- У меня неправильное расписание, - сказала я под очередной телефонный звонок и мигание красной лампочки на корпусе аппарата. – Я хотела увидеть консультанта.
- Ладно, хорошо, - она схватила трубку и наставила на меня палец, словно нажимала на кнопку паузы. – Здравствуйте, школьная канцелярия. Нет, он сейчас занят. Хорошо. Да, конечно, - она повесила телефон. – Итак? Тебе нужен консультант?
- У меня неправильное расписание, - снова произнесла я. – Меня записали в группу.
- В группу? – она заморгала. – А что не так с группой?
- Ничего, - сзади меня кто-то быстро прошлепал по полу, не трудясь поднимать ноги и издавая громкое шарканье. – Если не считать того, что я ни на чем не играю. В смысле, я даже не выбирала группу.
- Ну, - медленно ответила она, когда телефон снова зазвонил, - может, это введение? Уровень для начинающих.
- Я не записывалась туда! – сказала я, пытаясь перекричать телефон. – И не хочу туда ходить.
- Ладно, напиши свое имя вот здесь, - она протянула мне листок, теряя терпение. – Мы вызовем тебя, как только сможем.
Я записала свое имя и отошла к стене, сев рядом с полками, уставленными книгами из кабинета психолога: «Наши различия: как понять подростка», «Давление общества: найди свой путь». А вот и вторая мамина книга – «Смешанные чувства: мама, дочка и старшая школа». Мое настроение испортилось еще больше. Если бы мне захотелось окончательно добить себя, я могла бы взять ее и прочитать от корки до корки, пока ждала своей очереди.
В комнате было жарко, все говорили, и голоса сливались в один. Девчонка, сидевшая рядом со мной, старательно выводила разными цветами слова «Умри, умри, умри» на обложке одной из тетрадей. Я закрыла глаза и стала думать о лете, прохладном бассейне и длинных днях, когда ничего не нужно было делать – только спать и купаться. Кто-то сел рядом со мной, случайно задев меня плечом. Я подтянула к груди колени, обхватывая их руками. Затем этот кто-то постучал по моему плечу. Я открыла глаза, готовясь встретить Джинни Тейбор.
Но это была не Джинни. Это был Мэйкон Фокнер, и он широко улыбался мне.
- Что ты натворила? – поинтересовался он.
- Что?
«Умри, умри, умри» - девочка положила красный фломастер в упаковку, валявшуюся рядом с ней, и достала из нее зеленый.
- Что де
- Что ты натворила? – снова спросил он. – Еще только первый день, а у тебя уже неприятности, - он обвел взглядом канцелярию.
- Нет, вовсе нет, - покачала я головой. – Мне дали неправильное расписание.
- Ну да, конечно, - откликнулся он, растягивая слова с притворно понимающей интонацией.
На нем была уже знакомая мне бейсболка, надетая задом наперед, красная футболка и джинсы. У него не было ни рюкзака, ни сумки, лишь несколько тетрадей на спирали и ручка в руках. Мэйкон Фокнер определенно не был парнем «школьного» типа.
- Ты, вероятно, устроила драку, а?
- Нет, - снова ответила я, не понимая, что сегодня вообще за день такой – то ли я была не в себе, то ли мне передалась частичка бесстрашия Скарлетт, но я ничуть не нервничала, разговаривая с ним. – Меня записали не на те уроки.
- Точно, - согласился он, откидываясь к стене. – Ты ведь знаешь, как себя тут вести?
Я взглянула на него.
- Что?
- Как себя вести, - он заморгал, удивленно покосившись на меня. – О, нет. Тебе явно нужна помощь. Ладно, слушай. Во-первых, ни в чем не признавайся. Это самое важное.
- Да нет у меня никаких неприятностей!
- Во-вторых, - громко сказал он, игнорируя мои возражения, - сбей их с толку, сказав что-нибудь о своем терапевте. Ну, например, говори: «Мой терапевт полагает, что у меня проблемы с авторитетом». И да, сделай серьезное лицо при этом. Кстати, одно лишь слово «терапевт» уже смягчит их.
