– Объясните, к чему вы начали этот разговор? – подала голос молчавшая все это время Марта.
Наблюдая за тем, как Даша накрывает на стол, она стояла у окна и слушала их с Матвеем диалог.
– Я тоже не пойму, – пожала плечами Даша, выкладывая на тарелки пирожные.
– Если ты хочешь разобраться в том, почему и от кого тебе досталась эта квартира, то надо начинать с ее истории, – пояснил Матвей.
– А я почему-то думала, что для начала надо просто навести справки об Анфисе Евгеньевне, – хмыкнула Даша. – Я даже посетила домоуправление, где узнала, что она здесь живет с самого младенчества.
– Как раз это я и имел в виду, – кивнул Матвей.
– Постойте! – неожиданно спохватилась Марта. – А вы не подумали, что вся эта история – просто результат чудовищного совпадения?
– Возможно, – согласился Матвей. – В Москве много людей с одинаковыми именами и фамилиями.
– Ага! – с сарказмом воскликнула Даша. – И все они живут на Новомосковской улице в доме сто девять…
– Действительно, – спохватился Матвей, вспомнив, что полицейский Верещагин пришел с письмом к Даше на конкретный адрес. – А ты давно жила в том доме?
– Скоро будет пять лет.
– Снимала? – уточнила Марта.
– Можно сказать и так, – кивнула Даша.
– У кого? – продолжала допытываться Марта.
– Квартира принадлежит двоюродному брату Вадика, который сейчас живет в Финляндии.
– Чем он там занимается?
– Работает в деревообрабатывающей промышленности…
– Бизнес?
– Нет, – махнула рукой Даша. – Он такой же непутевый, как и вся его родня. На фабрике. Сборщик корпусной мебели. Зато когда приезжает, – закатила она глаза и цокнула языком, – проматывает все деньги, берет в долг и снова возвращается.
– Ты не знаешь, вы оформляли официальный договор найма?
– Договор есть, – подтвердила Даша. – Даже этот пройдоха не доверяет Вадиму. А почему это тебя так интересует?
– Мне интересно, как тебя могли найти в Москве, – объяснил Матвей.
– Представь себе, мне тоже, – надкусив печенье, заметила она.
– А ты не смотрела, остались после этой бабульки какие-нибудь письма или альбомы с фотографиями? – встрепенулась Марта.
– Есть там в шкафах и альбомы, и старые тетради. Видела несколько пачек конвертов. Некоторые не то что пожелтели, черные от старости стали, но как-то не по себе рыться в чужих вещах, – призналась Даша.
– Ну, ты даешь! – Марта с решительным видом отставила от себя чашку и смахнула со стола невидимые крошки: – Давай, неси все сюда, будем разбираться.
– Тогда, может, в зал пройдем? – предложил Матвей.
– Он же еще живой! – едва ворочая ставшим вдруг огромным и сухим языком, прохрипел Сурок, глядя на то, как лежащий на спине Лизун вздрагивает, сучит ногами и удивленно таращится в небо. Его лицо и шея были так напряжены, что казалось, будто он удерживает на животе огромный вес.
– И что?! – рявкнул на ухо Кабан, отчего Сурок вздрогнул.
– Давай «Скорую» вызовем?
– Что? – взревел Кабан и схватил Сурка окровавленной рукой за горло: – Сейчас тебе самому «Скорая» понадобится!
С этими словами он стал трясти его с такой силой, будто собирался вытряхнуть из него душу. У Сурка потемнело в глазах, но отчаяние придало ему силы.
– Отпусти, сука! – вцепился он в лицо Кабана.
От неожиданности Кабан разжал руки, и Сурок, обессиленно рухнув на колени, медленно завалился на бок.
– Ты чего? – держась за лицо, спросил Кабан.
– Извини, нервы.
– Хр-кха! – неожиданно кашлянул Лизун.
Сурок перевел на него взгляд и простонал:
– О, господи! – Потом повернулся к Кабану: – Сделай хоть что-нибудь!
Кабан бросился к Лизуну и, схватив лежащий рядом обломок кирпича, со всего размаха двинул им его в лоб. Но тот лишь сильнее подтянул к животу колени, резко распрямился и продолжил сипеть. Кабан совсем обезумел. Он размахнулся и двинул еще раз. На этот раз обломок угодил несчастному в переносицу, и брызги крови разлетелись в разные стороны.
– Господи! – встал на четвереньки Сурок и запрокинул голову вверх. – Да когда же ты сдохнешь?!
И тут же раздался облегченный вздох Кабана:
– Издох!
Немея от страха, Сурок посмотрел на Лизуна. Совсем за короткое время наркоман сильно изменился. Черты его лица будто бы стали четче, а сам он, и без того худой, стал словно невесомым. Бледная кожа на скулах казалась прозрачной, неестественно широкий нос посинел и выглядел неимоверно большим.
