Из трех подруг, с которыми Григорьев познакомился в тот вечер, Олеся оказалась точно замужем (упомянула в разговоре мужа), а про Наталью и Ирину пока было неясно, но ни у одной из троих не было на пальцах обручальных колец.
Григорьев, стоя в очередь за напитками, спросил у Палыча, как у человека опытного во всех отношениях и дважды женатого:
— Как вы считаете, Палыч, обязательно ли замужние женщины носят обручальное кольцо или все-таки существуют какие-то вариации?
Палыч, подумав, ответил:
— Судя по моим наблюдениям, обычно все-таки носят. По неизвестным причинам женщины очень трепетно относятся к подобным ритуальным вещам. Замужем быть считается престижным. Таким образом, в большинстве случаев можно полагать, что женщина без обручального кольца обычно свободна. Это довольно четкий знак, хотя и не абсолютный. Такое вот мое личное мнение. Впрочем, по приезде на юг, она может колечко и снять, даже если и замужем. Чтобы показать, что она на этот период свободна для контактов или хотя бы для того, чтобы просто не потерять во время купания в море. Известно, что купаться в кольцах и других украшениях очень опасно. Море очень любит забирать и никогда не отдает назад золото. Стоит золоту лишь коснуться песка, оно тут же исчезает с концами. Лишь иногда после сильного шторма избранные люди находят монеты и потерянные золотые украшения. Я тоже однажды потерял обручальное кольцо, когда работал на даче. Искали — не нашли. А осенью вдруг вытащили морковку, на которой это кольцо было надето, как поясок.
В это время закончилась детская анимационная программа мини-диско, пошел по территории, приплясывая, патлатый аниматор, за ним паровозиком потянулись изрядно бухие немцы и уже за немцами, оглашая окрестности пронзительными криками, дети-чайки. Народ начал рассаживаться перед эстрадой. Наконец началось представление для взрослых. Вот и оно стало подходить к концу.
И тут Григорьев краем глаза заметил, как Ирина, скашивая глазами на Григорьева, слегка подтолкнула Олесю локтем: типа, мол, давай от него сбежим! Они и сбежали, спрятавшись в женском туалете. Таким способом женщины обычно избавляются он назойливых мужиков. Старый и испытанный трюк. Значит, что-то Ирине в Григорьеве не понравилось.
Что ж, насильно мил не будешь. Григорьев пошел к бару, еще немного выпил, потом пошлялся по улицам, точнее по одной очень длинной улице, до конца которой он так ни разу и не дошел. Главная улица в Бельдиби тоже носила имя Ататюрка, и еще там был парк имени Ататюрка.
Потом Григорьев вернулся в отель. Там в баре у бассейна все еще продолжалось веселье. Народ что-то заполнял ручками на бумажках. Оказалось, распространялась скачанная из Сети анкета: «Пожалуйста, ответьте, какие три качества в мужчине вы считаете наиважнейшими и архиважными? (Ответы про упругие голые жопы не принимаются)». Потом вслух зачитывали ответы. Взрывами раздавался хохот. Ирины нигде не было видно, и Григорьев отправился к себе в номер спать.
Кондиционер в номере работал очень хорошо. Под утро Григорьев даже замерз и натянул на себя одеяло. Встал как обычно в семь, вышел на балкон за полотенцем и словно попал в парник. Двор в это время был почти пуст, лишь двое рабочих чистили плитку возле бассейна.
После завтрака на пляже Олеся затеяла водный спорт: полетать на парашюте за катером. Ирина поначалу отнекивалась, но потом согласилась пойти с ней. Григорьев, если бы вместе с Ириной на одном парашюте, то слетал бы куда угодно, а без нее это дело его вовсе не интересовало. Ему это казалось дурацкой затеей, неоправданно дорогим баловством — все равно, что съехать с детской горки, поскольку за время военной службы он довольно много раз прыгал с парашютом из самолета и на землю и на воду. Из здешних водных аттракционов чего-то стоила разве что «Fly fish» — «Летающая рыба» — надувной матрац, который на большой скорости таскали за катером и который периодически подлетал в воздух и снова падал. Две девчонки Машкиного возраста, которые в это время трепыхались на нем, непрерывно визжали так, что было слышно, хотя катер проходил довольно далеко от берега.
