– Как что? – ответила я. – Поеду в гостиницу и устрою скандал.
Отец выглянул из-за газеты, хмыкнул и снова спрятался.
– Ты не умеешь устраивать скандалы, – примирительно заметил он.
– Хороший повод поучиться.
– Потому что он подарил тебе кукольный домик? С дурными намерениями такие подарки не делают.
– Папа, это домик из витрины! Мне даже неловко представить, сколько Артур за него заплатил…
– Угум, – хмыкнула газета, – он уже просто Артур…
– Папа!
– Сколько ему лет, кстати?
– Ему? Двадцать один, насколько помню. А что?
– Как и тебе, – подытожил отец, складывая газету. – Два ребенка собираются поссориться из-за кукольного домика. Как хочешь, но, по-моему, это глупо.
– Я не ребенок! – возмутилась я. – Между прочим, я автор! Мою книгу перевели на немецкий…
– Ты будущий граф Толстой. Ешь гренки, не то остынут. Кстати, не скажешь, что за любопытная мышь копалась в моем столе?
Вилка, которую я держала, замерла в воздухе.
– Это не мышь… Это я.
– Зачем?
Я насупилась.
– Ты говорил, что у тебя есть револьвер. Я его забрала и спрятала.
– Ну и кто в этом доме должен устраивать скандал? – уронил отец в пространство.
– Я спала в своей комнате, когда Кристиана убивали, – проговорила я, волнуясь. – Я больше не хочу чувствовать себя, как… – Рука у меня задрожала, вилка со звоном упала на тарелку. – Как соучастница.
– Ты вовсе не соучастница, – сказал отец. – Перестань.
– Но я ничего не сделала, чтобы его спасти!
– Ты ничего не могла сделать. Это разные вещи.
Дальше мы завтракали в молчании, думая каждый о своем.
– Я все-таки скажу Артуру, что его подарок не вполне уместен, – наконец проговорила я.
– Вот, – кивнул отец. – Вежливо, спокойно и не теряя достоинства. Хотя, наверное, ты опоздала, и он уже вернулся в Митаву.
– Он же сам сказал, что сбежал оттуда, – напомнила я.
– Если ты описала его правильно, – усмехнулся отец, – у таких людей бунт долго не длится. Он вернется под материнское крыло, немного пошебуршится, чтобы показать, какой он самостоятельный, и в конце концов женится на Беттине.
Однако Артур никуда не уехал. Горничная в гостинице «Петербургская» сказала мне, что он находится у себя и не выходит, потому что, кажется, заболел.
– Боже мой, – встревожилась я, – чем же он мог заболеть?
Артур с несчастным видом лежал в постели, и по лихорадочному блеску его глаз я поняла, что он действительно нездоров. Он витиевато извинился и пригласил меня сесть.
– Вы уже вызвали доктора? – спросила я.
– Нет, не стоит. У меня слабое горло, – объяснил он, – я вчера просто переел мороженого.
Тут я, признаться, рассердилась.
– Послушайте, но если вы знаете, что у вас слабое горло… зачем же вы тогда съели три порции мороженого?
– Как я мог удержаться? – обиженно пропыхтел мой собеседник. – Оно было такое вкусное…
Нет, он все-таки был еще ребенком, мой отец угадал правильно. К стыду моему, я не смогла удержаться от смеха.
– Мне ужасно нравится, когда вы смеетесь, – заметил Артур. – У меня даже горло почти перестало болеть.
Я постаралась напустить на себя строгий вид.
– Знаете что, давайте лучше вызовем врача…
– Он не скажет мне ничего нового, – ответил Артур с отвращением. – Напугает возможным воспалением легких, чтобы содрать побольше, пропишет какую-нибудь гадость и укатит восвояси. Терпеть не могу докторов!
– Скажите, а ваша мать знает, где вы?
– Нет. Надеюсь, что нет, – поправился Артур. – У нее просто дар вызнавать все, что ей нужно…
– Но ведь, наверное, она беспокоится? – Я почувствовала тревогу, представив себе, каково было графине узнать, что второй сын исчез, после того как исчезновение первого завершилось столь ужасной трагедией.
– Ах, перестаньте, ради бога! – простонал мой собеседник, натягивая одеяло повыше. – Она беспокоится только из-за себя и из-за… словом, неважно. Так или иначе, я рад, что ее здесь нет.
– Госпожа графиня Рейтерн просит вас принять ее, – объявила горничная, распахивая дверь.
Артур замер, а я в изумлении повернулась. Однако графиня появилась не одна: следом за ней шла чинная немецкая барышня с хорошеньким малоподвижным лицом и гладко зачесанными волосами. «Уж не Беттина ли это?» – подумала я, вспомнив описание Артура.
