Некоторые могли быть обеспокоены, что строительство работного дома и управление им будут происходить за счет налогоплательщиков, что уменьшит их счастье, а тем самым и их пользу. Но Бентам предлагал способ поставить управление бедными всецело на самофинансирование. Любому гражданину, столкнувшемуся с нищим, предоставляли полномочия задержать того и препроводить в ближайший работный дом. Попавший в такой дом нищий должен трудиться, чтобы оплатить свое содержание, а заработанные им средства следует зачислять на «счет самоосвобождения». В этот счет включали расходы на пропитание, одежду, постельное белье, медицинские услуги и страхование жизни на случай, если нищий умрет до того, как оплатит свой счет. Чтобы стимулировать граждан к задержанию нищих и их доставке в работные дома, Бентам предлагал выдавать вознаграждение в размере 20 шиллингов за каждого задержанного, относя, разумеется, эти расходы на счет нищего.49
Бентам применял утилитаристскую логику и к размещению содержащихся в работных домах по камерам. Целью этого была минимизация неудобств от соседей. «Рядом с помещенным в работный дом нищим каждой категории, от которого можно опасаться какого-либо неудобства, размещать человека, невосприимчивого к такому неудобству». Например, «рядом с бредящими умалишенными или лицами, произносящими безрассудные или непристойные речи, помещать глухих и немых... А рядом с проститутками и распутными женщинами размещать престарелых женщин». Что касается людей, страдающих «отвратительными уродствами», то Бентам предлагал помещать их вместе со слепыми.50
Несмотря на то что его предложения могут показаться жестокими, Бентам не преследовал карательных целей. Его разработки были направлены просто на содействие общему благосостоянию путем решения проблемы уменьшения общественной пользы. Его план администрирования бедных так и не был принят. Но пронизывавший этот план дух утилитаризма здравствует и поныне. Прежде чем рассматривать некоторые современные примеры утилитаристского мышления, следует спросить, вызывает ли философия Бентама возражения, и если вызывает, то на каких основаниях?
Первое возражение: права индивидуумов
Самой вопиющей слабостью утилитаризма, по утверждению многих, является то, что утилитаризм не уважает права личности. Заботясь только о сумме удовольствий в обществе, утилитаризм может грубо обходиться с отдельными людьми. С точки зрения утилитаристов, человеческие личности имеют значение, но только в том смысле, что предпочтения одного человека следует принимать во внимание точно так же, как и предпочтения любого другого. Но это означает, что утилитаристская логика, если применять ее последовательно, может одобрять такие способы обращения с людьми, которые нарушают фундаментальные нормы приличий и уважения, что и показывают следующие примеры...
Христианин в пасти льва
В Древнем Риме христиан в Колизее на потеху толпе бросали на съедение львам. Представьте, как в этом случае происходит утилитаристский расчет: да, христианин, пожираемый львом, претерпевает страшные страдания; но сопоставьте эти страдания с коллективным исступленным восторгом наполняющих Колизей зрителей, которые приветствуют происходящее на арене. Если достаточное число римлян получает достаточное удовольствие от кровавого зрелища, то есть ли основания, по которым утилитарист может осуждать это зрелище?
Утилитарист может быть озабочен, что подобные игры ожесточат нравы и породят еще большее насилие на улицах Рима — или вызовут страх и трепет потенциальных жертв, которые станут опасаться, что однажды и они могут попасть в пасть льва. Если эти последствия достаточно плохи, они, как можно думать, могли перевешивать удовольствие, приносимое от игрищ на арене Колизея, и дать утилитаристу причину для запрета этих игр. Но если такие расчеты — единственные причины противиться преданию христиан насильственной смерти ради развлечения, то разве не упущено здесь из виду нечто, имеющее моральное значение?
Можно ли оправдать пытки?
Сходный вопрос возникает в идущих ныне дебатах о том, можно ли оправдывать применение пыток при допросах предполагаемых террористов. Рассмотрим гипотетический случай с бомбой с заведенным временным взрывателем. Представьте, что вы — глава местного отделения ЦРУ. Вы захватываете человека, которого подозреваете в связях с террористической организацией. Вы полагаете, что этот человек располагает информацией о ядерном устройстве, которое сегодня должны взорвать на Манхэттене. Время уходит, а задержанный отказывается признать, что является членом террористической группы, или сообщить данные о местонахождении бомбы. Будет ли правильным применение пыток к этому человеку до тех пор, пока он не скажет, где находится бомба и как ее разрядить?
