Также неудивительно, что в этой жизни (и, вероятно, в других тоже), когда я воссоединилась с Кей-Си (Эйс, Пейот), мне было трудно совладать со своим сочувствием к находящимся в сложном положении животным. Нередко во мне пробуждалась буря эмоций при виде того, как грубо многие люди обращаются с ними, и даже тогда, когда я сознавала, как много людей думает и заботится о наших четвероногих спутниках жизни. Это гипертрофированное сочувствие подчас делало жизнь трудной, поскольку мне крайне нелегко абстрагироваться от страдания, которое испытывает какое бы то ни было животное. Часто просто проезжающий мимо грузовик с овцами, направляющийся к скотобойне, может довести меня до слез и расстроить до конца дня. Неудивительно, что отход Эйс в мир духов затронул меня так глубоко и вызвал ощущение, что и моей жизни настал конец. Отношения дружбы и доверия, которые установились между Маленьким Человеком и Пейот, очень хорошо иллюстрируют нашу взаимосвязь. Маленький Человек чувствовал себя не в состоянии жить дальше без нее, и причиной того была не просто горечь утраты, но и чувство, что с распадом команды его жизнь тоже утрачивает целостность и смысл.
Так что, если вам повезло иметь связь вроде той, что и у меня с собакой Кей-Си или конем Скаем, у вас есть основания полагать, что это – не первый ваш опыт совместной жизни с данным животным. Помните, что на вас лежит большая ответственность – проявлять чувствительность в отношениях с ними. Если же вы потеряли такого друга, вам может повезти и в том, что он захочет вернуться к вам в теле другой собаки и так далее, вместо того чтобы двигаться дальше по жизни без вас. Это очень высокая честь.
Иногда вы читаете замечательные правдивые истории о собаках, которые спасли жизни своих владельцев несмотря ни на что, несмотря на логический здравый смысл и инстинкт, и пытаетесь понять их значение. Такие примеры должны заставлять думать всех нас. Собаки традиционно имеют такой сильный инстинкт выживания, что он затмевает все остальное. Но иногда правило не срабатывает, и эти собаки подвергают себя опасности, хотя прежде их никто ничему такому не учил (в отличие от прошедшей полный курс обучения полицейской собаки!), и бросаются на помощь своему владельцу, родственной душе.
Одной из таких собак был Дорадо, пес-поводырь, который лежал под столом своего хозяина, Омара Эдуардо Риверы, на 71-м этаже северной башни Всемирного торгового центра в тот роковой день 11 сентября 2001 года, когда террористские самолеты врезались в здание двадцатью пятью этажами выше. Когда паника охватила тысячи людей, пытавшихся убежать и спастись, мистер Ривера, будучи слепым, решил, что выбраться не сможет. Он изо всех сил старался удержаться на ногах, в то время как люди вокруг него хаотичным потоком устремлялись вниз по лестнице. Увы, ни у него, ни у его пса, золотистого лабрадора, не было никакого шанса на спасение. Решив, что ему суждено умереть и не желая, чтобы его пса постигла та же участь, он отстегнул поводок на его шее и велел идти. Смелость данного поступка и преданность по отношению к псу совершенно очевидны. Жизнь Дорадо стала для него ценностью более высокой, чем собственные потребности, собственное выживание.
Несмотря на весь свой ужас и веру в то, что его жизнь на этом заканчивается, он волновался за пса. Связь между ними была одинаково сильной с обеих сторон. Пес должен был повиноваться хозяину. Когда его дрессировали, основной акцент делали на том, чтобы он повиновался приказам. Когда пса смыло людским потоком, мистер Ривера молился в душе в надежде, что его преданный друг благополучно покинет здание. Но когда шум и толчея вокруг него иссякли, Ривера почувствовал толчок в колено и с удивлением понял, что Дорадо пробился сквозь поток тел, чтобы помочь ему. Больше часа ушло у пса на то, чтобы помочь человеку одолеть 70 пролетов узкой лестницы, но они пробрались к выходу. Что побудило этого пса заботиться о хозяине больше, чем он сам готов был позаботиться о себе? Какой порыв заставил его отринуть полученные навыки и отказаться выполнить приказ покинуть горящее здание без хозяина? Наверное, их взаимосвязь формировалась на протяжении многих и многих десятилетий. Такая связь переходит из одной жизни в другую и остается неразрывной.
Некоторые люди отказывают собакам в разуме, считая их лишенными самосознания и способности делать выбор, но они заблуждаются. Я неоднократно получала доказательства того, что некоторые собаки наделены самым настоящим самосознанием и вполне могут рассуждать.
