Это обстоятельство говорило о необычайной важности происходящего, и вывод подкрепила вторая выложенная на стол «карта». Биля облизнулся и продолжил:
– Сегодня утром капитан Сварчик известил администрацию порта, что «Роза Халисии» покинет Шпеев до конца дня. Предполагаемый курс – Лекровотск.
На Менсале стандартные правила полётов практически не соблюдались, но привыкший к цивилизованным мирам Сварчик досконально исполнил все пункты должностной инструкции и тем облегчил Биле жизнь.
– Руди летит в гости к старому Рубену, – пробормотала Сада, вертя в руке бокал. Первую жажду она утолила и теперь тянула белое медленно, смакуя.
– Возможно, Лекрийский хочет лично подписать очень крупный контракт, – предположил Граболачик.
– Возможно, – кивнула женщина.
А ещё возможно, что лекрийцы сделали для Йорчика то, что не сумел сделать Клячик и не получилось у Граболачика, – отыскали Гатова. А Гатов – это фигура, за ним не то что в Лекровотск, за ним на край Герметикона слетать не зазорно.
* * *Губернаторы Менсалы относились к бандитам и представителям Омута с плохо скрываемой враждебностью и тщательно следили за тем, чтобы на «подведомственных» территориях появлялось как можно меньше уголовников. Нет, разумеется, криминал живуч, он был, есть и будет, и Менсала являлась для него прекраснейшим питательным бульоном, но организованную уголовную силу губернаторы не терпели. И дело вовсе не в приверженности закону и порядку, как могли бы подумать идеалистически настроенные наблюдатели, а в том, что деловые интересы Омута прямо пересекались с деловыми интересами владетелей провинций, которые ставили под плотный контроль и азартные игры, и проституцию, и торговлю наркотиками, и рэкет, и ростовщичество, в общем, все интересные криминалу сферы. По сути, в страдающей от войны Менсале губернаторская власть представляла собой те же банды, только большие и упорядоченные, и элементарная логика подсказывала не допускать на территорию конкурентов.
Те времена, когда представителей Омута хватали на улицах и тут же ставили к стенке – а такие времена были, – давно прошли, но Удав и Закорючка всё равно чувствовали себя в Триберди несколько напряжённо. С одной стороны, они представляли уважаемого человека, самого Уру Клячика, с которым местная администрация вела серьёзные дела… Но… с другой стороны, это же обстоятельство служило прямым доказательством их принадлежности к Омуту, и малейшая оплошность грозила путешествием на виселицу. Именно поэтому боевики недолюбливали Триберди, где полевая жандармерия особенно лютовала, и предпочитали вести переговоры в пригородах, в частности в замечательном трактире «Кривой путь», хозяин которого заодно сдавал желающим комнаты второго этажа, хоть на час, хоть на неделю.
– Отличная оленина, – одобрил Удав, разрезая толстый ломоть мяса. Тяжёлый нож в правой руке уголовника выглядел куда органичнее вилки в левой, и этот факт молча отметили сотрапезники. – Все говорят, что на севере – лучшие олени Менсалы.
– Но ты никогда не пробовал, – заметил майор Браун, с лёгкой усмешкой наблюдая за манипуляциями бандита.
– Не доводилось, – не стал скрывать Удав. Макнул мясо в острый соус и принялся увлечённо жевать, демонстрируя замечательный аппетит. Удав всегда ел жадно, как в последний раз, и с трудом удерживался от чавканья.
– Это не олень, а клацкая косуля, – уточнил трибердиец. – Теперь её иногда называют трибердийской. Знаешь почему?
– Нет, – невнятно отозвался уголовник.
– За первые годы войны популяция клацких косуль была практически уничтожена. Их стреляли все кому не лень, иногда – чтобы выжить, иногда – просто так, а иногда – для развлечения… – У Брауна заходили желваки. – Рассказывали случай, когда мритский эмир расстрелял стадо из пулемёта, поставил оружие на автомобиль и положил примерно пятьсот голов… Просто так. Что-то потом собрали крестьяне, но в основном тушки попросту сгнили на том поле.
– Козёл, – выдал заключение Закорючка.
– Да, козёл, – подтвердил Браун. – Но когда Его превосходительство узнал, что во всей Трибердии осталось не больше тысячи косуль, то устроил заповедник и наложил запрет на охоту. Убийство косули каралось смертью, многие были недовольны. – Майор задумчиво поднёс к глазам вилку с кусочком мяса. – Зато теперь охота вновь открыта, и мы можем наслаждаться изысканной дичью.