Доводы в пользу применения пыток начинаются с утилитаристского расчета. Пытки — это причинение подозреваемому страданий, которые резко сокращают его счастье или пользу. Но если бомба взорвется, погибнут тысячи ни в чем не повинных людей. На утилитаристских основаниях можно утверждать, что причинение страданий одному морально оправданно, если пытки предотвратят гибель и страдания в огромных масштабах. Доводы бывшего вице-президента США Ричарда Чейни, который утверждал, что применение жестких методов допроса к подозреваемым террористам из Аль-Каиды помогло предотвратить новый удар террористов по США, основаны на такой утилитаристской логике.
Сказанное не означает, что утилитаристы непременно отдают предпочтение пыткам. Некоторые из них выступают против пыток на практических основаниях. Они утверждают, что пытки редко дают нужный результат, поскольку информация, полученная под пытками, часто недостоверна. Так что страдания причиняют, но общество от этого большей безопасности не получает, к тому же пытки не увеличивают коллективную пользу. Или же такие утилитаристы обеспокоены тем, что если в США начнут применять пытки, то попавших в плен американских военнослужащих, соответственно, будут подвергать более жестокому обращению. С учетом всех обстоятельств этот результат может на самом деле уменьшить совокупную пользу, которую связывают с применением американцами пыток.
Такие соображения практического порядка могут быть или не быть верными. Однако как причины для возражений против пыток они вполне совместимы с утилитаристским мышлением. Эти доводы не утверждают, что пытать человека неправильно по сути, они лишь подчеркивают, что применение пыток приведет к плохим результатам, которые в совокупности принесут больше вреда, чем блага.
Некоторые отвергают пытки в принципе, считая, что они нарушают права человека и являются неуважением достоинства, внутренне присущего всем людям. Возражения против пыток не зависят от утилитаристских соображений. Такие люди утверждают, что права человека и человеческое достоинство имеют нравственную основу, выходящую за рамки пользы. Если эти люди правы, то философия Бентама ошибочна.
На первый взгляд, случай с заведенной на определенное время бомбой как будто подтверждает позицию, занятую в споре Бентамом.
По-видимому, количество, численность составляет моральную разницу. Одно дело — согласиться с гибелью находящихся в шлюпке трех человек (что было бы ценой отказа от хладнокровного убийства одного мальчишки-юнги). Но что, если на карту поставлена жизнь тысяч людей, как в случае с бомбой? А если существует угроза сотням тысяч жизней? Утилитарист скажет, что в какой-то момент даже самому пылкому поборнику прав человека будет трудно настаивать на том, что морально предпочтительнее допустить гибель огромного числа неповинных людей, чем подвергнуть пыткам одного-единственного террориста, который, предположительно, может знать, где заложена бомба.
Однако случай с бомбой как тест утилитаристских моральных рассуждений вводит в заблуждение, сбивает с толку. Данный случай подразумевает доказательство, что численность имеет значение, что, если речь идет о достаточно большом числе человеческих жизней, нам следует преодолеть сомнения, вызванные мыслями о достоинстве и правах. А если это так, то мораль, в сущности и в конечном счете, сводится к исчислению издержек и выгод.
Но сценарий, предусматривающий применение пыток, не демонстрирует того, что возможность спасения жизни многих людей оправдывает причинение жестоких страданий одному невиновному человеку. Вспомните, что человека, которого подвергают пыткам для спасения жизни многих, подозревают в принадлежности к террористам, что он, в сущности, является тем, кто, по нашему мнению, заложил бомбу. Моральная сила доводов в пользу применения к этому человеку пыток очень сильно зависит от предположения, что этот человек каким-то образом несет ответственность за создание угрозы, которую мы теперь хотим отвратить. Или, если этот человек и не несет ответственности за бомбу, мы предполагаем, что он совершил другие страшные деяния, за которые заслуживает сурового обращения. Нравственные наития, действующие в случае с тикающей бомбой, сопряжены не только с издержками и выгодами, но и с не имеющей отношения к утилитаризму мыслью о том, что террористы — плохие люди, заслуживающие наказания.
