В поисках чего-нибудь более ценного мне пришлось залезть на невысокую скалу и пройтись по ней. Основная тропинка уходила вниз, но с моей скалы на ту сторону был перекинут небольшой мостик, скрипучий, как трехсотлетний дед. Я перешел на ту сторону и осмотрелся. На небольшой площадке соток в шесть росло несколько деревьев и на суку одного из них болтался скелет. Отпустив несчастному прегрешения, я внимательно осмотрелся. И нашел кое-что получше кирки — старый ржавый клинок с покрытой зеленью медной рукояткой. Спрятав кирку в мешок (безразмерный он, что ли), я перевооружился. Кстати, очень вовремя. Из кустов, что скрывали вход в обвалившуюся штольню раздалось угрожающее хрюканье, заставившее меня судорожно сжать свой меч обеими руками.
Хрюканье продолжалось довольно долго, затем из зарослей дикой петрушки (не знаю, как назвать эти кусты) вывалилось странное существо цвета прокисшего какао. Оно мне напомнило одновременно крысу (если только бывают лысые крысы) и муравьеда. Передние лапы были с перепонками, но харя напоминала свинячью. Пока я пытался его инициализировать, существо бросилось на меня. В своей прошлой жизни я ни разу не имел чести лишить жизни божью тварь, когда не принимать в расчет мух и комаров, поэтому опешил. Воспользовавшись моей нерешительностью, странная свинокрыса цапнула меня за левую ляжку. Взревев от боли, я отмахнулся мечом и попал плашмя по глазам существа. Странное животное завизжало, стало на задние лапы и принялось смешно тереть передними свои маленькие глазки. Понимая, что больше халявы не будет, я подкрался сбоку и, хорошенько размахнувшись, снес твари голову.
Странное дело, вид крови меня не смутил и не заставил ретироваться. Очевидно, мое новое тело видало в прошлой жизни и не такое. Вместо этого мои ноздри затрепетали, а рот наполнился тягучей слюной. Не было никакой возможности выяснить, когда мое тело принимало пищу в последний раз, поэтому я решил сделать небольшой привал. Набрал сухих сучьев, что в изобилии валялись на земле, надрал сухого мха. Среди хлама у шахты валялось старое огниво — с его помощью мне удалось высечь искру, воспламенившую мох. Закончив действия, которые в свое время окончательно отдалили человека от обезьяны, я достал свой меч и принялся точить его о камень. Трудно сказать, что изменилось после этого действия: то ли меч стал острее, то ли камень — тупее, но через пять минут я смог выдрать из странного млекопитающего нечто вроде окорока. Конечно, любой мясник на рынке обматерил бы мой способ разделки туш, но я остался доволен. Единственное, что меня тревожило — это полное отсутствие всяких специй, начиная с простейшей — у меня совершенно не было соли. Однако, я слопал полтора килограмма жареного мяса, и ни разу не подавился. Единственное, что мне пришлось, так это распустить свой пояс на одну дырку.
— Вот блин! — произнес я вслух, — этак я скоро стану таким как раньше. Ну-ка, попрыгаем!
Я повесил рюкзак за спину и бодренько потрусил обратно через мост. И тут же сытым глазом я заметил то, что пропустил в первый раз. В скале были высечены ступеньки, по которым при известной сноровке можно было забраться наверх и осмотреть панораму почти всей долины. Подумано — сделано! В мгновение ока я забрался наверх и обнаружил небольшое, в несколько гектаров, плато. Из моей пасти вырвался непроизвольный свист, на который ответил чей-то злобный клекот.
— А не свисти! — отругал я сам себя, — зубов не будет. Кто там за деревом прячется, а ну, выходи богатырской силушки отведать!