Я рассмеялась.
- Ага, конечно.
- Это правда, - серьезно кивнул он. – А если это не сработает, используй трюк джедайский умственный трюк.
- Что использовать?
- Джедайский умственный трюк, - Мэйкон посмотрел на меня. – Ты что, «Звездные войны» не смотрела?
Я задумалась.
- Вроде бы смотрела.
- Так вот, этот трюк – это когда ты говоришь кому-то то, о чем он должен думать, по твоему мнению. И человек думает об этом. Например, вот я – мистер Мэтэрс. И я говорю: «Мэйкон, ты уже перешел через все границы, а ведь сегодня первый день школы! Разве так нужно начинать учебный год?». А ты – это я. Что ты ответишь?
Я покачала головой.
- Понятия не имею.
Он закатил глаза.
- Ты отвечаешь: «Но, мистер Мэтэрс, вы ведь закроете на это глаза, ведь сегодня еще только первый день! И это, честно, было ошибкой, а огонь загорелся так быстро, что…»
- Огонь? – перебила я. – Какой еще огонь?
- Не отвлекайся, - нахмурился Мэйкон, махнув рукой. – Смысл в том, что ты повторяешь ему его же слова, причем очень уверенно. И что он тебе скажет?..
- Что ты чокнутый?
- Да нет же. Он скажет: «Ладно, Мэйкон, я закрою на это глаза, ведь сегодня еще первый день, и это было ошибкой, хоть огонь и разгорелся…»
Я снова засмеялась.
- Не скажет.
- Скажет, - кивнул Мэйкон. – Это же джедайский умственный трюк. Поверь мне.
И, когда он улыбнулся мне, я почти улыбнулась ему в ответ.
- Серьезно, у меня нет неприятностей, - я протянула ему расписание. – Даже если эта штука и работает, не думаю, что это мне понадобится.
Мэйкон изучил расписание.
- Пре-исчисления, - он приподнял бровь, - правда?
- Нет. Я с трудом продралась через алгебру.
Он кивнул, снова глядя на листок.
- Французский у нас общий, о, смотри-ка, и физкультура тоже.
- Да? – я и Мэйкон Фокнер играем в бадминтон. Учимся правилам гольфа. Наблюдаем друг за другом в гимнастическом зале. Ого!
- Ага, третьим уроком, - он продолжил читать, затем снял бейсболку, потряс головой и надел обратно. – Наука, английский, бла-бла-бла… О! Ты только взгляни!
Я уже знала, что он сейчас скажет.
- Группа! – он широко улыбнулся. – Ты в группе.
- Я не в группе, - сказала я чуть громче, чем следовало бы, и несколько ребят обернулись на меня. – Это огромная ошибка, но никто мне не верит.
- Так на чем ты играешь? – хихикнул он.
- Ни на чем, - раздраженно ответила я. Наверное, мне нужно было сердиться больше, но он был таким милым. Я и понятия не имела, почему он вообще вдруг заговорил со мной.
- Выглядишь, как флейтистка, - он задумчиво потер подбородок. – Та, что играет на маленькой флейте.
- Заткнись, - посоветовала я, немедленно удивившись своей храбрости.
Он рассмеялся, покачав головой.
- А как насчет треугольничка? – Мэйкон приподнял руки, притворяясь, что играет на нем воображаемой палочкой.
- Да хватит уже, - простонала я, закрывая лицо руками, и больше всего надеясь, что он меня не послушается.
- О, ну ладно тебе, - сказал он, и я почувствовала его руку на своих плечах. Мне захотелось умереть на месте. – Я же просто шучу.
- Это худший день, - сказала я, выскользая из его объятий. – Просто худший!
- Фокнер, - позвала секретарша и указала на дверь в кабинет директора. – Твоя очередь.
- Это мне, - весело сказал Мэйкон, вставая и подбирая с пола свои тетрадки. Я наблюдала, как мистер Мэтэрс в своем кабинете стоит возле стола с листком в руках. Он выглядел недовольным. Мэйкон наставил на меня палец. – Помни, джедайский трюк.