Увидев меня, графиня не то чтобы вздрогнула, но ощутимо переменилась в лице, и я поняла, что мое присутствие ей неприятно. Однако она тотчас овладела собой и с любезной улыбкой подошла ко мне.
– Фрейлейн Ланина… Рада вас видеть. Кажется, вы еще незнакомы: Елизавета фон Рутенберг.
Я пожала вялую руку спутницы графини, но по глазам Беттины я сразу же поняла, какое представление она обо мне составила. Так смотрят только на соперницу или на ту, которую считают своей соперницей, – любая женщина безошибочно почувствует, что ее записали во враги, и я поняла это еще до того, как она заговорила.
– Ах, до чего же досадно, что вы простыли, – сказала графиня сыну, качая головой. Судя по всему, ей уже сообщили о том, что он заболел. – Надеюсь, в этом городе найдется приличный доктор… И зачем вам обязательно надо было уезжать без нас? Поехали бы все вместе, как собирались.
Я никогда прежде не замечала, что графиня Рейтерн способна лгать с такой легкостью. Непринужденно, ненавязчиво она пыталась мне внушить, что она и Беттина должны были ехать в Либаву с Артуром, но я-то отлично помнила его вчерашнее признание о том, что он сбежал.
– Я надеялся, вам интереснее будет в Митаве без меня, – холодно промолвил Артур. – Кажется, я ошибся.
– Все-таки я вызову доктора, – произнесла графиня, пристально глядя на него. – Идемте, Беттина. Когда Артур болеет, он становится положительно невыносим.
Она двинулась к дверям, шурша своим черным платьем, расшитым золотыми нитями. Беттина в серо-голубом двинулась за ней следом, не смея перечить, хотя по взгляду девушки, брошенному на меня, я поняла, как ей хочется остаться и вызвать меня на бой.
Артур высунул нос из-под одеяла и повернулся в мою сторону. Выражения его лица я понять не могла.
– Могу я спросить, – промолвил он наконец, – только не сердитесь… Что вы такого сделали, что моя мать вас боится?
– Боится? – изумилась я.
– Ну да. Она испугалась, когда увидела вас здесь. Почему?
– Она не испугалась, – заметила я, поразмыслив. – Просто… просто мое присутствие заставило ее снова вспомнить о том, что произошло с вашим братом.
– Она могла попросить вызвать доктора по телефону, – пробормотал Артур, задумчиво глядя на аппарат, стоявший возле постели. – А потом она бы сказала вам что-нибудь такое, из-за чего вы сразу же почувствовали бы себя лишней.
– Лишней? Может быть. Кстати, я же хотела устроить вам… сцену.
– Правда? – оживился Артур, с любопытством глядя на меня. – Как интересно!
– Что именно интересно? – опешила я.
– Ну, сцена. Собственно говоря, я не имею ничего против.
Я не подозревала, что мой собеседник наделен тонким чувством юмора. Он расположил меня к себе еще больше, потому что я терпеть не могу надутых, спесивых, преувеличенно серьезных людей.
– В чем я провинился? Вам не понравился кукольный домик?
Если бы я сказала, что домик меня разочаровал, это было бы неправдой, а мне не хотелось кривить душой.
– Он мне понравился, и даже очень, – возразила я, – но такие подарки… я почувствовала себя неловко… и у моего отца возникли вопросы.
Свалив все на отца, я испытала некоторое облегчение.
– Ах да, – протянул Артур, – я же собирался познакомиться с вашим отцом. Вы не будете возражать, если я как-нибудь приду к вам в гости?
Нет, у меня не было возражений – тем более что я имела все причины полагать, что графиня найдет способ увезти Артура из Либавы до того, как он успеет заглянуть к нам.
Вечером, когда отец вернулся с работы, я рассказала ему, что моя попытка устроить скандал провалилась.
– Артур очень славный, но, по-моему, он еще слишком молод, – заметила я.
– Сказала умудренная жизнью старушка, – вполголоса ввернул отец. Я бросила на него сердитый взгляд, но он только улыбнулся.
– Кроме того, мать не собирается выпускать его из-под своего влияния. Хотя, конечно, ее можно понять: после того, как она потеряла одного сына…
– Лично я не понимаю только одно: с какой стати ему захотелось знакомиться со мной, – сказал отец. – Впрочем, если ты права, наша встреча не состоится, а что касается всего остального… Помни, что я надеюсь на твое благоразумие.
– К чему это было? – поинтересовалась я.
– Ни к чему, просто так, – туманно ответил отец и заговорил о том, что кухарка приготовила сегодня на ужин.
Глава 29 Открытое окно
Я проснулась посреди ночи от шипения Ружки. Она была неспокойна, бросалась на дверь и злобно скалила зубы.
Поведение рыси озадачило меня. Ни на отца, ни на трех наших слуг она никогда так не реагировала, и тут мне в голову пришла новая мысль. Что, если кто-то забрался в дом?
