- Вы должны жить, - устало отозвался Иттираэль, щедро отдавая собственные силы. - Хотя бы до того срока, что отмерен. Ради своего народа, ради будущего, ради всех нас... должны. Еще есть надежда. А вы слишком щедро расходуете свой дар, надеясь на помощь неразумного юнца. Который, к тому же, собирается покинуть свой народ, как только вас не станет. Разве он стоит того? Разве стоит вашей жизни?!
Владыка Л'аэртэ слабо улыбнулся.
- Ты не поймешь...
- Конечно, нет, - раздраженно дернул щекой Иттираэль. - Зато я хорошо понимаю, что со следующего занятия вы вполне можете не вернуться!
- Значит, судьба...
"Не судьба, а глупость!" - промелькнуло злое в глазах Старшего Хранителя, но вслух он ничего не сказал, чтобы не усугубить состояние повелителя, которому было вредно волноваться, и не вызвать печальные последствия его неразумного поступка прямо сейчас. Только укоризненно покачал головой и тяжело взглянул на сородича, что всеми силами пытался ему помочь.
- Достаточно, Аттарис. Дальше я справлюсь сам.
Лекарь устало отстранился и с облегчением увидел, как на лице Владыки появился слабый румянец, смертельная бледность, наконец, отступила, а веки неуловимо затрепетали. Седина из волос, правда, никуда не делась, но все же сейчас его состояние было гораздо лучше, чем всего минуту назад - Иттираэль не зря считался опытнейшим магом и вполне мог потягаться с самим повелителем во всем, что касается силы. Вот и теперь - уверенно вытянул его из бездны, привел в чувство, частично восполнил утраченное. После чего утер выступивший на лбу пот и с досадой прикусил губу.
- Что же вы делаете, сир? Неужели этот мальчишка так сильно вас задел? Зачем вы поддерживаете вокруг него охраняющий контур? Да еще такой, на который и у меня сил может не хватить? И это при том, что горят ваши собственные щиты, резерв почти истощен, а время Ухода сократилось в несколько раз? Вы почти исчерпали возможности Рощи!
Аттарис испуганно взглянул на сородича, потому что таких подробностей не знал, но Старший Хранитель не шутил - дела действительно шли хуже некуда, а Владыка Темного Леса уже который день находился на грани. Но, не слушая голоса разума, упорно защищал дерзкого юнца, положив на это ненужное дело все, что мог - свою силу, власть, умения, свободу, даже жизнь. Действительно все, словно дороже существа рядом с ним не было. Да еще и девчонку окружил такой же непроницаемой для враждебной магии стеной. И это тогда, когда самому жить оставалось все меньше и меньше!
Тирриниэль, наконец, глубоко вздохнул и открыл глаза.
- От Линнувиэля есть какие-нибудь вести?
- Нет, сир, - хмуро отозвался Иттираэль. - Я чувствую, что он жив, но не более того.
- Значит, ты не можешь сказать, вернулся ли он из Пределов?
- Увы, нет.
- Жаль.
- Вам нужно отдохнуть, мой лорд, - неуверенно напомнил Аттарис, поднимаясь с колен и склоняясь в почтительном поклоне. - Полноценный сон немного восстановит силы.
Иттираэль сухо кивнул.
- Он прав, сир. Идемте, я сам провожу вас и прослежу, чтобы по дороге не было посторонних. Не стоит Совету давать лишний повод для беспокойства. Особенно сейчас, когда ваше положение так непрочно. Аттарис, прикрой нас и позаботься о том, чтобы подготовили дальние покои. Оставь рядом только охрану и одного из лекарей. Остальных - вон. Понял?
Более молодой сородич еще ниже склонил черную голову, а Владыка Л'аэртэ неожиданно остро взглянул на властно распоряжающегося Хранителя, в чьем взгляде вдруг появилась незнакомая искра. Он не понял, что это значит, и собирался уже спросить, по какому праву Иттираэль берет на себя смелость отдавать приказы, но в этот момент в левом ухе неприятно кольнуло, и слабость вновь навалилась с непреодолимой силой.
