– Постой-постой! – перебила приятеля Рита. – Как – убийства?!
Женька понял, что ляпнул лишнее. Это непростительно! Его разморило с холода, обстановка располагала к благодушию и откровенности, и он, конечно же, доверяет подруге, но человеку его профессии всегда следует помнить лозунг со старых советских плакатов: болтун – находка для шпиона!
– Ладно, – вздохнул он, – сам виноват! Нашли мы Костомарова. Вернее, сначала обнаружили его машину и угонщиков. Они непредусмотрительно припарковали ее около «Макдоналдса» на Выборгском шоссе. Гибэдэдэшники нам стукнули, ведь автомобиль Костомарова числился пропавшим вместе с водителем. Ну, мы и взяли их тепленькими, с биг-маками в зубах. Они пели, как курские соловьи, даже припугивать не пришлось. Оказывается, парни наткнулись на машину Костомарова на выезде из города. Ребята «объезжали» старенький «Москвич», который угнали из Купчина. Ты ведь помнишь, какая машинка у Костомарова – любо-дорого посмотреть! Ключи остались в зажигании, хозяин отсутствовал – просто мечта Юрия Деточкина! Их не испугало то, что на передних сиденьях виднелись следы крови: они оказались ребятами нещепетильными. Будь они профи, не позарились бы на откровенно криминальную тачку, а так… Группа крови совпадает с костомаровской. Маленькие засранцы загадили все место преступления, но тем не менее кое-что обнаружить удалось. Эксперты нашли несколько женских волос. Последним местом, где видели Костомарова, был бар «Клеопатра». Свидетели говорят, что в тот вечер он подцепил девицу, вместе с которой и ушел. Никакой другой крови, кроме его собственной, в машине отыскать не удалось.
– Возможно, он высадил девушку раньше, чем был убит?
– Возможно, – кивнул Фисуненко. – Однако девица – наш ключ к убийству Костомарова. Либо убийца – она, либо она может знать, кто еще сел в его машину.
– А труп Костомарова? – спросила Рита.
– Угонщики показали, где сперли автомобиль. Труп оказался буквально в нескольких шагах, под мостиком. Костомаров был убит выстрелом из пистолета тридцать восьмого калибра. В обшивке сиденья застряла вторая пуля. А теперь угадай, из чьего пистолета стреляли?
– Неужели из костомаровского? – предположила Рита.
– В точку – вот они, два первых выстрела! Третий достался Кожухову.
– Значит, – медленно произнесла девушка, – Иван Костомаров никак не мог стрелять в Андрея, потому что к тому времени он был уже мертв?
– И это усложняет нам задачу. Есть два выхода: ждать, пока врачи допустят меня к Кожухову, и он расскажет, кто в него стрелял, или, что более реально, искать девицу из «Клеопатры». Беда в том, что завсегдатаи говорят, что раньше ее там не видели. Вот Костомаров частенько наведывался – снимал девиц, иногда сразу по две. Похоже, он был любителем жесткого секса. В его авто обнаружились наручники и прочие секс-игрушки… Господи, ну почему все артисты – извращенцы! Ты читала про Кожухова?
– Не надо верить всему, что пишут!
– Да, но, знаешь, дыма без огня…
Разговор с Женей оставил у Риты тяжелое впечатление. Кроме того, ее вывела из себя ерническая статья Мдивани. Она готова была поверить, что, как сказал Фисуненко, нет дыма без огня, но знала наверняка – что-то тут не так. Подъезжая к дому, она увидела во дворе внедорожник, около которого стояли и курили два мордастых парня в кожанках. Они то и дело посматривали в сторону подъезда. Черт, в последнее время она стала невероятно подозрительной!
Открыв дверь в квартиру, Рита услышала звонкий голос матери:
– Азнив, детка, у тебя подгорает!
– Мама! – радостно воскликнула она, сбрасывая сапоги и вбегая в кухню. – Ты раньше приехала?