Из-за дерева клекот повторился. Я насторожился и впал в боевую стойку: ноги на ширине плеч, задница напряжена, глаза востры. Спасибо глазонькам — они углядели несущуюся на меня со скоростью курьерского поезда птицу неизвестной конфигурации. Птица была быстра, а я оказался проворнее. В самый последний момент мне пришлось убраться с пути хищника. Птица пробежала дальше и затормозила на краю обрыва. Мне почти удалось рассмотреть ее… мясистый гребень на шее, широкий, как у утки, и слегка загнутый вперед клюв… тело пеликана… или пингвина. Короче, пока мой мозг зарисовывал неизвестную разновидность из класса пернатых, тело действовало как бы само по себе. На автопилоте я подскочил к птичке и от души врезал ей под гузно подъемом стопы. Чего-то каркнув на прощанье, хищник полетел со скалы вниз — туда, где виднелась серая лента воды. Крыльев у своей жертвы я не заметил, так что птичке при приземлении придется несладко… если конечно в полете не откажет сердце.
К этому времени я уже достаточно уверовал в свои силы, поэтому решил внимательно осмотреть и само плато, и оценить вид, открывающийся с него. Больше желающих мне помешать не было, поэтому я быстренько достиг южного края и глянул вниз. Елки-палки! Поосторожнее надо бы… налетевший порыв ветра едва не отправил меня вслед за несчастной птичкой. Я чертыхнулся, вспомнив подходящие выражения из великого и могучего, а затем повторил попытку. Грандиозно! Блеск! Такого я не видал даже со смотровой площадки МГУ, когда был там в свое время на гастролях. Да-да, именно на гастролях. Дело в том, что я когда-то был артистом. Мимом. Да и теперь клоун из меня хоть куда, судя по тому, как ржали стражники. Но вернемся к панораме долины. Налево и направо уходила неширокая речка, навроде Клязьмы, через которую были перекинуты несколько мостов. Или мостков. Короче, не понтонов.
А вот за рекой… да-с, господа, «партизанен плакаль за рекой». За рекой высился огромный замок, окруженный высокой стеной. Замок был из темного камня, а его ярко-красную черепичную крышу, наверное, можно было увидеть за несколько километров даже ночью. Судя по описанию Диего, именно там находился Старый Лагерь. Слева за рекой я не увидел ничего, кроме леса; справа был тоже лес, но южнее он переходил в какие-то скалы, мне показалось, что я даже рассмотрел какую-то башню. Да… я находился в положении космонавта, пытающегося с высоты в тыщу километров рассмотреть собственный дом в Конотопе. Да чего я к этому Конотопу привязался? Город как город, ничем не хуже моего родного Светлогорска.
Напевая песенку «Агаты Кристи», я спускался по плато ниже, намереваясь его исследовать полностью. Кто его знает, придет ли в мою голову когда-нибудь шальная мысль — забраться сюда вторично. Итак, я шел, песня лилась: Была ночь, коровы шли на водопой, А партизанен плакаль за рекой.
Внезапно некий «партизанен» выпрыгнул из-за дерева и принялся что-то тараторить на языке дроздов и пеночек. Язык этот я знал плохо, поэтому покрутил пальцем у виска и собирался идти дальше, но чертов коротышка выхватил из-за спины приличных размеров дубину, и принялся танцевать вокруг меня. Такие танцы я видал по телеку. Канал «Дискавери», милости просим. Каннибалы Африки исполняют танец вокруг привязанной у костра жертвы. Нет уж, дудки! И не дожидаясь, пока попрыгунчик угостит меня дубинкой, я выхватил меч и рубанул сплеча. Кажись задел — коротышка разразился негодующим улюлюканьем и его дубинка просвистела в считанных сантиметрах возле моего уха.
— Ах, ты, кошачья морда! — ухмылка у подонка и впрямь была от чеширского кота. Надо сказать, что я даже маленько подрастерялся — с такой скоростью эта макака с палкой носилась возле меня.
