Степан отшатнулся.
Кожа на лице аборигена напоминала мокнущую рану. Вдобавок по ней бегали какие-то жучки. Рот был узкий, треугольный, похожий на рыбий клюв.
– Я не понимаю вас, – повторил Степан, отворачивая взгляд.
– Ис-си… – Вонг протянул руку. На раскрытой ладони лежал выдавленный досуха тюбик из-под какой-то мази.
– У меня ничего нет, я не врач… – И тут где-то в глубине поселка грохнула пулеметная очередь, отразившись от неба мощным эхом.
Вонг тут же исчез, а Степан упал на четвереньки за колодцем, не торопясь выглядывать.
Сразу же захлопали одиночные выстрелы – по нарастающей, все чаще, настойчивее. Раздались крики. На некоторое время над поселком повис грохот перестрелки.
Потом откуда-то выскочил Олег.
– Цел? Сиди тут, я сейчас… и автомат заряди.
– Ты куда? Что случилось?
– Нарвались на «контрабасов». Тут целая бригада гнездилась, оказывается, человек восемь. Все, затихни, я скоро…
Олег, пригибаясь, побежал между куполами и скоро исчез из виду. Степан же торопливо воткнул рожок в автомат, дернул затвор. Надвинул поглубже шлем, хотя от него мало было проку. Он озирался, не зная, откуда ждать опасностей.
Олег сказал про «контрабасов». Несложно догадаться, так он назвал контрабандистов. При этом целиться по вонгам нельзя. Или все изменилось, и теперь уже нужно по всем стрелять? Но как отличить «контрабасов» от местных?
Собравшись с духом, Степан выглянул из-за колодца – и тут же на него чуть не налетел еще один вонг. В ту же секунду где-то рядом размеренно застучал пулемет, и вонг молниеносно припал к земле.
С десяток секунд Степан смотрел в его замотанное тряпками лицо. Что-то показалось необычным или знакомым в темных прищуренных глазах чужака.
– Сикрисс… иссинриссс… – прошипел вонг. И, дождавшись, когда пулемет стихнет, вскочил и побежал в ближайший дом-купол.
И тут Степана словно током прошило. Он узнал эти глаза.
Перед ним сейчас находился никакой не вонг, не абориген. Это был Расул собственной персоной!
* * *Степана затрясло от злости. Он уже вскочил и хотел побежать за Расулом в дом-купол, но тут его схватил за плечо Олег.
– Ты куда рванул?!
С ним были еще двое разведчиков, на окровавленном полотне они тащили третьего – сдавленно матерящегося бойца, раненного в ногу.
– Олег, что тут творится?
– Уже ничего, не трясись. Наши шестерых расчпокали, остальные ушли через Проходы. Сейчас ребята погрузят тебе раненого, отвезешь его на Разъезд. Я остаюсь на отработку.
– Олег, не все ушли! Я только что видел – один спрятался в той хижине!
– Уверен?
– Он был одет как местный, но я его в лицо узнал! Мы встречались в полярной зоне.
– Хм…
Олег подошел к одному из пограничников, молча снял с его жилета тускло-зеленое яйцо наступательной гранаты и, доставая на ходу свой «стечкин», направился к куполу.
В темноте прохода сверкнула вспышка, приглушенный взрыв вышиб на улицу пыльное облако. Олег выпустил внутрь купола с полдюжины пуль и заскочил туда сам. Грохнуло еще несколько выстрелов.
Олег вышел, сменил магазин и сунул пистолет в кобуру.
– Нету никого. И тела нет. Стало быть, тоже ушел. Вернешься на базу – рапорт не забудь составить. Все, двигайтесь к машине.
– Что за разъезд? Я дороги не знаю.
– Разъезд – это передовая застава тут неподалеку…
– Да я покажу! – сердито откликнулся раненый. – Давай скорей, пока промедол не отошел.