– Бери его за ноги! – приказал Кабан.
– Зачем? – ужаснулся Сурок.
– В лес надо отнести, – пояснил Кабан и затравленно оглянулся по сторонам: – Быстрее!
Сурок взял Лизуна за лодыжки и тут же отпустил. Он отчетливо почувствовал тепло через материал носков, и ему стало нехорошо.
Между тем Кабан взял Лизуна за плечи и потянул вверх:
– Ну!
Забыв обо всем на свете, Сурок снова схватил наркомана за ноги и последовал его примеру. Однако они подняли ноги и голову, но тело не хотело слезать с арматуры. Нанизанный, как на шампур, Лизун цеплялся за нее всеми жилами.
Кабан отпустил плечи Лизуна и перехватил его под руки:
– Еще раз!
Сурок потянул что есть силы. Кабан напрягся так, что лицо почернело, а на лбу и шее вздулись толстые, в палец толщиной, вены. Раздался страшный чавкающий звук, и им наконец удалось стянуть Лизуна.
– Фу! – выдохнул Сурок, когда они опустили труп рядом с окровавленным прутом.
– Надо же, – ударил по торчащей арматуре Кабан, – не мог чуть левее или справа упасть?
Сурок вдруг почувствовал, как немеют ноги, а кровь стынет в жилах. Он только сейчас со всей ясностью осознал, что стал убийцей.
– Нас поймают? – то ли спросил, то ли констатировал он, хватаясь за голову. – Какого черта? Кому теперь нужен этот металлолом?
– Какой металлолом? – наклонился к нему Кабан. – О чем ты?
– В шкатулке план дома, на котором обозначено, где спрятан клад, – глядя перед собой, пробормотал Сурок. – Там очень много всего…
– Так вон оно что! – торжественно протянул Кабан. – А я думал, чего ты так вцепился в этого наркомана?
– Извини, что сразу не сказал.
– Значит, так, – засуетился Кабан, – хватай его! Скоро стемнеет, а нам надо еще яму вырыть…
Сурок не сразу понял, что двигатель давно не работает, а машина стоит. В себя пришел, когда Кабан толкнул его в бок:
– Ты чего, уснул?
– А что? – встрепенулся Сурок и посмотрел вперед. Они стояли на улице, недалеко от его дома.
– Приехали! Что дальше?
– Что дальше? – эхом повторил Сурок, силясь вспомнить, что говорил ему по дороге Кабан. Он вроде все слышал, соглашался с ним, отвечал на вопросы, но сейчас, когда двигатель замолчал, из головы вылетели все мысли. Сурок помнил лишь, как, по очереди меняясь, они выкопали лопатой, которая оказалась в багажнике машины, достаточно глубокую яму, как свалили в нее труп и засыпали сверху землей. Потом спустились к небольшой речке и долго мылись. Там же распаковали автомобильную аптечку и перевязали Кабану рану. Майку пришлось выбросить. Благо в багажнике машины валялась камуфлированная армейская куртка, в ней он и доехал до Москвы.
– Я уже ничего не хочу, – одними губами проговорил Сурок, проклиная тот день, когда Лизун пришел к нему со шкатулкой.
– Что ты сказал? – слегка наклонился Кабан.
– Как думаешь, нас найдут?
– Если проболтаешься кому, то да. А так, – пожал плечами Кабан, – кто его искать будет? Сам сказал, наркоман. К тому же мать в больнице. Разве что подруга? – вопросительно уставился он на Сурка.
– Коме ничего, кроме дозы, не надо, – вздохнул Сурок. – Ты сейчас куда?
– Не знаю. Обратно ехать не хочу.
– Но и ко мне нельзя, – спохватился Сурок.
– Понимаю.
– Как думаешь, где может быть эта квартира?
– Не знаю, – пожал плечами Кабан. – Он ведь говорил, будто дома нашел?
– Ну да, – кивнул Сурок. – Только Кома в новостройке живет, а на схеме старый дом. Клад спрятан еще до революции.
– Послушай! – Забыв про рану, Кабан развернулся к нему всем телом и сморщился, однако тут же взял себя в руки: – А если он имел в виду не дом своей подружки, а тот, где сам вырос?
– Не может этого быть, – категорично покачал головой Сурок. – Я хорошо помню, Лизун сказал, будто среди старых вещей Кома нашла. Хотя постой, – неожиданно спохватился он, почувствовав, что Кабан, сам того не ведая, своим вопросом дал ему подсказку. – А ведь мать Лизуна живет в старинном доме!
– Погоди! – схватил Сурка за руку Кабан. – Ты вспомни, что он кричал!
