Когда его опускали, судно как раз маневрировало, ложась на новый курс, и слегка накренилось, отчего он, прижавшись к стенке, ободрал спину. Теперь кожу нещадно саднило.
Виктор осторожно уселся на узкое пластиковое сиденье, к двум концам которого были привязаны веревки, и задрал голову вверх:
– Давай!
Раздался треск лебедки, и он стал подниматься.
Проблема с документами и устройством на небольшое судно, ходящее под флагом Панамы, решилась быстро. Идея просто похитить паспорт у дружка Шины пришла Виктору сразу, как только он встретился с ним лицом к лицу. Уже на следующий день Виктор был в районе, где жила Шина, и, дождавшись, когда Шина и Боб уйдут, проник в комнату. Это не составило труда, замок женщина не поменяла, а у него всегда был ключ. Искать паспорт тоже долго не пришлось. Все документы и ценности его бывшая подружка хранила там же, в большой жестяной банке из-под кофе на кухне. В тот же день Виктору удалось устроиться на небольшое судно, перевозившее зерновые. Конечно, теперь оставалась опасность того, что Боб хватится пропажи, а морские службы быстро разберутся, в каком направлении «уплыли» его документы, но Виктор не особо волновался. Он привык к подобным перипетиям судьбы и относился ко всему философски. Если его все же снимут с судна, значит, это кому-то угодно…
Приняв душ, Виктор направился к себе в каюту. Небольшой кубрик на четыре койки он делил с двумя матросами из Замбии, канадцем Фрэнком и американцем по имени Оливер, очень неспокойным типом. Несмотря на строгий запрет, Оливер любил выпить и уже несколько раз выводил Виктора из себя своими шутками.
Виктор спустился по трапу на нижнюю палубу, шагнул в проход и чуть не вскрикнул от неожиданности, нос к носу столкнувшись с Оливером, будто ждавшим его за переборкой.
– Не ожидал, Боб? – криво усмехнулся янки.
– От тебя, ненормального, можно ждать чего угодно, – попытался обойти американца Виктор, но тот сделал шаг в сторону, снова преградив путь.
– Почему ты не даешь мне прохода? – Виктор посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, что нужно этому человеку. – Может, ты гей? Тогда не по адресу.
– За такие слова можно и по шее схлопотать! – изменился в лице Оливер.
– Как мне еще расценивать все это? – спросил Виктор, уже уверенный в том, что Оливеру каким-то образом стало известно, как он проник на судно.
– А ты не догадываешься? – скривился в ехидной улыбке Оливер.
– Нет, – покачал головой Виктор, чувствуя, как в груди шевельнулась тревога.
– Хорошо. – Оливер сунул руки в карманы, оглянулся назад и слегка наклонился: – Я отлично знаю Боба.
Виктор молчал, размышляя, как быть. Нечто подобное он и предполагал. Замечая на себе уже в первый день плавания задумчивый взгляд янки, сразу заподозрил, что тот знает человека, по чьим документам он устроился на судно.
– Как ты думаешь, что будет, если я сейчас скажу капитану о том, что на судне находится матрос, который выдает себя за совершенно другого человека? – Оливер замер в ожидании ответа.
В какой-то момент Виктору захотелось вцепиться ему в глотку, но он подавил в себе это желание.
– Почему молчишь? – продолжал допытываться янки.
– Ты этого не сделаешь. – Виктор взялся руками за концы висевшего на шее полотенца.
– Почему так решил? – сделал вид, будто удивился, Оливер.
– Потому, что ты просто решил на мне заработать.
– Значит, ты не будешь глупо таращиться на меня и говорить, будто не знаешь, о чем речь? – в голосе Оливера появились нотки удивления.
– А надо? – хмыкнул Виктор.
– Ты мне начинаешь нравиться, парень, – с восхищением проговорил Оливер. – Обычно я не нахожу общий язык с канадцами…
– Короче можешь?
