Жадобин помог подняться Паше-Стоматологу из кресла-качалки. Худощавый старик был одет в белоснежный костюм; тощую шею с острым выдающимся кадыком картинно стягивала алая бабочка. Матово отсвечивали остроносые лакированные туфли. На абсолютно лысой голове поблескивали золотой оправой несколько неуместные в ночное время солнцезащитные очки. В руках законный сжимал элегантный бамбуковый стек с серебряным набалдашником. Этот тип словно появился из далекого прошлого – из начала пятидесятых годов, когда слова «вор в законе» еще имели свой полновесный смысл.
Поддерживая старика под локоть, Жадоба вел его к Ларину. Законный хищно улыбался, сверкая золотыми зубами. Пальцы, сжимавшие бамбуковый стек, густо покрывала паутина татуировок.
Андрей осторожно перевел предохранитель в боевое положение. Паша-Стоматолог приближался. Отблески костра двоились, отражаясь в стеклах очков, вспыхивали адскими искорками на золотых коронках. Законный продолжал улыбаться каким-то своим мыслям. Жадоба не довел его до Ларина всего каких-то полтора метра – остановился, разжал пальцы. Законный поводил головой, осматриваясь, а затем тихим шелестящим голосом спросил:
– А ты говорил, Сивый приехал… Где же он?
Гости замолчали. Было слышно, как потрескивают дрова в костре да звонко разлетаются уголья. Ларин почувствовал, как кровь отливает с его лица. Но тут законный принюхался, сделал шаг вперед и, вытянув руку, коснулся лба Андрея. Затем чуткие пальцы виртуоза-щипача прошлись по глазным впадинам, щекам, подбородку.
– Сивый? – после короткого колебания прочувственно произнес Стоматолог, а затем обнял Ларина. – Ослеп я, совсем ослеп, потому на УДО и откинулся. Так и сформулировали – мол, больше не представляю опасности для общества… – Законный резко отстранился от Андрея, в руках у него был бумажник Ларина. – Представляешь, так и написали, что, мол, не представляю опасности. Глаза уже не те, а вот пальцы слушаются. Держи! – И Стоматолог вручил портмоне его владельцу.
– А ты, Стоматолог, все такой же. Выглядишь, как народный артист! – От Андрея не укрылось, что вместе с шелковым платком из нагрудного кармана белоснежного пиджака выглядывают и миниатюрные плоскогубцы.
Законный наклонил голову и произнес:
– Морщин у тебя больше стало, и в голосе хрипотцы добавилось. Пошли к столу. Уважь старика.
Андрей осторожно вздохнул, попытался взять Стоматолога за локоть.
– Не надо, я сам. – И законный, постукивая перед собой стеком, уверенно направился к столам, за которыми его уже ожидала братва.
Пацаны стояли растроганные, торопливо разливали спиртное в рюмки. Ларин опустил руку в карман и поставил пистолет на предохранитель.
* * *В то самое время, когда братва пила за здоровье Паши-Стоматолога, в пятнадцати километрах от агроусадьбы пожарники в свете прожекторов разгребали баграми залитые из брандспойтов обугленные остатки дома, в котором встретил свою смерть коммерсант Виктор Попов. Неподалеку в генеральской «Волге» сидели Кулешов и майор Кожевников.
– Значит, точно не было бабок? – недоверчиво щурился на своего порученца генерал.
– Мамой клянусь. Жадобинские бандюганы унесли. Их человек пять было, не меньше, – убежденно врал Кожевников. – Когда я со своими пацанами прибыл, они Попова уже порешили.
– Фильтруй базар, майор. Не с пацанами, а с группой захвата ты прибыл.
– Ну да, товарищ генерал. Значит, Попова они порешили. Я же не знал, что они в доме. Вы мне про это ничего не сказали. Вот когда прапор сунулся, они его и завалили.