– Лети к машине! – крикнул один из разведчиков. – И выезжай навстречу. А то пока мы доковыляем… Давай, капитан, быстро, быстро!
Степан бросился к замершей вдалеке автоколонне, спотыкаясь на валунах. Шлем пришлось бросить – он дико мешал и на голове, и в руках. Хотелось бросить и автомат, но это было бы чересчур.
Наконец добрался до «спиртовки», чуть ли не с первой попытки запустил двигатель и вырулил навстречу разведчикам.
Раненого усадили рядом, он не переставал стонать и материться – видимо, наркоз слабовато действовал. Сквозь тугую повязку на бедре сочилась кровь.
– На, возьми на всякий случай. – Разведчик протянул Степану небольшую коробочку с облупившейся никелировкой. – Там еще один шприц с обезболивающим. Это если совсем худо станет.
– Поехали! – крикнул раненый. – Поехали!!!
* * *Через несколько минут машину окружала только степь, без малейшего ориентира. Степан не мог взять в толк, как на этой голой равнине можно разыскать какой-то Разъезд? Как понять, в какую сторону направлять машину?
– Держись, чтобы солнце было примерно справа, – проговорил раненый разведчик, словно уловив сомнения Степана. – Будем ехать, пока не наткнемся на старую насыпь. Там поворачиваем и прямо вдоль путей…
Он откинулся на сиденье, в очередной раз процедив набор ругательств.
– Может, еще дозу вколоть?
– Нельзя, – покачал головой Степан. – Терпи, пока можешь терпеть.
– Пока могу… но, боюсь, недолго…
«Я по-прежнему катаюсь туда-сюда, но еще ни на шаг не приблизился к Борису, – подумал Степан. – Так не годится. Надо что-то делать. Отвезу раненого – и пора действовать. В конце концов, могу просто взять и приехать в поселок кечвегов. Выйду из машины, руки подниму, спрошу старших…»
– Слушай, парень, – проговорил он. – А далеко отсюда кечвеги осели?
– Не боись, капитан, нам не попадутся.
– Да я и не боюсь. Просто интересно.
– Скоро сам узнаешь. И увидишь. Слыхал новости?
– Смотря какие.
– Центровые продавили решение, чтобы пограничники шли в бой наравне с гвардией. Будет приказ – всех под ружье, до последнего писаря. Только комендантская рота на базе остается.
– А будет бой? Мне объяснили, что будет только зачистка после артподготовки.
– А тебе мало? Пуля – она и на зачистке пуля. Кечвеги тоже не дураки пострелять.
– Так далеко они?
– Да не знаю. Наши сейчас в лагере пленных трясут. Вернешься – спроси.
– Ладно…
Показалась обещанная насыпь – старая и осыпавшаяся, с перекошенными ржавыми рельсами. Разведчик притих, закрыв глаза и закусив губу.
Степан уже привык к своенравной и капризной «спиртовке» и сейчас позволил себе разогнать ее получше, тем более что грунт под колесами был на удивление ровным, словно специально утрамбованным.
Прошло не так уж и много времени, когда впереди показались наконец силуэты каких-то построек. Степан тронул попутчика.
– Это и есть Разъезд?
Разведчик открыл глаза, болезненно поморщился.
– Сбавь-ка скорость от греха…
Их заметили – навстречу уже двигались два всадника на черных коротконогих лошадях. Степан загодя остановил машину и открыл дверь кабины.
Разговор вышел коротким: Степан объяснил, что везет пограничника, раненного на боевом выезде. После этого ему разрешили въезжать на территорию передовой базы.
Древние рассыпавшиеся стены, десяток легких домиков, конюшня, пулеметная вышка, радиомачта, столовая под большим навесом – все это и называлось Разъездом. Атмосфера здесь была спокойная, даже сонная. Местные обитатели откровенно бездельничали. Из двух десятков пограничников, что успел увидеть Степан, ни один не был одет по форме. Из одежды здесь отдавали предпочтение шортам и простым головным уборам – панамам или платкам.
