— Так ведь у меня другая была задача, — пытался оправдаться главный охранник, но Президент лишь махнул рукой.
— Мне необходимо полное досье на генерал-лейтенанта Журавлева, — сделав шаг к начальнику личной охраны, проговорил Валерин. Бывший профессор знал множество случаев из истории, когда невзрачные и бесперспективные военные, чиновники создавали всевозможные ситуации (раскрытие мнимых заговоров, разоблачение лжепокушений), чтобы попасть на глаза начальству и сделать карьеру. Судя по услышанному, генерал вполне мог подготовить и провести захват БЖРК, чтобы потом победно его освободить. На карту было поставлено слишком многое, чтобы рисковать. Особенно в теперешней политической ситуации.
Начальник личной охраны презрительно глянул на советника. Он хотел сказать этому яйцеголовому профессору, что тратил слишком много сил и средств на создание своей организации, которую любя называл „мини-КГБ“, для защиты власти Самого, а не для того, чтобы превратиться в „бюро справок“ для всяких там… Но, взглянув на все еще сидящего, согнувшись, Президента, сказал:
— Через час, Анатолий Михайлович, досье будет в вашем кабинете.
СИБИРЬС расстояния двух тысяч метров БЖРК смотрелся как обычная рефрижераторная секция. Пять серых металлических вагонов, четыре наглухо закрытых, как сундуки, лишь центральный пятый вагон имел несколько окон с грязными, запыленными стеклами и узкую дверь. Ничего воинственного или угрожающего, так же безопасно смотрелись платформы с гравием и пассажирские вагоны, искусно замаскированные под теплушки.
Куда воинственней выглядели войска, окружившие железнодорожный состав. Громоздкие танки, угловатые броневики неподвижно стояли на боевых позициях, лишь орудийные башни медленно вращались направо и обратно.
Между боевой техникой мельтешили камуфлированные силуэты в голубых беретах десантников и в краповых — бойцов внутренних войск. Впереди располагались снайперы, не особо маскируясь, они лежали на земле на расстоянии десяти метров друг от друга, выставив перед собой кто снайперские винтовки, кто автоматы или ручные пулеметы, оснащенные оптическими прицелами.
За снайперами стояли несколько цепей солдат, плотно окруживших пространство вокруг эшелона.
С холма, на котором расположился передвижной командирский пункт, это выглядело как средневековая осада крепости. Прибывший из Москвы генерал Журавлев в окружении командования Сибирским округом остановился перед ПКП. Восемь высших военных чинов угрюмо ожидали, что скажет председатель правительственной комиссии. Но Журавлев молчал, внимательно разглядывая в бинокль БЖРК и территорию вокруг эшелона. Он четко помнил инструкции, полученные от руководства. Его никто не ограничивал в средствах, но во времени он был ограничен.
Командующий Сибирским военным округом стоял немного в стороне от московского гостя и задумчиво покусывал нижнюю губу. Этот год для него не задался: за пять месяцев пожары на трех арсеналах окружного подчинения, тысячи тонн боеприпасов взлетели на воздух (в прямом смысле), погибли люди, идет расследование. Землю роет ФСБ, военная прокуратура, лучшие оперативники военной разведки округа брошены на расследование. Неизвестно, что вызовет это расследование, а тут еще захват БЖРК. Генеральские погоны буквально жгли плечи командующего. Он искоса глянул на Журавлева. „Странный он, этот председатель правительственной комиссии, прилетел один, но с собой притащил на двух грузовых самолетах три интуристовских „Икаруса“, пару броневиков и даже вертолет. А сам влез на холм и стоит здесь, как Наполеон над Бородинским полем“.
Андрей Андреевич Журавлев долго и пристально смотрел на БЖРК, казавшийся с расстояния затаившимся сказочным чудовищем. Впрочем, боевой железнодорожный ракетный комплекс был самым настоящим чудовищем, чудовищем атомного века. И захватившие его не могли быть пьяными хулиганами, случайно забравшимися на военный объект, как не могли это быть беглые преступники или дезертиры. Система безопасности БЖРК надежно защищала его от всевозможных неприятностей. Те, кто взял и ракетный комплекс, были профессионалы самого высокого класса, четко знавшие, что им надо делать и как это сделать лучше. Поэтому Журавлев, прежде чем лететь, обратился к армейским экспертам-диверсантам, которые за десятки лет службы в Советской империи зубы съели, разрабатывая операции по захвату вражеских ракетных шахт, штабов, узлов связи, мобильных ракет, атомных субмарин и даже авианосцев. Эксперты, выслушав поставленную задачу, недолго совещались, сделали поправку на текущий момент. Потом задали наводящий вопрос: „В каком режиме изволите работать?“ И услышав: „В боевом“, — тут же выдали необходимые рекомендации. Потому председатель правительственной комиссии и прилетел на двух транспортных самолетах „Ил-76“, загрузив в них самое лучшее и секретное из закромов ГРУ. Впрочем, раскошелилась и ФСБ, отрядив с генералом штурмовой отряд антитерров „Альфа“. Еще в полете они получили снимки захваченного БЖРК, и сейчас штаб „Альфы“ (находящийся в Москве) планировал освобождение ракетного комплекса.
