Приехали в Москву, на похороны… Панихида проходила в каком-то дворце. Народу было много. Корреспондент «Красной звезды» взял у меня интервью, я рассказал, каким был подполковник Васильев.
Отличился в том бою и комбат гвардии майор Сергей Булавинцев…
ДокументыИз наградных листов
…1 декабря 1999 года при взятии мотострелковой ротой одной из высот Терского хребта Нефтеучастка № 129 близ городка Маяковского командир мотострелкового батальона майор Булавинцев С. Н. проявил мужество и отвагу. Ближе к вечеру бой разгорелся с большой силой, мотострелковый взвод был отсечен огнем боевиков. Противник не давал возможности взводу выйти из боя к основным силам роты. Обстановка резко обострилась.
Оценив обстановку, майор Булавинцев С. Н. принял решение самому лично произвести обеспечение выхода из боя взвода. Вместе с гранатометным взводом выдвинулся к месту ведения боя и, обнаружив огневые позиции противника, ударил по ним с левого фланга. Противник не ожидал атаки с левого фланга, вынужден был перекинуть часть сил с фронта. Гранатометный взвод под командованием майора Булавинцева стал вести прицельный огонь по перемещающемуся противнику. В это время мотострелковый взвод успешно вышел из-под огня. Продолжая вести по боевикам огонь, майор Булавинцев заставил его отступить. В ходе боя лично уничтожил трех боевиков.
Вывод: за личное мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга в условиях, сопряженных с риском для жизни, майор Булавинцев С. Н. достоин награждения медалью «За отвагу».
Глава 5 Кольцо сжимается
Как ни тяжелым было настроение в полку после трагических событий 1 декабря, надо было продолжать воевать…
Александр Фролов, зам. командира полка, гвардии подполковник:
– После гибели подполковника Васильева меня назначили на его должность. Главная моя обязанность была – контролировать выполнение решений командира полка. Это значит – быть на переднем крае, в батальонах, как своеобразная пожарная команда. Были со мной несколько разведчиков, слышал, как говорили: «Где Фролов – там интересней…»
Оба комбата были замечательные ребята. Булавинцев был погорячее, азартный, Илюхин – более спокойный, степенный. Боевой опыт оба набирали быстро, умели выполнять приказы, прилагали все силы и старания, чтобы выполнить боевую задачу, люди их уважали.
«Да что нам рассказывать…»
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– В начале второй кампании я служил в Курске в 6-м Берлинском полку начальником штаба, и в 245-й был прикомандирован неожиданно. Как когда-то непослушных офицеров отправляли на Кавказ, так и меня – за то, что в июне 1999 года отказался от должности командира 423-го гвардейского полка. В Моздок мы прилетели третьего декабря вместе с возвращавшимися из отпуска комбатом-1 Геннадием Илюхиным и санинструктором Ольгой Савкиной. Затем вертолет сел у Алхан-Юрта, там шел бой, в котором был ранен Сергей Лукашов, командир 15-го полка. Захожу в вагончик, где находился офицер управления кадров МВО (подполковник – фамилию не помню), с предписанием в 245-й гвардейский мотострелковый на должность начальника штаба полка. Он мне говорит, что будешь не НШ, так как Юдин уже вызвал из ППД исполнять обязанности НШ другого офицера, а зам. командира полка, так как позавчера погиб гвардии подполковник Васильев. Первая мысль: «Сбылась мечта идиота!» Два года исполняя обязанности НШ, хотел хоть иногда побыть просто замом.
О гибели Васильева я уже знал, так как в самолете из Чкаловского до Моздока познакомился с офицером из 27-й отдельной мотострелковой бригады старшим лейтенантом Карагалыцким, летевшим за телом старшего лейтенанта Соломатина, который погиб в одном бою с подполковником Васильевым.
На вертушке летим в Закан-Юрт, там темнота, хорошо, что встретил подполковника Костю Фуфаева (с ним учился в одной роте в училище) из 22-й армии, он был там комендантом Западной группировки. Переночевали у Фуфаева в вагончике. На следующее утро мы на «мотолыге» начальника отдела боевой подготовки 22-й армии полковника Рогозина поехали дальше. Первое впечатление от Чечни: горит все! На весь горизонт дымили нефтяные скважины. Нам надо было спуститься с Сунженского хребта. С высоты со все увеличивающейся скоростью понеслись на «мотолыге» вниз. Двигатель не слышно, только лязг гусениц. Наконец, спустились в село Красностепновское. Там бойцы стреляют беспризорных коров. Мы остановились, Рогозин их выругал: «Что ж бьете здоровых? Вы же их не затащите, нужно поменьше!» Заехали в первый батальон полка, Ольга Савкина осталась там. Я поехал дальше, на КП полка вместе с майором Илюхиным. КП полка в это время находился в школе.