– Так вы ж с автоматами, в полной экипировке…
– Неожиданно все получилось. Они с нашими бабками через окно и рванули. У них тоже автоматы. Мы их преследовали. Вот если бы приборы ночного видения у нас имелись, мы б их, подлецов, взяли. Ушли они, товарищ генерал. Мы с паца… с группой захвата вернулись, а дом уже горит.
– Думаешь, бригада Жадобы?
– Больше некому.
– Ладно, попробую разрулить. Бабки все равно всплывут, Попов их новыми банковскими пачками получал. Все сотки – со сквозными номерами. Пробьем через обменники.
Старший пожарного расчета приблизился к машине.
– Человеческих останков не обнаружено, товарищ генерал.
– Оружие?
– Нету. Хлам один: кастрюли, сковородки…
– Спасибо, товарищ капитан. Значит, и дела возбуждать не будем.
– Обычная бытовуха. – Капитан МЧС козырнул и вернулся к пожарным.
Кулешов пристально смотрел на Кожевникова.
– Ты слышал? От трупов кости должны были остаться, а их нет.
– Сгорели, товарищ генерал.
– Ты мне, майор, не втюхивай. Чтобы кости в пепел рассыпались – знаешь, какая температура нужна? Да черт с ней, с температурой, бронежилет от прапора остаться должен. Ты это понимаешь?
– Не могу знать, товарищ генерал. Темное дело…
– Куда уж темнее, майор… Как нашего прапора, которого они завалили, теперь оформлять, ты подумал?
– Уже подумал, – с готовностью отозвался Кожевников. – Помните, два месяца тому назад заявление на него накатали, что он взятку вымогал?
– Припоминаю, было такое, – наморщил лоб Кулешов.
– Ну, вы еще распорядились делу хода не давать. Под сукно заяву положили. Так можно же задним числом заявление в ход пустить? Ну, типа того, испугался прапор, что его посадят, и дернул из города, в бега подался…
* * *Руслан Хасанов зашел в гимназический туалет, держа наготове в кулаке сигарету и зажигалку. Его русский одноклассник, сидевший на подоконнике с зажженной сигаретой в зубах, нервно дернулся, тут же скомкал какой-то цветной плакат, который до этого держал в руках, и бросил его в мусорное ведро.
– Это я, Олег. Можешь курить спокойно. – Не заподозрив ничего плохого, Руслан поставил рюкзак на подоконник и сел рядом.
Олег глубоко затянулся и пустил дым в потолок.
Ребята прогуливали последний урок – ждали, когда освободятся девчонки, чтобы пойти с ними в кино.
– Во, дожили… Мало того, что по школе коммивояжеры ходят, всякую дрянь продают, так теперь и в туалете свою рекламу клеить стали, – принялся объяснять Олег историю со скомканным плакатом, хотя никто его и не просил об этом.
Прозвенел звонок.
– Давай, пошли девчонок встретим, – предложил Олег, как-то странно поглядывая на одноклассника. – Только с черного входа выйдем. Не хочется на директора нарываться. От нас-то табачищем пахнет.
– Не беда, жвачкой зажуем.
Парни вышли в вестибюль и только собрались нырнуть на лестницу, ведущую к черному входу, как Руслан остановился, прислушался. Со стороны парадного крыльца слышались возбужденные голоса малышни. Кто-то смеялся, кто-то кричал, но сквозь эти звуки уверенно пробивался надрывный плач.
– Что там такое? – насторожился Руслан.
– Пошли скорее. Зачем тебе туда ходить? Тебе это надо? – Олег попытался увлечь одноклассника за собой.
– Да, надо, – решительно ответил Руслан и зашагал к парадному выходу.
– Вот же черт, – пробормотал Олег, бросаясь вслед за ним.
На крыльце толпились ученики младших классов. Сестра Руслана, Мириам, ревела, растирала слезы рукавом по лицу, подпрыгивала, но никак не могла дотянуться, чтобы сорвать со стены приклеенную скотчем плакат-фотографию – ту самую, которую изготовил на библиотечном принтере Петя Кулешов.