Насмотревшись вдоволь на казавшийся вымершим железнодорожный состав, Журавлев взглянул на циферблат своих часов и недовольно покачал головой. В следующую секунду откуда-то издалека донесся вначале тихий, затем все нарастающий хлопающий звук.
По бледно-голубому небу под огромными пушистыми облаками не спеша плыл небольшой вертолет „Ми-2“. Выкрашенная в стальной цвет винтокрылая машина почти сливалась с небом. Но по мере приближения вертолет становился все виднее, звук вращающихся винтов делался все громче.
Не долетев несколько сот метров до цепи выставленной бронетехники, вертолет завис. Под мощными ударами винтов лес, раскинувшийся внизу, гнулся, шумел и стонал. С командного холма винтокрылая машина была хорошо видна, на первый взгляд обычная серийная модель, которых сейчас по стране и за рубежом тысячи. Впрочем, было нечто и нестандартное: на выпирающей морде машины был небольшой нарост, похожий на гигантскую бородавку, но это новшество не сильно бросалось в глаза, особенно людям несведущим.
Из присутствующих только Андрей Андреевич Журавлев знал истинное предназначение вертолета. „Ми-2“ был оснащен геолокатором „Гребник“, новейшей системой электронного обнаружения мин. Антенна-бородавка изучала невидимую человеческому глазу лазерную сеть, которая накрывала все пространство вокруг БЖРК. Два оператора-программиста, находящиеся в салоне вертолета, при помощи мощного бортового компьютера, на который скачивалась информация геолокатора, проводили спектральный анализ грунта на наличие взрывчатых веществ.
— Вижу вертолет, — совсем не по-военному доложил стоявший у окна Щегол.
С момента появления первых солдат и техники он здесь стоял, как будто прирос. Сперва его парализовал страх, но, по мере прибывания войск, он становился все храбрее, уже в полной мере осмысливая, какой техникой они сейчас обладают и какие могут быть последствия, если одна из ракет будет повреждена. Нет, войска на штурм не пойдут себе дороже. За броней вагона — командного пункта он чувствовал себя, как в крепком доме во время грозы.
В отличие от своего „адъютанта“, Сергей Луницкий не пребывал в состоянии эйфории. Он прекрасно понимал, что в стране найдутся силы, способные выковырнуть их из этого бронепоезда. Но только для этого необходима решительность высокого начальства отдать приказ на штурм, время, чтобы просчитать все „за“ и „против“ и лишь потом обрести решимость. Слишком короткий отрезок этого времени прошел, чтобы высокое начальство обрело решимость, и все же…
Сергей поднял трубу перископа на манер тех, что стоят на подлодке, позволяющего вести круговой обзор, находясь в неподвижном состоянии. Припав к мягкой резине наглазника, Луницкий быстро отыскал зависший над тайгой вертолет. Ничего особенного, „малыш“ из семейства „Миля“, от такого не жди беды. Все-таки не ударный „крокодил“ „Ми-2“ или все еще секретная „Черная акула“.
Вертолет висел неподвижно как стрекоза, которую посадили на иглу. Но прошло пять минут, и он неожиданно стал набирать высоту, затем круто развернулся и полетел восвояси.
Некоторое время Сергей наблюдал за удаляющейся механической стрекозой, потом оторвался от перископа, нажал кнопку общей связи и громко объявил:
— Всем постам, следить не только за землей, но и за небом. Знаю я этих артистов, чуть зазевался, а они как архангелы с неба хоть на парашютах, хоть на дельтапланах, и пишите письма из КПЗ, кто выживет, конечно. Так что, если не соскучились по моргу или тюрьме, смотреть в оба.
Едва вертолет скрылся за грядой серебристых облаков, к Журавлеву почти бегом направился офицер спецсвязи.
Едва вертолет скрылся за грядой серебристых облаков, к Журавлеву почти бегом направился офицер спецсвязи.
— Товарищ генерал, — обратился к нему связист, — только что передал „Гребник“: все чисто.