Прибежала на пляж Машка, взяла у Григорьева десять долларов и снова убежала.
Становилось очень жарко. Григорьев по тени прокрался до ближайшей уличной лавки и купил там на два доллара черешни, попросил помыть и с пакетом вернулся на пляж. Олеся с Ириной все-таки ушли на парашют, оставалась лишь одна Наталья.
Наталья из трех подруг была и самая старшая и самая спокойная и разумная. Поразительно, что в то же самое время она была многолетней фанаткой известной эстрадной певицы. Григорьева всегда удивляло, что люди, в общем-то, далеко неюного возраста могут вообще как-либо фанатеть. Наталья вовсе не была глупой девчонкой и к делу относилась очень серьезно. Отношение к любимой певице у нее было самое трепетное. Она знала о личной жизни своего кумира буквально все, включая подробности жизни детей. Видя такой настрой, Григорьев, не любивший никакого фанатизма (вспомни заповедь: «Не сотвори себе кумира!»), даже и подкалывать ее не стал. Бог с ней! С другой стороны, именно фанаты придают соль любому искусству и спорту. И в этом тоже — естественная потребность человека быть чем-то занятым и кого-то любить.
Позже Палыч разразился по этому поводу так:
— Обычного среднего человека любят примерно человек шесть, много — десять: жена (и то не всегда), дети (пусть двое-трое), родители (двое), может, еще близкий друг (их много никогда не бывает), любовница (не всегда-то и любит). Остальным по большому счету на него наплевать, жив он или мертв. А вот артистов любят многие, но в этих-то случаях ведь любят не человека, а некий образ, который сами же себе и придумали. В реальной жизни, может быть, и дня бы не прожили вместе. И заметь, что известных артистов особенно любят хоронить…
Наталья между прочим рассказала Григорьеву:
— Я в Турции уже была в прошлом году, но только в Алании, с ними же — с Ириной и Олесей. Мне все эти их приключения совсем не нужны, не интересны. Хочу просто отдохнуть. Им, если интересно, то — пожалуйста. А они, Ира с Олесей, еще и на майские ездили в Турцию — только не в Кемер, а в Белек.
Узнал кое-что Григорьев и про Ирину. Оказалось, что у нее есть сын одиннадцати лет. Не замужем. Далее в ее личную жизнь Григорьев уже не докапывался. Тут бы немного вопрос направить в определенное русло, и он бы про все остальное узнал. Григорьев был уверен, что Наталья все и расскажет, поскольку даже близкие подруги любят сливать интимную информацию. Григорьев, однако, спрашивать не стал. Знаете, как говорят: «Не задавай вопросов, если не хочешь услышать ответов». Григорьев услышать всю правду вовсе не желал.
Появилась Ирина, вдруг спросила, когда Григорьев утром встает.
— Обычно в семь, минут на десять захожу в тренажерку, затем купаюсь, — утром, как известно, самое лучшее купание — потом оттуда сразу иду на завтрак.
— И я приду! — тут же сказала Ирина.
К удивлению Григорьева, Ирина свое обещание выполнила и на следующий день явилась утром в семь часов купаться. Народу на пляже еще было мало. Григорьев настолько обалдел от ее присутствия рядом, что нырнул с пирса прямо в часах. Уже отплыли далеко, когда только заметил, что кожаный ремешок набух водой и уже готов был порваться. Сами же часы считались вроде как водозащитные. Ирине утреннее купание очень понравилось, но больше она утром на море никогда не приходила.