– Сиськи-письки, сиськи-письки, – звонко закричал кто-то из детей, но тут же смолк, увидев появившегося на крыльце Руслана.
Прекратился и смех. Мириам, глянув на брата, закрыла лицо руками и опрометью бросилась прочь. Руслан с горящими адским огнем глазами сорвал фотографию со стены и принялся раздирать ее на мелкие клочки.
– Это Петька Кулешов повесил. Я видела, – тут же наябедничала одна из девчонок-пятиклассниц.
– Убью гада! – пообещал Руслан и хотел было броситься назад в школу, но Олег схватил его.
Подростки сцепились.
– Не надо, остановись!
– Пусти! Убью!
Испуганная малышня бросилась врассыпную.
– Ты что, забыл, кто его папаша?.. Они сейчас директора приведут… давай, уходим…
За стеклом парадной двери замаячило строгое лицо директора гимназии. Руслан сгреб обрывки, сжал их в кулаках, тяжело засопел. Олег уже тащил его за угол.
На заднем дворе подростки присели на лавочку.
– Я его зарежу, – твердил Руслан, щелкая выкидным ножом.
– Это не метод, – уговаривал его Олег.
– Он мою сестру опозорил. Ты даже не понимаешь, что это значит на Кавказе… Зарежу!
– Слушай, мы в России. А его папаша – милицейский генерал. И потом, Петька совсем сопляк, ребенок еще.
– Ребенок… – скривился Руслан. – Дети в песочнице играют, а не такие картинки по стенкам вешают.
– Остынь, я, кажется, знаю, что надо делать, – произнес Олег. – Ты можешь своих земляков собрать?
– Только свистну – сбегутся. Мы один за другого горой стоим. Никого в обиду не даем.
– Я потому и спрашиваю…
* * *Петушок запрыгнул на заднее сиденье машины. Генеральский отпрыск счастливо улыбался. За тем, как Мирка Хасанова прыгала, пытаясь сорвать плакат, он наблюдал из кустов. Кулешов-младший даже побежал за ней, но догнать так и не сумел.
– Остынь, я, кажется, знаю, что надо делать, – произнес Олег. – Ты можешь своих земляков собрать?
– Только свистну – сбегутся. Мы один за другого горой стоим. Никого в обиду не даем.
– Я потому и спрашиваю…
* * *Петушок запрыгнул на заднее сиденье машины. Генеральский отпрыск счастливо улыбался. За тем, как Мирка Хасанова прыгала, пытаясь сорвать плакат, он наблюдал из кустов. Кулешов-младший даже побежал за ней, но догнать так и не сумел.
– Домой, Петр Анатольевич? – поинтересовался водитель.
– Давай жми, Паша, – важно распорядился мальчишка, вытащил из рюкзака последний неиспользованный плакат, развернул его и принялся обдумывать, куда и каким образом лучше всего будет приклеить его завтра.
«Теперь я его клеем приклею, а не скотчем. Хрен они его отодрать смогут», – мстительно подумал Петушок.
Машина неторопливо катила узкой улицей, идущей параллельно главному проспекту, на котором располагалась генеральская квартира. Тут, конечно, особо не разгонишься – асфальт неровный. Но все равно быстрее, чем торчать на светофорах.
Водитель только успел заметить, как из-за угла дома под колеса машины полетела доска, утыканная гвоздями. Мгновенно вдавил тормоз, но было уже поздно. Пробитые ведущие передние колеса зашипели, сдавленные покрышки захлопали по асфальту.
– Ну, уроды, я вам сейчас, – разъяренный водила выскочил из-за руля, но мгновенно остыл.
К машине уже сбежалась группа кавказских подростков. Паша даже сосчитать их не успел. Человек десять-двенадцать. Паша, хоть и был мужиком крепким, но что сделаешь, когда на тебя сразу набрасываются пятеро? Его повалили, связали и запихнули под машину.
