— Так-так, — сказал молочник и озабоченно покачал головой. — Тогда для вас вот это. Денег не нужно. — И он положил перед Анни головку тминного сыра.
Анни сердечно поблагодарила его за сыр и за корзину, которую он ей одолжил. Без корзины она бы не донесла свои пакеты.
Подходя к дому, Анни услыхала голос Визенклее:
— Оля-ля! Можете входить, всё, уже управился!
Вся семья Штенгель протиснулась в кухню и с опаской уставилась на свежие следы строительства. Фрау Свобода, заглянув в окно кухни, крикнула:
— Чего же вы ждёте? Откройте кран!
Мама Штенгель отвернула кран, но вода почему-то не потекла. Заглянув одним глазом в отверстие крана, мама сказала:
— К сожалению, я не вижу ни одной капли!
— Наверное, труба засорилась, — сказал Визенклее. — При работе в неё мог попасть осколок кирпича.
— Во всяком случае, воды нет, — сказала мама Штенгель. — Пойду наберу у фонтана.
— Хорошо, что он под боком, — сказал Горошек и, взяв у матери чайник, выбежал в сад.
Когда он вернулся, мама Штенгель зажгла спичку, поднесла её к горелке газовой плиты и повернула кран. И тут из всех отверстий горелки ударили водяные струи. Описав в воздухе крутые дуги, они дождём зашлёпали по полу.
— Батюшки мои! — закричала мама Штенгель.
Папа Штенгель и дети испуганно прижались к стене и буквально онемели. Фрау Свобода крепко зажмурилась, а господин Визенклее занялся шнурками своих ботинок. Только когда папа Штенгель пришёл в себя, бывший ночной сторож поднял голову и сказал:
— Непостижимо! Откуда в вашей плите столько воды? Ведь я подключал трубы абсолютно правильно!
Мама Штенгель, обмотав половую щётку тряпкой, вытирала пол. Глаза её сверкали гневом.
— Для меня это загадка, — сказал Визенклее.
Мама Штенгель мрачно посмотрела на него:
— Для меня загадки нет. Любопытно только, как вы всё это исправите!
— Над этим я должен вначале подумать, — пробормотал Визенклее.
Рыцарь Визенклее
— Не о чем вам думать! — крикнула в окно фрау Свобода. — Я уже знаю выход. Фрау Штенгель будет готовить в вашем доме, пока вы здесь не наведёте порядка. Или у вас нет газовой плиты, господин Визенклее?
— Плита-то есть, — отвечал бывший ночной сторож. — Только она сломалась ещё год назад.
— Так вы никогда не едите горячего? — строго спросила фрау Свобода.
— Большей частью я питаюсь бутербродами. Но иногда ем овощной суп, иногда яичницу, а бывает, и бобы с салом.
— И всё это вы готовите на сломанной плите? — допытывалась фрау Свобода, нетерпеливо барабаня по подоконнику.
— Нет, я варю в прачечной. Там есть печка.
— Вот и прекрасно. А пока всю посуду и продукты мы перенесём в вашу прачечную.
Господин Визенклее проглотил слюну.
— Я пойду сначала один, — печально сказал он. — Печка доверху полна золы, и, кроме того, я там два месяца не прибирался.
— Мы пойдём вместе и поможем вам, — объявил Горошек.
Анни радостно добавила:
— Прихватим заодно и корзину с макаронами.
Маленьким Штенгелям было очень любопытно посмотреть, как выглядит дом Визенклее. Наверное, там найдётся немало интересных вещей. И в самом деле, таинственное началось уже в прихожей. Они увидели большой манекен, до пояса одетый в рыцарские доспехи. Эти доспехи могли бы на кого угодно нагнать страху, если бы рыцарь не был так смешон. Поверх его шлема Визенклее нахлобучил чёрную фетровую и жёлтую соломенную шляпы, а также серую спортивную кепку. На железных руках рыцаря висели зонтики, трости и разные садовые инструменты.
— У вас просто чудесно! — сказал Горошек.
— Как в сказке, — подтвердила Анни.
После этого дети поставили на пол корзину и стали разглядывать стены. Повсюду из стен торчали гвозди, а на гвоздях висели сотни всяких мелочей: ржавые ключи, зажигалки, штопоры, очки, расчёски, поводки для собак и пуговицы от пальто.
Визенклее гордо описал рукой полукруг:
— Всё это я нашёл, когда работал ночным сторожем!
— Не может быть! — восхитилась Анни, — И рыцаря тоже?
— Рыцари на улице не валяются, — сказал Горошек.
— Совершенно верно, — сказал Визенклее. — Рыцарь уже стоял здесь, когда я переехал. Видимо, его забыли прежние хозяева. Честно говоря, он мне не особенно нравится.