— Значит, террористы вокруг БЖРК мин не поставили. Надеются на бронезащиту боеголовки тех двух красавиц, что им удалось захватить, — задумчиво произнес Андрей Андреевич, потом перевел взгляд на стоящего перед ним связиста. Высокий, стройный, полевая форма на нем сидела, как влитая. Лицо гладкое, без морщин, кожа нежная, необветренная. „Связь — военная интеллигенция“, — почему-то подумал генерал, но вслух произнес другое: — Ну-ка, дружок, позови командира „Альфы“.
Капитан козырнул и опрометью бросился с холма вниз к трем интуристовским „Икарусам“ с затемненными стеклами. Через минуту появился командир антитеррористического отряда „Альфа“ полковник Маковцев, широкоплечий, среднего роста, с лицом профессионального боксера, испещренным мелкими шрамами. Это был настоящий бойцовый пес, прошедший не через одну схватку и вышедший победителем (если до сих пор живой). Камуфлированная форма сидела на нем не так ладно, как на связисте, но внешний вид мог ввести в заблуждение только дилетанта.
Подойдя к генералу, Маковцев небрежно козырнул — этикет не в особой чести у волкодавов. Идущие на смерть роднятся пролитой кровью, своей и чужой.
— Уже в курсе? — спросил генерал, имея в виду последнюю информацию о террористах.
— Да, — сказал полковник, — подходы они не заминировали. Явно не из-за глупости промашку допустили, а специально заманивают нас. Дескать, бери, не хочу. Думаю, для первого раза хотят нас щелкнуть по носу, чтобы не лезли на рожон.
— Я тоже так думаю, — кивнул Журавлев, — слишком ювелирно они сработали с БЖРК, а здесь подставляются. Хотят преподнести себя с лучшей стороны. — Генерал немного помолчал и спросил: — Ну что, план операции готов?
— Готов, — ответил Маковцев.
— Закурить есть? — неожиданно попросил Андрей Андреевич.
Он ощутил сильное желание затянуться горьким дымом. Такое с ним было всего один раз в лейтенантские годы, когда он служил в разведке Дальневосточного военного округа. Только недавно отгремели бои за остров Даманский, обе страны находились в состоянии, близком к войне. Срочно создавалась разведывательная сеть. Лейтенант Журавлев тогда входил в группу подготовки агентов-перебежчиков. Он сам дважды пересекал пограничную реку, чтобы убедиться в лояльности осевших в деревне агентов. Попасть в плен к китайским пограничникам было чревато, для пойманного шпиона не существовало никаких законов, договоров или конвенций. Вот тогда, перед форсированием Амура, Журавлев до зуда хотел закурить, но нельзя было, а сейчас…
Маковцев сунул руку в накладной карман штанов, извлек слегка примятую пачку „Бонда“ и дешевую одноразовую зажигалку, протянул генералу.
Андрей Андреевич не спеша вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой, прикурил. Так же не спеша вернул пачку и зажигалку полковнику и, сделав несколько глубоких затяжек, наконец произнес:
— Расскажи мне ваш план в общих чертах. Полковник тоже закурил; выпуская дым через ноздри, он был похож на взбесившегося быка. Но, несмотря на внешнюю раздражительность, альфовец заговорил вполне спокойно:
— Терры прекрасно знают, что подобного масштаба операции проводит „Альфа“. На штурм пойдем мы, как всегда: бросок, закрывшись щитами. А они нас встретят пулеметами, как было в Буденновске и Комсомольском. Но теперь уже дудки, здесь нет прессы, правозащитников и больших начальников, которые бояться замараться в дерьме, а потому шлют нас, как баранов на бойню. Ракетами они все равно воспользоваться не смогут, а броня и пулеметы против моих бойцов не защита. Порвут на лоскуты, за все посчитаемся.
— Полковник, меньше лирики, — отрезвил командира „Альфы“ Журавлев.
— Извините, товарищ генерал, — Маковцев взял себя в руки и заговорил холодным деловым тоном. — Нам необходимо десять аэродромных прожекторов и восемь „бэтээров“. Прожекторы ослепят террористов, бойцы на броневиках прорвутся к секциям БЖРК. По ходу приближения „бэтээры“ подавят огнем своих крупнокалиберных пулеметы террористов. Когда техника окажется вблизи состава, бойцы при помощи кумулятивных зарядов сделают пробоины в броне, через которые ворвутся внутрь. А там, как говорится, дело техники… Чтобы избежать флангового огня, вагоны прикрытия необходимо задымить. После того как БЖРК будет освобожден, с ними можно будет легко покончить.
— Потери просчитали при таком раскладе? — спокойно спросил генерал. Докурив, он бросил окурок на землю и наступил подошвой ботинка.