Раненого увели в домик-лазарет, а Степану предложили перекусить. Он присел под навесом, ожидая, пока повар подогреет консервы.
– Конфета. Дружба. Игра, – раздалось вдруг над ухом.
Степан обернулся и едва не вскрикнул от неожиданности. Сначала ему показалось, что перед ним – дрессированная собачка, вставшая на задние лапы. Впрочем, присмотревшись, он понял, что существо больше похоже на обезьянку.
– Конфета, – повторила обезьянка, требовательно протянув коричневую ладошку. Голос у нее был, как у ребенка. – Шоколадка. Яблочко.
– У меня нету, – пробормотал Степан, чувствуя себя последним идиотом.
Не хватало только объясняться с обезьяной. В конце концов, попугай тоже может повторять простые слова, но это не делает его собеседником.
Обезьянка постояла перед ним еще с полминуты, затем запрыгнула на лавку и принялась дергать за ремень автомата – довольно сильно.
Степан не знал, как ему поступить. Прогнать незваного гостя, оттолкнуть – а вдруг укусит, например?
– Гамлет! А ну, брысь отсюда, засранец!
К ним вразвалочку подошел мускулистый загорелый человек лет пятидесяти. Из одежды на нем были только широкие камуфляжные штаны и пляжные тапочки.
– Брысь, говорю!
Обезьянка соскочила на землю и быстро скрылась за ближайшим домиком.
– Иван Скубарев, командир второй дозорной группы, – представился человек. – А что это у вас глаза квадратные, товарищ капитан? Мартыша ни разу не видели?
– Ни разу, – признался Степан. – Я тут недавно, у нас такого не водилось.
– Ну, ничего, еще насмотритесь. Тут вот какое дело…
– Подождите… а эта обезьянка – она что, просто слова копирует? Или соображает как-то? – Степан для наглядности покрутил ладонью у лба.
– Подождите… а эта обезьянка – она что, просто слова копирует? Или соображает как-то? – Степан для наглядности покрутил ладонью у лба.
– Пожалуй, соображает. Иногда даже и получше, чем мы тут… Ладно, к делу. Мне сказали, вы из разведки?
– Вообще-то не совсем. Вернее, я не из разведки, только тот боец…
– Так вот. – Скубарев не обратил ни малейшего внимания на возражения Степана. – Мы ночью прихватили двоих типчиков на территории. Вроде мирные, без оружия, но уж больно мутные… Пойдем, покажу.
Степан направился за пограничником. Тот отвел его в сарай на самой окраине заставы. Внутри была деревянная клетка, а в ней – двое странного вида пленников.
Оба были одеты во все кожаное, несмотря на жару. Выглядели они так, словно только что вылезли из авторемонтной ямы. Кажется, даже запах металла и смазки висел в воздухе.
– Кечвеги… – понял Степан.
– Они самые. Думаю, шпионы. Разговаривать отказываются, еду нашу не берут. Сам понимаешь, отпустить мы их не можем. А к стенке ставить – вроде не за что. И с собой таскать резона нет – мы сегодня снимаемся отсюда по приказу. Вот я и думаю – ты все равно на базу, так? Отвези их, пусть ваши специалисты с ними потолкуют.
– Ну, я не знаю… – замялся Степан.
– Да ты не бойся. Мы их, понятное дело, свяжем хорошенько.
Степан думал совсем недолго. Он со всей ясностью вдруг понял: вот тот самый шанс, которого он столько ждал.
– Да я и не боюсь, – сказал он. – Грузите.
Уезжая, он уже совсем по-свойски кивнул часовому:
– Бывай-послужим!
* * *В тесной кабине для двоих стреноженных пленников места не хватило бы. Поэтому их просто привязали снаружи, как тюки. Благо, на «спиртовке» хватало углов и выступов, где можно сидеть и куда упираться ногами.