- Наверное, ты прав, - устало вздохнул Тирриниэль, отводя разом потухший взор. - Аттарис, ступай вперед и проследи, чтобы меня в таком состоянии никто не увидел.
- Конечно, мой лорд, - отрывисто бросил целитель и, озабоченно проверив его резерв, умчался исполнять.
Владыка подавил тяжелый вздох и, мысленно покачав головой, поплелся вслед за ним, сопровождаемым бдительно посматривающим по сторонам Иттираэлем и настойчивой мыслью о том, что всего несколько дней назад тот был гораздо осторожнее в выражениях. И уж тем более никогда прежде, за все девять сотен лет своей жизни, не позволял себе наглости указывать повелителю, как себя вести, что делать и как поступать. А теперь почуял слабину, развернул плечи, приказывать, вон, начал. Может, и не со зла. Может, просто потому, что у самого Владыки не осталось на это ни сил, ни желания. Да только теперь Хранителю трудно возразить: когда тебя не держат ноги и в который раз предает собственное тело, вообще нелегко сопротивляться. Даже жить становится тяжело. Настолько, что уже не хочется продлевать эту мерзкую агонию. Но ничего, осталось недолго: обессиленный лев, как известно - легкая добыча для голодных гиен. А таких гиен вокруг него собралось немало.
Тирриниэль, снова заслышав впереди зычный голос своего верного Хранителя, отдающего быстрые и правильные распоряжения, понимающе усмехнулся и, кажется, впервые в жизни смирился с отведенной ему ролью наблюдателя.
-Глава 7-
Обратный путь до лагеря они проделали молча. Белка милосердно давала спутнику время уложить в голове полученные сведения, успокоиться, хорошо поразмыслить. Линнувиэль, в свою очередь, добросовестно думал и, хотя вопросов на языке вертелось еще море, тоже не спешил нарушать священную тишину вечернего леса. Только искоса поглядывал на бесшумно шагающую Гончую и про себя поражался ее удивительному искусству передвигаться по сухой листве так, чтобы не потревожить ни единой травинки, ни одной ветки или листика. Идти, будто по воздуху плыть. Парить в невесомости, но вместе с тем делать это настолько грациозно и красиво, что даже у Перворожденных возникала справедливая зависть.
- Сколько тебе лет? - наконец, решился он нарушить гнетущее молчание.
- Много, - равнодушно отозвалась Белка. - По крайней мере, по человеческим меркам.
- Совершеннолетия достиг?
- Давно.
- То есть, ждать, когда у тебя покраснеют глаза и посветлеет шевелюра - бесполезно, - на всякий случай уточнил Хранитель.
- Угу. Я же сказал, что не полукровка.
- Однако, если я все правильно понял, эльфийская кровь в тебе все-таки присутствует?
- Совершенно верно, только несколько в иной пропорции, чем вы привыкли видеть. Альбиносом я не был и никогда не буду, а что касается происхождения, то, если тебе интересно, моими родителями были чистокровные люди. Правда, потом кое-что случилось и... скажем так, общение с Перворожденными не прошло для меня даром.
- Тогда сколько же ты живешь?!
Белка недовольно поморщилась.
- До чего вы любите задавать неприятные вопросы! Прямо вынь да положь! Следопыты ушастые!
- Нет, я не настаиваю... - слегка растерялся эльф. - Просто ты выглядишь слишком молодо для Стража и, тем более, для Вожака. А Шранк как-то обмолвился, что давно тебя знает, вот я и не понял. Извини, можешь не отвечать, если не хочешь.
Она досадливо отмахнулась.
- А... ты все равно скоро узнаешь. Может, сам, а может, подскажет кто умный. К тому же, с вашим Владыкой мы тоже общались, и он должен прекрасно меня помнить... короче, так. Если я скажу, что вожу Гончих в рейды почти тридцать лет, ты поверишь?