– Его превосходительство – великий человек, – выдал сообразительный Удав.
– Лучший губернатор Менсалы, – поддакнул Закорючка.
– Его превосходительство мог бы привести планету к процветанию, – негромко произнёс капитан Асети. В отличие от друга, Асети больше молчал, лишь изредка вставляя замечания.
Верноподданное заявление бандиты восприняли с пониманием. Помолчали, пожевали, давая возможность теме слегка забыться, после чего Удав осторожно перешёл к делу:
– Как вы понимаете, господа офицеры, мы приехали не просто так.
– В Трибердии принято обращение «синьор», – прохладно напомнил Браун. – Мы не галаниты.
В трактир офицеры прибыли в штатском, однако выправка не только выдавала военных с головой, но и позволяла выглядеть куда внушительнее не маленьких и не слабых бандитов.
– Извините, синьор майор. Надеюсь, эта досадная ошибка не заставит вас отказать нам в небольшой помощи?
– Только в том случае, если просьба не будет противоречить интересам губернатора Трибердийского, – тут же заявил Асети.
– Ни в коем случае, синьор капитан, – ласково улыбнулся Закорючка. – Мы знаем правила.
– И умеем считать, – добавил Удав.
– Это заявление связано с делом? – усмехнулся Браун.
– Напрямую, – немедленно ответил бандит. – Господин Клячик продал вам одиннадцать «Гаттасов», но армия Его превосходительства губернатора Трибердийского получила всего десять. Столько, сколько было заказано изначально.
– Мы проверили, – веско уточнил Закорючка.
– Сколько заказали, столько и получили, – развёл руками майор. – Всё в порядке.
– Кроме того, что один «Гаттас» растворился в воздухе, – заметил Удав.
– Его превосходительство оплатил десять пулеметов, – повторил Браун. – Столько и получил.
– И ещё один, если я правильно понимаю, получили его враги? – перешёл в атаку Удав. – Какая-нибудь свободная сотня?
– Как Его превосходительство отнесётся к тому, что его собственные офицеры поставляют оружие свободянам?
– «Гаттас» – машинка очень серьёзная, из шести стволов можно завалить много честных трибердийцев.
– Уж не готовится ли здесь какая-нибудь каверза?
Браун и Асети мрачно переглянулись. И их недовольные взгляды показали бандитам, что атака получилась: офицеры пребывали в явном затруднении. Трудно сказать, как данная информация повлияет на их карьеры, но то, что неприятностей не избежать, понимали все собравшиеся за столом мужчины, и военные, и нет.
– Синьоры, нам абсолютно безразличны ваши резоны и ваша прибыль, – проникновенно произнёс Удав. – Господин Клячик сказал, что вы – прекрасные профессионалы и патриоты, ему очень понравилось, как вы отстаивали интересы Трибердии во время приёма товара, он даже ставил вас в пример… – Небольшая ложь в стиле «лесть» ещё никогда не мешала переговорам. – Господин Клячик считает, что вы имеете право на небольшую премию, например в пятьдесят цехинов…
– Но вряд ли эта премия связана с тем, что мы понравились Уру, – перебил бандита Браун. – Что от нас требуется?
– Нам нужен человек, который купил пулемёт.
– Он бросил вызов господину Клячику, – с привычной вескостью сообщил Закорючка. – Это ведь он, не так ли?
На столе появился лист бумаги с довольно толковым изображением круглолицего мужчины. Художник работал со слов очевидцев, однако работал хорошо, и получившийся портрет не сильно уступал фотографической карточке.
– Он?
Офицеры промолчали, но их очередное переглядывание сказало уголовникам всё, что они хотели услышать.
– Парень уговорил вас взять на одну единицу оружия больше, а расплатился уже здесь, в Триберди, не так ли? – продолжил Удав. – Объясняю: в Шпеев он приехал без денег и украл их у нашего босса.
О том, что неизвестный предлагал честную сделку, бандиты уже позабыли, сейчас для них, то есть для Уру, имело значение лишь то, что его кинули.
– Господин Клячик прекрасно понимает, что вы не виноваты, – расплылся в улыбке Закорючка. – Вы не знали, с кем связались.
– Господин Клячик уважает трибердийскую армию, – поддержал напарника Удав. – Нам нужен ловкач, лично к вам претензий нет.
– Мы уверены, что вы его знаете, – нанёс последний удар Закорючка. – Иначе не рискнули бы своими деньгами и не купили бы лишний «Гаттас».