Мать и дочь обнялись. Наталья Ильинична выглядела посвежевшей. Рита забросала ее вопросами о сестре и ее семье. Азнив тем временем принялась накрывать на стол.
– Эта девочка – просто кулинарная кудесница! – поделилась с дочерью Наталья Ильинична. – Слушай, какая же ты молодец, что решила сделать в ванной ремонт! Я так давно мечтала о душевой кабинке, и кафель ты выбрала замечательный… Кстати, может, расскажешь, что тут у вас происходит? Из ребят слова не вытянешь, но, похоже, у вас тут какие-то тайны Мадридского двора!
* * *Макс и Анатолий Андреевич вышли из машины после того, как Алексей сказал, что все чисто. После покушения Пушнин хотел нанять дополнительную охрану, но Макс воспротивился: он представить не мог, что за ним везде будет следовать «хвост» из вооруженных до зубов людей.
Пушнин отпустил Алексея на два часа: тому нужно было отвезти племянницу к зубному. Они с Максом поднялись в квартиру. Дверь открыла баба Лена. На ее лице читалось радостное удивление, когда она разглядывала Анатолия Андреевича. К приходу Макса и Пушнина подготовились. В комнате ждал накрытый стол, а баба Лена даже сподобилась испечь свой знаменитый пирог с черникой, который Макс обожал с детства. Летом они всегда покупали свежую чернику на рынке, баба Лена замораживала ее в полиэтиленовых пакетах и постепенно расходовала на кисель или пироги.
Сначала разговор не клеился, но постепенно баба Маша начала оттаивать. Анатолий Андреевич рассказал ей всю свою жизнь, какой она была после знакомства с ее дочерью. Баба Маша, в свою очередь, поведала Пушнину, каких трудов ей стоило уговорить дочь не делать аборт и как Настя принялась устраивать личную жизнь, не считаясь с тем, что у нее грудной младенец на руках. Происшедшее на курорте она считала ошибкой и корила себя за то, что поздно определила беременность. Впоследствии, когда Анастасия вышла замуж и родила дочку, она вдруг вспомнила, что у нее есть мать и сын, но баба Маша была слишком горда, чтобы позволить непутевой дочери вновь войти в их с Максом жизнь как ни в чем не бывало.
Постепенно бабушка расслабилась, и Макс был этому рад: ему хотелось, чтобы Пушнин ей понравился. Выслушав историю о розыске Макса, баба Лена, которая до того времени молчала, только выражением лица реагируя на слова Анатолия Андреевича, сказала:
– Значит, эта женщина, частный детектив, разыскала Максима по одной-единственной фотографии?
– Ну, честно говоря, да, – улыбнулся Пушнин. – Я смог ей сообщить очень мало информации, но, как видите, получилось. Она – настоящий профессионал.
– А у вас сохранился тот снимок?
– Конечно, – кивнул Анатолий Андреевич и вытащил из портмоне слегка пожелтевшее от времени фото.
Баба Лена лишь мельком взглянула на него, и ее редкие, седые брови поползли вверх. Она без слов передала фотографию бабе Маше. Та подняла глаза и посмотрела на Анатолия Андреевича.
– А кто дал вам этот снимок? – не выпуская фотографию из рук, спросила она.
– Настина подруга. Она живет в Москве.
Макс тоже посмотрел на фотографию, где две симпатичные девушки снялись на фоне моря. Одна из них – маленькая брюнетка, другая – высокая привлекательная блондинка.
– А у вас есть другие фотографии дочери? – спросил Пушнин.
– Нет, – быстро ответила баба Маша. Видя удивленное выражение на лице Анатолия Андреевича, она пояснила: – Я же говорила, что мы с Настасьей не общаемся! Одно время я так злилась, что порвала все ее снимки, даже те, на которых она снята со мной или с Максимом. Мне хотелось забыть, что у меня есть дочь. Сейчас я бы так не поступила, но тогда мне это казалось правильным.
