— Маги, — фыркнул Лентяй. — Кому вообще эти ленивые негодяи нужны?
— Маги, гм? А как насчет целителей, капрал?
Длинное лицо капрала вытянулось еще больше, потому что отвисла челюсть. — Угм, целители хороши, Мульча. Чертовски хороши. Я имел в виду колдунов, кудесников и так…
— Замолчи, пока не сморозил настоящую глупость. Ну, мы все в сборе. Интересно, что с нами сделают Белолицые?
— Ходунок победил!
— И?
У капрала снова отвисла челюсть.
* * *Кожаный шатер Хамбралла Тавра заполнял дым. Мощный вождь стоял в одиночестве, спиной к очагу. Свет очага облекал его фигуру. — Что ты можешь мне сказать? — зарычал он на Парана, когда за тем закрылся входной клапан.
— Ходунок выжил. Он заслужил лидерство.
— У него нет племени…
— У него есть племя, Вождь. Тридцать один Сжигатель мостов. Он показал тебе это, выбрав стиль поединка.
— Я знаю, что он показал…
— Но кто еще понял?
— Я понял, и только это важно.
Повисло молчание. Паран оглядывал скудное убранство шатра, ища ключи к натуре стоявшего перед ним воина. Пол покрыт шкурами бхедринов. В стороне лежат полдюжины копий, одно расщепленное. Главный предмет обстановки — деревянный сундук, вырезанный из единого ствола, но способный вместить три слоя лежащих людей. Крышка откинута, показывая массивный, сложный замок. Около сундука беспорядочная куча одеял — очевидно, на них вождь спит. В стенки шатра вделаны монеты, они тускло блестят со всех сторон; еще больше монет, нанизанных на нитки, черных от дыма, свисает с потолка.
— Ты потерял свою власть, капитан.
Паран моргнул, встретил взор вождя. — Это облегчение, — сказал он.
— Никогда не понимал твое нежелание власти, малазанин. То, чего ты боишься в себе, омрачит все суждения о действиях твоего преемника. Страх ослепляет тебя к собственной мудрости, и глупости тоже. Ходунок никогда не был командиром — я увидел это в его глазах, когда он впервые вышел из строя. Ты должен следить за ним. Ясным взором. — Вождь повернулся и подошел к сундуку. — У меня есть медовуха. Выпей со мной. — Боги, мой желудок… Спасибо, Вождь. — Хамбралл Тавр достал из сундука глиняный кувшин и две деревянные кружки. Откупорил кувшин, задумчиво понюхал, довольно кивнул и налил пойло. — Мы подождем завтра, — сказал он. — Тогда я обращусь к кланам. Ходунку будет позволено говорить, он завоевал право быть с вождями. Но я говорю тебе сейчас. Капитан, — Он передал кружку Парану. — Мы не пойдем на Капустан. Мы ничего не должны этому народу. Каждый год мы теряем в городе парней, привыкающих к их образу жизни. Их торговцы ходят к нам с безделушками, посулами и предложениями. Они раздели бы нас догола, если бы смогли.
Паран пригубил жгучий мед, почувствовал, как ожгло горло. — Капустан не главный твой враг, Вождь…
— Паннион Домин поведет против нас войну. Знаю. Они возьмут Капустан и таким образом разместят войско на наших границах. Потом выступят в поход.
— Если ты все понимаешь почему…
— Тридцать семь племен, капитан. — Хамбралл Тавр опустошил кружку, утер губы. — Из них только восемь вождей верны мне. Недостаточно. Мне нужны все. Скажи, ваш новый вождь… сможет ли они поколебать их умы речью?
Паран скривился. — Не знаю. Он редко произносит речи. Ведь до сих пор в этом нужды не было. Думаю, завтра узнаем.
— Твои Сжигатели все еще в опасности.
Капитан замер, изучая густой мед в кружке. — Почему? — спросил он спустя миг.