- Точно, - кивнула я.
- Увидимся позже, Галлея, - произнес он и повернулся к кабинету. Я поверить не могла, что он вообще запомнил мое имя. «Умри-умри-умри» - девочка сидела, уставившись на меня, словно короткий диалог с Мэйконом Фокнером сделал меня более важной или достойной внимания. Впрочем, я тоже чувствовала себя по-другому. Мэйкон Фокнер, который едва сказал мне семь слов за всю мою жизнь, вдруг появился и заговорил со мной, потратив на это несколько минут! Словно мы были хорошими друзьями – и это после того, как моя подруга просто представила нас друг другу. В животе у меня появилось странное чувство, и мне почему-то вспомнилось выражение лица Скарлетт, первый раз в жизни держащей в руках киви.
- Хэл Кук! Есть тут Хэл Кук? – скучающим голосом сказала секретарша, и я шестым чувством поняла, что мне пора подниматься с пола. Первый раз в жизни я злилась на родителей, которые не назвали меня Джейн или Лизой.
Оказывается, первая секретарша уже ушла, и на ее месте сидела другая – тучная афроамериканка – и пыталась разобрать мое имя.
- Галлея, - поправила я, подходя ближе. – Это «Галлея».
- М-гм, - она взглянула на меня и указала на дверь под номером три. Проходя мимо двери в кабинет директора, я услышала голоса мистера Мэтэрса и Мэйкона. Интересно, джедайский трюк все же сработал?
Все это почти вылетело у меня из головы, когда я, уставшая и измотанная, стояла с новым расписанием в руках у канцелярии. Прозвенел звонок со второго урока, и коридор за какие-то считанные секунды наполнился шумом и учениками. Я пошла во внутренний дворик - к автомату с содовой, где уже стояла Скарлетт.
- Привет еще раз, - кивнула она, отходя в сторонку и уступая место нескольким ребятам, держащим в руках купюры. Подруга держала в руках две баночки, но вместо того, чтобы отдать одну из них мне, она пошла вперед, и я последовала за ней. Наконец, мы остановились у той самой ограды, на которой сидел Майкл на фотографии из слайд-шоу.
Скарлетт отдала мне напиток.
- Ну, как группа?
- Великолепно, - я открыла банку и сделала глоток. – Они сказали, что я уже просто профи в игре на габое.
- Черта с два, - фыркнула она. Я улыбнулась.
- Я выпуталась из этого, слава богу. Но ты ни за что не поверишь, когда узнаешь, с кем я говорила в канцелярии!
- И с кем же?
Раздался громкий неприятный звук, означавший, что автомат с содой перестал работать. Это всегда случалось как минимум один раз в день из-за того, что банки закончились. Толпа возле автомата недовольно загомонила, но потом ребята разошлись, и я продолжила:
- С Мэйконом Фокнером.
- Правда? – Скарлетт открыла свой рюкзак и стала рыться в нем в поисках чего-то. – Как он там?
- Ну, у него уже какие-то неприятности, как я поняла.
- Неудивительно, - подруга отставила напиток в сторону. – Боже, у меня внутри словно что-то горит. Отвратительное чувство.
- Ты заболела?!
- Судя по всему, - она достала упаковку адвила (* обезболивающее), нажала на крышку, и оттуда выпали две таблетки. – Хотя, возможно, это просто реакция организма на школу.
- Возможно, - повторила я за ней, глядя, как она глотает лекарство и прислоняется к ограде, закрыв глаза. На солнце ее волосы казались красными, почти нереальными. – Но, правда, - продолжала я, - это было так странно. Он просто сел рядом и начал разговор. Как будто он знает меня!
- Он и знает тебя.
- Да, но лишь с того дня на похоронах. До этого мы вообще не общались.
- И что? Это маленький городок, Галлея. Все знают всех.
- Это просто было странно, - снова сказала я, проигрывая ту сцену в своей голове – от момента, когда он постучал меня по плечу, до его слов: «Увидимся позже, Галлея». – Не знаю.
