— Прости нам нашу бестолковость. И начинай рассказывать.
— Да ради бога… Когда Климов явился утром к старику и сказал, что уезжает, тот что-то заподозрил, сунулся в свой тайник, а записной книжки нет. Это его просто взбесило. Он вызвал меня и велел найти Климова. Забрать у него книжку.
— Если она не представляла ценности, что ж так нервничать?
— Вот и я думал так же. Характер у старика не сахар, скорее всего, психовал он потому, что кто-то посмел его обокрасть. Да еще такой тип, как Климов. Став инвалидом, он малость пообмяк, но не настолько, чтобы спустить обиду.
— Тебя к старику Бритый приставил? — вдруг сменил тему Арсений.
— Приставил.
— Был в его группировке?
— Ну, был. Что с того? Время было такое. Ты сам-то чем тогда занимался?
— Я тебе потом расскажу, в деталях. Что за дела были у Бритого со стариком?
— Давыдыч толкал картины и прочую фигню, за которую разные придурки готовы были платить сумасшедшие деньги. Бритый был в доле. Откуда все бралось, не спрашивай, понятия не имею. Бритый, кстати, тоже не знал. Хотя интересовался. И меня к старику приставил, вроде для охраны, но, само собой, надеялся: я соображу, что там к чему. Но старикан был крепкий, ни разу не прокололся. Любил повторять: у одного берем, другому продаем. Он вообще был шутником, главное, говорил, чтоб каждая вещь нашла своего хозяина. Связи у него будь здоров, но если кто-то из-за картин этих головы лишился, я не удивлюсь. Для старика чужая жизнь — мусор.
— Он решил наказать Климова и отправил тебя? — Манера Арсения перескакивать в разговоре с одной темы на другую нервировала Генку, он боялся подвоха. Вот и сейчас, прежде чем ответить, задумался.
— Он велел книжку вернуть. Ни о каком наказании речи не было. Я поехал к Климову домой, сестра не знала, где он. Похоже было, что в самом деле не знает. Я позвонил старику, а он твердил: «Найди его». И где я его должен был искать? Ну, я катался по городу, так, для отмазки. Уже вечером вдруг увидел Аркашку. Тот сидел в такси возле кафешки в центре, вроде ждал кого-то. Нервничал, курил без конца. Вот мне и стало интересно, я решил за ним понаблюдать. Делать-то все равно нечего. Смотрю, из кафе появился Климов с какой-то бабой. Сели в машину, Аркаша на такси за ними поехал. Ну, а я за ним. Очень хотелось понять, что наш мальчик затевает. Приехали в пригород, Аркаша проследил, в какой дом баба с Климовым направятся, в конце улицы такси отпустил. Я машину в переулке пристроил и стал ждать, что будет дальше. Аркаша к дому, и я за ним. Он возле окна пасся, а я в кустах. Ясное дело, его тоже записная книжка интересовала. Вот только зачем она ему? Сидел он под окном часа два, во всем доме свет погас, он осмелел и начал около окон тереться, видно, решил в дом наведаться. Я жду, что будет дальше. Он створку отжал, в доме по-прежнему тишина. Я к окну, у которого он раньше пасся. Там рядом с домом фонарь, и что в гостиной происходит, мне было хорошо видно. Климов спал на диване, одетый. Аркаша вошел и на него уставился. Вот, думаю, дурак. Климов сейчас проснется, поднимет крик, и баба его милицию вызовет. А этот к нему подошел и стал душить. Рожа у него была совершенно ненормальная. Аж улыбался от удовольствия. Я его всегда считал придурком, а он оказался форменным психом.
— Но ты спокойно наблюдал за этим, радуясь, что он выполняет твою работу.
— Ничего я не радовался… Он Климова придушил, забрал записную книжку и к входной двери. Тут как раз баба появилась, и я решил, что пора сматываться. Старику я сказал, что Климова не нашел.
— Ага, — хмыкнул Арсений. — Рассчитывал, что, если после смерти старика женушка получит наследство, ты будешь доить их до скончания века. Записную книжку у Аркаши не отобрал, чтобы он раньше времени не догадывался, что есть свидетель убийства?
