— Она в принципе не питает доверия к вашему брату. Конечно, философский камень всего лишь легенда, но Фламель действительно разбогател как-то вдруг.
— Ограбил кого-нибудь…
— Он ученый, а не разбойник. Хотя… наш старикан в этом на него похож. Бедный инженер, который открывает лавку, где торгует всяким старьем, а через два года… хоп… и он уже богач.
— Маруся, надеюсь, ты не думаешь, что…
— А записная книжка предположительно на латыни, — перебила я. — Завещание Фламеля, где он раскрывает свои секреты, до нас не дошло, то есть это официальная версия, но ведь…
— Так, я вижу старикан успел здорово заморочить тебе голову.
— Не беспокойся, — засмеялась я. — Мой здравый смысл никуда не делся. Но если допустить, что записная книжка связана с Фламелем, то вполне понятно, почему появился труп. Она чрезвычайно ценна, с точки зрения некоторых людей, так что убийство их не остановило.
— Но ведь это глупость, какая к черту алхимия в двадцать первом веке?
— Это для нас глупость, а кто-то мог решить иначе. Лично мне очень интересно разобраться в этой истории.
— Хорошо, разберемся, — вздохнул он и посмотрел на меня с печалью.
— Он взял тебя на работу? — спросила Раиса, едва я вошла в квартиру.
— Разумеется.
— Умница моя. — Подруга меня расцеловала и уставилась в глаза. — Как впечатление? Пустышку тянем или стоит напрячься?
— Стоит, — кивнула я.
— Так я и думала. Мне сегодня ночью золотые слитки снились. Стоят ровнехонько на Сенечкином столе, по четыре штуки в ряд, я сосчитать успела. Но тут во сне изверг к ним намылился, я ему по затылку тресь… и проснулась. На самом интересном месте.
— Ты это сейчас выдумала? — переглянувшись с Арсением, спросила я.
— Чтоб мне пропасть. Своими глазами видела, лежат, голубы мои, как положено, по килограмму весом, ровными рядками…
Арсений закатил глаза, а я, несмотря на его протесты, рассказала Раисе о разговоре со стариком.
— Маруся, — ахнула она, услышав о подозрительном богатстве средневекового француза. — Сон-то в руку…
— Предупреждаю сразу, — вмешался Арсений. — Тратить время на глупости не собираюсь, так что если вы решили заняться поисками философского камня, а также эликсира жизни и прочее, прочее, то без меня…
— Что ты, Сенечка, это я так, к слову…
— Я не понял, — подал голос Витька, сидевший за барной стойкой. — Вы о каких камнях говорите? О драгоценных?
— Нет, о тех, что в почках, — огрызнулся Арсений. Витька приуныл, а он продолжил: — Так, вы оба отправляйтесь куда-нибудь… прогуляться.
— Зачем это? — насторожилась Раиса.
— Затем, что я хочу остаться наедине с любимой девушкой. Вполне естественное желание, учитывая, что это все-таки моя квартира.
— Сенечка, ну куда я с ним пойду? — заныла Раиса. — Ты же сам сказал, домой мне возвращаться опасно. А болтаться с ним по улицам я отказываюсь. Это нанесет непоправимый вред моей репутации. Мы в комнате посидим тихонечко и вам мешать не будем. Резвитесь себе на здоровье. — И, ухватив Витьку за шиворот, поспешно скрылась в комнате, которую уже считала своей.
Я хмуро наблюдала за этим, перевела взгляд на Арсения, собираясь высказаться, он нажал пальцем на кончик моего носа, потом взял меня за локти, приподнял и поцеловал в подбородок.
— Я люблю тебя, — сказал с улыбкой, и злиться мне мгновенно расхотелось.
Через пять минут мы оказались в постели. Разумеется, я вовсе не была против, но к Арсению приглядывалась, пытаясь решить: изменилось его отношение ко мне или нет? По моим представлениям, его интерес должен идти на убыль, раз уж его мечта осуществилось. Однако мне пришлось признать, вел он себя безукоризненно, то есть был тем самым любовником, о котором женщина может лишь мечтать: страстным, внимательным и заботливым. Вместо того чтобы порадоваться, я вдруг загрустила. «Посмотрим, что будет через неделю или две», — подумала я со вздохом.
— Почему бы нам не отправиться в ресторан? — неожиданно для самой себя предложила я.
— В ресторан? — растерялся Арсений.
— Ну, да. Не можем же мы постоянно находиться в постели.
— Я могу.
— Так я слишком быстро тебе надоем.
— С чего вдруг ты мне можешь надоесть? — возмутился он, красивые брови сошлись на переносице, образовав на лбу морщинку.
— Мужчины так непостоянны…
— Женщины не лучше. Ты меня пугаешь. Я что, должен думать, что успел тебе надоесть?
— Не болтай ерунды.