— Что вы, он удивительный! — сказала Анни. — Пожалуйста, наденьте его костюм. Мне кажется, он подойдёт вам.
— Да-да, примерьте его, — сказал Горошек.
— Ну, что это вам пришло в голову, — слабо защищался Визенклее. Но видно было, что он польщён.
— Пожалуйста, сделайте это для нас, — тихо сказала Анни.
Визенклее скромно посмотрел на носки своих ботинок и, вздохнув, сказал:
— Ну что ж, если вам непременно хочется…
Прошло довольно много времени, прежде чем Визенклее удалось напялить на себя кольчугу, наплечники и железные перчатки. Горошек надел ему на голову ещё и шлем и приоткрыл забрало.
— Вам хватает воздуха? — спросил он заботливо.
— Да, — ответил Визенклее и чихнул. — Только в шлеме очень много пыли. Ну, а как я вообще выгляжу?
Анни сняла со стены осколок зеркала и подняла ого на уровне забрала:
— Вы видите себя?
Господин Визенклее снова чихнул и сказал:
— Вижу кусок жести и больше ничего. Как вы считаете, идут мне доспехи?
— Вы просто великолепны! — сказала Анни, умолчав о полосатых брюках, голубых носках и ботинках господина Визенклее.
А Горошек заметил напрямик:
— Мне нравится только верхняя половина.
В этот момент фрау Свобода открыла дверь. За нею стояли и Штенгели. Увидев полу рыцаря, они разом вскричали:
— Батюшки мои!
А фрау Свобода, которая несла тарелки и стеклянную солонку, поскорее прислонилась к стене.
— Постыдились бы, господин Визенклее, — сказала мама Штенгель. — Вместо того, чтобы почистить печь, вы нас вздумали пугать.
— Это неуважение, — сказал папа Штенгель.
— Я сейчас иду, — сказал оскорблённый Визенклее. — Мне очень жаль, что вы…
Тут забрало внезапно захлопнулось, и Штенгели больше ничего не смогли разобрать.
— Пожалуйста, проходите, — сказал Горошек. — Мы должны помочь господину Визенклее раздеться. И не ругайте его. Он это сделал для нас.
— Да! — крикнула Анни. — Только для нас! А сколько он пыли проглотил!
Визенклее со скрежетом поднял свою железную Руку, приоткрыл забрало и трижды чихнул.
— Будьте здоровы! — сказали все и гуськом отправились в прачечную.
Разговор в темноте
В прачечной нельзя было сделать и шага, чтобы не споткнуться. Здесь валялись пустые цветочные горшки, печные трубы, еловые лапы, сухие ветки, газеты и каштаны.
— Хозяйство! — сказала фрау Свобода.
А мама Штенгель заметила:
— Прежде чем готовить, нужно всё прибрать.
Папа Штенгель уселся на перевёрнутое корыто, вытянул ноги и сказал:
— Если бы я не был так голоден!
— Собственно, мы все проголодались, — возразили фрау Свобода и мама Штенгель.
Они быстро вычистили печь, набили её бумагой и дровами и разожгли огонь. Через некоторое время чайник начал посвистывать.
Потом в прачечную пришли Визенклее, Горошек и Анни. Дети поставили корзину с макаронами возле большого котла и молча уселись на корыто рядом с отцом. Визенклее тем временем подобрал газеты, и еловые лапы и сунул под котёл.
— В обыкновенной посуде столько макарон не сваришь. Они либо слипнутся, либо пригорят, — сказал он.
Мама Штенгель, которая намазывала масло и печёночный паштет на толстые ломти хлеба, кивнула.
— Да, господин Визенклее. Кстати, мы будем очень рады, если вы в виде исключения возьмётесь сегодня сварить макароны.
— С удовольствием, — ответил Визенклее и, бросив в котёл несколько пригоршней соли, прикрыл его крышкой. — Можете на меня положиться, дорогая фрау Штенгель. В чём, в чём, а уж в макаронах, я кое-что смыслю.
Визенклее сказал правду. Он знал в точности, когда макароны нужно помешивать и когда снимать.
Всё семейство смотрело, как Визенклее вылавливает из котла ароматные макароны и наполняет ими корыто. Семейство осталось довольно работой Визенклее. Только фрау Свобода хмуро заметила:
— Зачем вы сварили все девять пакетов? Я думаю, хватило бы и пяти.
— Конечно, — сказала мама Штенгель. — Такую порцию не съест даже бегемот.
— Тогда поедим макарон и мы, — радостно сказала Анни.
— Но только сейчас, — вставил Горошек, — пока бегемот не сунул в корыто своё рыло.
Мама Штенгель раздала всем вилки, и каждый, кто хотел, съел маленькую горку макарон из общей огромной горы.
— Мне кажется, бегемот уже орёт. Нужно отнести ему ужин.