Это можно понять четче, если изменить сценарий, избавив его от любого элемента предполагаемой вины. Предположим, единственный способ заставить подозреваемого в терроризме рассказать обо всем, что ему известно, — применение пыток к его дочери, которая ничего не знает о гнусных деяниях отца. Допустимо ли пытать ее с моральной точки зрения? Думаю, тут дрогнет самый закаленный, самый убежденный утилитарист. Но такой вариант гипотетического сценария, предусматривающего пытки, дает более верную проверку утилитаристского принципа. Этот вариант выводит за скобки интуицию, подсказывающую, что террористы в любом случае заслуживают наказания (независимо от ценной информации, которую мы надеемся вырвать у них), и заставляет нас оценить утилитаристский расчет по номиналу.
Город счастья
Второй вариант случая с пытками (вариант с применением пыток к неповинной дочери) напоминает короткий рассказ Урсулы Ле Гуин. Этот рассказ («Уходящие из Омеласа»51) повествует о городе Омеласе — городе счастья, где славят гражданские добродетели, где нет ни королей, ни рабов, где нет ни рекламы, ни фондовой биржи, где нет атомной бомбы. Чтобы мы не сочли это место слишком нереальным, писательница сообщает о городе еще одну подробность: «В подвале одного из самых прекрасных зданий Омеласа — или, может быть, в погребе одного из просторных частных домов города — есть комната. Ее дверь заперта, в ней нет ни одного окна». В этой комнате сидит ребенок, слабоумный, истощенный, лишенный внимания и заботы. Ребенок влачит свою жизнь в горькой нужде.
«Все жители Омеласа знают об этом ребенке... Все они знают, что ребенок должен находиться там... Все понимают, что их счастье, красота их города, прочность их дружеских уз, здоровье их детей... даже изобилие их урожаев и хорошая погода, которую посылают им небеса, всецело зависят от страшной нужды того ребенка... Если ребенка вывести на свет божий из узилища, если вымыть, накормить и утешить его, это было бы действительно добрым делом; но если это будет сделано, в тот же день и час все процветание, вся красота и все удовольствия Омеласа иссякнут, будут уничтожены. Таковы условия».52
Являются ли эти условия морально приемлемыми? Первое возражение против утилитаризма Бентама, возражение, обращающееся к фундаментальным правам человека, говорит: нет, эти условия морально неприемлемы. Даже если они ведут к счастью города. Неправильно нарушать права невинного ребенка, даже ради счастья огромного множества людей.
Второе возражение: общая мера ценности
Утилитаризм предлагает науку морали, основанную на измерениях, обобщениях и расчете счастья. Утилитаризм взвешивает предпочтения, не вынося им нравственной оценки. Предпочтения каждого имеют равный вес и равную ценность. Этот свободный от субъективности дух в значительной мере объясняет привлекательность утилитаризма. А обещание утилитаризма превратить нравственный выбор в науку в немалой мере наполняет современные экономические рассуждения. Но для получения совокупного результата подсчета преференций необходимо измерять эти предпочтения единым мерилом. Выдвинутая Бентамом идея пользы предлагает такое мерило.
Но можно ли перевести все моральные блага в единую валюту, ничего не теряя при переводе? Второе возражение против утилитаризма выдвигают те, кто сомневается, что это реально. Согласно этому возражению, охватить все ценности единой мерой невозможно.
Чтобы разобраться в сути данного возражения, рассмотрим способ применения логики утилитаризма в анализе затрат и результатов — форме принятия решений, которую широко используют правительства и корпорации. Анализ затрат и результатов — это попытка внести рациональность и строгость в решение сложных социальных вопросов, заключающаяся в переводе всех затрат и выгод в денежные единицы и последующем сравнении затрат и достигнутых результатов.