- Ну, - медленно сказала она, убирая волосы в хвост, - может, ты ему понравилась.
- Ой, да перестань, - мое лицо немедленно запылало.
- Никогда не знаешь наверняка. И тебе следует перестать думать, что это так невероятно.
Зазвенел звонок, и я допила колу, бросила банку в урну позади меня.
- Третий урок.
- Бр-р. Океанография, - она надела рюкзак. – А у тебя?
- У меня… - начала было я, но кто-то постучал по моему плечу. Я обернулась, но рядом никого не было – классическая обманка. Повернувшись к Скарлетт, я увидела Мэйкона, бодро направлявшегося в сторону спортзала.
- Пошли, - крикнул он, оборачиваясь, - ты же не хочешь опоздать на физкультуру!
-… физкультура, - смущенно закончила я. – Мне лучше идти.
Скарлетт молча посмотрела на меня, покачав головой, словно она уже знала что-то, что пока было недоступно мне.
- Смотри в оба, - посоветовала она тихо.
- Почему? – не поняла я.
- Ты знаешь, - отозвалась подруга, и ее лицо вдруг стало таким грустным, затем она выдавила улыбку и сделала пару шагов по направлению к зданию школы. – Ну, мячи и все такое.
- Хорошо, - согласилась я. Подруга смотрела на что-то за моей спиной, будто ей вдруг пришло какое-то видение, и избегала моего взгляда. Может быть, дело было в Мэйконе – он так напоминал ей о… обо всем. – Буду осторожна.
Она помахала мне и пошла к корпусу, где были научные классы, а я повернулась в другую сторону, где находился спортзал. Открыв дверь, я вдохнула типичный спортивный запах –смесь пота, резиновых мечей и дезодоранта. Мэйкон Фокнер ждал меня? Возможно.
Но, как бы то ни было, сорок пять минут физкультуры стали теперь самыми важными в моей жизни. Невзирая на болезнь, национальное бедствие или даже смерть я была обязана появиться на третьем уроке в белых носках и синих шортах, ни в коем случае не опаздывая.
Мэйкон частенько прогуливал, и в эти дни мне было грустно, не было никакого запала ловить мяч или бежать кросс, я просто поглядывала на часы. Но если он появлялся, уроки физкультуры становились лучшей частью школьного дня.
Конечно же, я прикидывалась, что ненавижу этот предмет, потому что, действительно, это было хуже, чем тусоваться с кучкой ботаников в этой дурацкой группе. Но я была единственной из девчонок, кто в раздевалке не жаловался громким голосом, пока мы все переодевались, собираясь на волейбол. Моя задача состояла в том, чтобы выйти из раздевалки и независимо пройти мимо Мэйкона, прикидываясь, что я еще не вполне проснулась и не замечаю, что он стоит у фонтанчика с питьевой водой, уже надев свою форму, но проигнорировав носки (он никогда не надевал их, за что каждый раз получал минус на уроке). Я садилась где-нибудь в футе от него, наконец, «замечала» и махала рукой, а затем притворялась, что совершенно не жду, что он преодолеет этот фут между нами. Между тем, он делал это всегда. Всегда. И те несколько минут, пока тренер Ван Лик листает свой журнал и разбирается с планшетом, были лучшей частью моего дня. В них обычно входило (с небольшими вариациями) нечто подобное:
Мэйкон: Как дела?
Я: Сил просто нет.
Мэйкон: Понимаю. Я гулял вчера вечером.
Я (как будто всегда гуляла по вечерам в будни, как и он): И я. А ты опять не надел носки сегодня?
Мэйкон: Да забыл про них.
Я: Ты так физкультуру завалишь, ты в курсе?
Мэйкон: Нет, если ты купишь мне носки.
Я (саркастически смеясь): Ага, точно.
Мэйкон: Ну, тогда это будет на твоей совести.
Я: Заткнись.
Мэйкон: Готова к волейболу?