– Ружка, тихо, – шепнула я.
Рысь притихла и отошла от двери. Вспомнив о револьвере, который я забрала у отца, я достала его из комода, и оружие придало мне некоторую уверенность.
Приоткрыв дверь, я на цыпочках выглянула в коридор. Никого. Ружка протиснулась в щель и похромала по коридору. Не колеблясь, я двинулась за ней.
Рысь привела меня в гостиную, где я увидела развевающуюся занавеску и приоткрытое окно, хотя совершенно точно помнила, что вчера оно было закрыто. Ружка пошипела на окно, покрутилась возле него и вернулась ко мне.
Настенные часы пробили три, и, услышав их бой, я вздрогнула. Скрипнули половицы, щелкнул выключатель, загорелся электрический свет: на пороге стоял отец.
– В чем дело? – спросил он, спросонья щурясь то на меня, то на оружие в моей руке.
– Окно открыто, – сказала я. – Кто-то влез в дом. Ружка учуяла его и разбудила меня. Я испугалась, ну и… взяла пистолет.
– Не пистолет, а револьвер, – проворчал отец. Он подошел к окну и выглянул наружу. – Если кто-то и был здесь, то он уже сбежал. Второй этаж, рядом водосточная труба… – Он нахмурился. – Да, при желании забраться можно. Но зачем?
Отец стал ходить по комнате, проверяя, на месте ли вещи.
– Ты хранишь свои деньги в кабинете? – спросил он. – Посмотри, не украли ли их.
Я отправилась в кабинет, но даже беглого осмотра содержимого ящиков хватило, чтобы понять, что их никто не трогал.
– У меня ничего не пропало, – сказала я отцу, вернувшись в гостиную.
– У меня тоже, – рассеянно ответил он. – Что ж, это повод извиниться перед Ружкой. Я всегда считал, что в большом городе с ней будет тяжело, но она оправдала твое доверие…
– Вызовем полицию? – предложила я.
– А что мы им предъявим? Вор-то ушел с пустыми руками. А что касается окон, то надо будет сменить задвижки, и утром я этим займусь. – Он протянул руку. – Дай-ка револьвер.
Делать было нечего, я отдала оружие отцу. Он откинул барабан и покачал головой.
– Я хранил его незаряженным, – произнес он. – Если бы что случилось, он бы ничем тебе не помог.
– Ой… – растерялась я. – Я… я не знала.
– Ну конечно, откуда тебе знать. – Отец вернул мне револьвер, вышел из комнаты и через минуту вернулся с коробкой патронов. – Возьми их себе. Я не любитель всего, что стреляет, но если кто-то пытался залезть в дом, пусть у тебя будет чем защититься. – Он показал мне, как надо обращаться с оружием, и добавил, чтобы я была с ним осторожной.
Я вернулась к себе в спальню, спрятала револьвер и патроны и попыталась заснуть, но ночное происшествие встревожило меня. Я не могла отделаться от мысли, что оно может быть каким-то образом связано с визитом графини Рейтерн в Либаву. По словам Артура, его мать испугалась меня, и на следующую ночь кто-то забрался в нашу квартиру, но ничего не взял.
«Уж не приходил ли он за мной?»
«Зачем? Чтобы убить?» – недоверчиво хмыкнул здравый смысл.
Вздор, конечно. Во-первых, чем я могла помешать графине Рейтерн? Во-вторых, не следует путать жизнь с детективными историями, где в каждой главе на голову читателей непременно сваливается труп.
Я заснула уже под утро и встала поздно, недовольная собой и всем на свете. В тот же день на всех окнах поставили новые задвижки, так что теперь незваный гость вряд ли сумел бы проникнуть в дом этим путем.
– Конечно, он может разбить стекло или вырезать его алмазом, – хмуро сказал отец, – но вряд ли. Один раз его спугнули, второй он поостережется.
Я заколебалась, стоит ли мне говорить ему о своих подозрениях; но я сама понимала, как нелепо они выглядят. Поэтому я предпочла промолчать.
Незадолго до ужина в дверь позвонили, и смущенная горничная доложила, что пришел граф Рейтерн. Ее удивление можно понять – помощник начальника почтового отделения вряд ли принадлежит к людям, которых графы немецкого происхождения удостаивают своим визитом.
– Ну что ж, проси, – произнес отец, оглядываясь на меня, – жаль, что у меня нет парадного фрака, конечно…
Я метнулась к двери.
– Куда ты? – удивился отец.
– Я в домашнем платье! Мне надо переодеться…
– Мне пригласить его на ужин?
– Конечно!
Когда я вернулась в гостиную в розовом платье, которое купила недавно, отец разговаривал с гостем о том, какой тот находит Либаву.
– Добрый вечер, фрейлейн, – церемонно произнес Артур. – Как видите, я взял на себя смелость воспользоваться вашим предложением навестить вас.