Степан вел аккуратно, чтобы не растрясти живой груз. Он остановил «спиртовку», лишь когда удалился от Разъезда километров на пять.
Вышел, постоял на порожке, внимательно оглядывая горизонт. Степь была пуста.
Тогда он закинул за спину автомат и обошел машину сзади. Кечвеги посмотрели на него равнодушно, щурясь от бьющего в глаза солнца.
– Вы понимаете по-русски? – спросил Степан.
Никакой реакции не последовало. Пленники все так же равнодушно смотрели и щурились.
– Я отвезу вас домой. Вы должны предупредить своих, что атака будет не через неделю, а скорее всего уже сегодня.
Степан замолчал. Снова его речь не произвела никакого впечатления.
– Я! Отвезу! Вас! Домой! – Он начал дополнять свои слова жестами. Дом он обозначил, сложив ладони горочкой – ничего лучше в голову не пришло. – Я не пограничник. У вас мой брат! Мой брат, вы знаете его?
Кечвеги переглянулись. По лицу одного из них вроде бы скользнула легкая усмешка.
– Или, если хотите, просто отпущу вас. Но вы обязательно должны предупредить своих.
Степан снял с пояса нож и собрался было резать кечвегам веревки, как вдруг один из них воскликнул по-русски:
– Нельзя это! Уйди!
Степан слегка опешил.
– Так, значит, вы поняли меня? Говорю еще раз, вам нужно предупредить остальных. Я не обманываю, я хочу помочь вам.
– Ехать-ехать! – был ответ.
– Но… как же так? Я должен доставить вас в разведку, на допрос.
– Да, – спокойно кивнул кечвег. – Ехать. Допрос.
Степан замолчал, пытаясь понять происходящее. Шутят они, что ли? Впрочем, для шуток не самые лучшие время и место.
Кечвеги все так же равнодушно смотрели на него.
– Вы уверены? – в замешательстве проговорил он.
Они ничего не ответили. Степан вернулся в кабину. Потом снова вышел.
– Но… я даже не знаю, куда ехать.
– Мы покажем. Ехать-ехать.
* * *Заходящее солнце бросало на землю длинные тени, когда Степан подъехал к КПП лагеря.
Здесь прибавилось беготни и суеты, народа и техники тоже стало заметно больше.
– Отгружай этих двоих в разведку, – распорядился нервный прапорщик – начальник караула. – Потом живо обратно – дозаправишься, получишь сухпай, возьмешь на борт бойцов – и сразу на позиции.
Он кивком обозначил, где именно забирать бойцов – на площадке между двумя зданиями скопились готовые к выступлению пограничники. Одни прохаживались, другие валялись на траве, третьи болтали, собравшись в кучки.
Дежурный офицер бригадной разведки принял пленников без энтузиазма.
– Уже человек десять сегодня пригнали, – поделился он. – Они словно сами в руки лезут.
– И куда вы их? – поинтересовался Степан.
– А куда их? Оформляем, допрашиваем наскоро – и передаем в гвардейский корпус. Нам сейчас «языки» без надобности, все равно по чужому плану работаем.
Степан напоследок попытался рассмотреть глаза обоих кечвегов, ему хотелось понять – что они думают и на что надеются. Но лица пленников были кроткими и бесстрастными. Они словно не понимали, куда попали.
«Может, просто решили сдаться, пока не началась мясорубка?» – мелькнула очевидная мысль.
Степан вернулся к КПП, и ему удалось пристроиться к небольшой колонне, готовящейся к отправке. Он надеялся тихо проскочить, не обременяя себя пассажирами. И стать наконец хозяином самому себе, а не таксистом.
Но план не удался. Откуда-то вылетел унтер с пачкой бумаг и выпученными глазами.
– Пустой, что ли? Эй, парни, грузитесь!