— Барахн, Гилк, Акрата — эти кланы настроены против вас. даже сейчас они распространяют сказки о вашем обмане. Твои целители — некроманты, они провели обряд воскрешения, чтобы вернуть Ходунка. Белолицые не любят малазан. Вы союзники Морантов. Вы завоевали север — как скоро ваш жадный взор упадет на нас? Вы равнинные медведи, вы затачиваете на нас свои когти, чтобы драться с южными тиграми. Охотник всегда угадает планы тигра, но не медведя.
— Значит. Наша судьба все еще на волоске, — отозвался Паран. — Ждем завтра, — ответил вождь.
Капитан осушил свою кружку и поставил на край сундука. В животе разгорался огонь. Под приторным медом, оглушившим язык, чувствовался привкус крови. — Я должен быть со своими солдатами, — сказал он.
— Подари им эту ночь, капитан.
Паран кивнул и вышел из шатра.
В десяти шагах его поджидали Хватка и Дымка. Капитан поморщился, видя, как ни спешат. — Думаю, еще хорошие новости, — буркнул он себе под нос.
— Капитан.
— Что такое, капрал?
Хватка моргнула. — Ну, это, мы все сделали. Похоже. Надо рапортовать…
— Где Дергунчик?
— Сэр, он нездоров.
— Съел чего-нибудь?
Дымка заухмылялась. — Это точно. Съел чего-нибудь.
— Капитан, — перебила ее, послав предостерегающий взгляд, Хватка. — Мы на время потеряли Быстрого Бена, потом нашли, но он не просыпается. Штырь думает, это что-то вроде шока. Его затянуло в садок Баргастов…
Паран вздрогнул: — Куда? Принесите его сюда. Дымка, позовите Колотуна и к нам, живо! Ну, Хватка? Что вы здесь стоите? Вперед.
— Слушаюсь, сэр.
Седьмой взвод расположился в лагере Сжигателей. Деторан и Еж распаковывали палатки под наблюдение мрачного, бледного, дрожащего Дергунчика. Штырь сидел рядом с потерявшим сознание Быстрым Беном, машинально перебирал складки своей власяницы и хмурился. Рядом стоял Закрут. Солдаты других взводов сидели группами, смотрели на вновь прибывших, но не подходили к ним.
Паран и Хватка подошли к магам. Капитан поглядел на другие взводы. — Что это с ними? — громко вопросил он.
Хватка буркнула: — Видите вспухшую рожу Ежа? Деторан не в настроении, сэр. Мы думаем, она втрескалась в бедного сапера.
— И показала свое расположение, отлупив его?
— Она грубиянка, сэр.
Капитан вздохнул, отвел Штыря в сторону. — Скажите мне, что случилось. Хватка говорит — садок Баргастов.
— Да, сэр. Я так догадываюсь. Мы пересекли курган…
— О, это было умно, — фыркнул Паран.
Маг склонил голову. — Да нет, этот был не первый, и все казались спящими. Но как ни крути, духи вырвались и схватили Бена, утащили его с глаз. Мы немного подождали. Тогда они вроде как выплюнули его обратно. Капитан, садки горчат. Сильно горчат. Быстрый говорил, это интрига Панниона, но не самого Панниона, а того что в нем таится. Говорил, все мы в беде.
Сзади послышались шаги. Паран оглянулся и увидел Колотуна и Хватку. За ними плелся Ходунок. Редкие и язвительные приветствия со стороны других взводов сменились презрительным шиканьем. Ходунок оскалил зубы и пошел в ту сторону. Кто-то метнулся прочь, словно кролик. Баргаст широко улыбнулся.
— Вернись, Ходунок, — приказал Паран. — Нам надо потолковать.
Высокий воин пожал плечами и снова пошел к командиру.
Колотун тяжело оперся на плечо Парана. — Простите капитан, — прохрипел он. — Мне нехорошо.