– Во сколько ты оцениваешь мое молчание? – напрямую спросил Оливер.
– Ты – продавец, я – покупатель.
Виктор был уверен, стоит им только прийти в Панаму, и этот негодяй все выложит старпому или капитану. Цель янки – из всего извлекать максимальную выгоду. Сначала он выжмет из Виктора все деньги, а потом выслужится перед начальством.
– Во сколько я оцениваю молчание? – задумчиво повторил свой вопрос Оливер. – Боюсь ошибиться. Ведь одно дело, если тебе «светит» электрический стул, и совсем другое, если ты бежишь от сварливой женушки.
– Что-то я не слышал, чтобы для бегства от жены люди подделывали документы, – повеселел Виктор.
– Ты не подделывал, а скорее украл или купил у воришек, – сделал вывод Оливер. – Я же говорю тебе, что хорошо знаю Боба.
– Почему ты столько времени молчал? – спросил Виктор и сам же ответил на свой вопрос: – Не подворачивался момент залезть в мои вещи и внимательно все посмотреть.
– Точно! – кивнул Оливер. – Я подумал, может, это просто совпадение имени и фамилии. Однако стоило мне заглянуть в паспорт и книжку моряка, как все встало на свои места. Я хорошо знал малыша Боба. Скажи, что с ним? Ты убил его? Он был моим другом, и я не знаю, что могу сделать с тобой!
– Успокойся, – сдвинул его рукой в сторону Виктор и наконец прошел в коридор. – Жив твой дружок. Развлекается с моей бывшей подругой, а я позаимствовал у него документы.
Он вошел в каюту. Здесь никого не было.
– Значит, ты так решил ему отомстить? – попытался угадать Оливер.
– Смешной ты, – устало опустился на свою кровать Виктор. – Разве так мстят? У меня действительно проблемы с законом.
– Мы получаем на этом корыте сто долларов в день, – принял решение Оливер. – Ты заплатишь мне не сразу, а будешь платить процент за каждый день.
– Сколько? – спросил Виктор.
– Половину.
– Так не пойдет!
– Неужели ты считаешь, будто у тебя есть выбор? – удивился Оливер.
Глава 4
Даша закрыла за полицейским двери и развернулась, едва не налетев на Вадима.
– Ну что, потаскуха?! – с каким-то животным блеском в глазах спросил разъяренный мужчина.
«А может, просто хочет казаться таким?» – подумала про себя Даша, а вслух возмущенно произнесла:
– Подбирай выражения!
Вадим давно к ней охладел, вернее сказать, окончательно потерял интерес. Даша свыкалась с ролью бесплатной секс-игрушки, кухарки, уборщицы и прачки, а он взамен имитировал заботу, справлялся, как дела на работе, иногда помогал дотащить от магазина сумки.
– Что? – Его брови съехались у переносицы, отчего лицо сразу сделалось каким-то глупым.
– Тебе не в чем меня обвинить. – Даша попыталась проскользнуть мимо него, но он успел поймать ее за локоть:
– Стой!
– Отпусти, мне больно!
– Мне тоже!
Даша наконец вырвалась и устремилась в спальню. Однако он нагнал ее и схватил ее шею:
– Значит, вот ты какая!
В ярости Даша развернулась и с силой вцепилась ногтями в ставшее ненавистным лицо Вадима:
– Скотина!
– У-уу! – взвыл он и, отпустив ее, схватился за глаза.
Даша толкнула его в грудь и бросилась в коридор. Трясущимися руками она открыла замок и выскочила на площадку.
– Что случилось? – раздался голос с лестницы.
Она обернулась.
Среднего роста черноволосый мужчина тащил в руке гардину. По-видимому, из-за того, что она не вошла в лифт, он воспользовался лестницей.
– Ничего, – ответила Даша, запахивая на себе халат.
– Сука! – возник на пороге Вадим. На его перекошенном от злости, багровом лице красовалось несколько алых полос.