На «спиртовку» забрались пятеро бойцов, рессоры жалобно скрипнули под их весом.
Еще один – видимо, командир, – прыгнул в кабину.
– Майор Борщик, – небрежно представился он. Затем покосился на погоны Степана. – Ого! У нас сегодня целый штабс-капитан в извозчиках!
Степан не отреагировал. Он сразу почувствовал, что пограничник рассмотрел в нем какое-то низшее существо, вроде штабного служащего, и заранее относился с пренебрежением.
Ну и плевать на него…
Автоколонна выехала из лагеря, сразу взяв бодрый темп – благо, никаких паровых тягачей, танков и прочих тихоходных агрегатов с собой не брали.
Ехали без дороги, держа направление на темную горную гряду, подпирающую горизонт.
«Что ж… – думал Степан. – Пусть и не по своей воле, а все же я еду в сторону Бориса, приближаюсь к нему. А это уже прогресс…»
Потом сквозь гул моторов прорвался какой-то продолжительный треск, и машины впереди начали экстренно тормозить, отворачивая в стороны, чтобы не устроить массовое столкновение.
Поднялся крик, началась нервная беготня. Майор Борщик вцепился в автомат и по пояс высунулся из кабины:
– Что там?
Ему неразборчиво ответили.
– Тьфу, долбозвоны… Не ссы, капитан, враги еще далеко.
– Почему стрельба?
– Какой-то сосунок на гашетку пулемета облокотился.
– Ранили кого-то?
– Да нет вроде… котел пробили на грузовике. Поехали, чего теперь стоять…
Степан выкрутил руль, объезжая скопление техники. Грузовик с поврежденным газогенератором стоял накренясь, окруженный облаком дыма, вокруг бестолково суетились люди.
Борщик презрительно фыркнул, глядя на эту картину. Потом покосился на Степана.
– Что, господин штабс-капитан, памперсами успел запастись? Скоро пригодятся. Ночью такое веселье начнется, обхохочешься. Мало нам своих приключений, любимое командование новых насочиняло. Уж не знают, как еще прогнуться перед центровыми, только что сопли им не вытирают. Политика, говорят… Ты сам-то как думаешь?
Степан помолчал, раздумывая – стоит ли ввязываться в разговор, где он может оказаться не слишком компетентным.
– Не знаю… – буркнул он наконец. – Вроде сюда никого насильно не тащили. Бригада – добровольческая, и вообще…
– Это для тебя она добровольческая! А нас сюда двести верст везли, по приказу! Мы три заставы без гарнизонов оставили, чтобы роту собрать. Да, золотишка пообещали, не спорю. А пусть бы попробовали не пообещать. Нашего брата раком ставить нельзя, сами кого хочешь поставим!
– Так чем ты недоволен? – равнодушно проговорил Степан.
– Да тем, что играем мы всякий раз новой колодой. И никогда – своей. С утра говорили, будем подступы охранять. После обеда уже другое – оказывается, идем на зачистку в общем строю с королевской гвардией. Сейчас приедем, скажут: гвардию беречь надо, идите-ка сами воюйте. И ведь пойдем! Начальство опять захочет нарядно выглядеть перед центровыми – прикажет не долго думая.
Степан не знал, что отвечать, лишь пожал плечами.
– Помню, раз чуть не довели до греха. Чистили мы старый лорейский тракт. Ну и надо было одну банду из поселка выбить. У нас-то мужики все тертые: быстренько в цепь разбились, залегли и пошли вперед перебежками, от кочки к кочке. С тыла снайперы работают, пулемет плотно кроет из-за камешков, идем без потерь – красота! Тут какой-то местный полковничек в красном мундире прибегает, руками машет… Почему, говорит, вы не строем наступаете?! Почему залпы не даете? Перестраивайтесь, говорит, как положено и не позорьте воинские традиции. Я думал, наши не выдержат, привалят его там же на обочине…