Макс знал, что это – чистая правда: будучи ребенком, он как-то попросил бабушку показать ему мамины фотографии. Баба Маша сказала, что мама все их забрала с собой, когда уехала за границу. Видимо, не хотела расстраивать внука ответом, что сама же и порвала единственное доказательство наличия у нее дочери. Макс не помнил маму молодой, потому что был слишком мал. Их единственная встреча состоялась, когда ему исполнилось лет семнадцать. Она отлично сохранилась и оказалась красивой и элегантно одетой женщиной чуть за сорок. Макса поразило, насколько ухоженной она выглядела, особенно ее руки с длинными ногтями, покрашенными светло-розовым лаком. У бабы Маши были узловатые, сморщенные от стирки, уборки и мытья посуды пальцы. Мать, похоже, не знала тяжелой работы по дому. Глядя на старую фотографию, Макс подумал, что она сильно изменилась, ведь прошло много лет… Но тогда почему ему кажется, что он уже видел эту женщину, причем именно такой, молодой и красивой, как на этом снимке?
Они посидели еще немного, и Пушнин собрался уходить. Он поднялся, чтобы вытащить из кармана пальто мобильный телефон, и вдруг, схватившись за живот, рухнул на колени. Насмерть перепуганные старушки повскакивали с мест.
– Боже мой, как же это! – восклицала баба Лена. – Продукты свежие, неужели это – от пирога?!
Анатолий Андреевич лежал на полу, хватая ртом воздух. Макс пытался помочь, но не знал, что делать. Пушнин силился что-то сказать, но от боли только нечленораздельные звуки срывались с его губ.
– Я вызову «Скорую», – быстро сориентировалась баба Маша. – Все будет хорошо!
Она выскочила в коридор, где висел телефон общего пользования.
* * *Сидя на неудобной табуретке, которую неохотно принес дежурный, Рита слушала разговор адвоката с Кирой. Она потратила кучу времени на то, чтобы разыскать своего бывшего однокурсника Гришу Горохова, который успешно делал карьеру в области уголовного права. Он уже сейчас являлся одним из самых высокооплачиваемых молодых юристов Санкт-Петербурга, и заполучить его оказалось непросто. Рите пришлось употребить все свое обаяние, пожаловаться на тяжелую женскую долю и даже принять от Гриши предложение поужинать, прежде чем он согласился побеседовать с Кириллом. Он обещал дать ответ, возьмется ли за дело, только после этого разговора. Рита долго уговаривала дежурного позволить ей присутствовать на беседе. Он не соглашался, твердя, что нечего сразу двум адвокатам делать у обвиняемого. Наконец, Рита сообразила, в чем ее ошибка, и пятисотрублевая бумажка плавно перекочевала в карман к дежурному. После этого он соизволил оторвать свой внушительных размеров зад от стула и принести ей колченогий табурет.
Кира показался Рите осунувшимся, но старался выглядеть оптимистом. Парню повезло, в камере с ним оказался пожилой вор-рецидивист, по непонятной причине решивший взять шефство над новичком, поэтому Киру не обижали. Когда Рита с Гришей покинули комнату, она вопросительно посмотрела на него в ожидании вердикта.
– Парень чист, – сказал Горохов, и у Риты отлегло от сердца. Однако его следующие слова повергли ее в отчаяние: – Убедить в этом суд будет трудновато. Судье, видишь ли, наплевать на интуицию защитника, он требует фактов, а факты указывают на то, что твой Кира – убийца!
– Ты берешься или нет? – спросила она, боясь услышать ответ.
– Видишь ли, по большому счету мне наплевать, виновен ли подзащитный. У нас демократия, и каждый имеет право на защиту, независимо от того, грешник он или праведник. Больше скажу: в основном приходится иметь дело с глубоко виновными клиентами, и меня это не удручает, деньги ведь не пахнут, верно?
