно, – решился Волк, – я совершенно не хочу никого обидеть…
– Дальше!
– Не уверен, что Оксана сумеет справиться с возложенными на нее задачами.
– Почему?
– Опыта нет.
– Ей не двадцать лет.
– То-то и оно!
– Вам нужна молоденькая дурочка?
– Нет, но Оксана до сих пор прозябает, образно говоря, сорок пятым лебедем в правой кулисе. Ее не заметили, значит, таланта особого не наблюдается.
– Гляньте еще раз на фото!
– Душенька, снимок не дает представления об актерских задатках.
– Зачем же тогда фототеки?
– Ну… чисто внешне. Допустим, надумали снимать цыганку, вот и ищет ассистент похожий типаж и потом…
– Что?!
– Зрители любят звезд, ходят на фамилии. Если в титрах стоит: Удовиченко, Садальский, Стержаков, Толя Журавлев, Клюка, Рахманова, люди понимают, что получат за свои деньги. А ваша Оксана… Опасный эксперимент, не сумеет сыграть, завалит роль. Плакали тогда ваши денежки и моя репутация. Да, имеются режиссеры, которые любят открывать новые фамилии, устраивают кастинги никому не известных мальчиков и девочек. Порой они выуживают бриллиант в навозной куче, но я звездозажигательством не занимаюсь, предпочитаю работать с теми, кто уже зарекомендовал себя на площадке. Да, кстати, ваша сестра театральная актриса, я подобных категорически не приемлю. Только непрофессионалу кажется, что кино и театр – близнецы.
– Значит, отказываетесь?
– Снимать вашу сестру? Да.
– Даже при условии денег на двести серий?
– Да, – уверенно ответил Волк, – простите, ангел, вы обратились не по адресу.
– Интересное дело, а как же Мила Звонарева?
– Что такое? – вздернул косматые брови Никита.
– Вы же с ней работали?
– Конечно, – кивнул мэтр, – какая трагедия! Погибнуть в зените славы, не реализовав в полной мере данный Господом талант! Эта ситуация ждет своего Эсхила [13] или Софокла [14]! Говорят, муж убил бедную детку в порыве ревности.
– Значит, Милу снимали, – упорно гнула я свою линию, – ради Звонаревой вы поступились принципами.
– Какими? – заморгал Волк.
– Не иметь дел с профанами.
Никита воздел руки к потолку.
– О чем вы! Людмилочка талант, она почти гений, к тому же работоспособна… была. Увы, была!
– Карьера Милы началась с сериала «Стужа».
– Верно.
– Ваша работа?
– Да, я получил за нее престижную премию, – не упустил возможности похвастаться Никита. – Первые две серии народ воспринял вяло, зато после! Людмила бесподобно сыграла Марию, тонко, с нервом, она…
– До «Стужи» Мила была малоизвестной, никому не нужной актрисой, отчего вы изменили своим принципам и связались с женщиной не первой свежести, совершенно не замеченной никем из других постановщиков?
Никита захлопнул рот.
– Только не говорите про найденное случайно в базе фото Звонаревой, – предостерегла я его, – сейчас-то вы даже не захотели разговаривать об Оксане, а ведь у нее с Милой совершенно одинаковая стартовая позиция!
Волк уставился в окно.
– Я не подошла вам в качестве спонсора? Мои деньги плохо не пахнут, они честные.
– Деточка, как вы могли подумать такое! У вас вид ангела, случайно спустившегося на землю.
– Спасибо за комплимент, вернемся к Звонаревой. Кстати, кто дал денег на «Стужу»?
– Э… не помню!
– Да ну?
– Не в том смысле!
– А в каком?
– Спонсор пожелал остаться неизвестным, мне просто перевели сумму на счет.
– С условием, что снимите Милу?
– Да! То есть нет, – начал выкручиваться Волк, – я имел в виду совсем другое. Сам захотел снять Звонареву, она пронзила мою душу удивительным взглядом и волнующим голосом.
– Разве фото могут болтать? Вы же уверяете всех, что приняли решение, только посмотрев на снимок, так откуда сведения про тембр голоса? – ядовито поинтересовалась я.
Глава 13
Целый час я пыталась «расколоть» Волка, но режиссер, словно намыленный уж, выскальзывал из рук.
Потом он хлопнул себя ладонью по лбу.
– Господи, ангел небесный! Совсем забыл, меня же Андрей Семенович ждет! Как же я так запамятовал. Лена, Лена! Куда подевалась!
За дверью кабинета послышался шорох и быстрый, тихий разговор.
– Подвиньтесь, Илья Никитович.
– Куда прешь, дура-баба!
– Меня хозяин зовет.
– Это еще не повод, чтобы остальных людей с ног сшибать.
– Да пустите, тороплюся!
– Не фига, подождет, не барин.
Никита нахмурился, потом решительным шагом подошел к двери, распахнул ее и велел:
– Елена! Сколько тебя звать можно?
– Так Илья Никитович…
– Замолчи и проводи гостью, она спешит, – велел хозяин.