Пиппа вылез из своего бассейна и ждал возле изгороди. Как только Визенклее, Горошек и папа Штенгель опустили корыто на землю, Пиппа с топотом ринулся к макаронам.
В несколько минут он очистил корыто до блеска и разочарованно стал соваться во все углы посудины.
Визенклее взглянул на фрау Свобода и улыбнулся:
— Вы всё ещё считаете, что девять пакетов слишком много?
— Ах, — сказала фрау Свобода, — купанье на свежем воздухе любого сделает голодным! Во всяком случае, у меня он ел намного меньше.
Папа Штенгель засунул руки в карманы. Лицо его было серьёзно. Потом он сказал:
— Самое лучшее, дети, это пойти спать.
— Если хотите, я сыграю вам пару песенок на губной гармонике, — предложил Визенклее.
— В другой раз, — ответил папа Штенгель, покачав головой. — Сегодня мне не хочется музыки. Спокойной ночи, господин Визенклее.
— Спасибо. — И, попрощавшись, Визенклее отправился домой.
Позднее, когда уже стемнело, семейство Штенгелей услышало колыбельную. Наверное, бывший ночной сторож снова сидел на балконе и играл.
Горошек и Анни лежали в постелях, в своей комнате.
— Эй, Горошек, — шепнула Анни. — Я слышала разговор между родителями и тётей Митци. Они немного поспорили.
— То есть?
— А вот, представь себе, папа говорит тёте Митци, что она должна попробовать обменять бегемота. На какого-нибудь маленького зверя. А тётя Митци обиделась. Что это, говорит, за новая мода обменивать бегемотов! А мама на это говорит: лучше бы у неё не было никаких зверей, лучше бы тётя Митци привезла ей электрическую кофейную мельницу или две плитки шоколада для нас с тобой.
— Но ведь бегемот нам совсем не мешает, — пробурчал Горошек.
Анни села в своей постели.
— Да, но ему нужно слишком много корма! Мышке, змее и кошкам идёт куда меньше.
— Ну да, — сказал Горошек. — В конце концов, мы тоже должны что-то есть. Как ты думаешь, чем мы будем кормиться завтра?
— На завтра у меня есть сыр, — успокоила Анни брата. — А знаешь что, Горошек? Мы с тобой пойдём просить милостыню!
— Дурацкая затея, — сказал Горошек.
— Тогда я пойду одна!
— Вот смех-то!
— Ты трус! — сказала Анни. — Ты ничего не хочешь делать! И бедные звери, и мы сами погибнем!
Горошек молчал.
Анни встала, на цыпочках подошла к постели Горошека и стала искать голову брата. Но Горошек спрятал голову под одеяло.
— Ага, прячешься! — сказала она и, сдёрнув одеяло, зашипела в самое ухо брата: — Трус-с!
Но, коснувшись рукой щеки Горошека, она почувствовала что-то мокрое.
— Ты плачешь?
— Да… — всхлипнул Горошек. — Ты меня оскорбляешь, а у меня столько забот с этим бегемотом.
Анни присела на кровать брата и некоторое время молчала. Потом она сказала:
— Не сердись, Горошек. Мы больше никогда не будем ссориться. Хорошо?
— Хорошо.
— И просить милостыню мы тоже не пойдём, — сказала Анни. — Мы лучше что-нибудь продадим. Например, красивые картинки.
— Вот это идея! — вздохнув, сказал Горошек.
Анни засмеялась, потирая руки:
— Завтра утром мы начнём рисовать. Я нарисую сплошных принцесс, букеты цветов и бабочек.
— А я — рыцарей и бегемотов, — сказал Горошек, вытирая нос углом подушки. Теперь у него стало намного легче на душе.
Конечно, их рисунки будут покупать нарасхват, они с Анни принесут домой кучу денег, и вся семья будет счастлива.
— Завтра мы встанем чуть свет, — сказал Горошек, повернулся лицом к стене и, довольный, заснул.
Белый заяц и черная курица
Едва рассвело, брат и сестра достали бумагу, цветные карандаши и принялись за работу прямо в постелях.
В доме было ещё совсем тихо, только изредка в дверь скреблись кошки, да один раз в саду раздался какой-то шум. Но Горошек и Анни так были заняты, что даже не подошли к окну. Дети усердно рисовали, пока мама не открыла дверь.
— Одевайтесь, — сказала она, — и быстренько идите за молоком и булочками. Фрау Свобода уезжает следующим автобусом.
Горошек и Анни решили: раз уж они идут к молочнику, почему бы не предложить ему свои рисунки? Они выбрали два из них: розовую принцессу со шлейфом и в остроносых туфельках и бегемота, который смахивал на каток для асфальтирования улиц.