— От сорока до семидесяти процентов, — голос Маковцева дрогнул, только сейчас он подумал о тех, кто может погибнуть. Несколько секунд молчания, и полковник глухим голосом произнес: — Разрешите мне возглавить штурмовую группу, товарищ генерал.
— Отставить, полковник. Отставить ваш план. Будем действовать по моему. Слушайте внимательно. Два раза повторять не буду, времени нет. И это касается всех, — Журавлев выразительно посмотрел на стоявших в стороне старших офицеров округа, те поспешно приблизились. Но вместо того, чтобы что-то говорить, генерал круто развернулся и зашагал вниз с холма в направлении передвижного командного пункта. Чтобы не было неясностей, ставить задачу надо на карте, учитывая все особенности и нюансы, которые можно внести в дополнительные схемы. Все это Андрей Андреевич знал, теперь настало время всех остальных посвятить в детали.
Начавшиеся перемещения среди окружавших БЖРК войск не могли ускользнуть от настороженных взглядов засевших внутри террористов.
— Это че же они творят? — удивленно спросил Щегол, наблюдая за тем, как в боевые порядки оцепления буквально вклинивались парные расчеты с длинными, громоздкими винтовками, оснащенными непомерно большими оптическими прицелами. Винтовки напоминали противотанковые ружья Второй мировой войны, особенно это сходство усилилось, когда, выставив сошки, стрелки деловито устраивались перед стрелками оцепления.
— „В-94“, — задумчиво произнес Луницкий, наблюдая за приготовлениями противоположной стороны.
— Что? — не понял Щегол.
— Оружие называется крупнокалиберная снайперская винтовка. Предназначена для уничтожения транспорта, локаторов, легкобронированных целей и контрснайперской борьбы, — подробно объяснил Сергей назначение диковинного оружия, но все же сомнения его не покидали. — Странно, для чего они их выставили, наша броня им не по зубам.
— Да чего тут понимать, — хмыкнул приблатненный „адъютант“, поправляя висевшую на плече снайперскую винтовку, которую он таскал за собой по-охотничьи стволом вниз. — Понты, хотят нас запугать. Дескать, порвем, как собака тряпку, вон сколько всякого оружия, е-е…
Неожиданно Щегол прервал свои разглагольствования. Сквозь строй оцепления проехал БТР-80, абсолютно новая машина, защитная краска еще сверкала в лучах солнца. Черные, как нагуталиненные, колеса медленно подминали ребристыми протекторами пыльную землю. При всей своей узнаваемости машина была странной, вместо орудийной башни на броневике был установлен металлический гриб. С полметра высотой и метр в диаметре была его шапка, из-под которой выглядывали два десятка небольших трубок.
— Ты смотри, Серега, с другой стороны такая же „беда“ подъехала, — почти восторженно закричал Щегол и, сникнув, спросил: — Что это за чертовщина?
— Скорее всего, — Сергей не знал, что это такое, но мог предположить, — дозиметрическая разведка. Проверяют, не начали ли мы ракеты разбирать.
— Во лохи, блин.
— Нет, они не лохи, — покачал головой Луницкий. — Они, друг Горацио, готовятся к штурму. Пускай попробуют, а мы им преподадим назидательный урок. Так сказать, на будущее.
Сергей подошел к пульту управления, поднял пластиковый футляр-крышку, где находилась одна-единственная большая красная кнопка, под которой была установлена табличка с надписью „Защита“. Сразу же все отсеки БЖРК наполнились ревом сигнальной сирены. Снаружи открылись замаскированные порталы, выдвинув из своих недр защитные комплексы. Так же автоматически выдвинулись пульты управления огнем и амбразуры систем управления.
Защитная система на БЖРК носила прозаическое название „Пояс верности“. Состоял он из сдвоенного блока: скорострельного четырехствольного авиационного пулемета „ГШГ“ и установленного под ним струйного огнемета. Пулемет калибра 7,62 мм в авиации не прижился из-за слабости боеприпаса, в то время как в наземных системах безопасности он был просто необходим. Шквальный огонь пулеметов плотно покрывал от тысячи до пятидесяти метров, если же нападающие прорывались за черту пятьдесят, в ход шел огнемет, выжигающий все живое на оставшемся пространстве. Система была безукоризненна, оберегая правительственные бункеры и ракетные шахты, работала в автоматическом режиме. На БЖРК, выглядевшем вполне мирно, дабы избежать несанкционированного расстрела какого-нибудь полустанка, управление огнем велось в ручном режиме. Причем каждый огневой блок управлялся одним снайпером, который садился на выдвижное сиденье, наблюдая за противником через секторный прицел, держась за ручку управления, похожую на обычный джойстик с двумя кнопками-гашетками. Простота управления позволяла быстро обучать новичков.