И за столом возникла пауза. Не гнетущая и не тяжелая: бандиты сказали всё, что хотели, офицеры получили время подумать, официанты занялись пустыми тарелками.
Уголовники хорошо подготовились к разговору, ухитрившись ловко смешать кнут – угрозу обвинения в предательстве – с весьма солидным пряником: пятьдесят цехинов являлись по менсалийским, да и вообще по герметиконским меркам огромной суммой. Обещание не помнить зла послужило дополнительным аргументом, а потому безмолвное совещание Асети и Брауна завершилось в пользу посланников Омута.
– Мы не знаем ловкача, – резко произнёс Асети. Он решил сотрудничать, но чётко дал понять, что не испытывает по этому поводу приступов счастья.
– Но за него поручились, – поспешил уточнить Браун, прежде чем бандиты выразили законное недоумение. – Очень солидный человек сказал, что Круглый заплатит. Мы поверили.
– Круглый? – поднял брови Удав.
– Так мы договорились его называть, – уточнил майор. – Никаких имён.
– Что за человек за него поручился?
– Вам не понравится то, что вы услышите.
– Кто-то очень серьёзный? – догадался Удав.
– Более чем, – подтвердил Браун. – Вы не сможете на него надавить.
– Назовите имя.
– Эзра Кедо, владелец Паровой Помойки.
– Он ремонтирует бронетяги и вообще любую технику, – добавил Асети. – Ещё у него есть школа, а в мастерских он обучает механиков.
– Благодаря Кедо армия Его превосходительства постоянно пополняется толковыми ребятами, – заявил майор. – Поэтому, если вы хоть пальцем старика тронете, Его превосходительство отыщет вас и в Шпееве, и на Галане, и на куски попилит.
И сделал большой глоток красного вина, допивая всё, что оставалось в бокале.
– Мы проверим ваш рассказ, – пообещал Закорючка.
– Проверяйте, – махнул рукой Браун. – Если хотите услышать всё то же самое, только другими словами.
– Есть ещё кое-что, – добавил Асети. – Не вы одни ищете Круглого.
– Вижу, он популярен, – насторожился Удав.
– Энергичный малый, – усмехнулся капитан. И тут же стал серьёзен: – Свободяне из «Сектора Правды» крепко огребли в борделе синьоры Флиси от троих неизвестных и теперь ищут обидчиков. Мы видели рисунки: один из драчунов – Круглый.
– А вот за это – спасибо! – Закорючка явно повеселел.
– Пятьдесят цехинов – большие деньги, и только за Эзру вы нам не заплатили бы, – объяснил свои резоны Асети. – Но вы должны обещать, что никогда и никому не расскажете о нашей встрече.
– Ребята, да мы о вас уже позабыли! – широко улыбнулся Удав, выкладывая на стол увесистый кожаный кошель. – Но познакомиться было приятно.
* * *«В сознании всех жителей Герметикона, ну, по крайней мере тех, кто интересуется новостями с других планет, Менсала предстаёт опасным, жестоким и кровавым миром, на котором идёт непрерывная война. И описание – я свидетель! – полностью соответствует действительности. Однако, побывав и даже пожив на этой несчастной планете, пообщавшись с разными людьми: и с военными, и с гражданскими, и с бандитами, и с торговцами, я понял, что к Менсале нельзя относиться однобоко. Да, планета стала опасной и жестокой, да, на ней пролились реки крови, и её жители с детства привыкают владеть ножом и пистолетом, да, здесь царствуют подлость и предательство.
Да!
Но ведь всего лишь двадцать с небольшим лет назад – ерунда по меркам Истории – Менсала была процветающим миром, на богатства которого с завистью поглядывали соседи.
Всего лишь двадцать с небольшим лет назад…
Заселение Менсалы, так же как многих других планет Бисера, случилось во времена Белого Мора, а прибыли переселенцы с Тинигерии и Кааты, причём первые получили численное преимущество на континенте Менсала, от названия которого и произошло название планеты, а вторые – на Западуре. Впрочем, как неоднократно подчеркивали сами менсалийцы, исторические корни очень быстро, буквально через пару поколений, перестали играть сколько-нибудь серьёзную роль во внутренней политике. Люди смирились с тем, что никогда больше не увидят старую родину, и стали считать себя менсалийцами.
И принялись воевать.