— Я не хочу просить вас снова использовать садок, Целитель, — сказал Паран. — Но нам нужно пробудить Быстрого Бена. Возражения?
Колотун покосился на мага. — Я не говорю, что ослаб, сэр; я только сказал, что мне плохо. Мне помогли исцелить Ходунка. Думаю, духи. Наверное, баргастские. Они снова собрали меня, непонятно как. Знает Худ, мне было нужно собраться воедино. Ох, это было словно получить чужие руки, чужие ноги… — Он протянул руку, положил на лоб Бена и вздохнул. — Он на пути назад. Его удерживают во сне защитные чары.
— Вы можете ускорить события?
— Конечно. — Целитель хлопнул Быстрого Бена ладонью по щеке.
Глаза мага открылись. — Ох. Колотун, ты ублюдок.
— Прекрати жалобы, Быстрый. С тобой хочет говорить капитан.
Черные глаза колдуна повернулись, отыскали Парана и нависшего над его плечом Ходунка. Быстрый Бен ухмыльнулся: — Вы мне задолжали.
— Не обращайте внимания, — сказал Колотун Парану. — Он всегда так говорит. Боги, что за эго. Будь здесь Вискиджек, он вдарил бы тебе по башке. И я бы его поддержал!
— Даже не думай. — Быстрый Бен медленно сел. — Какова ситуация здесь?
— Наши головы все еще на плахе, — понизил голос Паран. — У нас здесь мало друзей, а враги осмелели. Власть Тавра шатается, и он это знает. Смерть его любимого сына не отменить. Тем не менее вождь на нашей стороне. Более или менее. Он не даст и грош за Капустан, но он понимает угрозу Паннион Домина.
— Ему плевать на Капустан, так? — Быстрый Бен засмеялся. — Я могу изменить его привычки. Колотун, у тебя в теле появилась компания?
Целитель моргнул. — Что?
— Странно себя чувствуешь?
— Ну…
— Он такое говорил, — заметил Паран. — И что вы знаете об этом?
— Всего лишь всё. Капитан, надо идти к Хамбраллу Тавру. Втроем, нет, вчетвером — ты тоже, Ходунок. Худ, надо взять и Закрута — он знает больше, чем показывает. Пусть я не могу видеть ухмылку этого Моранта, но я знаю, что он ухмыляется. Штырь, твоя власяница воняет. Отойди, пока я в обморок не упал.
— Вот и благодарность за сохранение твоей шкуры, — проворчал, отходя, Штырь.
Паран приосанился, поглядел на шатер Тавра. — Отлично, пойдем снова.
* * *Приближался закат. По долине простерлись тени. Баргасты с еще более необузданной силой возобновили дикие танцы и поединки. Хватка усмехнулась, сидя на груде доспехов в тридцати шагах от шатра Тавра. — Они все еще там, чертовы ублюдки. Бросили нас на безделье. Разве что смотреть, как дикари уродуют друг дружку. Не думаю, что все кончено, а, Дымка?
Черноглазая женщина нахмурилась: — Поискать Дергунчика?
— К чему трудиться? Чтобы выслушать его нытье? Наш сержант потащил в кусты баргастскую девицу. Через минуту — другую выйдет, довольный…
— А девица на шаг позади…
— Со смущенным видом…
— Отчего же?
— Она только глаза закрыла, а он уже ушел.
Они противно похихикали. Хватка снова нахмурилась. — Завтра мы можем стать трупами, не важно, что там рассказывает Тавру Быстрый Бен. Так и капитан думает, вот и оставил нас повеселиться напоследок…
— И рассвет придет под капюшоном…
— Точно.
— Ходунок сделал то, что должен был, — заметила Дымка. — Все так и должно было быть.