– Вовсе нет, – быстро ответила я, – я совершенно свободна, мы еще не договорили.
– Увы, душенька, у меня назначена встреча с очень важным человеком, готовым дать денег на проект.
– Увы, душенька, у меня назначена встреча с очень важным человеком, готовым дать денег на проект.
– Так я тоже не с пустыми руками пришла!
– Ваши условия неприемлемы!
– Мила Звонарева…
– Она умерла, – перебил меня Волк и протянул руку. – Прошу!
Я машинально пожала повисшую перед носом длань и в ту же секунду оказалась выхваченой из кресла и дотащенной до выхода.
– Прощайте, ангел, – улыбался Волк.
Я попыталась сопротивляться, но уже давно не молодой режиссер обладал просто чудовищной силой. И куда было деваться? Пришлось признать полное поражение и спуститься во двор. Сами понимаете, в каком настроении я оказалась около «Пежо». Садится за руль совершенно не хотелось, оглядевшись по сторонам, я увидела небольшое кафе и решительно направилась в его сторону.
– Мадам, – послышался за спиной сиплый бас, – мадам! Остановитесь. Вас зову! Ау! Куда летите!
Я обернулась, ко мне торопился обрюзглый дядька неопределенного возраста. Красавцу можно было дать от тридцати до шестидесяти, в его темно-каштановых волосах не блестело ни одного седого волоса, но уголки рта съехали вниз, а на переносице виднелись две глубокие морщины.
Одет незнакомец был с деревенской кокетливостью. Широкие брюки, ботинки на высокой подметке, темно-красная короткая курточка, на шее шелковый платочек цвета фуксии. Впрочем, тужурочка была расстегнута, объемистый живот «Аполлона» не желал умещаться в прикиде тинейджера.
– Экая вы, несетесь, словно трамвай, – укорил незнакомец, распространяя сильный запах мятной жвачки.
Я отметила опухшие веки, красные белки, слегка выцветшую радужку глаз и поняла – передо мной хронический алкоголик, изо всех сил пытающийся казаться нормальным человеком.
– Что вам нужно? – резко спросила я.
Мужик улыбнулся.
– Нужно вам.
– Мне? От вас? Поверьте, ничего!
– Хотели снять сестру в сериале? – продолжал демонстрировать хорошо сделанные протезы незнакомец.
Я моргнула, значит, это Илья, неудачный сын режиссера Никиты Волка.
– Могу вам помочь, – закашлял алкоголик, – за небольшой процент.
– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовалась я.
– Даете мне десять тысяч баксов, – алчно воскликнул пропойца, – а за это получите услугу.
– Интересно, какую?
– Сведу вас с Никитой Михалковым. По рукам?
Я не выдержала и засмеялась.
– Насколько знаю, он не снимает сериалы.
– Хорошо, – моментально пошел на попятную Илья, – есть возможность за те же бабки отвести вас к Сергею Козлову и Игорю Толстунову, они кучу всего выпускают. Начну перечислять – упадете! Лучшие сериалы – их!
– Спасибо, не надо.
– Всего десять кусков.
– Благодарю, не стоит утруждать себя.
– Девять.
Я повернулась и пошла к кафе.
– Восемь, – воскликнул Илья, – а за эту сумму я еще могу познакомить вас с руководством канала СТС. Вы не верите? У меня такие связи!
Я покачала головой и прибавила шаг.
– Семь, шесть, пять, четыре, – ныл Илья, плетясь сзади.
В конце концов мошенник, пытавшийся найти денег на выпивку, мне надоел.
– Послушай, – рявкнула я, – ступай себе мимо! Ничего мне не надо.
– Сестру же снять намеревались.
– Нет.
– В главной роли!
– Уже не хочу.
– У меня и сценарий сесть.
Бывают же такие люди, настоящие репейники!
– Кофе угостите, – застонал Илья, – эспрессо хочется.
– Бог подаст, – ответила я.
– Постойте.
– Ну что еще?
– Давайте расскажу, почему мой папенька, старый пидор, Звонареву снимать начал.
Я вздрогнула.
– А ты откуда знаешь, о чем мы с Никитой беседовали? Подслушивал?
– Эка тайна, – промямлил Илья и поморщился, – шел в ванную и услыхал. Голос у предка въедливый, прямо в мозг втыкается. Всегда его разговоры слышу, оно бы и ни к чему, само получается. Угостите кофейком, все и выложу.
– Заходи, – кивнула я.
Устроившись за маленьким столиком, Илья потер руки и велел хмурой официантке:
– Ну-ка, быстроногая лань, сгоноши мне коньячку в графинчике и кофе покрепче, двойную порцию по крепости и объему.
– Только после того, как деньги покажете, – гавкнула подавальщица, – вас вообще-то не велено на порог пускать.
Илья начал покрываться синими пятнами, но я быстро вытащила из кошелька кредитку и, помахав ею перед носом девицы, сказала:
– Порядок, я угощаю его.
– Конечно, конечно, – засуетилась девчонка и унеслась.
– Мы договаривались лишь о кофе, – напомнила я.