— А ты бы как поступил? — хмыкнул Генка. — К тому же я хотел понять, что они с мамашей затевают.
— С мамашей? — поднял брови Арсений. — Хочешь сказать, ты не знал, кто она такая на самом деле?
— На самом деле? — растерялся Генка.
— Ладно, проехали.
— В том, что она водит дружбу с Бритым, я не сомневался, — с некоторой неуверенностью продолжил Генка. — Хоть они и шифровались. Я подумал, Бритый на наследство рассчитывает, вот и подсунул ее старику. Уверен, тот об этом тоже догадывался. У него такие связи, что при желании он мог узнать подноготную любого, из дома не выходя. И девчонку твою он раскусил сразу. Еще смеялся, что простакам загадки алхимика покоя не дают. Мне кажется, ему очень нравилось людей дурачить.
— Что произошло, когда его жена вернулась от родственников? — задал очередной вопрос Арсений.
— Старик был злой, как собака. Давненько я его таким не видел. И твердил, как заведенный, — найди Климова, мне нужна записная книжка.
— И ты отправился к Аркадию.
— Я взял записную книжку в сейфе старика! — рявкнул Генка. — А как она там оказалась, понятия не имею.
— Гена, — укоризненно произнес Арсений. — Я ж не следователь. Я много хуже. Ну что, мне из тебя слова вместе с зубами выколачивать?
— Выколачивай.
— Смотри, какой герой. Собственно, руки пачкать мне ни к чему, я и так знаю, что было дальше. Аркадий был любовником вашей Евгении Мироновны, а вовсе не сыном. — Новость произвела впечатление, челюсть у Генки непроизвольно отвисла. — А сама она — дочь того самого приятеля старика, что бесследно исчез несколько лет назад. Ты тогда у него уже работал?
— Нет. Но об этой истории слышал. Ни хрена себе… а ты не гонишь?
— Очень мне надо сказки тебе рассказывать. Старикан нанял сыщика, и тот смог сделать интересные фотографии. А когда парочка вернулась, он отправил тебя к Аркадию. У меня есть свидетель, который видел тебя возле его дома. И только от меня зависит, сообщит он об этом ментам или нет.
Арсений говорил так убежденно, что я готова была поверить в существование свидетеля. Генка точно поверил.
— И что ты хочешь? — спросил устало.
— Правду.
— Черт, — Генка покрутил головой и вновь уставился на Арсения, словно пытался решить трудную задачу. Скорее всего, так и было. — Старик обещал заплатить приличные бабки, — собравшись с силами, произнес он. — Если я этого придурка покалечу. Об убийстве речи не было.
— Тогда почему Аркадий стал трупом?
— Я пришел и потребовал записную книжку. Он начал отнекиваться. Пришлось ему выложить все, что я видел в доме той бабы. Он жутко перепугался, записную книжку отдал, смотрел на меня, как побитая собака, даже колотить его было противно, вот я время и тянул. А он вдруг на меня кинулся. Говорю, парень форменный псих. Ну, я и врезал ему… неудачно. Подумал, старик меня все равно отмажет. В ту ночь я должен был у него ночевать, он бы это подтвердил. Я приехал, рассказал ему, как все вышло, а он говорит: «Так даже лучше». Утром за завтраком он супружнице намекал на близкое несчастье, она ерзала, а он улыбался. Я еще подумал: одни психи кругом. Она, видно, что-то заподозрила и, когда старик пошел отдыхать, рванула из дома, как ошпаренная. Он велел проследить за ней. Отправилась она, конечно, к Аркаше, а я решил, что мне там делать нечего. Сейчас вызовет ментов, и все такое… Ну, я и поехал домой. Выждал время и вернулся к старику. А он уже труп. Бабы его нет, пришлось самому ментов вызывать.
— А чего сегодня из города смылся?
— На природу потянуло, порыбачить, — буркнул Генка.
— Значит, так. — Арсений поднялся и подошел к нему. — Заметут тебя менты или нет, меня не касается. Но одно усвой: о доме, где убили Климова, тебе лучше забыть. Никакого трупа ты там не видел. Проболтаешься, я до тебя и в тюрьме доберусь. Если есть в этом сомнения, спроси Бритого, он тебе скажет, стоит ли со мной связываться.