Перепуганный Петушок, тем не менее, успел заблокировать дверцы автомобиля. И теперь испуганно вертел головой, глядя на молодых кавказцев, обступивших машину. Он лихорадочно пытался набрать на мобильнике отцовский номер, но руки тряслись и пальцы не попадали в клавиши. Трубка выскользнула, упала на пол.
У бокового стекла возникло лицо разъяренного Руслана.
– Выходи, ублюдок!
– Я все отцу расскажу. Он вас, чернозадых, всех посадит, – заверещал Петушок.
Руслан вскочил на багажник и ногой высадил заднее стекло. Через секунду Петушок уже во всю кукарекал и махал ручонками. К своему несчастью он не догадался выпустить из пальцев самодельный плакат. Несколько пар рук подхватили его и опустили на асфальт. Перед лицом блеснуло лезвие выкидного ножа.
– Выбирай, ублюдок, одно из трех, – проговорил Руслан, показывая на плакат, – или ты его сейчас сожрешь, или я его тебе в задницу засуну, или за три приема яйца отрежу.
Петя затрясся, как осиновый лист, криво раскрыл рот и заканючил:
– Дядечка, не надо… Я больше не буду…
– Значит, яйца резать?
Петушок трясущимися руками сунул в рот край плаката, отпечатанного на плотной мелованной бумаге, и принялся жевать, пуская слюни. Но даже до половины обгрызть не сумел. Его вывернуло наизнанку от страха. Он стоял облеванный, с недогрызенной фотографией, и часто-часто моргал, с ужасом глядя на покачивающееся лезвие.
Кавказцы стояли вокруг него плотным кольцом. Петушок попробовал еще раз куснуть мелованную бумагу и заканючил:
– Не могу больше, тошнит… Но я съем, съем!
– Засранец. Раздевайся. Все снимай, все! – рявкнул Руслан.
Генеральский сынок принялся раздеваться. Грязная одежда падала на асфальт.
– И трусы снимай.
Петушок вцепился в трусы мертвой хваткой и стал затравленно озираться. Руслан нажал на кнопку – лезвие исчезло в рукоятке.
– Снимай, я сказал.
Петушок нерешительно стянул трусы, оставшись, в чем мать родила, и тут же прикрылся ладонями.
– Руки за спину.
Пришлось повиноваться.
– А теперь пошли. Только не забывай, что я сзади тебя иду и нож у меня в кармане. Если побежишь или прикрываться станешь – вмиг догоню и все, что можно, отрежу. И ни с кем не заговаривать.
Петушок засеменил по пыльному асфальту, боясь обернуться. Острые камни кололи изнеженные пятки. За собой Кулешов-младший слышал дыхание разгневанного молодого кавказца.
– А теперь налево сворачивай, в переулок – по проспекту пойдем.
Голый Петушок оказался на людной улице. До дома оставались всего каких-то четыре квартала. Но они ему казались бесконечными.
– Мальчик, мальчик, как тебе не стыдно? – ужаснулась немолодая женщина и попыталась приблизиться к Кулешову-младшему, но тот, помня о Руслане, идущем следом, шарахнулся от нее, ткнулся головой в живот пузатому дядьке.
– Извращенец, – тут же среагировал тот и попытался схватить Петю за чуб.
Отбиваясь, Кулешов-младший замахал руками. Проезжавшие машины сигналили, вокруг собиралась толпа.
Вскоре Петушку некуда было деваться. Он метался, как затравленный, но почему-то постоянно натыкался в толпе на взгляд Руслана или на взгляд кого-нибудь из его приятелей-кавказцев и тут же, взвизгнув, отскакивал. Какой-то сердобольный пенсионер снял пиджак и попытался набросить его на обезумевшего голого мальчишку.
– Не советую, – тронул за плечо доброжелателя Руслан. – У него с головой не все в порядке. Может и зубами за палец тяпнуть.
Пенсионер не стал рисковать.
– У меня папа генерал, – заверещал Петушок. – Он вас всех пересажает, расстреляет!..