- Сколько?! - ошарашено моргнул Линнувиэль. - Да тебе же больше двадцати не дашь! А если учесть, что Вожаком ты стал далеко не сразу...
- Не надо, не продолжай, - выразительно скривилась Гончая. - Ненавижу эту тему! Когда начинаю подсчитывать, прямо сам в ужас прихожу! Все время кажется, что я живу в долг, а потом все это ка-а-к припомнится, да как вылезет на физиономии. И я в один день превращусь в скрюченную, сморщенную и беззубую старуху, которой только и осталось, что лечь и спокойно помереть. Достаточно сказать, что со Шранком мы разнимся в возрасте на какие-то жалкие несколько лет.
Младший Хранитель Знаний неожиданно споткнулся на ровном месте.
- ЧТО?! - оторопело повернулся он и неверяще уставился на преступно молодое лицо шестнадцатилетнего подростка. Ни морщинки, ни складочки, ни единого следа от прожитых лет. Боги! Сколько же ему?! Сорок? Пятьдесят?! Больше?!!
- Да, - печально кивнула Белка. - Шранк меня давно знает. Очень. Еще с того времени, как нас вместе гонял прежний Вожак, и было это... м-м-м... почти сорок лет тому. Вот только он умеет стареть, как все нормальные люди, вырос, повзрослел, семьей обзавелся, бороду растить решил... а я до сих пор бегаю, как дурак. Ношусь сопливым мальцом среди умудренных опытом Стражей и все время гадаю, когда же хоть один из новичков догадается, что мне скоро... нет, не будет о грустном. В общем, только рядом с Таррэном и спасаюсь. Вам, ушастым, хорошо - тыщу лет прожил, и все равно как новенький! А я вот своих границ так и не знаю.
- Это что, магия?!
- Она, проклятая, - вздохнула Гончая.
- Но... ведь так не бывает! - неверяще ахнул Линнувиэль. - Ни один эликсир долголетия не способен остановить старение! Ни одно заклятие, даже на крови! Они только продляют молодость. Ненадолго. А потом годы все равно возьмут свое, и тот, кто двадцать лет беззаботно изображал из себя юношу, в мгновение ока станет столетним старцем, если действие магии закончится! Белик! Как это стало возможно?!
- Просто эликсиры тут не при чем, - печально отозвалась она. - Совсем, мой ушастый друг. Таррэн даже уверяет, что я до самой смерти останусь в таком безобразном виде, а наступит она еще о-о-чень нескоро. Настолько, что пару лет назад я даже с Заставы решился уйти и поселился в глубине Проклятого Леса, чтобы не видеть, не знать. И не смотреть день за днем, как стремительно меняются мои старые друзья.
- Прости, - сочувствующе покосился Хранитель. - Лорд То... вернее, Таррэн - один из сильнейших магов моего народа. И если он так сказал, то, боюсь, это сущая правда. Я не рискну оспаривать его мнение. Вот только никак не могу представить, чтобы какое-то заклятие оказалось настолько сильно...
Гончая невесело улыбнулась, а потом вдруг закатала правый рукав до локтя, обнажая белоснежную кожу с дивным узором на ней.
- Вот оно, твое заклятие, Линни. Узнаешь? Или в темноте плохо видно? Тогда лучше взглянуть днем, чтобы тебе стало полностью понятно, КАКОЙ ценой мне досталась такая жизнь. Гордись, эльф: кроме Таррэна, я больше никому из Темных этого не показывал. И никто, за исключением вас двоих и Шранка, не знает, ЧТО я за существо.