Рита так не считала, но сочла нужным промолчать.
– Я буду защищать твоего приятеля, – продолжил Горохов. – Иногда хочется чувствовать, что моя помощь может спасти того, кто ее заслуживает! Это не скажется на моем гонораре и нашем с тобой ужине?
Рита с радостью подтвердила: она готова была есть сырое мясо и весь вечер слушать Гришино бахвальство, лишь бы он не передумал! Горохов считался лучшим на курсе. Он начал работать на втором году обучения в университете. Его дядя был известным в городе адвокатом, и все знали, что место в коллегии Горохову обеспечено. Одно время он пытался ухаживать за Ритой, но она была влюблена в Байрамова, и у парня не было шансов. От общих знакомых Рита знала, что Горохов не женат. Он приобрел двухъярусную квартиру в престижном районе, недалеко от лесопарка, дачу в Репино и белый «Крайслер Кроссфайр». Гриша Горохов был мечтой любой охотницы за мужьями: симпатичный, спортивный и состоятельный. Только стать дичью в этой охоте Гриша категорически отказывался, умело выворачиваясь из цепких коготков очередной Дианы, как только чувствовал, что ее лассо начинает подозрительно сжиматься вокруг его шеи.
Сидя с Гороховым в ресторане гостиницы «Европа», Рита исподтишка разглядывала бывшего сокурсника. Он выглядел импозантно в темно-сером костюме, сшитом на заказ в дорогом ателье, рубашке и галстуке от «Дольче и Габбана». Прическа находилась в идеальном порядке: видимо, перед свиданием он сделал в салоне укладку. На носу у Григория красовались очки в позолоченной оправе, а на мизинце правой руки сверкал перстень из белого золота с бриллиантом.
Григорий вынужден был признаться себе, что его визави невероятно хороша в брючном костюме цвета кофе с молоком. Ее ноги в нем казались очень длинными, а шея со скромной ниткой жемчуга аппетитно выглядывала из V-образного выреза. Рита наслаждалась бифштексом, вполуха слушая разглагольствования Гриши о том, какой он отличный адвокат. Непомерное самомнение и привычка прихвастнуть были, пожалуй, единственными отрицательными чертами Григория. В остальном он казался идеальным до кончиков наманикюренных ногтей!
После ужина Гриша подвез Риту до дома, вышел, чтобы открыть дверь и помочь выбраться из салона. Оказавшись обеими ногами на твердой земле, она почувствовала, как руки Горохова заскользили по ее талии и начали спускаться ниже. Рита была несколько удивлена внезапным проявлением нежных чувств, но не попыталась его остановить. Гриша принялся искать губами мочку ее уха, и Рита поразилась, насколько быстро заводится! Собрав волю в кулак, она более или менее решительно оттолкнула Горохова.
– Не забывай, дорогой, что я – женщина Игоря Байрамова, – выдавила она улыбку.
– Если это так, почему он на тебе не женится? – спросил адвокат.
– Это я не выхожу за него, – возразила Рита.
– И это о многом говорит! У вас было полно времени разобраться в своих отношениях, но ты по-прежнему без кольца!
– Кольцо – это так важно?
– Для меня – да. Если оно появится, я соглашусь, что ты – его женщина, но не раньше! Когда передумаешь, позвони.
Он сказал именно «когда», а не «если», и Рита не могла это проигнорировать. Она знала, что не позвонит Грише первой, потому что искушение слишком велико: когда под тебя подбивает клинья «Мечта Каждой Женщины», кто сможет устоять?
* * *Одноместная палата скорее походила на пятизвездочный отель, нежели на помещение лечебного учреждения – ковер на полу, телевизор на стене, вай-фай… Кровать-трансформер, пожалуй, была единственным, что напоминало о медицине, если не считать запаха – о, этот больничный запах ни с чем не спутаешь, даже если ваши глаза обманутся комфортным окружением!