Выгоды рака легких
Табачная компания Philip Morris ведет крупный бизнес в Чешской Республике, где курение остается популярным и социально приемлемым. Обеспокоенное ростом вызванных курением расходов на здравоохранение правительство Республики недавно рассмотрело вопрос о повышении налогов на табачную продукцию. Надеясь предотвратить такой ход событий, Philip Morris заказала анализ затрат и выгод, связанных с последствиями от курения, которые оказывают влияние на национальный бюджет Чешской Республики. Исследование показало, что государство на самом деле от курения выигрывает больше, чем теряет. Почему? Потому что, хотя курящие при жизни увеличивают государственные расходы на здравоохранение, они рано умирают, в результате чего экономят государству значительные расходы на то же здравоохранение, на пенсии и дома престарелых. Согласно этому исследованию, если принять во внимание «положительные последствия» курения (включая поступления в казну налога на сигареты и экономию, которую дает преждевременная смерть курящих), получается, что чешская казна ежегодно получает прибыль в размере 147 млн долл.53
Для Philip Morris этот анализ расходов и полученных выгод обернулся катастрофой в отношениях с общественностью. «Табачные компании обычно отрицали, что сигареты убивают людей, — писал один комментатор. — Теперь они хвалятся этим».54 Группа противников курения развернула кампанию, в ходе которой размещала в газетах фотографии трупа в морге с биркой на ноге. На бирке написано: «1,227 долл.». Это сумма экономии, которую правительству Чешской Республики приносит каждая связанная с курением смерть. Столкнувшись с негодованием и насмешками общественности, СЕО Philip Morris принес извинения, заявив, что исследование продемонстрировало «полное и неприемлемое пренебрежение основными человеческими ценностями».55
Некоторые скажут, что проведенное Philip Morris исследование курения иллюстрирует нравственную ущербность, заложенную в анализе затрат и выгод и в утилитаристский образ мышления, на котором основан этот анализ. Использование количества смертей от рака легких как основного положительного показателя демонстрирует бездушное отношение к человеческой жизни. Любая морально оправданная политика в отношении курения должна учитывать не только налоговые последствия, но и воздействие, которое оказывает курение на здоровье и благополучие людей.
Но утилитарист не ставит под сомнение важность более широких последствий, заключающихся в страданиях горюющих семей, в смерти людей. Бентам изобрел концепцию пользы именно для того, чтобы охватить единой мерой широкий круг всего того, о чем люди заботятся, в том числе и ценность человеческой жизни. Для последователя Бентама исследование последствий курения не нарушает принципы утилитаризма, а просто неправильно их прилагает. Более полный анализ затрат и выгод должен ввести в моральный расчет количественное значение цены преждевременной смерти курильщика, страдания его семьи и соотнести эти величины с экономией, которую приносит преждевременная смерть курильщика государству.
Это возвращает нас к вопросу о том, можно ли выразить все ценности в деньгах. В некоторых вариантах анализа затрат и выгод предпринимают попытку сделать это вплоть до выражения ценности человеческой жизни в долларах. Рассмотрим два варианта анализа затрат и выгод, которые вызвали взрыв морального негодования — не потому, что в них не учтена ценность человеческой жизни, а по прямо противоположной причине.
Взрыв газовых резервуаров
В 1970-х гг. одной из самых хорошо продаваемых моделей малогабаритных автомобилей в США была модель Ford Pinto. К сожалению, топливные баки этих автомобилей имели свойство взрываться в случаях, когда в них сзади врезались другие машины. В результате взрывов машин Ford Pinto погибло более 500 человек, а тяжелые травмы получило намного больше людей. Когда одна из жертв подала в суд на компанию Ford Motors, обвинив ее в неправильной конструкции машины, обнаружилось, что инженеры фирмы сознавали опасность, которую представляли газовые резервуары. Но руководители компании провели анализ затрат и выгод и решили, что выгоды устранения конструктивных недостатков (выраженные в спасенных жизнях и предотвращенных травмах) не стоят 11 долл., в расчете на один автомобиль, которые пришлось бы потратить на оборудование каждой машины устройством, делавшим газовый резервуар безопаснее.
При расчете выгод, которые дал бы более безопасный резервуар газа, в компании исходили из того, что, если не вносить никаких усовершенствований, погибнут 180 человек и еще столько же получат серьезные ожоги. Затем в компании установили денежную стоимость жизни каждого погибшего и стоимость пострадавших от ожогов — 200 тыс. долл., за погибшего и 67 тыс. долл., за каждого обожженного. Эти суммы сложили со стоимостью тех автомобилей Pinto, которые, вероятно, сгорят при столкновениях, и подсчитали, что совокупные выгоды повышения безопасности составят 49,5 млн долл., тогда как затраты на установку устройства стоимостью в 11 долл., на 12,5 млн автомобилей составили бы 137,5 млн долл. Поэтому в компании сочли, что затраты на усовершенствование топливного бака не стоят выгод, которые дадут более безопасные машины.56