- Не верю, - сказала Шерри. - Откуда ты знаешь?
Я протянул ей копии выписок по кредитным картам.
- Только за один прошлый месяц Геб проиграл свыше девяноста тысяч фунтов. И примерно столько же - за предыдущий.
- Этого просто быть не может, - с нервным смешком заметила она. - У Геба никогда не было таких денег.
- Вот, сама посмотри, - и я протянул ей бумаги.
Она посмотрела на них, потом вдруг снова заплакала.
- Как думаешь, его поэтому убили? - спросила она.
- Не знаю, - ответил я. - Но думаю, вполне вероятно.
Она заплакала еще громче.
- Не надо было ему приезжать в эту Англию, - пролепетала Шерри сквозь слезы. - Дома Геб ни за что бы не стал так играть. У нас в большинстве штатов делать ставки по Интернету запрещено.
Что правда, то правда.
Я вспомнил, что читал где-то о владельце одного игрового сайта в Интернете. Его арестовали по прибытии в аэропорт США и выдвинули обвинение в рэкете. Просто за то, что позволял американцам играть на своем сайте, хоть и базировался он в Англии. И в том деле тоже были замешаны кредитные карты с американскими адресами.
Я еще раз взглянул на написанные от руки списки дат, сумм и инициалов. Потом достал из кармана квитанции по денежным переводам через «МаниХоум», которые нашел в конторе, в офисном закутке Геба.
Только на прошлой неделе, если верить этим отрывным чекам, найденным в мусорной корзине, Геб получил три крупные суммы наличными, две по пять тысяч долларов, одна - на восемь.
И тут вдруг все стало ясно.
Это не Геб проиграл свыше девяноста тысяч фунтов в прошлом месяце, эту сумму проиграли люди, чьи инициалы значились в списках Геба, девяносто семь человек, пятьсот двенадцать раз присылавшие деньги на счета по кредиткам. И я готов был побиться об заклад, что все они американцы.
Если я прав, тогда получается, Геб создал систему, позволившую девяноста семи американцам, используя кредитные карты Великобритании, делать ставки и играть в различные азартные игры, в том числе в покер, на сайтах Интернета и в виртуальных казино.
Но зачем понадобилось его убивать?
Глава 08
Сказать, что мое прибытие в контору «Лайал энд Блэк» через час после обеденного перерыва вызвало ажиотаж, - это ничего не сказать.
- А ну, пошел вон отсюда! - заорал Грегори, едва я поднялся на четвертый этаж и переступил порог приемной. И это было еще не все. - Ты опозорил свою профессию и нашу фирму! И я не допущу, чтоб ты оставался здесь и распространял свою заразу на весь наш штат!
Я сделал ошибку - надо было зайти, когда он на ленче.
Миссис Макдауд была явно напугана таким взрывом. Надо признаться, я тоже.
- Грегори… - начал я, но он развернулся ко мне, сжав кулаки. «Нет, конечно, - подумал я, - он меня не ударит, нет». И он не ударил, но схватил за рукав пиджака и потащил к двери.
Он оказался на удивление сильным для человека, единственная физическая нагрузка которого состояла в ежедневной прогулке до ресторана на углу и обратно.
- Отпусти меня! - крикнул я. Но он и не думал отпускать.
- Грегори! Прекрати! - низкий голос Патрика заполнил собой все помещение.
Грегори перестал тянуть, отпустил рукав.
- Я не желаю видеть этого человека в офисе, - сказал Грегори. - Он подорвал репутацию фирмы «Лайал энд Блэк».
Патрик покосился на стол, за которым замерли испуганные миссис Макдауд и мисс Джонсон.
- Давай обсудим все у тебя в кабинете, - спокойно произнес Патрик. - А ты, Николас, будь добр, подожди здесь.
- За дверью, - добавил Грегори и даже шагу не сделал к своему кабинету.
Я стоял неподвижно, переводя взгляд с одного на другого. Всем в конторе был известен вздорный нрав Грегори, о нем ходили легенды, но я редко видел, чтоб он вот так, открыто и прилюдно, проявлял его.
- Пойду выпью чашку кофе, - сказал я. - Вернусь через двадцать минут.
- Лучше ступай домой, - сказал Патрик. - А я тебе позвоню чуть позже.
Грегори обернулся к Патрику.
- Я с самого начала предупреждал, не следовало его брать.
- Ступай в кабинет, Грегори! - Патрик уже почти кричал. Он тоже был вспыльчив, хоть и не заводился с полоборота, как Грегори.
Я выждал, пока Грегори нехотя уйдет по коридору следом за Патриком. Я мечтал превратиться в муху на стене, чтоб подслушать их разговор там.