– Что? – спросил одними губами Сурок и тут же ответил на свой вопрос: – В зоне сдохнет, или нельзя ему туда…
– Точно! – удовлетворенный ответом, кивнул Кабан. – Он кого-то сильно потрепал… Может, убил.
– Знаешь, что, – сложив всю мозаику, задумчиво произнес Сурок, – завтра надо навестить дом, где он жил, и узнать, не было ли у них никаких краж со взломом.
– И мордобоем, – добавил Кабан.
Нового знакомого Виктора звали Романом Анатольевичем. По пути он успел рассказать, что живет с дочерью, вернувшейся после неудачного замужества в отчий дом, и работает в метро.
Двери открыла стройная блондинка с большими печальными глазами.
– Принимай гостя, – подтолкнул Виктора в спину Роман Анатольевич.
– Здравствуйте. – Окатив гостя с ног до головы изучающим взглядом, она уставилась на вошедшего следом отца: – И что на этот раз?
– Что ты имеешь в виду?
– Сам не догадываешься? – хмыкнула молодая женщина, развернулась и удалилась в глубь квартиры.
– Похоже, у вас из-за меня проблемы? – почувствовал себя неловко Виктор.
– Не бери в голову! – Роман Анатольевич взял из рук Виктора чемодан: – Проходи.
Оказавшись в комнате, Виктор огляделся.
Голоса Романа Анатольевича и дочери переместились из коридора куда-то в другую комнату. Они говорили шепотом, но и этого было достаточно, чтобы понять, о чем шел разговор, происходивший на фоне звона посуды.
– Кто это? – шептала дочь. – Ты опять за свое?
– О чем ты? – удивлялся папаша.
– Опять смотрины решил устроить?
«Странно, а дед говорил, что такой способ знакомства жениха с невестой остался в далеком прошлом», – подумал Виктор.
– С чего ты взяла? – громким шепотом спросил Роман Анатольевич.
– Кто это? – с нотками недовольства в голосе повторила она.
– Человеку остановиться негде.
– Что? – протянула дочь. – Это в Москве?!
– Не так выразился, – стал торопливо объяснять отец. – Виктор гостиницу искал, тут как раз меня пытались обокрасть, а он воришку поймал.
– И где этот воришка?
– Отпустили…
– А ты не подумал, что все это специально подстроено?
Догадавшись, в чем причина конфликта, Виктор прошел на кухню:
– Вы меня извините еще раз, но я, наверное, пойду.
– Хотя бы чай попей, – смягчилась дочь, догадавшаяся, что он все слышал.
– Не утруждайте себя.
– Да как же так? – возмутился Роман Анатольевич. – Садись, а ты, Оленька, – обратился он к дочери, – накрой на стол.
– Вы лучше скажите, где у вас тут отель недорогой, – взмолился изрядно вымотанный за день Виктор.
– А вы откуда приехали? – расставляя тарелки, спросила Ольга.
– Как бы вам правильно объяснить? Вообще из Парижа. А туда прилетел из Панамы, но живу в Канаде. Вернее, жил…
– Вы канадец? – по слогам спросила Ольга.
– Да, то есть нет, – окончательно запутался Виктор. – Родился в Канаде, но сам русский…
– Это как же тебя угораздило? – удивился Роман Анатольевич.
– Это нас с тобой, папа, угораздило в России родиться, а всем остальным повезло, – резонно заметила Ольга.
– Мой прадед эмигрировал после революции, – объяснил Виктор, отстраняясь от стола и давая возможность Ольге поставить тарелку.
– А сам, значит, здесь никогда не был? – догадался Роман Анатольевич.
– Не был, – подтвердил Виктор, разглядывая странный суп, который Ольга разливала по тарелкам.
В желтоватой жиже плавали мелко нарезанные мясо, яйцо, петрушка, укроп… Но больше всего его удивило, что, даже не притронувшись к этому блюду, он понял, что оно холодное.
«Неужели это похлебка для бедных? – подумал Виктор и вопросительно посмотрел на Ольгу. – Так вот почему она не хочет гостей! У них мало еды!»
– Никогда не видел окрошку? – улыбнулась Ольга.
– Окрошка? – вспомнил давно забытое слово Виктор и шлепнул себя по лбу: – Слышал! Но сначала подумал…
– Что? – в один голос спросили отец и дочь.
– Не знаю, как сказать, – коря себя за то, что вообще начал этот разговор, пожал он плечами. – Могу обидеть.
– Обидишь, если промолчишь! – наседала Ольга.
– Я ведь первый день в России и совсем не знаю обычаев, – осторожно заговорил Виктор. – Вернее, знаком с ними только по рассказам деда, который сам ничего не помнит. К тому же с тех пор все много раз поменялось. Когда вы налили в тарелку окрошку, – он поднял взгляд на Ольгу, – я подумал, что это пища для малоимущих, а вы ругались из-за того, что ее мало…
На кухне воцарилась тишина. Ольга замерла, переглянулась с отцом и неожиданно прыснула со смеху. Роман Анатольевич тоже расхохотался.