Пушнин потянулся за брюками, висевшими на спинке стула.
– Куда это мы засобирались, молодой человек?
Удивленный таким обращением, Анатолий Андреевич повернул голову. Произнесший эти слова пожилой врач имел полное право так говорить: ему, наверное, за семьдесят. Невысокого роста, полноватый, с седой шевелюрой, торчащей в разные стороны, старичок казался похожим одновременно и на Эйнштейна, и на булгаковского профессора из «Собачьего сердца». На нем был мятый халат не первой белизны, из-под которого выглядывали слишком короткие брюки, не прикрывающие поношенных коричневых туфель.
– Так куда же вы собрались? – повторил вопрос доктор.
– Домой.
– Не советую. Давайте познакомимся, я – ваш лечащий врач, Семен Игнатьевич Краско. А вы у нас, – доктор взглянул в свой блокнот, – Анатолий Андреевич Пушнин, верно?
– Послушайте, доктор, – Пушнин начал терять терпение, – мне здесь нечего делать, поэтому я просто хочу позвонить моему водителю и поехать домой!
– А почему бы вам не остаться для проведения более детального обследования? – спросил он. – Мы сделали УЗИ и провели ряд экспресс-анализов, но…
– Если вы провели какие-то анализы и сделали УЗИ, то, полагаю, должны согласиться с тем, что мне у вас больше делать нечего, – перебил Пушнин, продолжая натягивать брюки.
– Напротив, – покачал головой Семен Игнатьевич, – с панкреатитом шутить нельзя. Существует опасность развития сахарного диабета…
Пушнин вдруг расхохотался. Успокоившись, он спросил:
– Какой, вы говорите, у меня диагноз?
– Острый панкреатит, причем в запущенной форме, – сердито ответил врач. – И не вижу ничего смешного, батенька! Эта болезнь – штука серьезная. Вчера вы потеряли сознание от боли, и приступы будут повторяться, если немедленно не начать лечение.
– Доктор, – раздельно произнес Пушнин, – у меня рак поджелудочной железы в терминальной стадии, мне поздно лечиться!
Краско потер переносицу, собираясь с мыслями.
– Хоть убейте, – проговорил он, – не могу понять, кто поставил вам такой диагноз?
Пушнин растерялся. О чем толкует этот странный доктор? Диагноз ему поставили в одной из лучших клиник. Осматривал его онколог Каретников, настоящее светило в мире медицины. Что, собственно говоря, тут может добавить простой, пенсионного возраста гастроэнтеролог обычной городской больницы? К Каретникову его отправил Артем, партнер и добрый друг: его мать лечилась у этого врача. Он считался лучшим в Питере специалистом. Пушнин как сейчас помнил, что специально приехал к Каретникову в свой выходной день, чтобы пройти осмотр… Что вообще происходит?
Семен Игнатьевич внимательно глядел на Пушнина. Услышав имя Каретникова, он удивленно пробормотал:
– Странно! Илюша Каретников не мог так ошибиться… Вот что, батенька, я попрошу вас остаться еще на сутки. Произошла ошибка, и я должен выяснить, откуда у нее, так сказать, ноги растут. Идет? Завтра я вас отпущу, если вы все еще будете этого хотеть, но сегодня вы мой, договорились?
* * *Все свободное время Макс теперь проводил либо с отцом, либо в больнице у Кожухова. В состоянии Андрея наметилось улучшение, однако к нему по-прежнему не пускали. Симпатичные медсестрички не обходили музыканта вниманием и ухаживали за ним, как за собственным родственником. Пару раз Макс сталкивался в коридоре с Семеном Ворошило: режиссер приходил проведать Кожухова. Однажды Макс испытал потрясение, увидев, как из отделения интенсивной терапии выходит Тамара Радзинская – вот уж кого он не ожидал увидеть! Лицо актриса прятала за темными очками и надвинутой на лоб косынкой, из чего Макс заключил, что она не желает быть узнанной.