- Знаете, вам, пожалуй, лучше уйти, - решительно заявила миссис Макдауд. - Не хочу, чтоб вы и дальше только и делали, что расстраивали мистера Грегори. Сердце у него слабое, может не выдержать.
Я взглянул на нее. Миссис Макдауд, считавшая своим долгом знать обо всех в фирме все и вся. Возможно, ей было известно давление Грегори, возможно даже, она была знакома с его кардиологом.
- Скажите-ка, миссис Макдауд, как вы считаете, Геб много играл в азартные игры?
- Вы имеете в виду на биржах?
- Нет, на ипподромных тотализаторах.
- О, нет, - ответила она. - Мистер Геб не любил ставить на лошадей. Слишком рискованно, так он говорил. Куда как лучше делать ставку на что-то определенное, так он мне всегда говорил.
Смерть - самая определенная штука на свете.
Кажется, Бенджамин Франклин так говорил. Смерть и налоги.
Я пошел домой, но не сразу. Перед тем как уехать в Хендон, я узнал, где находится самое близкое к Ломбард-стрит агентство «МаниХоум». И поразился тому, как их много - в радиусе одной мили от нашей конторы их находилось минимум тридцать, и ближайшее - прямо за углом, на Кинг-Уильям-стрит.
- Этот не отсюда, - сказала дама, сидевшая за стеклянной перегородкой. - На нем нет нашего штампа.
Я почему-то думал, что агентство по денежным переводам «МаниХоум» должно походить на банк или пункт обмена валюты, но это заведение располагалось в закутке, в задней части продовольственного магазина.
- А вы можете сказать мне, откуда этот перевод? - спросил я.
- Разве вы сами не знаете? - удивилась дама.
- Нет, - смиренно ответил я. - Если б знал, то не спрашивал.
Она посмотрела на меня через стекло, затем на квитанцию. Я принес с собой одну из тех, что нашел в столе Геба, целую, а не те листки, порванные на мелкие квадратики.
- Простите, - пробормотала она, - но я не узнаю этого штампа. Одно могу точно сказать: не наш.
- А можете сказать, кто отправил деньги? - спросил я.
- Нет.
- А что необходимо для установления личности, чтоб можно было забрать переведенные деньги?
- Имя получателя и КНДТ.
- Что?
- Да вот, - и она ткнула пальцем в бумажку. - Контрольный номер денежного трансферта.
- И это все, можно забирать деньги? - удивился я. - Ни паспорта, ни водительского удостоверения?
- Нет, если не было специального запроса от отправителя, - ответила она. - Иногда я должна задать какой-то вопрос, а человек правильно ответить. Все равно что игра в шпионы, пароли и все такое, - улыбнулась женщина.
- Так получается, - заметил я, - нет никакого способа выяснить, кто отправил деньги и кто их получил, так, что ли?
- Ну почему. Имя получателя значится в квитанции.
Имя получателя в квитанции, которую я ей показал, гласило: Бутч Кэссиди[6].
На других были Билли Кид, Уайетт Эрп, Джесси Джеймс и Билл Коди[7].
- Это не настоящее его имя, - сказал я.
- Нет, - взглянув, согласилась она. - Наверное, нет. Но деньги-то их. И пока они платят нам комиссионные, нам все равно, кто они на самом деле такие.
- А сумма имеет значение? - спросил я.
- Головное управление «МаниХоум» не разрешает нам принимать переводы на суммы свыше эквивалентных десяти тысячам долларов США, делается это с тем, чтоб бороться с отмыванием денег. Если не считать этого ограничения, сумма значения не имеет, хотя у нас есть лимиты по выплатам сумм свыше четырех тысяч фунтов без предварительного уведомления. Ну сами понимаете, чтоб собрать наличные, требуется время.
- А переводы всегда в наличных? - спросил я.
- Ну, разумеется, - ответила она. - Именно этим мы и занимаемся. Переводим и выдаем наличными. Здесь работают множество эмигрантов, они отсылают деньги домой женам. В основном поляки. У нас даже есть специальные скидки на переводы в Польшу, за каждую тысячу фунтов комиссионные составляют всего двадцать.
Словом, она не слишком мне помогла. Геб сплел паутину, которую будет очень трудно, а скорее вообще невозможно распутать. Судя по спискам и бланкам-квитанциям денежных переводов «МаниХоум», было ясно, что он получал огромные суммы наличными из самых разных источников. Затем, должно быть, он использовал эти деньги для ежемесячного пополнения баланса на своих двадцати двух кредитных картах.
Лишь за прошлую неделю Геб собрал восемнадцать тысяч долларов, причем последние пять тысяч буквально за день до смерти. Где-то должны были еще оставаться наличные.
