-Жена родила, Чак! Слышишь? Праздник у меня!В бар, в бар поперли?
-Завтра же рабочий день. Надо выспаться.
Чак оказывается недавно устроился электриком на стадион. Меняет на табло лампочки.
-День - завтра, а сейчас - ночь!
-Ладно-ладно, сейчас, только душ приму.
-А куда пойдем?
-В ДетройтПиЭм, там охренительный стриптиз.
-Чак, ну его нахрен этот стриптиз. Баксов пятьдесят-сто, какой-то мокрощелке в трусы напихать охота?
-А ты не богат сегодня! Чак явно мной разочарован. Он думал я пришел просадить с ним, как водилось раньше, всю зарплату.
- Не в этом дело, час назад я видел роды своей жены. Как-то не до стриптиза, после этого. Я видел, что у них там внутри. Я видел плаценту! Это не для слабонервных. После этого станет жутко , если баба спустить трусы, поверь.
-Курнешь?
- Еще как курну!
Чак набивает шишками трубку размером с колено газовой трубы, протягивает мне, и идет в душ.
Здесь ничего не изменилось. Тот же диван в пивных пятнах. Пропитавший все запах шишек, и телевизор вечно настроенный на канале Комеди Централ.
Я быстро убиваю содержимое газовой трубы.
Шишки настолько хороши, что у меня пропадает желание идти в бар. Пропадает желание двигаться вообще.
И еще я думаю, что это здорово, что у меня есть жена. Такая терпеливая, умная и красивая жена.
Потому что иначе скорее всего к сорока пяти годам я превратился бы в такого же Чака. Стареющий экс-битник-хиппи-панк-металлист курящий шишки, масляными глазами смотрящий стриптиз, дрочащий до изнеможения в душе, вечно в одиночестве расплывшийся у телевизора жующий кукурузные чипсы Чак. Всю жизнь прожил в кайфе и ради самого себя.
Жуть!!
Так какого же черта я здесь сижу? Ностальгия по прошлой жизни? Рефлекс?
А ну на хрен тебя Чак с твоим стриптизом! Это я- то не богат? Я не богат?
У меня есть жена!
Терпящая все мое гавно и эгоизм, любящая жена!
А еще у меня походу уже есть сын. Мы еще почти не знакомы, но я знаю -он станет моим лучшим другом. Я сам выращу себе лучшего друга. Он будет похож на меня - только лучше, умнее, добрее!
Какого же я здесь сижу? Мертвый дом. Мертвый Чак. Мертвая жизнь ведущая в мертвый депр.
Я бросаю трубку Чака на стол и вылетаю на улицу.
А шишки у него всегда хороши, надо отдать должное. Настолько хороши, что я сильно расхуяриваю правый поворотник машины об угол чакового дома.
Несколько часов назад это событие бы швырнуло меня на грань суицида, а сейчас мне плевать на ваш поворотник.
Я топлю в больницу.
Не хватило ума даже спросить номер ее палаты. Но теперь я найду.
Я ее обязательно найду!
По собачьи
Слова это просто жухлые бурые осенние листья - они наливаются цветом, пока мы их удерживаем с ранней весны по позднюю осень, а потом мы их сбрасываем на землю. Собирать слова граблями в кучи и сжигать уже давно запрещают муниципальные власти, поэтому люди вынуждены использовать их снова и снова.
Пожухлые и обуревшие, слова теперь это не более чем носители информации. Небольшое их количество по случайности все еще сохраняет оттенки былого цветного великолепия нашей весны и лета. Побочный остаток цвета в некоторых словах и заставляет нас думать будто слова кому-то принадлежат.
Это всего лишь заблуждение. Слова такие же общие и дешевые как осенние листья и грязный, пыльный февральский снег. Они не принадлежат ни одному писателю, потому что писатели это просто одинокие, несчастные люди в старых шинелях. Писателям вечно некому поплакаться и они пишут слова в столбик и в ряд. Потом кладут свою эпистолу в пустую бутылку, которая освобождается ближе к последним абзацам текста, и швыряют послание туда, где мелкими водоворотами пузырится скопление одинаковых людей без лиц.
Писателям просто не с кем поговорить. С годами их бутылки становятся всё более дорогими и изящными. Но и писатели уже не те, теперь они используют эту бутылочную почту уже не для поддержания разговора, а скорее, стараясь разбить кому-нибудь голову.
Я точно это знаю. В ту осень, когда ты только-только родила, тебя сразу же забрали к себе родные. На первые сорок пять дней. Такова была вековая традиция вашей семьи. Я остался с собакой и пустой квартирой.
Это даже здорово было поначалу. На девятый месяц беременности, вместо смутного статуса "отца", я получил отсрочку еще на целых тридцать дней. Стояло бабье лето и этот ненавязчивый дар уходящего тепла мягко грел мне сердце.