– Вот так-то, доченька! – сквозь слезы выдавил он. – Будешь впредь знать, как ворчать!
– Так, садимся за стол! – с трудом успокоившись, хлопнула в ладоши Ольга и опустилась на стул. Сбоку пристроился отец. Некоторое время, находясь под впечатлением произошедшего, ели молча. Встречаясь с Виктором взглядом, Ольга снова испытывала приступ смеха и отворачивалась.
– А чем родители занимаются? – наконец успокоившись, спросил Роман Анатольевич.
– Работают на железной дороге, – ответил Виктор.
– А живешь где?
– Я много ездил, – пожал плечами Виктор, не зная, как ответить. До сих пор у него не было собственного жилья, и он просто не задумывался над этим.
За столом снова воцарилась тишина. Первой подала голос Ольга:
– Надо машину на сервис отогнать.
– Что случилось? – отламывая хлеб, нахмурился Роман Анатольевич.
– Плохо заводится…
– Опять сдерут, – вздохнул отец.
– А какая у вас машина? – спохватился Виктор.
– Ваша, – усмехнулась Ольга, разливая по чашкам чай, – «Форд».
– Ну, допустим, не наша, а американская, – повеселел Виктор. – А вообще, я долго работал в автомастерской, так что, будьте уверены, справлюсь с поломкой не хуже ваших работников.
«Форд» стоял во дворе. Уже спустя полчаса машина была исправлена. Правда, Роману Анатольевичу пришлось сходить в магазин автозапчастей за вышедшим из строя блоком управления, но это мелочи.
Пока Виктор возился под капотом, Ольга стояла рядом и послушно подавала ему ключи. Он заметил, что во взгляде женщины уже пропала та колючая неприязнь, которая была, когда они пришли.
– Ну, вот и все, принимайте работу!
– Скажи, у тебя дела в Москве или ты приехал посмотреть на свою историческую родину? – неожиданно спросила Ольга.
– И дела, и посмотреть, – опуская капот, уклончиво ответил Виктор.
– Я подумала, что ты можешь пожить у нас на даче, – предложила Ольга.
– Это удобно?
– Конечно, – кивнула Ольга. – Там сейчас никого нет. Раньше мы лето проводили за городом, а сейчас… – она махнула рукой.
– У вас какая-то беда? – заметив перемену в ее настроении, насторожился Виктор.
– Мама болеет.
– Она в больнице?
– В больнице, – кивнула Ольга.
– А вот еще, смотри. – Марта протянула через стол небольшую записную книжку в потертом кожаном переплете.
– Что я должен здесь увидеть? – поднял на нее взгляд Матвей.
– То же самое, что и в той, – показала она на лежащий перед ним блокнот.
– Мы уже знаем, что отец хозяйки квартиры был сначала уполномоченным ВЧК, а потом служил в НКВД, – усталым голосом напомнил он.
Матвей, Даша и Марта сидели вокруг круглого стола, на который были вывалены все найденные в доме тетради, записные книжки, семейные альбомы, документы и письма. Другими словами, всю эту макулатуру можно назвать «бумажными носителями информации». Разбирая этот ворох, Матвею и его помощницам удалось к полуночи узнать, что отец написавшей Даше письмо женщины всю свою жизнь прослужил в карательных органах и, судя по всему, каким-то чудом избежал репрессий, дожив до хрущевской оттепели. Мать, Татьяна Алексеевна, до революции, скорее всего, работала в этом же доме на господ по фамилии Угрюмовы. Эта фамилия упоминается несколько раз в ее письмах к мужу в Среднюю Азию, где он в тридцатых воевал с басмачами. В конечном итоге мужчина привез письма в Москву. Они были аккуратно рассортированы по датам и перетянуты бечевкой. После него их никто не трогал. Из переписки было видно, что супруги познакомились в двадцать четвертом году. В двадцать пятом сыграли скромную свадьбу и долго жили в любви, мире и согласии. Безоглядно любили свою дочь Анфису. Татьяна была обучена грамоте, поэтому ее приняли на службу в машинописное бюро при наркомате транспорта.
– Она в переписке вставляет французские слова, – оторвала взгляд от исписанного убористым почерком пожелтевшего листка Даша и посмотрела сначала на Марту, потом на Матвея.
– Что тебя удивляет? – захлопала глазами Марта.
– Мне тоже это показалось странным, – согласился Матвей, – для обычной девки она слишком умна и образованна.
– Девка, – передразнила Марта. – Слово-то какое! Слух режет. И вообще, не забывай, что она жена чекиста.
– Согласен, – кивнул Матвей. – Но до этого она была служанкой.