— Не грози. О доме я уже забыл.
Арсений снял с него наручники, сунул их в карман и повел меня к выходу.
— Счастливой рыбалки, — не поворачиваясь, произнес он.
По дороге в город я все больше молчала, думала о Климове, о его сестре, о женщине и ее ребенке, ради которых он решился украсть записную книжку. Чем больше я о них думала, тем неуютнее себя чувствовала.
— Арсений, — вздохнула я. — Ты можешь назвать меня сентиментальной дурой, но мне невыносима мысль о том, что сестра Климова…
— Наверное, ты права, — кивнул он. — Знать правду все-таки лучше, чем мучиться сомнениями. Достаточно анонимного звонка, чтобы менты нашли труп.
— Пусть будет анонимный звонок, — кивнула я. — А записную книжку надо вернуть Денису.
— Ищешь повод с ним встретиться?
— Глупости. Встречаться нам совершенно необязательно, можно отправить записную книжку с курьером.
— Ты в самом деле сентиментальна, — улыбнулся он. — И мне это нравится.
Тут позвонила Раиса.
— Приезжайте ко мне, — предложила она. — Накормлю вас ужином. А вы о Генке расскажете. Как все прошло?
— Климова убил Аркадий.
— Охренеть.
И мы поехали к Раисе. Я косилась на Арсения и думала о том, что теперь в этом городе меня ничто не держит. Конечно, так и подмывало остаться. Но тут вновь возникло мое второе я и напомнило, что уходить надо красиво. Лучше я его сейчас брошу, чем он меня через пару месяцев. Скверные привычки неискоренимы, он как был бабником, так им и останется. А я буду мучиться от ревности, проверять его эсэмэски и в каждой женщине видеть врага. Избави бог от такого счастья. Завтра же первым поездом домой…
В кухне пахло ванилью, Раиса пекла пирог. Витька вертелся рядом, изо всех сил стараясь быть полезным.
— Да сядь ты! — прикрикнула на него Раиса.
Пока она накрывала на стол, Арсений поведал о нашей встрече с Генкой. Раиса кивала, а на физиономии Витьки появилось недоумение, быстро сменившееся страданием.
— Я не понял, — пролепетал он, когда Арсений закончил свой рассказ. — А где деньги?
— Какие деньги?
— Ну, как же… Выходит, мы за просто так мучились? И ни копейки не заработали?
— Да уж, — вздохнул Арсений. — Если так пойдет дальше, придется менять вывеску. Не сыскное агентство, а благотворительная организация.
— У этого Генки бабло, поди, есть… и Воропаев за записную книжку заплатит.
— Записную книжку Маруся решила вернуть ему безвозмездно. Шантажировать Генку не советую, не он, так я тебе шею сверну.
— За что?
— За то, чтоб не лез, куда не просят.
— Разобрались во всем, и слава богу, — сказала Раиса. — Лишь бы менты ко мне не цеплялись, а денег мне своих хватит.
— У меня своих нет, — жалобно сказал Витька и на Раису уставился. — Ну и ладно. На хлеб с маслом как-нибудь заработаю. Зато если б не это дело, мы б с Раисой Константиновной никогда не познакомились, — расплылся он в улыбке.
— О господи, — закатила она глаза.
— Мы, это… — начал Витька и запнулся. — Раиса обещала, что я у нее останусь.
Признаться, новость не укладывалась в голове, и я с сомнением посмотрела на подругу.
— Конечно, если б сказали, что умным надо идти налево, а красивым направо, Витька так бы и остался стоять на месте. Но я к нему успела привыкнуть. Пусть поживет, а там посмотрим.
— На самом деле мы любим друг друга, — заявил Витька, отчего я лишилась дара речи.
Зато Арсений обрадовался.
— Хорошая новость. Можем сыграть сразу две свадьбы.
— А что, по-моему, гениальная идея, — разулыбался Витька.
— Сам горжусь, — кивнул Арсений. — Маруся, надеюсь, ты помнишь, что обещала выйти за меня замуж?
— Надеюсь, ты не воспринял это всерьез? — передразнила я. Его лицо приобрело очень неприятное выражение.