А в тот день все собрались на пляже уже после завтрака. Позагорали, искупались, поболтали ни о чем. В одиннадцать подруги собрались идти к бассейну, чтобы играть там в дротики-дартс на поцелуи и желания. Григорьев потащился за ними. Правила были простые: в одну зону попал — целуешься, а если в другую — тогда исполняешь желание. Эта забава имела много почитателей.
После дротиков перед самым обедом началось традиционное соревнование по вытаскиванию из бассейна ложек, и Григорьев это соревнование довольно легко выиграл, хотя судьи явно подсуживали одной симпатичной девушке. Григорьев тоже бы поддался, но Ирина смотрела, и он никак не мог проиграть и в конечном итоге выиграл какую маленькую золотую висюльку-сувенир «Глаз Удачи», который очень популярен в южных странах. По этому поводу даже существовала какая-то легенда. Откуда-то тут же возникла Машка и висюльку забрала себе.
Григорьев подошел к столику, где сидели подруги. Ирина с кем-то увлеченно разговаривала, не обращая на Григорьева никакого внимания. Олеся же, напротив, Григорьева чуть ли не расцеловала:
— Поздравляю, Андрюша! Надо же — ты выиграл с первого раза!
— А я всегда выигрываю, — вырвалось у Григорьева.
И, конечно же, он не сказал, что служил на флоте водолазом, поскольку это наверняка снизило бы значимость этой пусть небольшой, но победы. По большому счету, соревнование это было ерундовское. Просто по-мальчишески хотелось покрасоваться перед Ириной.
Григорьев подошел к столику, где сидели подруги. Ирина с кем-то увлеченно разговаривала, не обращая на Григорьева никакого внимания. Олеся же, напротив, Григорьева чуть ли не расцеловала:
— Поздравляю, Андрюша! Надо же — ты выиграл с первого раза!
— А я всегда выигрываю, — вырвалось у Григорьева.
И, конечно же, он не сказал, что служил на флоте водолазом, поскольку это наверняка снизило бы значимость этой пусть небольшой, но победы. По большому счету, соревнование это было ерундовское. Просто по-мальчишески хотелось покрасоваться перед Ириной.
В пять часов вечера, как обычно, Григорьев играл в волейбол в одной команде с Ириной и во всех партиях выиграли. Прием мяча у Ирины был очень надежный и четкий, да и подачи отличные.
— Откуда ты так хорошо играешь? — спросил удивленный Григорьев. — Где-то занималась?
— Просто я играю дома каждую субботу у себя в колледже. Я разве тебе не говорила?
У Григорьева снова появилась надежда. Однако вечером Григорьев обнаружил за столиком у бассейна только одну лишь Наталью.
— А где подруги? — спросил он, усаживаясь рядом с ней.
— Олеся ушла на свидание. У нее нынче роман с Хосе Игнасио! — тут же сообщила Наталья. Григорьеву было абсолютно все равно, где Олеся, а про Ирину Наталья ничего не сказала.
Следующим вечером в баре у бассейна Ирина долго не появлялась. И опять: лишь только вышла, посидела с пять минут со всеми, а затем поднялась.
— Всем пока: я сегодня иду на «турецкую ночь»! — заявила она и в один миг словно испарилась.
«Турецкая ночь» — это было некое стандартное ночное представление. Судя по рекламе, там было примерно так: сидишь, ешь, пьешь, тебе показывают национальные танцы, и ты сам в них участвуешь. Обычно там представляют танцы живота, как женского, так и мужского.
Она ушла, а Григорьев остался выпивать дальше.
Еще немного посидев, разошлись по номерам — спать.
Под утро Григорьев снова замерз. Машка на соседней кровати тоже спала, завернувшись в одеяло с головой, как в кокон.
Искупавшись, Григорьев пошел в ресторан завтракать. Там была опять одна Наталья.
— Где девушки? — спросил Григорьев, подсев к ней за стол.
— Спят.
Тут, впрочем, подошла и Олеся. Вид у нее был несколько помятый.