Изловчившись, я пнул коротышку ногой, там где у всякого прямоходящего располагается причинное место. Бесполезно! Не задев ни единой эрогенной зоны, удар прошел впустую. Даже не впустую, а рукоять дубинки окаянной твари больно зацепила меня за левое предплечье. Взвыв от боли, я выпустил меч и перехватил лапу коротышки, беря ее на излом. Этот прием я видел сотни раз в исполнении того же Стивена Сигала — получился он и у меня. Левая моя рука (больная, черт подери) сжалась в кулак и смачно хрястнула противника по торчащим из пасти клыкам. Существо заверещало и зашипело. Отбросив окончательно все то, чему меня учили школа, партия и церковь, я схватился за горло твари обеими руками и принялся ее душить. Мерзкий урод извивался, точно глист и таки умудрился цапнуть меня за тыльную сторону ладони своими острыми зубами. Но я не сплоховал — закусив губу до крови, сжимал горло до тех пор, пока коротышка из серо-зеленого не превратился в темно-синего. Дернувшись на прощанье, существо умолкло навсегда.
Я перевел дух и огляделся. Рядом с деревом, возле которого уродец устроил мне засаду, пребывал в позе Ромберга скелет, а возле скелета отсвечивал небольшой пузырек с ярко-красным содержимым. «Лекарство», — пожал плечами я, — «чему еще здесь валяться». Рядом росло несколько грибов. Я надкусил один из них и почувствовал, как боль в ладони утихает. Надо же, полезные грибочки. Стоило задержаться на несколько минут, чтобы сграбастать в рюкзак грибы и бутылочку. Бутылочку, ясен перец, я положил в отдельный отсек — присмотревшись к своему заплечному мешку, поразился, насколько продуманно он был сделан. И не весил почти ничего — по всему видать, над ним поработал умелый маг.
Я перевел дух и огляделся. Рядом с деревом, возле которого уродец устроил мне засаду, пребывал в позе Ромберга скелет, а возле скелета отсвечивал небольшой пузырек с ярко-красным содержимым. «Лекарство», — пожал плечами я, — «чему еще здесь валяться». Рядом росло несколько грибов. Я надкусил один из них и почувствовал, как боль в ладони утихает. Надо же, полезные грибочки. Стоило задержаться на несколько минут, чтобы сграбастать в рюкзак грибы и бутылочку. Бутылочку, ясен перец, я положил в отдельный отсек — присмотревшись к своему заплечному мешку, поразился, насколько продуманно он был сделан. И не весил почти ничего — по всему видать, над ним поработал умелый маг.
Оставалось спуститься чуть ниже, и хоть ничего доброго с моих исследований пока не вышло, я упрямо пер до упора. А в конце этого минипутешествия меня ожидала парочка таких же свинокрысов, у которых, как я убедился, очень вкусное мясо. Не откладывая дело в долгий ящик, я вытащил меч и ощерился.
— А ну, Ниф-ниф и Нуф-нуф, ко мне! Наф-нафа я уже сожрал, он вам из моей утробы привет передает!
Который из них был Нуфом, а который Нифом, я не разобрал. Первому подбежавшему снес башку уже освоенным ударом, а второго пнул в брюхо сапогом. Пока второй разворачивался и начинал разбег, я успел перегруппироваться и встретил его в полной боевой готовности. Как итог, мой рюкзак стал богаче на два добрых куска мяса, а я мог смотреть в будущее с некоторой надеждой.