Но довольно скоро радость от того, что меня оставил в покое весь белый свет улетучилась, и я тихо затосковал. Гуляя с собакой я вдруг ни стого, ни с сего, стал с тобой разговаривать.
Сначала тихонечко, и про себя. Потом - уже все громче -вполголоса и вслух. Собака останавливалась, оглядывалась и слегка качала головой. Собаку переполнял сарказм.
Я всё говорил и говорил с тобой и даже стал что-то записывать в тетрадку, чтобы не забыть. Так и получилась маленькая повесть, которую я потом забросил в толпу прохожих, в надежде, что поднимутся брызги. И, знаешь, мне даже позвонил какой-то незнакомый субъект из Греции. Субъект долго кричал по скайпу, что крепко жмет мне руку и даст почитать всем своим друзьям. В конце разговора, он даже вполголоса предложил ворованные номера кредитных карт, в качестве букеровской премии за мою повесть.
Он сказал, что теперь уже хорошо меня знает и смело может доверять.
А ты так и не дочитала эту повесть до конца. До сих пор.
Поэтому если исходить из восторженных возгласов греческого романтика - я настоящий писатель, а если из того, что ты так меня и не дослушала до конца, и моя главная цель так и не была достигнута, - я просто еще один стареющий мудак в потертой шинели. И это, наверное, дар. Вот, скажем, стоило бы тебе исполниться восхищения перед рядами сложенных мною слов - и уже не кому было предупредить меня, что эти слова, как и листья осенью - не имеют никакой цены.
Слова, слова - вот только что пришло сообщение от Манявина по электронной почте. Сколько раз говорил - пиши латинецей,Манявин, у меня тупая вражеская мобила. Теперь я буду страдать от любопытства, потому как смогу прочитать этот набор квадратиков, только добравшись до дома, до компа. Сейчас, на старой мобиле, письмо Манявина скорее напоминает египетскую клинопись. Вот они такие и есть наши слова со стянутой кожей - просто ряды одинаковых квадратных киборгов. Карточные плоские солдаты из страны чудес. Манявин что-то мне шепчет на сленге Пифагора.
Надеюсь, ничего срочного. Хотя Манявин редко пишет по пустякам, у него более правильно расставлены приоритеты. Ладно.Дома прочту, как доберусь.Если, конечно, не забуду к тому времени.
Твои родные тем летом были моложе, гораздо крепче, и сразу решили воспользоваться сложившейся геополитической ситуацией, чтобы, наконец, навести порядок в мятежных колониях.Они забрали тебя с новорожденным сыном в заложники и сразу же развязали холодную войну.
Массированной бомбардировке подверглась собака. Она, видите ли, только и ждала, что бы напитать свои кровожадные животные инстинкты и растерзать невинного младенца. Собаку следовало бы отвести в лес и немедленно пустить в расход. Именно так и поступил бы мой тесть, если бы мы жили в старые добрые времена. Но в наши последние проклятые дни, человеку уже и на то это нужны специальные лицензии от властей. Поэтому - предлагается гуманный компромисс - просто сдать собаку обратно в приют.Добровольно.
Извините, я бы хотел вернуть собаку. Да-да, все прививки сделаны. Да-да, конечно, у меня есть квитанция.
По неофициальной версии считалось будто собаку я завел исключительно для того, чтобы сократить до минимума визиты тещи в наш дом. Якобы, я знал заранее о малообъяснимом тещином ужасе перед так называемым "другом человека". Все заранее рассчитав, я хладнокровно обзавелся собакой-убийцей и навсегда закрыл двери дома перед самым носом у любимой тещи.
Ну что - же, что еще можно ожидать от такого расчётливого негодяя?
А вот теперь речь уже идет даже не о теще, а о маленьком беззащитном внуке и никто не подпустит к нему эту жуткую собаку даже за сто километров.
Понятное дело это было так же и формой наказания для меня - вероотступника и христопродавца, полгода назад резко прекратившего визиты в поместную церковь.
А мне сначала даже нравилось, что церковь проводит служения три раза в неделю. И я не пропускал ни одного из них. Странное дело, стоило не ходить в церковь дня три-четыре, и я сильно ослабевал в вере, которая наполняла меня во время служений. Это походило на бег со свечой в руке под холодным осенним ветром. Вскоре в руках оставалась только холодная свеча с оплавленным воском и память о месте, где ее снова можно зажечь.
Немного позже, я заметил, что это не только моя, неофитская проблема. Люди, которые десятилетиями ходили в церковь испытывали нечто схожее. Они теряли веру в бога в недельный срок.