Одним из навыков, которые Эйс приобрела очень быстро, была способность к обоснованному выбору. Как и большинство умных собак, она смогла выучить большой набор слов и понимала их значение – команды «сидеть», «ко мне», «стоять», свое имя… Но в случае с Эйс мы с Тони вполне могли обращаться к ней и многосложными словосочетаниями, которые она понимала, складывать эти словосочетания в предложения и полноценные высказывания, давая ей возможность четкого выбора. Например, когда мы оба уходили и оставляли ее одну, то обязательно спрашивали, не хочет ли она сперва выйти. Когда мы говорили: «Мы идем за покупками. Эйс хочет сходить в туалет?», она смотрела на нас, делала паузу, размышляла и, в зависимости от ситуации, либо подходила к двери черного хода, чтобы ее выпустили, делала свои дела, а затем возвращалась и укладывалась в свою кровать, либо же шла в кровать сразу. Рассуждение на тему: «Нужно ли мне сходить в туалет, захочу ли я выйти, когда их не будет дома?» – это пример очень серьезного процесса мышления и обоснования, предполагающего четкий выбор и принятие на себя ответственности за его последствия.
Глава 18 Другие животные в моей жизни и странные совпадения
Если говорить об овцах, то моими любимчиками были Рози, одна из тех первых купленных нами овечек-девочек, и Сути. Даже когда он совсем вырос и превратился в барашка с великолепными изогнутыми рогами, я без опасений могла сесть на траву, а он ложился рядом со мной, укладывал голову мне на колени и засыпал. Конечно, с ним мы не допустили той же ошибки, что и в случае с Тедди: Сути был кастрирован, когда ему было несколько дней от роду. Когда жизнь Рози перестала быть полноценной – ей исполнилось шесть лет и артрит начал мучить ее совсем невыносимо, – ветеринар сказал, что я была единственным человеком, который попросил, чтобы его овце сделали инъекцию и позволили умереть легкой безболезненной смертью, а не пристрелили, как это делалось в большинстве случаев. Но для меня это был очевидный выбор. Рози всегда была нежна и приятна в общении. Я хотела, чтобы в ту ночь она спокойно отошла в мир иной, что и произошло.
К сожалению, в случае лошадей такой подход не всегда срабатывает. Правда, это спорный вопрос. Некоторые люди говорят, что умерщвлять лошадь надо инъекцией, тогда как другие считают, что ощущение собственной всевозрастающей слабости и последующее падение для лошади несравненно страшнее, чем быстрый выстрел. Я думаю, если лошадь больна и ранена, то инъекция вполне уместна, но если она в состоянии держаться на своих ногах, то, вероятно, самый быстрый вариант развития событий и оказывается самым лучшим.
Когда у вас есть животные, в ваши обязанности входит выявление и признание того факта, что они не в силах больше жить. Приведу пример. Однажды нам пришлось принимать решение о жизни и смерти нашего любимого шотландского пони, Смоки. Ему шел третий десяток лет, не самый преклонный возраст для пони, но его здоровье подкосил сильнейший ламинит.[16] Это ужасная и очень тяжело переносимая болезнь, при которой у пони создается ощущение, как будто он двигается на четырех распухших пальцах ног.[17] Единственное возможное решение состоит в том, чтобы ограничить потребление им свежей буйнорастущей травы, что позволяет контролировать болезнь, если ситуация сложится благополучно.
В течение многих лет мы именно так и контролировали состояние Смоки, но он очень не хотел, чтобы его держали отдельно от других лошадей, злился и пытался снести забор, чтобы возвратиться к ним. Но однажды пришел день, когда он не проявил к ним никакого интереса вообще, и это поведение было красноречивее всяких слов. Он просто лежал в одной позе, мучаясь от боли, не желая никак контактировать с окружающим миром. В общем, мне пришлось поднять трубку телефона, набрать номер и произнести роковые слова. Должна признать, до того момента (помните, я сказала, что я не была такой же сильной, как Мэгги) я еще ни разу не находилась рядом с лошадью, когда ее умерщвляют. Я думаю, что в случае с лошадьми важнее всего спокойствие того, кто прерывает их жизнь. Они очень быстро распознают страх и беспокойство. Поскольку я знала, что буду не в состоянии сдержать себя, я думала, что лучше мне не присутствовать, чтобы Смоки не почувствовал, что должно случиться. Прибывшие мужчины оказались настоящими профессионалами и, когда не без нашей помощи они поставили Смоки на скат их передвижного денника, мы пошли в дом. Наблюдая в окно за гуляющими в поле с другой стороны дома лошадьми, мы услышали выстрел и отметили, что лошади вдруг беспорядочно заскакали, словно сойдя с ума, хотя прежде они часто слышали ружейные выстрелы, которые раздавались с близлежащих полей, и не обращали на них внимания. Казалось, они узнали, что случилось, они почуяли, что Смоки покинул этот мир. Возможно, они видели его дух, освободившийся от физической боли; возможно, он вновь обрел свободу движения и пришел к ним на поле. Возможно, они даже радостно приветствовали его дух. Я хотела бы думать, что это так.