После всех этих схваток я чувствовал сильную жажду — а надо бы было чувствовать угрызения совести. Итого, за какой-то час я лишил жизни трех свинокрысов, одну нахальную птичку и урода-коротышку с дубинкой. Ах, да! Я ведь насмерть затоптал еще двух жуков! Все! На сегодня хватит. Вспомнив, что внизу течет река, из которой можно всласть напиться, я завершил свое пребывание на плато и двинулся по тропинке вниз. Тропинка, к слову сказать, была отполирована сотнями подошв и до того гладкая, что хоть катайся по ней на скейтборде. Тут же я пожалел об отсутствии роликовой доски, но вовремя вспомнил, что кататься на ней не умею. Хорош бы я был на улицах Светлогорска: пыхтящий толстяк в полторы сотни кило, кативший на доске в магазин. Травма на травме! Вот соседский мальчуган ловко выделывал всякие фигуры высшего пилотажа — мне аж завидно было смотреть. Тем не менее, даже он не рискнул бы спускаться по незнакомому серпантину с уклоном в двадцать градусов. Особенно, если за поворотом опять ждут неприятности в лице очередной любопытной птички. Этакий гриф, размером с казуара… нет, с казуаром я переборщил, как в свое время с пингвином. Крупный казуар килограмм восемьдесят весит, затылок клювом проломить может. И клюв у него, у казуара, совсем не крючкообразный, а у этой птички клюв, точно как у грифа. Значит, падалью его хозяин питается. Хотя, эта птичка падалью сама кого хошь сделать может. Вон, увидала Мартина, то есть — Марвина, и несется навстречу!
Приложил я птичке. В аккурат, по основанию шеи попал. Рассмотрел пристально свой трофей. Крупные перья на спине, на боках чуть поменьше. Голая отвратительная шея со стариковским пухом. Пуда два этот экземпляр весит. Я сделал шаг назад… и споткнулся о торчащий из земли меч. Находка! А меч то получше моего ржавого будет! Я без раздумий спрятал ржавый меч в торбу (рюкзак, баул, вещмешок), а найденный прицепил слева по борту. Висевший на дереве скелет скалился в прощальной ухмылке, когда я прошел дальше вниз. Тут же мне пришлось испытать найденную железяку — из-за поворота на меня ринулась еще одна птичка. Ее я уложил мастерски — меч был неплохо наточен и снес дурью башку с первой попытки.
— Тьфу! — сплюнул я, — какими это огородами прошел Диего, интересно мне знать, когда альтернативы этому серпантину нет. И все твари живые… а может, с похмелья никто связываться не захотел?
Все когда-нибудь кончается. Рано или поздно. Кончился и этот полубесконечный спуск, началась равнина. Я с наслаждением сунул голову в ручей, напился воды и сполоснулся от пота, косясь одним глазом на островок посередине. Там коротали время еще две птички, раза в два покрупнее мною встреченных. Эти точно были весом со взрослого казуара — мускулистые ляжки не оставляли сомнения в том, что по хорошей дороге эти твари могут догнать даже старшину Полещука на мотоцикле. Я отполз от ручья и поплелся дальше по тропинке. Ну, наконец-то! Живые люди!
Два мужика в боевой раскраске коммандос стояли справа от тропинки у изгороди и оживленно что-то обсуждали. На их плечах болтались всамделишние луки. Чуть поменьше, чем у Диего, но тоже немаленького размера. Беседа лилась ручьем, причем ее смысл по обрывкам фраз я вроде как уловил. Более опытный охотник (охотники, ба!) поучал молодого, что обо всем, что находишь, трепаться не следует. Нашел — продал — деньги пропил. Вот и весь смысл бытия. Молодой отбрехивался, что больше на эту удочку он точно не попадется, а старый скептически ухмылялся, видимо вспоминая себя в этом возрасте.
— Эй, ты! — воскликнул молодой, когда я уже намылился прошмыгнуть мимо, — иди сюда, не бойся! Меня звать Ретфорд, а тебя?
— А меня нет! — попытался пошутить я, но то ли у обоих охотников лицевые мускулы были слабо развиты, то ли чувство юмора они забыли дома — никто из них даже не поморщился.
— Марвин меня звать, — ответил я хмуро. Черт его знает, как с этими трапперами разговаривать.
— Это не тебя повесили на празднике тыкв? — спросил Ретфорд, а старший покрутил пальцем у виска.