Он сел в постели и с мрачным видом на меня уставился.
— Маруся, скажи честно, ты меня любишь?
— Конечно. Все пять лет нашего знакомства.
— Тогда почему ты так долго валяла дурака?
— Потому что возле тебя вечно вертелись какие-то бабы. Не хочу тебя огорчать, любимый, но это уже в прошлом.
— А я и не огорчаюсь. Для меня всегда существовала лишь одна женщина — это ты.
— Может, ты приврал по обыкновению, но теперь это чистая правда. Я страшно ревнива и не потерплю соперниц.
— Маруся, какие, к черту, соперницы? О чем ты?
— Не морочь мне голову, — разозлилась я.
Неизвестно, чем бы это кончилось, но Арсений предпочел словам дело, и мне пришлось заткнуться.
В ресторан мы все-таки решили сходить. Арсений пребывал в том счастливо-умиротворенном состоянии, когда мужчины с радостью соглашаются на все. Мы приняли душ и рука об руку покинули спальню. Дверь Раисиной комнаты тут же приоткрылась.
— Вы куда? — почему-то шепотом спросила она.
— В ресторан.
— Что вам делать в ресторане, если в доме жратвы немерено. Зря я, что ли, у плиты полдня торчала?
— У нас романтический ужин, — порадовала я.
— Хорошенькое дельце. У них ужин, а мне с этим упырем сидеть? Сеня, отправь его куда-нибудь, у меня нервы не железные.
— Мы могли бы взять ее с собой, — жалобно глядя на Арсения, сказала я.
— Ага. И превратить романтический ужин черт знает во что, — махнул он рукой в досаде. — Пусть идет.
— Спасибо, Сенечка, — закудахтала Раиса, но тут появился Витька:
— Опять дискриминация, ее берете, а меня нет. Мы же договорились, теперь мы партнеры. Между прочим, квартира богатая, я могу не удержаться и что-нибудь свистнуть.
— Хорошо, что предупредил, — съязвила Раиса. — Подождешь нас на скамейке возле дома, проветришься…
— Так нечестно, — заголосил он.
— Видите, что вытворяет, — уперев руки в бока, спросила Раиса. — И так весь день. То ему это не так, то другое не эдак. Скотина неблагодарная.
Они продолжили перепалку, пока Арсений не рявкнул, теряя терпение:
— Кончайте базар, идем все вместе.
— Ага, — хмыкнула Раиса. — И в чем пойдет наше чучело?
Тут мы дружно уставились на Раисин костюмчик, в котором разгуливал Витенька, а сам Витька приуныл. Однако в тот вечер Арсений решил проявить невиданную щедрость.
— Подберем что-нибудь из моего гардероба. Штанины джинсов завернет, и будет в самый раз. — Он направился к гардеробной, а Витька весело припустил за ним. Вскоре Арсений вернулся, но один.
— Ты ведь не собираешься его усыновить? — спросила Раиса. — Этот тип жуткий прилипала…
Тут и сам тип появился, в джинсах и белой рубашке. Арсению Витька едва доставал до плеча, зато был довольно упитан. Рубашка с трудом сошлась на талии, рукава ему пришлось закатать до локтей. Выглядел он очень забавно, но сам себе, похоже, нравился, растянул рот до ушей и смотрел гоголем.
— О господи, — простонала Раиса.
— А что, — стараясь не расхохотаться, заметил Арсений. — Брутально…
Само собой, Арсений выбрал очень дорогой ресторан, обстановка и чопорные официанты произвели на Витьку неизгладимое впечатление. Он то и дело оглядывался, чем очень нервировал Раису. Когда мы устроились за столом, она сказал официанту, кивнув на Витьку:
— Лишние приборы от него уберите.
— Зачем это? — шепнул Витька, когда парень отошел.
— Сам сказал, можешь ненароком что-то стырить.
— Раиса Константиновна, — едва не задохнулся он от возмущения.
— Цыц! — рявкнула она, парень втянул голову в плечи и затих.
— Ну, что, — подняв бокал с шампанским, сказала подруга. — За самую красивую пару. Сенечка, ты, часом, в ЗАГС не собрался? Выглядишь женихом.
— Для женитьбы он созреет годам к пятидесяти, — заметила я. — К счастью, я намного его моложе, и торопиться мне некуда.
— Ага. Успеешь пару раз выйти замуж за олигархов, наберешься опыта…
— Ты хочешь замуж? — насторожился Арсений.
— За тебя или вообще?
— Вообще.
— Не особенно.
— А за меня? — нахмурился он.
— Я бы с удовольствием, но ты совершенно не годишься для семейной жизни. Невозможно представить тебя прогуливающимся в парке с детской коляской, а что за брак без детей?
— А за меня? — нахмурился он.