Когда некоторое время спустя мы вышли из дома, приключилось очень странное событие. Я не очень хотела выходить, зная, что увижу кровь на том месте, где стоял Смоки. Три собаки сели в дверном проеме, вместо того чтобы с веселым ворчанием и визгом умчаться в поля. Затем они единой сворой рванули к тому месту, где Смоки стоял последний раз в своей жизни, и стали нарезать круги, безумно лая на что-то, чего мы не могли видеть. Это не была только реакция на кровь. Они видели кровь кроликов прежде и так не реагировали. Кроме того, они все смотрели вверх, лая на что-то или кого-то в воздухе, а не на земле. Я верю, что они все еще могли ощущать энергию Смоки и не понимали, почему он был и в то же время не был здесь, рядом с ними. Через некоторое время они прекратили лаять и медленно ушли прочь от того места, но все их поведение выглядело очень странным. Это напомнило мне о ряде других случаев с участием животных, о давних временах, когда животные, которые, умерев, иногда трагически, оставляли частицу себя в этом мире.
Первого моего коня звали Балу. Он жил с нами много лет назад, в Эссексе, во времена, когда жил Снупи. Я называла его маленькой черной пулей. Он был вполне обычной породы (среди его предков были горные пони), но для меня значил нечто совершенно особенное. Я занималась в школах верховой езды с детских лет, но у меня никак не получалось реализовать свою детскую мечту о собственном пони. Только когда я вышла за Тони и родила Филиппа, мой дорогой муж помог этой мечте осуществиться. Хотя я хотела пони с тех пор, как научилась ходить и говорить, он появился у меня, лишь когда мне исполнилось 24 года и сама я уже успела стать матерью.
Балу был куплен у путешественников. На тот момент мы не могли позволить себе потратить крупную сумму на покупку пони. Он обошелся нам недорого, потому что у него отсутствовала часть нижней челюсти, из-за чего для него было не подобрать мундштук. У него было полно глистов, живот раздувался от неправильного питания, а темная шкура выглядела косматой и потрепанной – потому-то мы и назвали его Балу, в честь медведя Балу из «Книги Джунглей».[18]
Мне ярко помнится день, когда мы привели его домой. Я так гордилась. Забрать его следовало из местечка милях в семи от нашего дома, а так как позволить себе передвижной денник мы не могли, то решили привести его пешком. Довольно странно было вести его через город, сквозь поток дорожного движения, за один только недоуздок, а не в гораздо более надежной узде. Если бы я тогда знала то, что знаю о лошадях теперь, то никогда не осмелилась бы проделать этот путь, но мне повезло. Я немного расстраивалась, когда мы наконец добрались до двора, потому что с моей точки зрения этот пони представлял собой воплощенную мечту, тогда как прочим во дворе он казался бельмом на глазу, весь такой обычный, невзрачный и неприятный. Окружающие хихикали над ним, когда он уткнулся в охапку сена, как будто не ел в течение многих недель. Это был первый полученный мной намек на то, что иногда реализованные мечты бывают далеки от совершенства, – обычно из-за влияния кого-то еще, кто пытается испортить нам радость.
Но смеяться последней все-таки довелось мне, потому что благодаря хорошему кормлению и уходу Балу окреп и вырос до внушительного показателя роста в 14,22 ладони. Мы извели всех паразитов, косматая шерсть сошла, и он превратился в гладкого, великолепного черного пони, безмерно преданного мне. Мы настолько доверяли друг другу, что я даже могла ездить на нем с одним только поводом, без седла. Мы принимали участие во всех местных соревнованиях, и вскоре никто уже не хихикал над ним, ведь количество полученных им наградных розеток росло и росло. Он многому научил меня. Прежде мне доводилось ездить на лошадях только во время занятий в школе верховой езды, так что теперь мне предстояло досконально узнать, как заботиться о собственном пони. Я любила его. Это был один из самых счастливых периодов моей жизни, которым я буду дорожить всегда, но, увы, ему не суждено было продолжаться долго. Балу провел с нами лишь три коротких года.