— Ну, я была бы довольна, если бы выбрали Деторан. Тогда никакой рукопашной не случилось бы. Она бы сразу уделала того цыпленка. Как я слыхала, наш Баргаст просто стоял и позволял хорьку подскакивать все ближе. Деторан подошла бы сама и легким толчком вышибла мозги…
— Не легким ударом, а палицей.
— Все одно. Ходунок ей в подметки не годится.
— И никто из нас. Я гляжу, она сама утянула в кусты воина Гилк и до сих пор не вернулась.
— Компенсация за увертки и отнекивания Ежа. Бедный парень этот Гилк. Наверное, уже помер.
— Надеюсь, она заметит.
Женщины замолкли. Завязавшаяся у костра схватка становилась все жарче и злее, что привлекло многочисленных зрителей. Хватка охнула, увидев, как Баргаст падает с ножом противника в горле. Если так продолжится, завтра им насыпать новый курган. А если подумать, все равно им его насыпать — над Сжигателями. Она осмотрелась, выискивая в толпе дикарей одинокие фигуры Сжигателей. Дисциплина ослабла. Прилив радости от вестей, что Ходунок выжил, быстро сменился отливом — прошли слухи, что Баргасты все равно их убьют. Назло.
— В воздухе запах… странный, — сказала Дымка.
Да… словно сама ночь загорелась… будто близко очаг незримого пожара. Браслеты на руке Хватки нагрелись, становились все горячее. Мне просто необходимо окунуться вон в ту бочку — пустое успокоение, но хоть что-то.
— Помнишь ту ночь в Черном Псе? — тихо продолжала Дымка.
Отступление. Мы наткнулись на Горящую Землю ривийцев… отовсюду из угольев полезли злые черти… Да, Дымка, я помню. Если бы не крыло Черных Морантов, что нас выследили и спустились вытащить…
— Это то же самое, Хватка. Здесь освободили духов.
— Не очень сильных. Верно, это предки местных. Будь это сильные духи, у нас волосы бы торчком стояли.
— Точно. Так где же они? Где самые злые из баргастских духов?
— Очевидно, где-то еще. Будь удача Опоннов, они до завтра не появятся.
— Но может, и появятся. Думаешь, они такого не пропустят?
— Думай лучше о приятном, Дымка. Дыханье Худа!
— Я просто спросила, — обиделась та. — По любому, думаю, пора прогуляться. Посмотрим, кого сумею подцепить.
— Ты понимаешь язык Баргастов?
— Нет. Но иногда самое доходчивое объяснение в словах не нуждается.
— Ты паскуда, как и остальные. Может, это последняя ночь в нашей жизни, а вы пустились…
— В этом-то и дело. Разве нет?
Хватка смотрела, как подруга пропала в тенях. Клятая баба… а мне сидеть еще страшнее, чем раньше. Откуда знать, где тут главные духи? Может, поджидают за тем холмом. Готовятся с утречка выскочить и всех напугать до смерти. И откуда знать, что там назавтра решит этот баргастский вождь? Погладить по головке или перерезать горло?
К ней подошел, растолкав толпу, Штырь. Его, как вторая одежда, окружала аура вони сгоревших волос. Лицо было мрачным. Он бросился на землю рядом с капралом. — Дело дрянь.
— Вот удивил, — фыркнула она. — Что такое?
— Половина наших напилась и вторая половина к этому готовится. Паран с приятелями скрылись в шатре. Они не выходят — вряд ли добрый знак. На рассвете мы будем не в состоянии хоть что-то сделать.
Хватка поглядела на шатер Тавра. Силуэты за его стенками уже довольно долго не двигались. Спустя миг она кивнула сама себе. — Все путем, Штырь. Перестань трусить. Иди развлекись.
Штырь раззявил рот: — Развлечься?!
— Да. Помнишь, что это? Расслабление, удовольствие, чувство довольства. Иди, она где-то тебя ждет, и ты сюда через девять месяцев точно не вернешься. Конечно, лучше бы снять власяницу — хоть на одну ночь…
— Не могу! Что подумает Матушка?