— Нам нужны деньги, — сказала Анни молочнику. — Может быть, вы повесите одну из картин в своей лавке?
Молочник долго разглядывал оба рисунка, потом спросил:
— А ничего, если я повешу эти картины у себя дома? Мои клиенты не очень-то разбираются в искусстве.
— Нам всё равно, — заявила Анни. — Только ни я, ни Горошек не знаем, сколько они стоят.
Молочник задумчиво поскрёб за ухом и сказал:
— А не хотите ли вы вместо денег взять что-нибудь съестное?
— Конечно, — разом сказали Горошек и Анни.
— Как вы смотрите, если сегодня к обеду у вас будет нежное жаркое из зайчатины, а завтра куриный бульон?
— Вы ангел, господин молочник! — воскликнула Анни. — Наши рисунки не так уж хороши. У принцессы, которую я нарисовала, слишком худые руки.
— А мой бегемот немножко толстоват, — скромно сказал Горошек.
— О, это неважно! — утешил их молочник. Наполнив молоком бутылки, он отсчитал в бумажный пакет дюжину булочек и с дружеской улыбкой добавил: — Минутку, я принесу зайца и курицу.
Он исчез и через некоторое время вернулся с клеткой и плетёной сумкой в руках. Горошек и Анни вытаращили глаза. В клетке сидела симпатичная чёрная курица, а из плетёнки выглядывал белый заяц с красными глазами и длинными пушистыми ушами.
— Ну вот, несите их домой, — сказал молочник. — Но не забудьте потом рассказать мне, вкусное ли получилось жаркое и жирная ли была курица.
— Конечно, — сказала Анни.
А Горошек погладил зайца и промолчал.
Когда дети вернулись домой, тётя Митци уже собралась уходить.
— Дайте мне скорее булочку, — сказала она. — А то я опоздаю на автобус. А эти звери… они ваши?
В голосе тёти Митци звучало восхищение.
Анни опустила голову:
— Да. Заяц — это обед на сегодня, а курица — на завтра. Но мы с Горошеком поклялись, что не съедим ни кусочка. Скорее мы умрём с голоду.
— Честное слово! — подтвердил Горошек.
— Ну, курицу-то можно оставить в живых, — сказала тётя Митци. — Все порядочные куры несут по яйцу в день.
Тут пришли родители, и дети объявили им, что отныне они сами будут чистить ботинки и никогда не станут ссориться, если заяц и курица останутся в живых.
— В кои-то веки у нас был бы нормальный обед… — пробормотал папа Штенгель, — Но курица смотрит такой умницей, а заяц… заяц только что не говорит! Я бы не перенёс, если бы мы их зарезали.
— Кроме того, курица станет каждый день нести яйца, — сказала фрау Свобода. И, открыв клетку, позвала: — Цып-цып-цып!
Курица вышла из клетки и расправила крылья. А фрау Свобода продолжала рассуждать:
— Если она каждый день будет откладывать по яйцу, то в неделю накопится семь яиц, в месяц — тридцать, а за год — целых триста шестьдесят пять. Представляете, какую яичницу можно было бы приготовить?
Курица прогулялась по комнате, потом вдруг взлетела на стол — и закукарекала.
— Батюшки мои! — сказала мама Штенгель. — Да это же петух!
Анни побледнела, но тут же нашлась:
— Петух не несёт яиц, зато его можно использовать вместо будильника!
— Не огорчайтесь, — сказала фрау Свобода маме Штенгель. — Всё равно одно яйцо в день — это пустяк для целой семьи.
— Но вы же говорили о трёхстах шестидесяти пяти яйцах! — в отчаянии воскликнула мама Штенгель.
Фрау Свобода взглянула на часы:
— Итак, на автобус я опоздала. Можно мне остаться у вас до завтра?
— Конечно, — кивнула мама Штенгель. — Если вы сможете провести ещё ночь на раскладушке.
— И если вас устроит картофельный суп и бутерброды с сардинами, — добавил папа Штенгель.
Тут вдруг в проёме показалась какая-то тень и грозный голос рявкнул:
— Это ваш бегемот?
— Господин Сентябрь! — в ужасе прошептала мама Штенгель. — Почему вы не постучались, господин Сентябрь?
— Да потому, что у вас нет двери, — ответил тот. Лицо его блестело от пота, как будто он всю дорогу бежал.
— Чем мы обязаны посещением? — вежливо спросил папа Штенгель.
Господин Сентябрь потряс в воздухе кулаками:
— Я спрашиваю, бегемот ваш?
— Вы имеете в виду бегемота в бассейне? — Папа кивнул головой на окно.
— Я имею в виду бегемота, — зарычал господин Сентябрь, — который сожрал в моём саду все цветы.
— Слава богу, это не наш бегемот, — пролепетала мама Штенгель.