– Ой, – ужаснулась немолодая женщина. – Точно спятил. Надо психушку вызывать.
– Генерал, генерал, – надрывал Петя осипшее горло и размазывал по лицу слезы, сопли и слюни.
Вблизи взвыла милицейская сирена. Двое сотрудников правоохранительных органов уже проталкивались сквозь толпу. Грузный сержант вертел головой:
– Ну, где тут этот юный онанист?
– Эксгибиционист, – сдержанно поправил его моложавый лейтенант.
Петушок бросился к милиционерам, как к родным. Сержант брезгливо схватил его за руку и поволок к машине.
– Я тебе покажу, как голой задницей на проспекте светить!
Руслан и его соплеменники тихо выскользнули из толпы и исчезли в переулке.
Скандальные новости в современном мире разносятся очень быстро. Не прошло и часа, как городские любители поснимать всякую мерзость на камеры мобильных телефонов уже вывешивали в своих блогах видео разгуливающего нагишом по главному проспекту краевой столицы несовершеннолетнего эксгибициониста. Тут же нашлись комментаторы, опознавшие в нем сынка милицейского генерала.
А уже ближе к вечеру на окраине городского парка культуры и отдыха на расположившегося там в беседке с двумя приятеля Руслана Хасанова налетела милиция. Молодого кавказца били долго и с удовольствием. Сперва дубинками по голове, а когда он, окровавленный, упал на траву, били тяжелыми берцами. Выдохшись, схватили бесчувственного Руслана и поволокли его за ноги к милицейскому автобусу.
До позднего вечера милиционеры отлавливали по городу всех молодых людей кавказской внешности. Руководил задержаниями лично майор Кожевников и тут же докладывал об успехах по рации генералу Кулешову.
Глава 9
Вера сидела на полу в комнате Ларина и смотрела перед собой. Перед ней чернел вытянутый прямоугольник провала в полу – в углу за диваном. Снятый обрезок половой доски лежал рядом. Андрея уже не было дома больше суток. Сегодня вечером девушка решила убраться в доме: вымести весь мусор, вымыть всю грязь. И вот когда она принялась оттирать натоптанное пятно с крашеного дощатого пола в комнате Андрея, заметила, что доска как-то странно подрагивает. Подцепила ее ножом и обнаружила там целый арсенал: пару автоматов, несколько пистолетов, патроны к ним, в подсумке с десяток гранат.
Конечно, она знала, что ее новый хозяин не в ладах с законом… Вера аккуратно поставила доску на место, окончила уборку в доме, а потом все равно вернулась в комнату, куда Ларин запретил ей заходить. Сидела до поздней ночи и размышляла: признаться ей в том, что она видела под полом, или же промолчать? Проще всего было сделать последнее. Но девушка знала: она не сможет больше открыто смотреть в глаза Андрею. В душе она понимала: он не тот, за кого себя выдает.
Шли часы, а Ларин почему-то не возвращался. И вот наконец за окном показались и погасли фары машины. Мулатка испуганно напряглась. Человек в минуты страха всегда думает о худшем. Вот и Вере, девушке, не видевшей в жизни ничего хорошего, подумалось, что с ее хозяином случилась беда. И теперь приехали, чтобы забрать ее обратно.
Ее рука скользнула под пол, она сжала пистолет и подбежала к окну. С облегчением вздохнула и улыбнулась. По дорожке к дому шел тот, кого она ждала. Страх отступил. Девушке стало спокойно. Ей хотелось выбежать навстречу и обнять мужчину. Она, забыв обо всем от радости, босая, выбежала в коридор и стала возле входной двери. Вера уже слышала, как Андрей подымается на крыльцо, и тут опомнилась – пистолет все еще находился в ее руках.
По ту сторону двери звякнул ключ. Девушка на цыпочках быстро добежала до своей комнаты и нырнула под одеяло, пистолет сунула под подушку и притворилась спящей.