Зашел внутрь, сидят два полковника. Представляюсь одному из них, как потом оказалось – зам. по тылу армии: «Товарищ полковник, подполковник Лихачев», – «Не ко мне – вот командир полка Юдин сидит». Поговорили. «Вы кто?» – спрашивает меня Юдин. «Танкист. Окончил академию бронетанковых войск». – «Отлично» «Вот кунг, где ночевал Васильев, кровать его поменяем». – «Он же не здесь умер. Ничего не надо менять, только его автомат и пистолет не беру, все остальное пусть остается». И я прожил больше полгода в вагончике на кровати Васильева. Второй Герой России, тоже посмертно, генерал Малофеев, ночевал со мной в этом же вагончике. Он руководил группировкой по обороне Грозного, чтобы бандформирования не вышли из города.
Три дня я выполнял обязанности зам. командира полка. Все позиции полка объехал, с левого края до правого. Я ездил на БРМ подполковника Васильева вместе с разведчиками, солдаты на броне, пацаны зеленые, закрывают меня со всех сторон. «Вы что, ребята?» – спрашиваю – «Товарищ подполковник, мы одного зам. командира полка уже потеряли. И смените вашу шапку, новую, на старую». Спускаемся с горы, и градусов спуска было немного, но скорость увеличивается, я механику по голове: «Тормози!» – «Не могу остановить!» Свернули в посадку, поехали по кустам и остановились. Нашли неисправность. Из-за ерунды могли перевернуться: от тряски выскочил шплинт педали тормоза. Завели, выехали сами.
Генерал Шаманов, командующий группировки, ехал мимо и заехал к нам в полк. «Ты кем здесь?» – спрашивает. Шаманов знал меня раньше по службе. «Зам. командира полка…» – «Юдин, ты говорил, что тебе нужен нормальный начштаба, что ж ты его зам. командира полка поставил?» Так я стал начальником штаба полка, а подполковник Фролов – замом командира полка. Посылали Фролова во все дыры – он часто ночевал где придется, хотя кунг с ним был у нас на двоих.
Перед первым совещанием с командирами батальонов и артдивизиона полковник Юдин им сказал: «Сейчас вам начальник штаба доведет задачи». И ушел. По глазам вижу, что думают: «Вот приехал какой-то подполковник из Курска нас учить воевать…» Начинаю им доводить задачи по заранее подготовленным и утвержденным командиром полка схемам: «Капитан Булавинцев, вот боевое распоряжение батальону, готовьтесь…» – «Да что нам рассказывать, мы тут уже третий месяц воюем…» – «Товарищ капитан, вам что-то не нравится? Я не держу, тогда идите, получите задачу у командира полка, если не хотите получить ее у начальника штаба». Он притих. Илюхин промолчал. Выступил майор Костюченко, командир артдивизиона. «Товарищ майор, если я задам один вопрос по действиям артиллерии и вы не ответите, то пообещайте, что, пока я буду здесь начальником штаба полка, больше свой рот не откроете. Хорошо?» – «Да нет таких вопросов, на которые я бы не ответил». – «Какими тремя параметрами определяется продолжительность первого огневого налета в артиллерийской подготовке атаки?» Он ответил не полностью. На тот момент мне надо было поставить себя перед комбатами как начальник штаба полка. До этого я два года служил начальником штаба полка, меня учил гвардии генерал-майор Александр Павлович Третьяков, командир 10-й гвардейской танковой дивизии. После того как он меня на первых учениях зимой, в мороз минус двадцать, воспитывал, я боевой приказ выучил наизусть, а боевые распоряжения писал с закрытыми глазами.
А война продолжалась, со всеми ее ужасами, кровью и грязью…
Из Журнала боевых действий:2 декабря. В 8.00 на КП полка были собраны комбаты для уточнения задачи. Командир полка совместно с начальником артиллерии определили цели для поражения их артиллерией соседей, 276-го мсп, 324-го мсп и группировки. В 14.00 в полку была подготовлена вертолетная площадка. Подразделения полка закрепились на занятых высотах. Тыл полка осуществлял подвоз боеприпасов и воды. В 19.00 был получен радиоперехват, что в результате ударов авиации и артиллерии потери у противника составили убитыми 24 человека, ранеными 12 человек.