– А вы говорите, ничего не случилось, – кладя гардину на ступени, усмехнулся мужчина.
– Иди куда шел! – насупился Вадим, предчувствуя, что ему придется иметь дело с грубой мужской силой. – Мы сами разберемся.
Даша давно подозревала, что ее дружок был, мягко говоря, не храброго десятка. Нет, они не оказывались с ним в ситуациях, которые вынуждают человека проявить все свои качества, просто в процессе жизни часто наблюдала со стороны, как он ведет себя с другими. Вадим, не стесняясь в выражениях, мог накричать на зазевавшегося водителя, если это женщина или старик, а через минуту покорно наблюдать, когда его нагло оттесняет в пробке навороченный джип с крутыми номерами. Не раз в их совместных походах в рестораны ей делали комплименты, которые заслуживали того, чтобы сопровождавший мужчина адекватно отреагировал, но он делал вид, будто не слышал, зато дома, укрывшись за стенами, срывал свою злость на собственное бессилие на ней. Слава богу, до этого дня он не позволял себе притронуться к ней пальцем, ограничиваясь лишь обидными словами.
Между тем сосед поднялся на площадку и встал рядом с Дашей:
– Ну так как, будем еще женщин обижать?
– Слышь, мужик, иди куда шел! – выдавил из себя Вадик.
– Тебя вежливости, вижу, не учили. – Мужчина поддернул вверх рукава рубашки, обнажив широкие, покрытые густыми черными волосами запястья.
– Даша, зайди в дом, – на всякий случай сделав шаг назад, потребовал Вадим. – Нечего здесь цирк устраивать.
– Даша, зайди в дом, – на всякий случай сделав шаг назад, потребовал Вадим. – Нечего здесь цирк устраивать.
– Дай слово, что позволишь собрать вещи и пальцем не притронешься, – потребовала Даша.
– Что, как жилая площадь появилась, так не нужен стал? – прищурился Вадим, бросив настороженный взгляд на мужчину.
– Вы бы шли, – вздохнула Даша.
Однако сосед продолжал переминаться с ноги на ногу, и она, не выдержав, вошла в квартиру.
– Между прочим, твое наследство появилось после вступления в брак, – раздался из комнаты голос Вадима, – поэтому наверняка считается нажитым вместе и подлежит делению.
– У меня никакого наследства нет. – Даша взяла на кухне табурет и вернулась в прихожую.
В этот момент из комнаты появился Вадим и, увидев ее с табуреткой в руках, опешил:
– Ты что, убить меня решила?
– Больно нужен. – Она поставила табурет на пол и, взобравшись на него, достала с полки чемодан.
– И как ты дальше жить собираешься? – навалившись плечом на стену и немного успокоившись, спросил Вадим.
– Хорошо. – Даша спустилась на пол и направилась в спальню.
Сурок с трудом дождался, когда Колька окажется за дверями его квартиры. Едва закрыв замки и повесив цепочку, скупщик антиквариата преобразился. В глазах появился нездоровый огонек одержимости и азарта.
– Мама, меня ни для кого нет! – бодро крикнул он, направляясь по коридору обратно в комнату. От усталости и безразличия не осталось и следа. Он на славу сыграл роль человека, не особо заинтересованного в покупке предложенной вещи. Сурок был хорошим психологом и знал – Лизун сейчас на седьмом небе от счастья, что удачно «толкнул» какую-то коробку. О том, что парень готов был ее отдать даже за дозу, говорил тот факт, что он не соизволил разобраться, из чего она сделана. Вещица имела граммов триста чистого серебра как минимум, а это далеко не те деньги, которые получил наркоман.