В один ужасный день, который я никогда не забуду, я ехала на Балу вдоль дороги в блаженном неведении о трагедии, поджидавшей нас буквально за поворотом; мы возвращались назад, к конюшням. У нас состоялась большая поездка, и я мысленно обещала Балу, что хорошенько покормлю его по возвращении. Вдалеке замаячил автомобиль, он приближался быстро и, кажется, не спешил сбрасывать скорость, хотя водитель увидел нас, но я не особенно волновалась. Дорога была широкой, и Балу прекрасно реагировал на других участников движения. Я понятия не имела, как быстро все может принять дурной оборот и как непредсказуемо лошади могут шарахнуться в неправильном направлении. Водители часто не понимают, с чем имеют дело, когда проезжают мимо лошади. Их легко напугать, они сильные существа и понятия не имеют, что автомобили опасны. Они, что более вероятно, более испугаются такой непонятной нам «угрозы», как внезапно зашевелившийся маленький объект, допустим, полиэтиленовый пакет, который не представляет собой реальной опасности, нежели действительно реальной угрозы, каковая исходит от автомобиля. Самым глупым поступком, совершенным водителем при виде лошади, было пронзительное «бибиканье» сигнала. Конечно, понятия не имеющий, что означает этот внезапный звук, Балу вздрогнул и боком заскочил на тротуар. Хвала небесам, в тот миг там не было ни единого пешехода. Я приблизилась к водителю, который припарковал машину чуть поодаль впереди, и спросила, почему он сделал это. Он сказал: надо было дать лошади понять, что он проезжает мимо. Как говорится – без комментариев…
Трагедия случилась в мгновение ока. Птица, листок с дерева или обрывок бумаги – я так никогда и не узнала, что именно, – в общем, что-то прошелестело в ветвях изгороди близлежащего дома и полетело к голове моему пони. Его вины в случившемся не было. Лошади – мирные животные, не отличающиеся большими способностями в борьбе со львами и прочими хищниками, которые веками преследовали их, и их единственное реальное средство защиты сводится к скорейшему бегству. Совершенно не сознавая опасности, исходящей от другого подъезжавшего к нам автомобиля, Балу отскочил от потенциального «противника», «подстерегавшего» его в изгороди. Прыжком он переместился на середину дороги и понесся вперед, прежде чем я смогла опомниться и хоть как-то остановить его.
Автомобиль ехал прямо на нас все на той же скорости. Я кричала: «Стойте! Остановитесь!», пытаясь побороть своего взбесившегося пони и отчаянно направляя его в сторону обочины. Но было слишком поздно. К тому времени, когда шофер затормозил, автомобиль не успел полностью сбросить скорость и по инерции врезался прямо в ноги Балу. Он завизжал от боли, наконец-то поняв, в чем же кроется реальная опасность. Когда он рухнул, я упала прямо на капот, а затем скатилась на дорогу, в то время как Балу встал и побежал. В какой-то миг у меня появилась надежда – ведь раз он несся галопом вдоль асфальтированного шоссе, значит, он должен был находиться в относительном здравии. Но уже миг спустя я увидела, что одна из его задних ног загнута под неестественным углом. В ту секунду я поняла, что мой пони обречен…
Балу в панике мчался в сторону деревни, где было более людно и движение оживленнее. Могла произойти еще одна трагедия. Я раз за разом выкрикивала его имя, а он мотал головой и жалостно ржал в ответ. Шатаясь, он остановился и вернулся ко мне, продолжая клониться вбок. Он думал, что со мной будет в безопасности. Но я думала иначе. Я увела его в сад, подальше от машин. Владелец автомобиля приехал вслед за мной и задал вопрос, кто будет оплачивать ремонт его автомобиля. Он, очевидно, не знал, что хотя мой пони и вышел на дорогу, но он, человек, был обязан проявить осторожность при виде домашнего животного, чего он не сделал, так что беда произошла по его халатности. Но в тот момент я испытывала отчаяние и боль, зная, что вскоре мне предстоит потерять дорогого друга. Я сказала водителю, чтобы он вызвал полицейских, и с ними буду говорить я. Мне было невыносимо даже смотреть на этого человека.
В тот день Тони был в Лондоне по работе и не мог вернуться вовремя, чтобы помочь мне, но отец ответил на мой безумный телефонный звонок, и, благослови Бог его мужество, приехал, чтобы сделать то, на что я решиться не могла. Он приехал, чтобы придержать голову Балу, когда тому будут делать укол. Он был другом, которого мой пони знал, так что в присутствии знакомого человека ему было легче сохранить спокойствие. Я никогда не нашла бы в себе достаточно сил, чтобы сделать это. Отец велел мне попрощаться с пони. Я послушалась, погладила его нос, запоминая это последнее прикосновение на всю жизнь и подавляя слезы, а потом с рыданием была уведена в дом, который примыкал к саду. Милая хозяйка дома искренне сочувствовала моему горю. Потребовалось несколько недель, чтобы пережить этот ужасный шок. И только много лет спустя ко мне пришло понимание того, почему иногда трагедии должны случаться и почему друзья порой должны оставить нас.