- О, боги... - Линнувиэль судорожно вздохнул, безошибочно опознав источник этой странной красноты, которая легчайшим покрывалом легла на тело простого человеческого ребенка. Узнал ту коварную субстанцию, оценил ее истинную силу и, наконец, проникся всей важностью открывшегося ему чуда. Кровь... магия крови всегда считалась непреодолимым барьером для живого существа. Кровь несла с собой важную информацию о своем владельце. Только она определяла все его свойства. Она дарила неуязвимость. Владела и хранила магическую силу. Делала кого-то слабым, а кого-то, наоборот, возвышала до уровня бога. Именно она сейчас алела на безупречно белом фоне перед неподвижным взором потрясенного Хранителя. Она хищным змеей просочилась под нежную кожу смертного и навсегда изменила его. В какие-то считанные годы придала юному телу новые свойства, ИЗМЕНИЛА в корне, подарила необычную для смертного силу и ловкость (я помню, как опасны эти тонкие с виду пальчики, умеющие сминать камни, как простую бумагу!), придала удивительную прочность хрупкому сложению. Дала многое из того, чем изначально обладали исключительно Перворожденные. Но, что самое главное, подарила удивительно долгую, почти бесконечную жизнь, которая без труда позволяла отнести Белика к Изначальным.
Простой человеческий мальчишка...
Линнувиэль в ужасе прикрыл глаза, страшась представить, сколько же боли пришлось вытерпеть Белику ради этого сомнительного преимущества. Сколько отчаяния испытать, сколько страдать ДО и, главное, ПОСЛЕ. Потому что каждая капля чужой крови должна была отзываться такой чудовищной болью, такими адскими муками, что просто не верится, что ЭТО вообще можно вынести. А проклятый рисунок был подробный, щедрый, красивый... кто-то не пожалел своей кровушки, чтобы вытравить его на живом теле. Кто-то очень жестокий и равнодушный.
Перворожденный.
- Сколько же... в тебе... этой крови?
- Много, - спокойно ответила Гончая, оправляя одежду.
- А как же...?
- Ножом, - так же ровно отозвалась она. - Хорошим и очень качественным ножом, способным резать живые ткани с легкостью остролиста. Каждая линия, что ты видел, сделана эльфийским клинком, щедро пропитанным соком черного клевера. Медленно, постепенно, очень осторожно эти раны потом заполнялись вашей кровью, а затем так же медленно закрывались, смазанные мазью на основе железного ивняка и вытяжки из серого мха. Но, чтобы все получилось правильно и чисто, чтобы рисунок был полностью закончен и стал действительно совершенным, его нужно делать при полной неподвижности жертвы. Сам понимаешь, если рука дернется или случайно дрогнет нож, придется начинать все заново. Искать кого-то другого, потому что второго раза человеческое тело просто не выдержит. Но, что самое главное, жертва должна находиться в сознании, иначе кровь слишком быстро свернется и испортит всю красоту. Кстати, как тебе рисунок?
- Кто это сделал?! - хрипло выдавил эльф, силясь отогнать от себя одну страшноватую мысль.
Белка жестко усмехнулась.
- Темный, разумеется. Неужто не понятно? Или ты уже не Хранитель? Не помнишь истории? Ну же, Линни! Два века для эльфа - не такой уж большой срок, чтобы ты забыл! Или ваш Совет все-таки заимел немного совести и решил спрятать концы в воду?
- Нет. Все сведения об... Изменении подробно описаны в Хрониках. Но я в этом не участвовал! - в отчаянии прошептал он, страшась даже взглянуть в голубые глаза, где снова заметались хищные изумрудные искры. - В том не было моей вины! Изменение прошло почти сразу после моего рождения!
- Знаю, - предельно серьезно сказала Гончая. - И только поэтому ты еще жив. Если бы это было не так, ваш отряд не вышел бы с нашей Заставы, поверь, и моей вины в этом бы не было: Таррэн, как ты знаешь, тоже был СИЛЬНО против того эксперимента.
- Я не думал, что кто-то... что кому-то удалось уцелеть. Совет докладывал, что весь материал...
- Да. Из ТЕХ несчастных действительно не выжил никто, но разве я сказал, что стал случайной жертвой вашего Совета?
- Тогда кто же? - окончательно смешался эльф.