Хватка вгляделась в испуганного, подавленного мага. — Штырь, — сказала она медленно, — твоя мать умерла. Ее здесь нет, она на тебя не смотрит. Можешь ослушаться, Штырь. Честно.
Маг пригнулся, словно его ударила невидимая рука; на миг Хватке показалось, что она видит отпечатка костяшек пальцев на его лысине. Он вскочил и побежал прочь, что-то бормоча и качая головой.
Боги… может, тут все наши предки! Хватка огляделась. Поди сюда, Па, и я перережу твое Худово горло, прям как тогда…
* * *Посеревший от усталости Паран вышел на порог шатра. Небо светлело и слабо светилось. Над долиной неподвижно повисли туман и дым. Единственное движение, которое он смог уловить — стая собак пронеслась по гребню холма.
И все же они пробудились. Все здесь. Настоящая битва завершена, и теперь передо мной — я почти могу их видеть — стоят темные божки Баргастов, смотря на рассвет… впервые за много тысяч лет встречая смертную зарю…
Кто-то подошел. Паран посмотрел на него: — Ну?
— Старшие Духи Баргастов оставили Колотуна, — ответил Быстрый Бен. — Целитель спит. Вы можете их чувствовать, капитан? Духов? Все барьеры расшатаны, Древние соединились со своим потомством. Забытый садок больше не забыт.
— Все очень хорошо, — пробормотал Паран, — но нам еще город освобождать. Что будет, если Тавр поднимет стяг войны, а его соперники откажутся?
— Они не смогут. Не сумеют. Каждый кудесник уже почуял перемены, росток нового. Они чувствуют эту силу и знают, чья она. Более того, духи смогут рассказать что их владыки — настоящие боги Баргастов — томятся в плену в Капустане. Духи — Основатели пробудились. Пришло время освободить их.
Капитан искоса следил за колдуном. — Вы знали, что Моранты — родня Баргастам?
— Более или менее. Тавру это может не нравиться — и племена могут вопить — но сами духи приняли Закрута и его народ…
Паран вздохнул. — Мне нужно поспать. Но я не могу. Пойду лучше соберу Сжигателей.
— Новое племя Ходунка, — ухмыльнулся Быстрый Бен.
— Тогда почему я слышу его храп?
— Он не привык к ответственности, капитан. Вам придется его научить.
Учить его? Чему? Как жить под гнетом власти? Этому я сам себя не могу научить. Мне достаточно поглядеть в лицо Вискиджеку и понять, что никто, имеющий сердце, не может этого вынести. Мы знаем только одно: науку, как скрывать свои мысли, маскировать чувства, спрятать человечность глубоко в душе. А этому не научить, это можно только показать.
— Иди буди ублюдков, — зарычал Паран.
— Слушаюсь, сэр!
Глава 12
На закате нависшая над озерными водами горная крепость Перспектива окрасилась в цвет разжиженной крови. Вокруг реяли кондоры, весом в два Великих Ворона каждый, сгибали брыжастые шеи, рассматривали людское половодье у подножия башен, упавшую на землю звездную карту лагерных огней.
Одноглазый тенескоури, бывший некогда разведчиком в Войске Однорукого, очень внимательно следил за их неровным полетом, словно в выписанных кондорами на темнеющем небе фигурах можно было прочесть добрые предзнаменования. Он был истинно обращен, соглашались знавшие его. Он онемел от обширности Домина с того самого дня в Бастионе, уже три недели назад. В единственном его глазу с самого начала пылал дикий голод, старинный огонь, громко шептавший о волках, обшаривающих ночную тьму. Говорили, что сам Анастер, Первый среди Детей Мертвого Семени, отметил этого человека, приблизил его к себе во время долгого перехода; так что в конце концов одноглазый получил лошадь и ехал рядом с лейтенантами Анастера, в авангарде людского прилива.