Моя проблема заключалась в том, что теперь, будучи его доверенным лицом и наследником, я становился ответственным и за его долг. Причем огромный, свыше девяноста четырех тысяч фунтов, и я пока что не представлял, как смогу выплатить его.
Когда в половине четвертого я вернулся домой, Клаудии там не оказалось. Я пытался позвонить ей на мобильный, но включался автоответчик.
И я принялся бродить по дому, размышляя, что же пошло не так в наших взаимоотношениях.
Нет, я действительно не понимал. Не далее как сегодня утром мы занимались любовью, и это было прекрасно, однако после Клаудия ходила какая-то тихая и молчаливая, точно мысли ее витали где-то далеко-далеко, что было вовсе не характерно для нее.
И я спросил себя, чего же хочу. Хочу ли продолжать в том же духе или пора подвести черту, расстаться и жить дальше? Люблю ли я ее до сих пор? Буду ли тосковать, если она уйдет?
Мы с Клаудией вместе вот уже почти шесть лет. Мне двадцать девять, она тремя годами младше. Если не считать ее отвратительных картин, жизнь с ней меня устраивала. Я был вполне счастлив и доволен.
Так в чем же дело? Может, Клаудия хочет от наших отношений чего-то большего, нежели я? Может, хочет кольцо на пальце? Или изменила свой взгляд на то, стоит ли заводить детей? Но тогда бы она наверняка сказала мне об этом. И я был бы на седьмом небе от счастья.
Итак, заключил я, проблема была во мне. Должно быть, я просто надоел Клаудии. Или же на горизонте возник кто-то другой, готовый занять мое место. Пожалуй, единственное приемлемое объяснение.
Я снова попробовал позвонить ей на мобильный, и снова безуспешно.
И вдруг дом показался мне страшно пустым, и я осознал, как мне одиноко без Клаудии. Я бродил по нему, глядя на знакомые вещи, и они казались мне чужими, точно видел я их впервые.
Поднялся в мастерскую Клаудии и начал рассматривать полотна, над которыми она работала, потом посмотрел еще на два или три, прислоненные к стене для просушки.
И как всегда, они показались мне слишком темными, мрачными и тревожными. Одно полотно было целиком заполнено какими-то летающими монстрами с птичьими телами и человеческими головами, причем рот у каждой головы был широко разинут и показывал страшные заостренные зубы.
Я содрогнулся и прикрыл это жуткое изображение другой картиной. На ней были несколько одинаковых и очень красивых женщин в синих бальных платьях. Приятное зрелище, могли бы подумать вы, за тем исключением, что ноги у этих дам являли собой орлиные когти, рвущие на части тело обнаженного мужчины, на котором они стояли.
Может, этот мужчина я? А все эти женщины символизируют Клаудию? Так, значит, вот чем должны закончиться наши отношения, Клаудия разорвет меня на куски?.. Впрочем, я сомневался, что произойдет это в буквальном смысле, как на картине, но с чисто эмоциональной точки зрения она уже была на полпути к осуществлению своего плана.
И тогда я снова спросил себя: как может такая славная девушка рисовать столь ужасные и странные картины? Следовало отметить, что за последние месяцы они стали еще непонятнее и агрессивнее. Может, отражали ту потаенную сущность Клаудии, о которой я не догадывался? Но в целом я считал, что это даже неплохо, найти вот такой способ изливать все, что накопилось у тебя в голове и душе, и не выплескивать наружу каким-то другим взрывоопасным образом.
Зазвонил телефон, и я бросился в спальню в надежде, что это Клаудия.
Но звонила не она. Патрик.
- Хочу извиниться за эту выходку Грегори, - сказал он. - Мы с ним все обсудили, и он уже почти совсем успокоился. Просто его очень огорчили те газетные статьи.
«Будто меня не огорчили», - подумал я.
- Так я могу вернуться в контору?
- Только не сегодня, - поспешно ответил он. - Может, в понедельник или чуть позже, на следующей неделе. Пусть пыль окончательно осядет и все утрясется.
- Тогда я буду работать дома, - сказал я. - Связываться с базой фирмы через компьютер.
- Верно, - как-то неуверенно заметил Патрик. - Но я согласен с Грегори в том, что в ближайшее время ты не должен представлять нашу фирму.
- И сколько будет длиться это ближайшее время? - спросил я.
- До тех пор, пока мы с ним не согласимся принять тебя обратно, - ответил он.
- Так ты хочешь сказать, я уволен?
- Нет, конечно, нет, - ответил он. - Для тебя же будет лучше уйти в оплачиваемый отпуск до тех пор, пока полиция не выяснит, кто же напал на Билли Серла.
- А если они так никогда и не выяснят?