– Жаль бедному сироте рюмочку налить? – жалостно улыбнулся Илья.
– Быстро рассказывай, что знаешь о Звонаревой, – вздохнула я, – и давай договоримся: сейчас ты лакомишься кофейком, хочешь с пирожными, хочешь – с булочками, могу покормить обедом, но спиртное выпьешь лишь после того, как закончишь повествование.
– Значит, я стану смотреть на графинчик, а попробовать не смогу? Это жестоко! – насупился пьянчуга.
Я поманила официантку.
– Девушка, несите нам кофе и сладкое.
– Есть я не хочу, – заявил Илья.
Действительно, алкоголики, как правило, страдают отсутствием аппетита.
– Значит, тащите эспрессо ему, мне латте и яблочный пирог с ванильным кремом, а коньяк подадите, когда велю.
Официантка понимающе кивнула.
– Вы просто фашист, – возмутился Илья.
– Давай, приступай, – отмахнулась я от обвинений, – а то никакого горячительного не будет, впрочем, если рассказ окажется интересным, приобрету для тебя полную бутылку.
– Я такое знаю! – воскликнул Илья. – Ням, конфетка.
– Ты не тяни, – потеряла я остатки терпения, – выкладывай информацию скорей.
Младший Волк ухмыльнулся и завел рассказ. Сначала он жаловался на злодейку-судьбу, лишившую его в детском возрасте матери.
– Сирота я, сирота, – со слезами в голосе причитал Илья, – никому не нужный, лишенный тепла родительского, заботы и ласки. Отец только о себе думал: съемки, экспедиции, бросил меня, бедного, без внимания. Отчего я пью? От горя и тоски…
Мне быстро надоели стоны, поэтому я спросила:
– Тебе сколько лет?
– Сорок, а что?
– Да то, что в этом возрасте многие люди сироты. Мог бы и работать пойти!
Сказав последнюю фразу, я моментально пожалела о ней, а Илья, воспользовавшись моей оплошностью, принялся педалировать иную тему.
Он гениальный, но непризнанный режиссер, может снимать потрясающие картины, но в нашем кинобизнесе двух Волков не надо. Отец задавил карьеру сына! Не позволяет мальчику развиваться, лишил его возможности реализоваться, вот почему Илья пьет! От горя и тоски, живет, никому не нужный, мама умерла, он сирота…
– Ты о Звонаревой рассказывай, – снова прервала я нытье пьянчуги, – а то не видать тебе коньяка, как собственных ушей.
– Ладно, – неожиданно легко перешел к нужной теме Илья, – отец мой ханжа, не пьет вообще! Ну лишь по праздникам, грамм пятьдесят. Скажи, идиот?
Я только вздохнула. Жаба не поймет лебедя, они живут в разных плоскостях.
Никита, в отличие от Ильи, совершенно не балуется горячительными напитками. Одно время, правда, отец держал в доме бутылки, для гостей, но потом, сообразив, что сын-алкоголик регулярно пользуется баром, вынес из дома все, пахнущее спиртом, даже одеколона в ванной не стоит.
Представляете теперь, как удивился Илья, когда однажды, открыв отцу дверь, обнаружил того пьяным в лоскуты.
– Папа! – пораженно воскликнул он.
К тому времени отношения между Ильей и Никитой были безнадежно испорчены. Младшему никогда не приходило в голову говорить старшему ласковое «папа», но удивление было столь велико, что Илья внезапно превратился в маленького растерянного мальчика.
– Пошел вон, ублюдок, – проревел всегда интеллигентный Никита и рухнул в коридоре у вешалки.
Илья и домработница перепугались еще больше. Кое-как они подняли каменно-тяжелое тело главы семьи и уложили на кровать.
Пораженный до глубины души Илья в тот вечер сам не стал прикладываться к бутылке, лег спать трезвым. Но утром он испытал еще большее удивление: не успели большие часы в кабинете пробить семь раз, как в дверь позвонили, и в прихожей появился Олег Ремизов, самый близкий приятель Никиты. Увидав Ремизова, Илья просто лишился дара речи.
Дело в том, что Олег много лет назад попал в автомобильную катастрофу и с тех пор ездит в инвалидной коляске. Ремизов работает переводчиком, он востребован и имеет неплохой заработок, но Москва не приспособлена для человека, которого злая судьба лишила возможности двигаться самостоятельно. Двери в лифты узкие, пандусы повсеместно отсутствуют, о том, чтобы спуститься в метро, и речи быть не может. Ремизов основную часть времени проводит на даче, рукописи для перевода ему присылают с курьером. Никита часто встречался с Олегом, ездил к нему за город, когда-то брал с собой и маленького Илью, но Олег приехал на квартиру к старому другу лишь один раз, в день смерти жены Никиты. Илья, хоть и был совсем крошкой, очень хорошо помнил, как после поминок двое крепких мужчин на руках снесли Ремизова вниз, инвалидная коляска не вошла в лифт и не проехала по лестнице. И вот сейчас Олег вкатывается в холл, теперь у него было импортное кресло на колесах, узкое, компактное, легкое.