4 декабря. Полк продолжал выполнять поставленную боевую задачу. В 6.30 разведрота выдвинулась на отметку 378 для проведения разведки боем в направлении высоты, а также вынести оставшиеся лежать на месте боя тела младшего сержанта Кононова и рядового Очкова, чтобы их эвакуировать.
4 декабря. Полк продолжал выполнять поставленную боевую задачу. В 6.30 разведрота выдвинулась на отметку 378 для проведения разведки боем в направлении высоты, а также вынести оставшиеся лежать на месте боя тела младшего сержанта Кононова и рядового Очкова, чтобы их эвакуировать.
В 7.00 разведрота под прикрытием мотострелкового и гранатометного взводов выдвинулась в направлении высот нефтеучастка № 129. В 9.30 разведрота достигла указанного рубежа. Личный состав роты приступил к розыску погибших военнослужащих. В 10.30 тела погибших в бою были найдены, также найдены 2 пулемета, РПК и ПКМ. К 11.20 тела погибших и оружие были доставлены на НП полка. В 14.30 на НП полка прибыл НШ СКВО генерал Баранов для ознакомления с обстановкой.
Поздно вечером в районе опорного пункта 4-й роты был обнаружен майор Федоров. По его рассказу было установлено, что они попали в засаду. БРМ подбили из РПГ-7, они сами отстреливались. Выстрелами из РПГ-7 подполковнику Синицыну оторвало правую руку, но он продолжал отстреливаться с левой руки. В ходе боя майор Федоров потерял подполковника Синицына из виду и его местонахождение не знает. Местному населению командование полка поставило ультиматум по выдаче подполковника Синицына.
8 декабря. В обмен на тела убитых боевиков 15-му мсп в районе Октябрьское противник вернул тело подполковника Синицына. Санитарным вертолетом тело было доставлено в сопровождении майора Федорова и отправлено из расположения полка.
Комментарий:
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– Еще одно жуткое ЧП тех дней… Начальник автомобильной службы, подполковник, и помощник начальника бронетанковой службы 3-й дивизии, майор, ехали на тягаче и проскочили наши боевые порядки. А там уже духи, выстрел из гранатомета. Начальнику автослужбы руку оторвало.
На третьи сутки майор вышел к нам, рассказал, что прятался от духов, плакался, Юдин сгоряча чуть его не застрелил. У нас были прикопаны десять трупов боевиков, убитых первого декабря, и полковник Юдин договорился через местных жителей обменять их на погибшего подполковника. Он отстреливался с оторванной рукой, полтора магазина расстрелял одной рукой, от болевого шока потерял сознание и умер. Местные жители после боя его чем-то накрыли, поэтому и духи не нашли. Погибшего я видел… Жуткая картина… Его обглодали собаки, выгрызли лицо, живот. Пустые глазницы, носа, ушей нет…
А следом еще одно ЧП…
Из Журнала боевых действий:9 декабря. Семеро военнослужащих отравились какой-то коричневой жидкостью, но остались живы. Возбуждено уголовное дело. Всех их отправили в госпиталь.
Комментарии:
Владимир Пономарев, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:
– Скорей всего, это была тормозная жидкость. Нашли канистру, понюхали ее и забрали с собой. Вечером в палатке выпили по полкружки, один, сержант, отказался. Еще по полкружки выпили, и – все… Сержант побежал к командиру роты старшему лейтенанту Заврайскому: «Солдатам плохо!» Их быстро в машину – и в полк, вызвали вертолет, и в Моздок. Подействовало это ЧП на всех, все были в шоке…
«Как это пить-то можно было вообще!..»
Эдуард Дроздов, командир медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:
– Девятого декабря привезли в медроту семь человек, со слов солдат – выпивших какой-то жидкости. Насколько помню, двое из них уже «загружались» и были без сознания, еще двое были близки к этому. Всеми силами и всеми средствами медроты начали оказание медицинской помощи – промывали желудки, внутривенно лили растворы. По предварительным данным, это был антифриз или тормозная жидкость, в любом случае в составе – этиленгликоль, страшный, смертельный яд, в лучшем случае можно остаться инвалидом.
Позже я видел эту пластиковую канистру с непонятной коричневой жидкостью, понюхал ее, и меня чуть не вывернуло: как это пить-то можно было вообще! И за что они приняли эту отраву? Поздно ночью прилетела «вертушка», всех погрузили и отправили. В госпиталь все были доставлены живыми, но потом стали поступать сведения о смерти одного, другого. Там один или двое из всей компании выжили, не помню точно.
Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:
– Тогда из отделения в десять человек пили семеро. Командир отделения запретил им пить эту гадость – не послушали. Трое не пили, один из семерых чуть-чуть пригубил. Инициатором был контрактник из Курска: «Я уже устал без выпивки!» Он в госпитале и умер первым. Когда я прибыл в медроту, вижу: один лежит почти труп, второй орет, не двигается, третий ползает на карачках и кричит: «Я ничего не вижу!» Антифриз же сразу бьет по глазам. Четвертый и пятый еще дышали ровно, присев в углу, а шестой, хотя и выпил, был как огурец. Седьмой только пригубил – он и остался жив: без половины желудка – это был срочник, татарин. Так умерли в госпитале три контрактника и три срочника.
Когда о ЧП узнали в штабе группировки, меня тут же по телефону сняли с должности. Командир полка в этот день был в Моздоке на совещании. Полковник Юдин вернулся и говорит: «Стоило мне уехать, и ты не справляешься».
Александр Шмелев:
– Нам говорили, что они все погибли, потому что выпили антифриз. Один контрактник был закодированный, не пил, и остался живой. Были среди нас и такие, что заходим в дом, первым делом аптечку ищут. Промедол давали только во время боевых действий, перед боем. По две штуки. Срочники где-то набрали антидот, у него наркотическое действие.
Однажды ходили за водкой – мужик-чеченец дал нам пять бутылок на двенадцать человек – и все разных сортов. На валенки водку меняли!
– А это что – история? – спрашиваю.
Юрий Чердаков:
– Перед Грозным нам выдали валенки, на резиновой подошве, но по размеру они никому не подходили, все одного – 39-й. Снегу не было, но минус 15–20 градусов стояло. Валенки были такие маленькие, что только их пропить, вот мы их и пропили. 39-й размер – ну кому они нужны? Зато командование доложило наверх: «Валенками солдат снабдили!» Мы их тоже списали…
Как цыганский табор жили… Кто-то из командиров в шутку: «Чтобы со следующей мародерки одеяла и подушки были одного цвета!» А как подберешь? У нас вообще ничего не было. Война есть война, никто на это не обижался. Щетки зубные и то были трофейные, бэушные. Никакой торговли не было, чтобы хоть что-то можно было купить.
«Парни, поздравляю, у нас вши…»
Александр Шмелев:
– Лейтенант Терехов, командир взвода, вечером сжигает свои трусы у землянки и говорит: «Парни, поздравляю, у нас вши». И все как-то сразу начали чесаться. После Грозного, в феврале, генерал Баранов хотел вручить всему нашему батальону медали «За отвагу». В подарок нам привезли вместе с медалями «КамАЗ» нового нательного белья. «Чтобы все были чистые, побритые, – офицеры говорили, – вот вам чистое белье». Раздали, а оно все вшивое оказалось. Хотя новое, со склада, не стиранное ни разу. Вши завелись в условиях хранения, на складе, от влажности. Мы все это вшивое белье сдали. Скандал был, и Баранов после этого отказался вручать нам награды…
Юрий Чердаков:
– Спустя время некоторые из нас стали беспокоиться, что появятся постельные вши. Но какие там постельные вши, если у нас постелей не было! Спали в одежде, не раздевались неделями. У многих контрактников было свое белье. Я приехал в полк со своим запасом трусов и носков, в армии никогда не брал белья никакого. Если вшей нет, мог белье постирать, а есть – просто выбрасывал.
Алексей Горшков, командир взвода ЗУ-23 зенитного дивизиона, старший лейтенант:
– Бытовых условий на передовой нет. Блиндажи – это громко сказано – норы. Где переночевать – заботились сами. На войне теплые вещи и еда мародеркой не считается, поэтому собирали в разбитых домах подушки, одеяла.
Питание у нас было не котловое, старшина привозил хлеб, муку, сгущенку, тушенку. У нас были кастрюли, штатный повар, иногда и сами готовили, чай кипятили.
Из дневника Алексея Горшкова:
11.12.99 г. Прибыли в Моздок. Чувствуется приближение войны. Повсюду комендачи, люди в летных куртках, камуфляжах без знаков различия. По улицам патрули ОМОНа и военной комендатуры. Слышен гул реактивных движков – где-то рядом находится аэродром. По улицам и дорогам туда-сюда снуют БТРы и БМП «ВВ» и федералов.
12.12.99 г. «Вертушкой» прибыл на КП группировки «Запад». Оттуда на броне час езды, и мы приехали в полк. Повсюду горы и сопки, все небо затянуто черным дымом – горят нефтяные скважины.
13.12. 99 г. Принял должность и дела КВ. Осмотрел «Уралы» и ЗУ, проверил закрепленное оружие и МС. Получил свой АКС и карту.