— Доброе утро? Как дела? — спросил ее Григорьев. — Не выспалась, что ли?
— Да я вообще сегодня не спала!
Ирина же объявилась только после обеда. Григорьев увидел ее с балкона: у стойки бара она увлеченно разговаривала с каким-то мужиком. Когда Григорьев вышел во двор, Ирины там уже не было. Взяв пива Григорьев сел в тень под дерево около бассейна.
Приплелся недовольный сонный Палыч, сел, отдуваясь, рядом, заворчал:
— Только хотел поспать, задремал, было, в холодке, как пришла зараза-горничная убираться. Всегда именно после обеда. Утром бы и убиралась. А если повесишь табличку не беспокоить, так вообще не придет. Ей ведь не объяснишь. Она чего-то кудахчет, типа, извините. А чего тут извиняться: сон-то уже перебит …
Действительно, горничные в скрывающих волосы белых платках, широких рубахах и в штанах имели обыкновение убирать номера в это самое сонное послеобеденное время.
— Ты заметил, пиво сейчас везде стало плохое, — продолжал ворчать Палыч, — оно будто синтетическое, толку с него никакого, только ссышь! Хотя вот это, на удивление, ничего.
— Это потому что очень холодное.
Но Палыч продолжал ворчать, и еще жаловался, что у него сгорели пятки. Сейчас ему было больно ходить, боялся, что образуются пузыри. Как тогда играть в волейбол?
Тут аниматоры засвистели в свистки, приглашая на водное поло. Григорьев начал снимать футболку и шорты. Хоть какое-то развлечение. Затем отправился на волейбол.
Пока ждали начала игры, болтали с уже взбодрившимся Палычем и все еще сопливым Владом. Обсудили, куда ту можно поехать на экскурсии. Влад, кстати, тоже остался Анталией недоволен:
— Чего там смотреть-то? Другое дело — Стамбул! Только он далеко. Ты был в Стамбуле?
Григорьев помотал головой.
— А я вот побывал на эти майские. Сбылась мечта юности! Византия, Константинополь, Царьград, к чьим вратам Вещий Олег свой щит прибивал! Хотя ворот тех так и не увидел. Очень много интересного, хотя и развалин полно, а все развалины одинаковые. Еще были во дворце султана, забыл, как называется. Хаотическое строение. Но больше всего меня там поразила огромная кухня, где будто бы работали чуть ли не тысяча поваров, потом еще что-то типа золотой кладовой и, конечно, гарем. Тема гарема меня очень заинтересовала. Пожалуй, стоило быть султаном, что бы иметь такой гарем. Идешь и выбираешь, кого-нибудь на ночь. И ни одна тебе не откажет, представляешь?
Симпатичная Вера Павловна, театральный администратор из Питера, стоявшая рядом тоже в ожидании игры, как только услышала слово «гарем», тут же и влезла в разговор с непонятной агрессией:
— Думаете, гарем это так просто? Гарем означает, что муж должен обеспечить своих жен во всех смыслах. А не сможет — придут и морду набьют. Женщина в таких делах имеет преимущество: она всегда может, это у вас, мужиков, вечно проблема, что кое-что не стоит, а женщина на это дело всегда способна, а теперь она может и машину водить и карьеру делать. Кстати известно, что по статистике женщина изменяет гораздо чаще мужчины… — И понеслось еще далее.
Надо сказать, говорила она довольно убедительно. И Григорьев, и Влад, и Палыч как-то сразу привяли.
Тут, наконец, пришел аниматор с мячом. Далее было как всегда: волейбол, купание, ужин, отдых, в девять часов — бар.
В девять часов Ирина появилась у бара настолько прекрасная, что у Григорьева все затрепетало внутри. А вдруг именно сегодня вместе куда-то пойдут? Посмотрели вечернее шоу, оно закончилось, как всегда, ровно в одиннадцать. Все начали вставать со своих мест, двигать стульями. И вдруг Григорьев увидел, что их, Ирины и Олеси, рядом уже нет, они почти вбежали в отель и там снова заскочили в дамский туалет. Григорьев только пожал плечами («Нет, так нет!») и отправился к себе в номер смотреть футбол и спать.