Снова усевшись за стол, Сурок нетерпеливо выдвинул ящик стола, не глядя запустил туда руку и достал ювелирную лупу. Закрепив ее на голове, включил лампу на специальном штативе, тщательно отрегулировал свет и стал внимательно, миллиметр за миллиметром, осматривать шкатулку. Постепенно его лоб стал покрываться сначала испариной, потом она собралась в крупные капли пота. Неожиданно он прищурился, слегка отстранился от стола и замер. Не отрывая взгляда от едва заметной щели между крышкой и накладкой, на которой был выдавлен фамильный герб, открыл небольшой пенал, взял из него пинцет и осторожно поддел им ее. Из-под приподнятой пластинки показался уголок пожелтевшей бумаги.
– Хм! – Сурок оглянулся на дверь, положил шкатулку на бок, зацепил и вытащил пинцетом свернутый в несколько раз листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: послание оставлено очень давно и написано чернильным пером.
Не сводя с него взгляда, он достал из ящика резиновые перчатки и надел их.
Несмотря на то, что бумага достаточно хорошо сохранилась, разворачивал ее Сурок с особой осторожностью. Он знал, что на перегибах могут осыпаться буквы. Иногда, по закону подлости, именно в ключевых словах.
Наконец он разложил исписанный убористым почерком лист, бережно положил его на специальную площадку под большим увеличительным стеклом, придвинул к себе и стал читать.
Поначалу делал это без видимого беспокойства, однако уже на третьей строчке губы стали беззвучно проговаривать написанное, а потом дрожащим голосом он забормотал:
– …Червонцев царских, чеканки одна тысяча девятьсот первого года, сто семьдесят два… Вазы парные для десерта, серебро пятьсот пятидесятой пробы Минерва. – Сурок откинулся на спинку стула и закатил глаза под потолок, умножая своим сметливым умом стоимость за грамм на вес на историческую ценность. – Не меньше семидесяти тысяч рублей! – Он наклонился и продолжил читать: – Блюдо для зелени, серебро восьмисотой пробы, патошница… – Сурок скользнул по дате изготовления и весу. Взгляд его замер, остекленел, а мозг произвел несложные расчеты, после которых он вскочил со стула, испуганно посмотрел на окно, оглянулся на дверь и снова сел: – Больше ста тысяч…
Нижняя губа бедняги отвисла и затряслась. Лицо сделалось бледным и мокрым, будто он только вышел из-под душа. Неожиданно, словно что-то вспомнив, Сурок вновь склонился над столом, едва не ударившись лбом об увеличительное стекло.
– Ложки серебряные, пятьдесят штук… Не то… Ага… Поручаю хранить до моего возвращения или приезда наследников Харламовой Татьяне Ивановне… Стена в один кирпич… – Сурок пробежал по тексту, схватил, забыв про осторожность, лист и перевернул. С этой стороны он тоже был весь исписан убористым почерком, только в правом нижнем углу была нарисована схема…
Он долго и скрупулезно изучал ее.
«Выходит, это схема расположения комнат, – глядя на прямоугольники, размышлял Сурок. – Это ванная, туалет… Здесь, получается, кладовка».
Он уставился на небольшой квадратик, задняя стенка которого была, в отличие от остальных, прочерчена не одной, а двумя линиями, причем между ними был поставлен крестик. Когда крупная капля пота скатилась на кончик носа и свалилась на середину листка, вздрогнул и отпрянул от стола.
– Выходит, на нарисованной схеме квартира, в которой находится клад! – выдохнул Сурок и оглянулся. Отчего-то ему показалось, что в комнате еще кто-то есть. Пытаясь сосредоточиться, он выпрямился на стуле. Нужно было привести мысли в порядок и хорошенько подумать, как быть дальше. То, что у него в руках несметные богатства, это точно, но он не понаслышке знал, чем заканчиваются подобные истории для большинства людей. При этой мысли будто кто-то невидимый подул на него откуда-то со спины легонько холодом, отчего на затылке зашевелились волосы, а по спине пробежали мурашки.
Сурок вскочил и обернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Подойдя к двери, он прислушался – тихо, только с кухни донеслось едва уловимое бормотание матери.