Но не следует обвинять их в патологической жестокости и склонности к насилию, как это делают некоторые современные светила психологии и психиатрии, ибо достоверно известно, что первые менсалийские войны развязали каатианские и тинигерийские адигены, пытавшиеся определить, какая ветвь станет правящей. И подобные разборки, увы, были характерны для многих планет, колонизированных во времена Белого Мора, то есть бессистемно. Иногда междоусобные войны приводили к установлению прочного государства по адигенскому образцу или же появлению короля, президента, падишаха или ещё какого-нибудь хана, иногда первая война становилась предвестником хаоса и вымирания колонии, а на Менсале всё закончилось исчезновением адигенов. Бессмысленные междоусобицы едва не погубили зарождающееся общество, и потому условный победитель войны – Игвар дер Конрап – не стал объявлять себя даром, а сформировал государство, просуществовавшее на Менсале в течение нескольких следующих веков: провинции, во главе которых стояли выборные губернаторы, и общий Совет оных, полномочия которого копировали полномочия адигенских Палат Даров. Игвар не только придумал принципы управления, но убедил – убедил, а не заставил! – принять их и тем примирил общество, позволив менсалийцам наконец-то заняться мирным строительством.
К которому они, как выяснилось, были приспособлены гораздо лучше, чем к войне.
Менсала развивалась так же, как все остальные справившиеся с внутренними противоречиями планеты Бисера, как Хансея, Кардония или мой родной Бахор. Сначала сельское хозяйство, примитивные ремёсла, бережное отношение к знаниям, открытия, над которыми посмеялись бы в Ожерелье, появление новых технологий, кое-какая наука… На прорыв у таких планет не было ни сил, ни средств, но Эту Эпоху они встретили в меру развитыми, вполне цивилизованными обществами, что позволило достаточно быстро ознакомиться и принять новинки прогресса, разработанные на старых мирах. И броситься догонять Ожерелье.
Менсала, разумеется, приняла участие в этом увлекательном соревновании. И развивалась. И богатела. И так продолжалось до тех пор, пока геологи не обнаружили на континенте огромные залежи валериция, металла, который стал главным сокровищем Менсалы.
И её смертельным проклятием.
Чтобы вы поняли: через пять лет после открытия первых месторождений на Менсале стали добывать в десять раз больше валериция, чем в сумме давали рудники на всех остальных планетах. При этом спрос, в отличие от цены, не падал: Герметикон, являвшийся основным потребителем валериция, как скупал до половины поступающего на рынок металла, так и продолжал скупать, несмотря на возросшее производство. Остальные планеты подтянулись: валериций улучшал показатели многих сплавов, и на Менсале наступил период благоденствия.
Который закончился неожиданным – для многих – и необычайно кровавым восстанием западуров, которое и положило начало гражданской войне.
Но позвольте по порядку.
Необъяснимый каприз природы привёл к тому, что валериций обнаружился лишь на главном менсалийском континенте, и «обиженные» западуры принялись убеждать друг друга, что «зажравшиеся беляши» незаслуженно купаются в золоте. И сотнями отправлялись на заработки, наводняя соседний континент дешёвой рабочей силой и завистливой ненавистью. Рабочие, лакеи, дворники, сборщики урожая – среди западуров грамотные встречались нечасто, и поэтому на Менсале выходцы с соседнего континента, как правило, оказывались в самом низу пирамиды, и это обстоятельство не прибавляло в них любви к беляшам. Западурские губернаторы испытывали примерно те же чувства в отношении вмиг разбогатевших коллег и принялись сознательно разжигать в избирателях ненависть к «счастливчикам». В лесах Западуры появились первые военные лагеря, в которых проводили занятия опытнейшие военные инструкторы с Галаны, и с этого момента гражданская война стала неизбежной.
А началась она с мирной демонстрации в Шпееве, организованной профсоюзом Западурских трудящихся. Батраки и дворники мирно требовали повышения оплаты труда, и кто именно начал в них стрелять, до сих пор оставалось загадкой. Но кто-то начал, демонстранты вскипели и затеяли погром, полиция ответила, и кровь почти тысячи человек пролилась на камни сферопорта. Батраки разбежались, мэр Шпеева выступил с успокаивающим заявлением, но назавтра полыхнуло в Лекровотске. Ещё через день – в Мритске, Глюрде и Пежи. На экстренном заседании Совета губернаторов было принято решение о временном запрете профсоюзов и аресте главарей Западурских трудящихся, но эти шаги уже не могли ничего изменить: беспорядки начались повсюду, к континенту подошли суда с вооружёнными отрядами западурцев, командующий Южным военным округом объявил о создании на его базе независимого королевства, командующего северянами застрелил неизвестный, военный глава Западного округа перешёл на сторону мятежников, а руководитель Востока попросту бежал на Каату.