- Будем надеяться, что это не тот случай, - сказал он. - Позвоню тебе на следующей неделе. А пока что вынужден просить тебя не пользоваться компьютером, не влезать в базу наших данных и не контактировать с кем-либо из конторы.
Патрик повесил трубку, даже не попрощавшись, без сомненья, довольный тем, что за все время этой беседы я не повысил на него голос.
А мне хотелось кричать, даже выть. Всего неделю тому назад все шло прекрасно. А потом вдруг рухнуло. Я прилег на край кровати, чувствуя себя еще более несчастным, чем в тот день, когда мне сказали, что я никогда уже не сяду на лошадь.
Потом я вдруг подумал, что, если жалеть себя, будет только хуже. Спустился вниз и расположился за кухонным столом с ноутбуком.
Первые полчаса я провел непродуктивно, читая шесть электронных посланий, которые успел перекачать из компьютера Грегори на свой адрес. Речь там шла о болгарском проекте застройки.
Все сообщения были от одного человека, Юрия Джорама, в двух речь шла о грантах, которые выдавались Евросоюзом на развитие самых отсталых стран и регионов. Особое внимание уделялось восстановлению тех участков, где находились субсидируемые государством предприятия. Большинство из таких предприятий прекратили свое существование с развалом коммунистического режима и развитием свободного рынка.
Насколько я понял из довольно безграмотных сообщений мистера Джорама на английском, деньги ЕС могли поступить только в том случае, если в проект будут вложены частные инвестиции, тогда на каждый евро частника приходилось бы по два евро от Евросоюза. Джолион Робертс говорил мне, что инвестировал из своего семейного трастового фонда пять миллионов фунтов, следовательно, от европейских налогоплательщиков должно было поступить десять.
Но этих денег так никто и не увидел.
В четырех остальных сообщениях речь шла о спонсировании строительства домов вблизи завода, где должны были жить рабочие. И отправителем был другой источник, некий Фонд социального строительства ЕС, здесь никаких оговорок и процентного соотношения один к двум по капиталовложениям не было. Получалось, что строительства одного лишь завода достаточно для получения стопроцентного гранта на жилищное строительство - в данном регионе удовольствие это должно было обойтись в восемьдесят миллионов евро.
Если, как утверждал племянник Джолиона Робертса, в Болгарии не появилось ни новых домов, ни электролампового завода, это могло означать одно: кто-то где-то успешно прикарманил почти сто миллионов евро, большую часть суммы составляли гранты объединенной Европы.
Я внимательно рассматривал адреса почтовых отправлений. Электронные письма были отправлены [email protected] некоему [email protected], а получил их Грегори Блэк. Домен ec.europa.eu означал, что Юрий Джорам, видимо, работал в какой-то комиссии Евросоюза, возможно, в Брюсселе. И еще я пришел к выводу, что мистер Петров должен находиться в Болгарии - из-за этой приписки: bg.
Ну и какой от всего этого прок?
Я также посмотрел телефонный номер, скопированный мной с компьютера Грегори, с файла «Семейного трастового фонда Робертса». Может, позвонить по нему? Но что толку? По-болгарски я не говорю, и даже если там ответят на английском, вряд ли они дадут какую-либо информацию в ответ на мои вопросы.
Так что же делать?
А ведь племянник мистера Робертса мог и ошибаться. Мог заехать в Болгарии совсем не туда, а завод и жилые дома размещались где-нибудь в другом месте. И еще очевидно, что чиновники из Евросоюза должны проверять, как расходуются деньги из Фонда социального строительства, с целью убедиться, что их восемьдесят миллионов евро расходуются, как и положено - на кирпич и цементный раствор.
Я решил, что раз меня попросил заняться этим делом Джолион Робертс, ничего не остается, кроме как отправить короткое сообщение по электронной почте тому Димитру Петрову и попросить его выслать мне фамилии и адреса управляющих электроламповым заводом Бэлскота, если они у него имеются.
Когда же некоторое время спустя я понял, что отправлять e-mail мистеру Петрову, который сам участвует в этом мошенничестве на сотни миллионов евро, не слишком хорошая идея, было поздно. «Птичка» вылетела из гнезда, и вернуть ее назад было уже невозможно.
Но ведь и особого вреда я этим не причинил, верно?
Я закрыл компьютер, взглянул на часы. Без четверти пять, так что можно сделать себе чашечку чая.
И тут вдруг я заметил, что Клаудия оставила счет от последней оплаты за мобильник с распечаткой переговоров на разделочном столике, рядом с чайником. Я не мог преодолеть искушения и взглянул на него.
Наверное, я искал незнакомые мне номера, по которым она регулярно звонила. Был один номер, на который она последние две недели звонила каждый день, а иногда даже несколько раз в день.