— Вы оба, — кивнул он Раисе с Витькой. — Вон отсюда.
— Сеня, куда ж я пойду из своего-то дома? — ахнула Раиса, но под его взглядом попятилась и потащила за собой Витьку. — Пошли, несчастье мое, прогуляемся, переждем грозу. Маруся, — проходя мимо, зашипела она, — ты спятила.
Если честно, я тоже так думала, но соглашаться с ней не хотела. Как только за ними закрылась дверь, Арсений повернулся ко мне.
— Как я должен понимать твои слова?
— По-моему, я выразилась достаточно ясно, — пожала я плечами.
— А твое обещание?
— А что мне оставалось делать? Это был единственный способ…
Договорить я не успела, Арсений поднялся и подошел ко мне, а я испуганно замерла.
— Я ведь, кажется, предупреждал: если это твои обычные шуточки… — Тут он уставился в мои глаза и продолжил: — Что ж, надеюсь, тебе известно: трудно найти более опасного противника, чем отвергнутый любовник. Ну, вот, с этого дня у тебя нет ни любовника, ни друга. Попробуй еще хоть раз здесь появиться, и узнаешь, каково это — иметь такого врага, как я.
— Как бы мне не умереть от страха, — презрительно сказала я.
— Тебе еще представится такая возможность, — усмехнулся он и направился к выходу. Он шел и даже не повернулся ни разу. А потом захлопнул дверь.
Через пять минут она вновь открылась, а я самодовольно улыбнулась, недалеко же он ушел. Оказалось, что это вернулись Раиса с Витькой. Я закусила губу, боясь разреветься.
— Что ты натворила, — качая головой, сказала Раиса. — А я-то думала, ты его любишь.
— Он бабник, — сказала я себе в утешение.
— Сенечка — бабник? Да он святой. Только святой пять лет стал бы терпеть твои выкрутасы. Маруся…
— Замолчи! — прикрикнула я. — Утром я уезжаю. — И отправилась в гостевую спальню. Плюхнулась на кровать и отчаянно заревела. Чем дольше я твердила себе, что поступила правильно, тем большей дурой себя чувствовала. Заметалась по комнате, а потом в отчаянии схватилась за телефон. Больше всего на свете в тот момент я боялась, что Арсений не станет отвечать на мой звонок. Но он ответил.
— Ты далеко уехал? — спросила я.
— На другой конец света.
— А ты не мог бы вернуться?
— Не мог бы.
— Даже если я очень попрошу?
— Даже если очень попросишь.
— Тогда, может быть, я сама к тебе приеду?
— Попробуй. Но не уверен, что ты застанешь меня дома.
Дверь в квартиру была открыта. Я вошла и увидела Арсения. Он сидел на подоконнике и смотрел в окно. Конечно, он слышал, как я вошла, но не повернулся. Я приблизилась к нему.
— Когда ты уехал, — сказала тихо, — выяснилась пренеприятнейшая вещь. Оказывается, ты единственный мужчина на свете, которого я хотела бы видеть рядом.
— Сочувствую.
— Может, ты перестанешь злиться и скажешь, что любишь меня?
— Я тебя люблю, что дальше?
— Прости меня, пожалуйста, — пробормотала я, давясь слезами. Он вздохнул и протянул руку.
— Уже простил. Иди ко мне.
Я устроилась на его коленях, а он меня поцеловал.
— Наверное, я правда дура, — сказала я через некоторое время. — Но жить с тобой — все равно что сидеть на бочке с порохом. Эти твои девицы…
— Маруся, заткнись, пожалуйста, — взмолился он. — Ну, какие, к дьяволу, девицы? Я люблю тебя. Ты в состоянии это понять?
— Все мужчины так говорят…
— Хорошо. Даю слово: если когда-нибудь я посмотрю на другую женщину… то съем собственную шляпу.
— Да? Пожалуй, я упакую ее в красивую коробку и буду хранить до самой смерти.
Он вновь меня поцеловал, а я, отстранившись, спросила:
— Скажи, ты в самом деле мог бы видеть во мне врага?
— Мог бы, — кивнул он с усмешкой. — Врага, за которого не жаль отдать жизнь.