— Я бы с удовольствием, но ты совершенно не годишься для семейной жизни. Невозможно представить тебя прогуливающимся в парке с детской коляской, а что за брак без детей?
— Очень даже могу представить. Да я только об этом и мечтаю. Ты, я и двое прелестных малюток. Лучше трое.
— Я тоже считаю, что детей должно быть много, — встрял Витька.
— Тебя кто спрашивает? — зарычала Раиса.
— Да что же вы мне слово-то не даете сказать? — чуть не плача, всплеснул он руками.
— Заткнитесь оба! — прикрикнул Арсений и повернулся ко мне: — Маруся, ты выйдешь за меня? — Я подперла щеку рукой и задумалась. — Какого черта ты молчишь?
— Я думаю. Имеет девушка право подумать?
— Думай быстрее, — посоветовала Раиса.
— А куда мне спешить?
— Да или нет? — зашипел Арсений.
— Не надейся, что я откажусь, — съязвила я.
— Значит, да?
— Да.
— Вы свидетели, она согласилась, — сказал он с облегчением. — Когда идем в ЗАГС?
— Когда закончим с нашим делом.
— Вот это правильно, — заулыбалась Раиса, и мы наконец-то выпили.
Ровно в десять я стояла у калитки дома, где жил антиквар. Звонить не пришлось, меня ждали: на асфальтовой дорожке появился Геннадий.
— Привет, красавица, — сказал он и распахнул калитку, я молча проследовала к входной двери. — Походка у тебя, зашибись, — не унимался он. — А парень у тебя есть?
— На тот случай, если вы решили за мной приударить, сообщаю: идея бесперспективная.
— Я уже понял. Такие девчонки не для парней вроде меня. Да?
— А вы проницательны.
— Насчет проницательности в самую точку. Я даже знаю, какие парни тебе по душе.
Мы вошли в дом, он заткнулся, а я гадала, что значит последнее замечание. Обычный треп или он в самом деле успел что-то разнюхать?
— Идем в столовую, — сказал он, когда мы поднялись на второй этаж.
Столовая показалась мне мрачноватой, может, потому, что единственное окно выходило во двор, темно-бордовые шторы из бархата, громоздкая мебель. За прямоугольным столом величиной с футбольное поле сидел хозяин, напротив его жена в темном платье в мелкий цветочек.
— Машенька, — заулыбался Аристарх Давыдович. — Очень рад вас видеть. Присаживайтесь. Надеюсь, вы не откажетесь с нами позавтракать?
— Спасибо, я уже завтракала.
— Но кофе или чай выпьете обязательно.
С трудом отодвинув стул с резной спинкой, я села к столу. Женщина приподнялась и налила мне кофе из стеклянного кофейника.
— Это моя супруга, — сообщил хозяин. — Евгения Мироновна. Ну а это Машенька. — Женщина молча кивнула. Разговорчивой ее не назовешь. — Вы с вещами? — спросил он.
— У меня только спортивная сумка, я оставила ее в холле.
— Гена отнесет ее в вашу комнату. Комната рядом с моим кабинетом. Там вам будет удобно. — Он продолжил еще что-то говорить, а я пила кофе и разглядывала женщину, стараясь делать это незаметно.
По словам Арсения, она моложе своего мужа на тридцать с лишним лет, значит, ей чуть больше сорока. В первый момент женщина показалась мне старше, наверное, из-за седых волос. Она собирала их в пучок на затылке, две широкие совершенно седые пряди зачесаны за уши. Седина и старушечья прическа очень ее старили. А между тем женщина вполне могла себе позволить хорошего парикмахера. Может, дело в ее супруге? Он ревнив и не хочет, чтобы жена выглядела слишком привлекательной. Унылое выражение лица тоже добавляло ей возраста, она производила впечатление женщины, у которой за плечами трудная жизнь, лишенная радостей, а вот цвету лица могла бы позавидовать молодая девушка, да и морщины отсутствовали. Косметикой она не пользовалась. Бесформенное платье, точно с чужого плеча. Скорее всего, Евгения Мироновна из тех женщин, которых совершенно не волнует, как они выглядят.
Аристарх Давыдович завел разговор об искусстве, я изображала жаркий интерес, его супруга в разговоре не участвовала. Несколько раз муж обращался к ней, она в ответ только кивала. Когда мы закончили завтрак, молча поднялась и начала собирать на поднос посуду. Я огляделась, пытаясь сообразить, где находится кухня, — в столовой была лишь одна дверь, та, через которую я вошла. Женщина направилась к противоположной стене, вызвав у меня легкое недоумение, и тут выяснилось, что столовая с секретом. Стены здесь обшиты деревянными панелями, в них и была скрыта дверь. Хозяйка распахнула ее, и я увидела просторную кухню, вполне современную, с гарнитуром из белого пластика.
— Я вижу, вас привлекла наша маленькая хитрость, — улыбнулся Аристарх Давыдович.