Выглядело это так - на служение собиралась толпа с холодными глазами. На кафедру выходил пастор и вопрошал, есть ли на свете Бог? Большинство не могло ответить. Но в толпе всегда, к счастью, находилось один-два человека, которые горячо утверждали, что Бог все таки есть. От их огня возгорались близ сидящие и дальше все развивалось по цепочке. К концу служения у всех горели глаза и люди называли друг-друга братьями и сестрами.
Выглядело это так - на служение собиралась толпа с холодными глазами. На кафедру выходил пастор и вопрошал, есть ли на свете Бог? Большинство не могло ответить. Но в толпе всегда, к счастью, находилось один-два человека, которые горячо утверждали, что Бог все таки есть. От их огня возгорались близ сидящие и дальше все развивалось по цепочке. К концу служения у всех горели глаза и люди называли друг-друга братьями и сестрами.
Через три дня все возвращались с холодными каменными сердцами и пастор снова, порой с сомнением, задавал им один и тот же вопрос.
Безусловно, более подходящего места для инициации веры, чем маленькая церковь, трудно было бы найти, но кроме пускового толчка, я не получил там ничего. Вдобавок, когда со всего слетела вуаль новизны, старожилы так и не смогли простить мне ту же болезнь, что испытывали сами. Святые принуждали меня каяться в том, что легко и готовно прощали себе.
Этот замечательный опыт убедил меня, что Бог действительно есть, но искать его нужно не в церкви, а где-то еще.
Разъяснить всю глубину этих переживаний моей родне, не прибегая при этом к богохульственной, а порой явно сатанинской терминологии, было крайне сложно, и я просто не стал этого делать.
Мое грехопадение легло грязным пятном на репутацию тестя и тещи в среде братьев и сестер, и теперь у нашей собаки просто не оставалось никаких шансов. Ей предстояло пострадать за мои невнятные грехи.
***
Сама идея обзавестись собакой изначально принадлежала моей жене. Я очень люблю собак, с детства, но брать на себя ответственность за других, не разобравшись до конца с вопросом, а что же мне делать с самим собой, было бы непростительной роскошью.
Жена была уже тогда на седьмом месяце и я всячески боролся со своим вспыльчивым характером, стараясь ее не обижать. Тем не менее регулярно или делал, или говорил какие-то мерзости, за то что потом страшно себя казнил, и уже минут через десять ломал голову как бы все это компенсировать.
Легче всего это было если немедленно после скандала наскоро снарядить повозку и отправиться с женой в ресторан. Аппетит у нее тогда был как у братьев Кличко.
Мы вышли из ресторана и жена с радостью указала на собачий приют через дорогу - ну пойдем-ка глянем на собачек.
Должен вам признаться, что я тогда еще прибывал в наивном заблуждении будто единственным отличием между мировоззрением мужчин и женщин был способ закрывать двери в машине. Вы понимаете, о чем я?Каждый кто когда либо подвозил женщину на машине не мог не заметить этого вопиющего диссонанса.
Красивая, изящная, грациозная и воздушная женщина легко и пластично выскальзывает из машины - одно удовольствие за ней исподтишка подсматривать, и вот тут как гром среди ясного неба, дверкой со всей силы бууубуум! Стекла вздрогнули в агонии. Откуда эти разрушительные силы в столь хрупком существе?
Сначала я все пытался ей внушить- солнышко, представь будто холодильник закрываешь, нежно так, плавно, чтобы все яйца не переколшматить. Хватало раза на два. Потом приходилось напоминать. Иногда напоминая, не удавалось скрыть раздражения - и вот через полчаса или в ресторан или по магазинам - искупать грехи наши тяжкие.
А в тот день в приюте были четырехнедельные щенята. Урожденные обреченным союзом эрдельтерьера и пуделя. Беспородные, незолотые, немедалисты, но безумно обаятельные пискливые комочки шерсти. Даже у меня сердце дрогнуло, что говорить о жене в которой уже больше чем полгода вызревали материнские инстинкты.
Ах как жаль , что нет кобелька! Кобелька, конечно, лучше бы нам! С сучкой, наверное, куча проблем! Операцию надо делать? Что вы говорите! И никак нельзя без операции обойтись? Что-о-о вы говорите!
Меня сразу подняли на смех, когда я спросил не нанесет ли психологическую травму молодой собаке эта искусственно вызванная неспособность зачать.
Две толстые некрасивые ветеринарные медсестры, похожих на плоды вторяка, оставшегося в шприце после искусственного осеменения, смеялись мне в лицо несколько долгих минут. Потом, больше из вежливости, к ним присоединилась и моя жена.
Я стоял и распадался внутри на куски, как это обычно и происходит с людьми в старых шинелях, когда их неожиданно выволакивают на свет и начинают над ними смеяться.
В этот самый момент, когда я уже изготовился схватить в охапку жену и выскочить из негостеприимного приюта, одна из трех оставшихся в корзине сучечек, вдруг неловко забралась на псевдоплетенный пластмассовый бортик, и шустро ухватила меня за палец редкими острыми зубками.