- А ты подумай, друг мой, - холодно улыбнулась Белка. - Может, и найдешь ответ.
- Прости...
- Не за что извиняться, Линнувиэль, - покачала головой Гончая, неожиданно успокаиваясь. - Мой палач уже мертв, и ты никак не подходишь на его место. Все долги уплачены, а моя жизнь давно не направлена на то, чтобы уничтожить ваш народ под корень, хотя было время, признаюсь, когда я считал такую цель достойной воплощения. Когда-то очень давно... но не теперь. И это - исключительно заслуга Таррэна. Он сумел вытащить меня из такой пропасти, какую тебе даже не представить. Он дал мне надежду, показал разницу, дал возможность заново поверить. Позволил быть совсем не тем чудовищем, каким меня некогда создавали (ты же понимаешь, что мне дали эту силу неспроста). И он единственный, кто помог мне выжить тогда, когда это казалось невозможным. Так что не волнуйся за свой Лес: я, повторяю, не стану мстить. Тем более, тебе. Сам понимаешь: если бы желал кого-то из вас зашибить, меня бы никто не остановил. В том числе и сейчас, когда ты растерян и ошарашен.
Темный эльф непонимающе поднял голову, но она вдруг странно хмыкнула.
- Что, сомневаешься?
- Нет, - вздохнул он. - Просто не понимаю.
- Чего именно? Зачем я тебе это рассказал? Или почему все еще не срезал твою глупую башку?
- Честно говоря... и то, и другое.
- Гм, - ненадолго задумалась Гончая. - Знаешь, я и сам не очень уверен в ответе. Было время, когда я не знал ничего, кроме ненависти. Думал, что мне незачем жить, некуда стремиться, а единственное, что я умею - это убивать. Правда, ОЧЕНЬ хорошо убивать. Причем, как руками, так и просто взглядом. Меня таким создали, не спросив, желаю ли я стать вам ровней. Хочу ли быть совершенным орудием в чужих руках. Согласен ли делать это по чьему-то слову. Ведь только представь, что было бы, если бы тот эльф заполучил меня в свою сокровищницу? Если бы вдруг появился на одном из ваших пышных приемов и провел меня вдоль роскошного зала, битком забитым разодетым народом? Мужчины, женщины, важные господа и высокомерные дамы... на каждого я бы взглянул, почти каждого сумел бы коснуться, кого-то наверняка увлек разговором, кого-то удивил, заинтересовал или вызвал бы обратную реакцию, которая все равно заставила бы приблизиться... а ты знаешь, что мне невероятно трудно возразить? Со мной почти невозможно спорить. Мне искусственно привили мощный дар убеждения и научили быть таким, чтобы на корню ломать чужую волю и всякое сопротивление. Мой голос специально сделан мягким и привлекательным, чтобы заставлять оборачиваться. А пропорции тела подобраны со вполне определенным умыслом. Ты хоть знаешь, что я нравлюсь ЛЮБОМУ существу абсолютно любой расы?! А, Линни?!
Она вопросительно глянула на окаменевшего от таких откровений эльфа.
- Ну, теперь точно знаешь. Однако дело не в этом. С вашей кровью мне перешли многие свойства Перворожденных: быстрота, ловкость, неимоверная сила. Красота, конечно. Но не слишком броская, а как раз такая, чтобы не вызывать зависти. Часть полезных навыков в том, что касается быстрых способов лишить вас жизни... да-да, не таращи глаза: я знаю их все, потому что меня создавали именно для убийства. Причем, убийства исключительно эльфов. Тайного, быстрого и незаметного. Серые Пределы лишь отточили это мастерство, немного ускорили реакцию, подучили, позволили неплохо развиться, но сама основа была заложена гораздо раньше того времени, когда я стал Гончей. Точно так же, как устойчивость к ядам и еще много такого, о чем тебе не стоит знать. Боюсь, если бы все вышло, как задумывал мой создатель, мне никто не смог бы противостоять. Но он, к счастью, немного не успел закончить.