— Интересное решение, — кивнула я, прикидывая, какие еще сюрпризы таятся в этом доме.
— Евгения Мироновна отлично готовит, — продолжил он. — Поэтому в кухне должно быть все необходимое. А чтобы технические достижения не вносили дисгармонию, я и придумал этот трюк с потайной дверью. Ну, что ж, если вы не возражаете, я покажу вам вашу комнату, а потом побеседуем о моих успехах на литературном поприще, — засмеялся он.
Комната оказалась довольно просторной, окно выходило во двор. Кровать, шкаф, секретер, две витрины, разумеется, все антикварное. Легкие шторы на окнах, на полу полосатый коврик. Комната для молодой, романтичной девушки. Ничего лишнего, все мило и скромно.
— Как вам? — спросил Аристарх Давыдович, наблюдая за мной.
— Отлично. Ночью можно спать с открытым окном, а еще любоваться вашим прекрасным садиком.
— Устраивайтесь, я буду ждать вас в кабинете.
Ловко управляя инвалидным креслом, он покинул комнату, а я, еще раз оглядевшись, развесила одежду в шкафу и разложила прочие свои вещи. На это ушло минут пятнадцать. Открыв дверь с намерением покинуть комнату, я едва не столкнулась с хозяйкой.
— Ванная, которой вы будете пользоваться, прямо по коридору, — хмуро произнесла она. — Туалет там же. Аристарх Давыдович спит очень чутко, ночует в другом крыле дома, туда вам лучше не ходить, он этого не любит. Моя спальня здесь, — ткнула она рукой в соседнюю дверь. — Телевизор только в гостиной, но она рядом со спальней Аристарха Давыдовича, надо спрашивать его разрешение. Обед у нас в три, ужинаем поздно, обычно в восемь. Если захотите чаю или кофе, все в кухне, я вам покажу, что где лежит. — И, не дожидаясь моего ответа, хозяйка отправилась в свою комнату.
Мое появление здесь не пришлось ей по душе или она просто не особенно общительна? Пожав плечами, я отправилась в кабинет хозяина. Он сидел за письменным столом и просматривал какие-то бумаги.
— Ну, как, уже устроились? — весело спросил он.
— Да, спасибо. У вас большой дом, а мебель как в музее.
— Эту коллекцию я собирал много лет, есть очень интересные вещи.
— Проведете для меня экскурсию? — мило улыбнулась я.
— Непременно. А сейчас садитесь рядышком, будем разбираться с моими заметками.
Следующие два часа я выслушивала рассказы старика о Николя Фламеле и разбирала бумаги. Писал хозяин от руки, почерк был на редкость красивым, каллиграфическим, и трудностей в понимании текста не возникло. Заметки представляли собой в основном выдержки из различных публикаций о средневековом алхимике.
Аристарх Давыдович предложил мне выпить чаю. Я с радостью согласилась, бумаги и рассказы хозяина навевали тоску. Старик нажал кнопку переговорного устройства, установленного на столе, и произнес:
— Женечка, принеси нам, пожалуйста, чаю.
Минут через десять появилась Евгения Мироновна с подносом. Расставляя чашки на кофейном столике, она сказала, не поднимая головы:
— Аркаша пришел. Хотел с тобой поздороваться.
— Потом. Я занят, — отмахнулся старик, она поджала губы и поспешно удалилась.
Мы стали пить чай, и я сочла момент подходящим, чтобы задать вопросы.
— Скажите, Аристарх Давыдович, ваш отец тоже интересовался антиквариатом?
— Нет, интересы моей родни были очень далеки от этого. Детство я провел в общежитии здешнего завода, крохотную комнату пришлось делить с родителями и сестрой-инвалидом. Потом мы получили двухкомнатную квартиру на окраине, моя сестра вскоре умерла, а вслед за ней и отец — всю свою жизнь он проработал слесарем на заводе, пределом его мечтаний был домик в коллективном садоводчестве. За всю жизнь он вряд ли прочитал хотя бы одну книгу. Моя мать все свободное время посвящала больной дочери. Я окончил техникум, пошел работать на завод, поступил на заочное отделение механико-технологического факультета, а затем долгое время работал инженером. И уже в зрелом возрасте понял, что занимаюсь тем, к чему душа моя не лежит. И решил рискнуть. Уволился с завода и открыл свой первый магазин. Болтался по блошиным рынкам, по деревням и уездным городкам, познакомился с людьми, у которых многому смог научиться. Покойная супруга была мне опорой, во всем меня поддерживала. И то, что я теперь имею, на шестьдесят процентов ее заслуга. Жаль, что она так рано покинула меня. Сколько лет прошло, а я до сих пор ощущаю утрату. Вы, наверное, думаете, отчего же тогда я женился во второй раз? — с грустной усмешкой спросил он.