Я (как будто готова): Конечно. И да, я собираюсь побить тебя сегодня.
Мэйкон (со смехом): Ладно. Я понял. Посмотрим.
Я: Ладно, посмотрим.
Я жила ради этого.
Мэйкон ходил в школу не для того, чтобы Получить Образование или Подготовиться к Колледжу. Для него это было необходимым злом, становившемся более-менее сносным благодаря фаст-фуду и возможностям опаздывать. На половину уроков он заявлялся в таком виде, словно только что скатился с кровати, да так и пришел, а еще на него постоянно кричал тренер – за то, что Мэйкон протаскивал еду на уроки физкультуры: кола в рюкзаке, шоколадные батончики или печенье в карманах. Кроме этого, он был мастером железных оправданий.
- Фокнер, - ворчал тренер, когда Мэйкон появлялся через десять минут после звонка, без носков и с наполовину съеденным крекером во рту, - надеюсь, у тебя есть документ.
- Безусловно, - весело отвечал тот, протягивая учителю сложенный вдвое листок. Мы все внимательно наблюдали за тем, как тренер Ван Лик изучает его. Мэйкон же в это самое время был настолько спокойным, насколько только мог быть. Он пропускал уроки или опаздывал на них, но с легкостью мог подделать абсолютно любую подпись. Это был просто его дар.
- Все дело в руках, - сказал он как-то раз после того, как предоставил справку от врача, с подписью терапевта и собственной матери. Я все ждала, когда же он попадется, но этого никогда не происходило. У него не было и комендантского часа, а все, что я знала о его матери – это то, то она не считала какое-либо установленное время необходимым для воспитания. Я не знала также и где он жил. Мэйкон был другим, и, когда я была рядом с ним, я тоже становилась другой, и мне было легко вести себя так же бесстрашно, как и он. Он рассказывал мне о вечеринках, на которые заявлялись копы, или о дорожных происшествиях, в которые он попадал прямо посреди ночи, или о том, что иногда брал машину и ехал, куда глаза глядят, просто потому, что ему хотелось. По понедельникам он приходил в школу с совершенно безумными историями, футболками с музыкальных фестивалей, о которых я никогда не слышала, на его руках были штампики то одного клуба, то другого. Он называл имена и места, которые были мне неизвестны, но я всегда кивала, запоминая, а потом пересказывая все это Скарлетт, словно я и сама знала этих людей и была в этих местах. Что-то в нем было такое, в его легкой походке и озорной улыбке, в его секретах и загадках, что притягивало меня, и мне нравилось чувствовать себя частью его историй.
Моя подруга, конечно же, все время качала головой, слушая мои возбужденные рассказы, и улыбалась, пока я описывала ей все малейшие детали вечеринок или передавала наши волейбольные диалоги. Она сидела возле меня, не говоря ни слова, когда за ланчем я оглядывалась по сторонам, но Мэйкон никогда к нам не присоединялся. Тогда я принималась за еду, а поднимая голову, иногда натыкалась на ее грустный взгляд, словно за моей спиной вдруг материализовался Майкл Шервуд, вырвавшись из ее памяти, где она заперла и его, и воспоминания о начале лета.
Тем временем на протяжении всего сентября жизнь продолжалась. Папина программа на радио на волне Т104 подверглась тщательному анализу и поменяла формат, внезапно став Программой, Которую Можно Слушать. По утрам я слышала папин голос, доносившийся буквально из каждой машины на парковке, или у светофора, или на заправке, где мы со Скарлетт иногда останавливались по дороге в школу, чтобы наполнить бак или купить колу. Папа шутил, принимал звонки от слушателей и ставил разную музыку, которая постепенно становилась саундтреком к каждому моему движению. На стене торгового центра висел большой плакат: «Слушайте Брайана по утрам! Он лучше, чем «Wheaties»!» (* марка хлопьев в США). Папа находил это невероятно смешным, даже более забавным, чем «Район монстров», и мама только закатывала глаза, когда он в очередной раз выбирал длинный путь к нашему дому, чтобы проехать мимо этого плаката.