За эти дни проявились и некоторые другие мелочи: Ирина избегала прикосновений, держалась на расстоянии.
А ведь такие как бы случайные прикосновения имеют очень большое значение в формировании контакта женщины и мужчины. Известно, что подход местного турецкого ловеласа обычно состоит из нескольких обязательных этапов: красивые слова, обязательный физический контакт (взять за руку, или поцеловать, или просто погладить), потом нужно сводить женщину куда-нибудь типа в ресторан или в ночной клуб, непременно самому заплатить за вход (аквапарк тоже годится, там можно допускать гораздо больше будто бы случайных прикосновений, например, скатываясь вместе с горки или резвясь в бассейне), далее открыт путь уже к более близкому контакту.
На следующий день повторилось то же самое: Ирина снова исчезла в самом конце представления. Григорьев только на миг увидел, как она выходит из ворот на улицу, мелькнули светлые волосы, он рванул, было, за ней, чтобы посмотреть, куда же она девается, но она уже исчезла. Просто как сквозь землю провалилась. Ни в одну ни в другую сторону улицы ее не было видно. Вроде и далеко уйти ведь не могла, значит, заскочила куда-то поблизости. Григорьев еще подумал: может, здесь рядом есть какой-нибудь притон, замаскированный под лавку или ресторан.
Делать нечего, Григорьев вернулся за свой столик. На месте Ирины уже сидела другая тоже очень даже симпатичная женщина. Звали ее просто Марина, без отчества. Профессия: частный предприниматель. Но с бизнесом ей все как-то не везло. Рассказала любопытные вещи. Хотела открыть цех по пошиву детского белья, но оказалось, что это практически невозможно: в нее тут же впились с проверками, штрафами, сертификациями, насилу, пока закрылась, вышла на ноль. Еще и после этого какое-то время приходили, смотрели, а вдруг что-то осталось, что еще можно прихватить. Долго отплевывалась: «Да успокойтесь вы, закрыла я свое дело, и даже счет в банке — ничего нет!» С полгода еще трясло после этого. Знакомые, тоже предприниматели, послушав ее историю, захохотали: так тебе и надо — это тебе не Америка, никто тебе просто так работать не даст. Сами эти знакомые тоже занимались производством одежды, но сугубо подпольно, этикетки приклеивали только импортные, сами печатали сертификаты, а готовые вещи сдавали знакомым в магазины и какую-то прибыль получали. Посоветовали Марине, что обязательно надо вступить в правящую партию, будешь, конечно, платить какие-то деньги, иногда покупать оргтехнику, зато они будут тебя прикрывать. Многие сейчас так делают. Это единственный шанс продержаться — таковы правила игры. И другие знакомые предприниматели были с ними согласны. В новых условиях, говорили они, производство из России надо выводить, здесь работать невыгодно и практически невозможно. У них была то ли куплена, то ли арендована в Китае целая швейная фабрика, где они изготавливали довольно качественно копии итальянских брендов, которые потом задорого продавали в бутиках в Москве как самые что ни на есть оригиналы. На той фабрике действовали очень жесткие порядки: ни одна вещь не должна уйти в сторону, это было строжайше запрещено. Все вывозилось в Москву и распространялось исключительно через Москву. Причем брендовую вещь производили почти мгновенно после получения оригинала из Италии — не отличишь. Там же, в Китае, уже на другой фабрике делали обувь уже под российской маркой с надписью «Сделано в России» и показывали будто бы произведена она у них в цеху в Московской области, который так изначально и не работал — там были абсолютно тупиковые проблемы с местными структурами: пожарные требовали установку безумно дорогой сигнализации и стояли на этом насмерть.