И было в этом жесте столько сострадания и поддержки, столько человеческого рукопожатия, что я не колебался и секунды - сколько за эту? Да-да - вот эту.
Сейчас я понимаю, конечно же - мои руки пахли довольно сносным бифштексом, только что съеденным в ресторане, или щенок просто принял палец за мамину сиську. Но все равно идите к черту с такой жизнью, если в ней уже совсем не осталось даже тени романтики и мечты.
У нас появилась Мика. Я работал тогда по ночам, как настоящий подпольщик, а жене было не по себе ночью одной. Мика решила эту проблему. Жена ее нянькала, баюкала и укладывала спать.
Когда утром я подъезжал к дому с работы, собака безошибочно определяла звук мотора моей машины за квартал от дома, садилась у двери и, покачивая огромной головой на еще тонкой шее, неловко скребла полировку, пытаясь открыть.
Жену щенок просто осчастливил, она энергично принялась за воспитание подрастающего собачьего поколения. Соседка сказала, что это просто здорово обзавестись собакой за несколько месяцев до рождения бэйби - потренироваться, как боксер на мешке с песком перед настоящей ответственностью.
Соседка готовно повторяла и повторяла свою пламенную речь во время каждой встречи, заметив, что мы довольно эмоционально на ее слова реагируем. А я почему-то тогда все вспоминал Белку и Стрелку, которых упаковали в железный сундук и выстрелили ими из пушки в космос, или других безымянных собак, которым вкалывали шприцами разные вакцины и сыворотки до того как прописать лекарства людям.
Говоря о вакцинах и сыворотках - мы чуть ли не с первых дней испытывали давление со стороны всего прогрессивного сообщества. Люди при встрече с собакой на улице радостно улыбались, говорили какая же она симпатичная, а под конец интересовались не "выправили" ли мы ее. Надо бы скорее - пока еще маленькая, так меньше будет вероятность осложнений.
Выправить - у них так называлось вырезать собаке те части, которые отвечают за потомство. Я представлял эту процедуру в виде огромной точилки для карандашей, которую станут быстро вращать в собачьем нутре. Под наркозом, само собой.
Надо признаться я тогда был совсем молод и легко подвержен правильному влиянию и общественному мнению. У нас даже телевидение тогда дома было, стыдно вспоминать сейчас. Отсюда, наверное, мое тогдашнее стремление платить налоги, возвращать кредиты и ни в коем случае не раскачивать лодку общественной морали. А это в данном узком случае означало одно - позволить хирургу усыпить Мику и отчикать ей во сне все то, что нежелательно для правильных социальных тенденций. Планета и так перенаселена людьми, плодить беспородных собак и вовсе безответственно.
По странному совпадению я даже стал чаще замечать наклейки на машинных бамперах, говорящих, что кастрация домашних животных это самое настоящее благо. Да что там благо - это просто воплощение милосердия.
Обычно из машины с такой наклейкой вылезала женщина средних лет с печатью высшего гуманитарного образования и очках в тонкой оправе. Из тех селедок холодного копчения, что бегают по утрам в парке с плейером и презрением к окружающим на утонченном лице.Just do it!
Мне казалось будто они специально наклеили эту гадость на бампер за день до нашей встречи, чтобы сгубить маленькую ничего не подозревающую Мику.
Тогда я представлял, как через несколько лет в рамках общественно популярной тенденции направленной на гуманное сокращение населения Земли, этим же дамочкам самим начнут вырезать нутро конвейерным способом - и мое сердце наполняла злобная радость.
Злобная радость это вообще одно из самых сильных чувств, которые может испытать человек. Не верите - обратите внимание, какой оргазм вы испытываете от того, как главный герой кинофильма ломом разносит антагонисту башку на мелкие липкие фрагменты? Наконец-то! Сдохни, сдохни, гад! Кайф-то какой! Срочно на лошадь, мешок динамиту к седлу, и поехали побеседуем со следующим злодеем.
К нашей с женой чести, должен признаться, мы долго держались. Хотя мы и были плохими христианами, если судить по откликам братьев и сестер, какая-то внутренняя установка не позволяла нам даже на минуту допустить, что у нас есть власть решать имеет ли право на потомство другое живое существо или не имеет.
Но весь мир вокруг твердил обратное.
Сделать собаке операцию мягко внушали нам даже в прогрессивной собачьей школе. Да-да, забыл рассказать - пришлось Мику в школу отдать, жена настояла. Четыреста баксов за шесть недель, виданное ли дело? Экспериментальная методика у них видишь ты ли! Я долго отбивался. Да еще в райончике таком богатейском, дамочки все ка одна - белокурые бестии с наклейками на бамперах, пергидролью и искусственным загаром.