— Нет, меня только сегодня забросили сюда, — вздохнул я. Интересно, здесь все такие идиоты, или лишь избранные?
Ретфорд с сознанием собственного превосходства глянул на меня. Точно так в армии смотрят на салаг те, кто прослужил полгода.
— Я должен предупредить тебя. Дальше начинаются наши охотничьи угодья.
Он махнул рукой куда-то в сторону леса.
— А на кого вы охотитесь? — спросил я, — судя по экипировке, эта парочка охотилась на почтовые дилижансы. Или, на худой конец, на обладателей толстых кошельков.
— В основном, на падальщиков, — довольно миролюбиво ответил Ретфорд, — их легко завалить, особенно если знаешь как.
— Это такие птички? — решил уточнить я.
— Птички, — подтвердил охотник, — но если зазеваешься, мигом останешься без яиц. Вон они пасутся, видишь?
За изгородью квохтали три откормленных, точно свиньи, падальщика. Эти вообще, были весом со взрослого страуса.
— А такие свинорылы, — решил я вызнать подробнее, — на крыс похожи. Как вы их называете?
— Крысокротов, что ли? — догадался Ретфорд, — их мало, и они в основном по пещерам селятся. По мелким, само собой. Потому что по крупным селятся более крупные хищники. Ты, Марвин, если хочешь жить, лучше в пещеры не заглядывай. Иди себе по дорожке, а налетит какой падальщик — отмахаться всегда можно. Спросишь моего друга Дракса — он по падальщикам большой специалист. Если у тебя есть пиво, то он на ближайшие пять минут всецело в твоем распоряжении.
Рожа у Дракса при этих словах как-то странно разгладилась, и на ней промелькнуло человеческое выражение.
— Хреновато ему после вчерашнего, — шепотом сообщил Ретфорд.
— А что тут еще интересного можно посмотреть? — решил я закончить разговор на тему достопримечательностей.
— Знаешь что? — скривился охотник, — купи у картографа в Старом Лагере карту и смотри себе на здоровье. Только вот не шатайся по развалинам — там можно наткнуться на кое-кого пострашнее падальщиков: волков, глорхов, можно даже встретить живого орка. Если будет лишняя карта, дашь мне, договорились?
— Договорились! — ответил я, — была у собаки хата.
Закончив беседу с Ретфордом, я повернулся к Драксу. Это был мускулистый, подтянутый и наголо обритый мужчина лет сорока с хвостиком. «Жирные у них, наверное, долго не живут», — подумал я, и не нашел ничего лучшего, как спросить:
— Говорят, ты — охотник?
— Фигня, — ответил мужик, — это только Ретфорд болтает.
Вот те раз! А я только начал сетовать на отсутствие чувства юмора.
— А я думал, что ты меня просветишь насчет падальщиков…
— Отчего же не просветить, — любезно ответил старый охотник, — засвети — и просветим.
Я молча полез в рюкзак и достал бутылку кислятины, которую охотники называли пивом. Дракс ладонью сбил с бутылки горлышко и, не пролив не капли, вылил содержимое в пищевод. Такое я видел только в кино. Думал, трюк…
— Ну, сынок, что ты хотел узнать? — ласково спросил меня Дракс.
— Да по поводу падальщиков, — неопределенно пожал плечами я. Охотник откашлялся, выпустил из кишечника с шумом лишние газы (Ретфорд даже не поморщился — вот выдержка!), и менторским тоном начал:
— Итак, падальщик обыкновенный… хм! В энциклопедии Миртаны этот вид называется Kauend das Aas[5]. Живут стаями, охотятся стаями, жрут тоже стаями. Но мы научились выманивать их поодиночке и глушить. Делается это так: становишься недалеко от стаи и начинаешь корчить рожи ближайшему падальщику. Птица, в конце-концов, выходит из себя и начинает атаковать. Тут главное первым нанести удар. Но если не успеешь — не беда. Можно нанести контрудар.