– Я очень рада вас видеть, – сказала я. – Вы уже знакомы с моим отцом? – Ружка подошла к нам и снизу вверх воззрилась на Артура. – А это… м-м… моя рысь, ее зовут Ружка. Мне ее подарили, когда я жила в Шёнберге, это местечко недалеко от вашего замка.
– Какой необычный подарок, – заметил Артур. – Она ручная? А можно ее погладить?
– Нет, нет, не стоит этого делать! – вырвалось у меня, но Артур уже наклонился и потрепал Ружку по голове. С нее вполне сталось бы куснуть его за такую дерзость, но, видимо, она была настолько поражена его фамильярностью, что даже не зашипела.
– Извините, – проговорил Артур, лучась улыбкой, – просто я никогда не гладил рысь!
Опомнившись, Ружка издала недовольное ворчание и удалилась в угол, на свою подстилку.
– У вас очень уютная квартира, – сказал Артур. Взгляд его задержался на столике с фотографиями, который стоял в простенке между окнами. – Боже мой! Это цветные фотографии? Я только читал о них, но еще не видел… Какие потрясающие цвета!
Только сейчас я заметила, что одна пластинка – та, где я была запечатлена на фоне замка – опрокинулась на столик изображением вниз.
– Неужели разбилась? – простонала я, поднимая ее. – Господи, только не это!
Отец нахмурился.
– Наверное, ночной гость задел столик, и пластинка упала, – произнес он.
– Ночной гость? – повторил Артур, поднимая брови.
– Да, к нам пытался ночью забраться вор, – сказала я, в полном расстройстве глядя на пластинку и проводя пальцем по трещине, которая теперь бежала вертикально в дюйме от края снимка примерно до его середины.
Отец попытался меня утешить.
– Ну, не так уж страшно, пострадал только фон, – проговорил он.
– При чем тут это, – возмутилась я, – это был единственный кадр, понимаешь, единственный! Второго такого нет!
– Настя, милая, это всего лишь пластинка, – терпеливо повторил отец. – Могло быть гораздо хуже.
– Что, меня зарезали бы в своей постели? Благодарю покорно!
Отец нахмурился и взглядом призвал меня к порядку.
– Простите, ради бога, – сказала я, оборачиваясь к Артуру. – Просто для меня эти фотографии много значили. Было всего несколько пластинок, и мой друг… он снял замок, меня и Минну… это жена управляющего…
– Кристиан тоже снялся?
– Нет, он приехал, уже когда мы заканчивали съемки. Очень жаль, но у меня нет ни одного его изображения, – добавила я.
За ужином беседа продолжилась, но уже в более спокойном ключе. Видя, что я все еще расстроена из-за испорченной фотографии, отец сам направлял разговор и среди прочего спросил о здоровье нашего гостя.
– Я слышал, что вы были простужены, – добавил отец.
– Да, немного. Но оказалось, что в Либаве прекрасные доктора. – Артур старался говорить серьезно, но его глаза смеялись. – Правда, первый, которого ко мне пригласили, оказался бессердечным сухарем. Когда я сказал, что переел мороженого, он объявил: «Ну, от этого вы не умрете», – прописал уйму всяких рецептов и ушел. Тут я не утерпел и попросил позвать другого доктора. Он осмотрел меня и спрашивает: что у вас? Я говорю: воспаление легких. Он: прекрасно, прекрасно! И как вы себя чувствуете? Я: очень плохо, просто ужасно. Он: прекрасно, прекрасно! Я сказал, что мне нужен месяц постельного режима и чтобы никто меня не беспокоил. Доктор посмотрел на меня поверх очков, объявил, что месяц – это чересчур, но две недели он мне гарантирует, и вообще у меня сильнейший бронхит. Выписал мне один-единственный рецепт, предписал пить побольше горячего и удалился. После этого начинаешь ценить врачей, по крайней мере, некоторых, – добавил он с улыбкой.
– Значит, сейчас вы не сидите за нашим столом, а лежите в постели? – шутливо спросила я.
– О да! То есть я некоторым образом и там, и тут… Конечно, на самом деле я должен сейчас находиться в Митаве и подписывать бумаги о продаже замка, но…
– Замка? Какого замка?
– Фирвиндена, конечно.
– Но я думала, что Фирвинден – майорат и он не продается, – удивленно сказала я.
– Так оно и было, но сейчас все изменилось. Уже мой брат захотел, ну, вы понимаете, сделать так, чтобы Фирвинден стал просто замком. Кристиан начал процедуру изменения статуса имения. Там много всяких сложностей, потому что нельзя просто так объявить майорат обычным владением. Впрочем, после недавних событий и череды бунтов в Курляндии… вы знаете, кстати, что замок был захвачен?
– Какой ужас! – вырвалось у меня. – А Креслеры, что с ними стало?