«Как поступить дальше? – мысленно обратился к самому себе Сурок и сам же стал отвечать: – Надо разработать план и строго следовать ему. Иначе можно не только остаться ни с чем, но и потерять голову, – рассуждал он, меряя шагами старенький розовый ковер. – Выходит, Лизун ничего не знал! Конечно, в противном случае он ни за что не отдал бы шкатулку. Хорошо, что мы имеем? План, на котором обозначено место, где спрятан клад. Все перечисленное добро находится в пространстве между двумя стенками в квартире… Стоп! – остановился он. – А что это за квартира? Как сказал Лизун? «У подруги в кладовке чемодан со старым хламом был, там и нашли», – повторил он шепотом слова Лизуна. – Выходит, в этой кладовке и стенка эта! – Но как теперь проникнуть в квартиру, а потом разобрать кирпичную кладку? Постой, а где он сейчас живет? Ну, конечно, в четырнадцатом. У наркоманки, Кома, кажется, ее зовут. А что тебя так тревожит, Сергей Сергеевич? – спросил он сам себя по имени-отчеству, как делал в тех случаях, когда надо было очень хорошо сосредоточиться. – Дом-то новый! – наконец осенило его. – А здесь, судя по всему, все богатства упрятаны еще до революции…»
Солнце уже давно упало где-то далеко за кольцевой, а Сурок все маялся. Он то садился на диван, на котором корчился от надвигавшейся ломки Лизун, то метался из угла в угол, то падал на стул, но так ничего толкового придумать и не смог, однако утвердился во мнении, что сокровища искать надо не в квартире наркоманов, а совершенно в другом месте.
«В каком? – лихорадочно соображал он. – Если верить записям, клад был спрятан в двадцать пятом году прошлого века. С тех пор прошло почти восемьдесят семь лет. За это время могло всякое случиться. Где гарантия того, что хозяева сокровищ не вернулись и не опустошили свой тайник? С другой стороны, даже если все ценности на месте, кто его знает, какие приключения пришлись на долю шкатулки, в которой было спрятано послание? И почему там нет адреса? Остается одно – расспросить Лизуна, где он ее взял. Но как это сделать? Ведь наркоман уже соврал, будто она лежала у них среди разного хлама. Разве такое может быть в притоне? Давно бы уже определили вещицу. Нет, стянул ее где-то Лизун, а признаваться не хочет. Что же делать?»
Уже стемнело, а Сурок все терзал себя мыслями, склоняясь к тому, что необходим ему в этом деле толковый крепкий помощник, а главное, не болтливый и надежный, чтобы в случае чего не убил бы Сурка, когда они доберутся до цели.
Осторожный скрип дверных петель отвлек Сурка от размышлений. Он посмотрел в сторону дверей и увидел мать.
– Пошли ужинать…
Слушая монотонный и убаюкивающий гул машин, пульсом передающийся по переборкам в каждый уголок корабля, Виктор лежал с закрытыми глазами. Из-за духоты не спалось, хотя было уже далеко за полночь. Вечером попали в небольшой шторм. Особой качки не ощущалось, но понервничать пришлось. Возникли проблемы в машинном отделении, однако их быстро устранили. Пока все шло по плану. От графика не отставали, и капитан обещал премию, если к завтрашнему вечеру они встанут на рейде в Панаме. Виктор перевернулся на спину и открыл глаза. Соседи по кубрику мирно спали. Фрэнк, как всегда, чмокал губами и сопел. Норман храпел. Оливер где-то шлялся. Виктор знал, что они на пару с судовым врачом пронесли еще на погрузке большое количество виски. Почти каждый день Оливер возвращался под утро в изрядном подпитии и с трудом забирался на свой ярус. Он занимал место над Фрэнком, и тот всегда просыпался. Виктор понимал, что сегодня у него последняя ночь, чтобы решить проблему. Он был уверен, получив деньги, Оливер его продаст или выдвинет новые условия, американец уже намекал на это.