– Докажи, что это не так, – предложила Агафрена. – Успокой параноика.
Мужчины одновременно повернули головы, посмотрели на замершую в кресле Агафрену, после чего Вениамин чуть поднял брови и, не сводя глаз с жены, спросил:
– Хочешь поделиться информацией?
Не у Агафрены спросил.
– Нет, – негромко, но без раздумий ответил Алоиз. – Я привык к мысли, что мы с тобой станем единственными обладателями новой технологии.
– Которая пока не работает.
– Заработает.
– Очень хорошо…
Показалось, что именно этого – уверенности Холя в успехе второго эксперимента – Вениамин и ждал, во всяком случае, на его лице появилось выражение победителя, от которого он молниеносно избавился, но… Агафрена увидела и поняла, что вольно или невольно инженер подыграл губернатору.
«Что же ты задумал?»
– Каковы наши шансы? – осведомился Холь.
Угроза потерять результат научных трудов сделала инженера жёстче.
– Карузо не очень хорошо защищён от атаки с воздуха, – признался Мритский. – Есть зенитные пушки, но они стационарные, по ним лекрийцы станут бить в первую очередь и быстро подавят. Затем они разрушат стены и строения… Рубен упомянул, что специально взял с собой двойной запас алхимических снарядов для атаки крепостей… Затем спустятся и добьют выживших.
– А мы? – Несмотря на старание, Агафрена не сумела спрятать испуг, настолько мрачным показалось ей предсказание мужа.
– Укроемся в подвалах и будем ждать эскадру, – пожал плечами губернатор.
– Отсидимся?
– Возможно.
– Вениамин!
– Прекрати истерить, Френа, – поморщился Мритский. И бросил быстрый взгляд на Холя, словно оценивая его состояние. – Я тут, я рядом, если сдохнем, то вместе, как любящие герои одного из твоих романов.
– Скажи мне правду.
– Подвалы выдержат, их строили с большим запасом, – неохотно протянул губернатор. – Но Рубен пообещал газовую атаку, а масок в Карузо нет. Ни одной.
На несколько секунд в кабинете установилась тишина. Вениамин в упор смотрел на жену, Агафрена отвечала ему стеклянным взглядом насмерть перепуганного человека, а Холь нервными жестами перебирал на столе бумажки. По очереди брал в руки, бездумно проглядывал и возвращал на место. Холь неплохо разбирался в алхимии и знал, что такое газовая атака, и уже представлял посиневшую, с выпавшим языком и выпученными глазами Агафрену, лежащую в луже собственных…
– И ты всё равно не хочешь делиться с ним информацией? – прошептала, наконец, женщина.
– Рубен всё равно нас убьёт, – пожал плечами Вениамин.
Она хотела возразить, хотела крикнуть, что если есть надежда, то надо за неё цепляться, хотела настоять, но громкий вопрос Алоиза разрезал семейный диалог:
– На какую дистанцию подойдут крейсеры?
– Лига, – тут же ответил Мритский. Мгновенно ответил, словно ждал. – На этом расстоянии зенитки не особенно эффективны, а вот из корабельных орудий можно устроить форменный расстрел форта. – Губернатор помолчал, после чего осведомился: – Почему интересуешься?
– Есть одна идея… – рассеянно ответил Холь. Он продолжал перебирать бумажки, но его движения перестали быть нервными.
– Говори быстрее, потому что мне пора на совещание, – велел губернатор. – Что придумал?
– Сколько времени понадобится лекрийцам, чтобы выйти на ударную позицию? – Алоиз понял, что вопрос не получился, и уточнил: – В том случае, если им придется выходить внезапно, отвечая на наши действия?
– От десяти до двадцати минут.
– Отлично!
– Что ты видишь в этом отличного? – зло спросил Вениамин. – Хватит секретничать!
– Мы в точке перехода, – напомнил Холь. – Мы тайно перейдём на рундер, поднимемся в воздух и покинем планету.
У Агафрены заблестели глаза, на губах появилась слабая улыбка, но… но надежда разбилась о спокойный голос Мритского:
– Если бы я хотел сбежать – сбежал бы на «Легавом Ке». – Губернатор вскинул подбородок: – Но я не собираюсь бросать крепость и людей.
– После нашего ухода бомбардировка Карузо потеряет смысл.
– Лекрийский всё равно уничтожит форт. Со зла.
– Он нас убьёт!
– Если страшно – можешь убираться, – бросил Вениамин, поворачиваясь к двери. – Я приказал медикусам делать маски из подручных средств.
– Отпусти Агафрену! – не выдержал инженер.
– Мритские остаются, – отрезал губернатор. – Так что, если хочешь помочь, придумай что-нибудь.
– Что?!
– Не знаю! – Вениамин почти дошёл до двери, но резко повернулся и в два шага приблизился к Алоизу: – Я не знаю, что можно придумать, не знаю! Но я видел гибель первого «Исследователя». Я понял, какую силу ты вытаскиваешь из Пустоты, и потому спрашиваю: твоё изобретение можно использовать в качестве оружия?
– Я никогда…
– Подумай!
Три или четыре удара сердца мужчины буравили друг друга взглядами, после чего Холь дёрнул плечом и сдался, жалобно, словно оправдываясь, пролепетав:
– Возможно, я смогу нужным образом изменить установку на «Исследователе-2»…
– Так делай! – почти весело перебил инженера Мритский. – Делай, чтоб тебе проснуться чиритом! Изменяй! Старайся! Но помни: ровно в шесть часов Рубен начнёт убивать Агафрену.
* * *– А пока они примутся за нас, – уныло пробубнил Мерса. – Очень… э-э… замечательно.
– Не примутся, – уверенно ответил Гатов.
– Почему?
– Потому что мы – неизвестная величина, непонятная, но серьёзная помеха, и никто не станет рисковать главной целью ради нашего устранения.
– Тем более что даже самым тупым и агрессивным воякам уже очевидно, что с нами лучше не связываться, – самодовольно напомнил Бааламестре. – Один корабль лекрийцы потеряли, больше не сунутся.
Не то чтобы он действительно так считал, просто храбрился, разгоняя тоску перед рискованной затеей.
– А потом? – настырно уточнил алхимик. Порою он был настоящим занудой.
– А до «потом» нужно дожить, – наставительно ответил Павел.
Каронимо ухитрился забраться на скалу, у подножия которой учёные укрыли бронекорду, вооружился биноклем и довольно точно отследил начало и завершение губернаторских переговоров. В свою очередь, Гатов предположил, что мритам выставлен ультиматум и, пока он не истечёт, стороны не станут предпринимать активных действий, и именно это заставило алхимика решить, что они станут следующей целью.
– Сейчас мриты услышали предложение, – продолжил Павел, поглядывая на часы. – Обсудили его, решили, что делать, и распределили обязанности. Дадим им ещё время, после чего выйдем на связь.
Никакого другого способа подать знак Холю у них не было.
Друзья понимали, что идут на риск, что на затаившуюся бронекорду, скорее всего, плюнут, оставят на «десерт», а вот подавшую голос наверняка начнут искать, чтобы добить, но поступить иначе не могли. И даже Мерса перестал протестовать, беспокоясь лишь об одном:
– А вдруг среди лекрийцев найдутся люди, которые сумеют понять разговор?
– Об этом лучше не думать, – хохотнул Бааламестре. И похлопал себя по плечу, в очередной раз сдувая пыль с рукава рубашки.
– Возможно, нам вообще не придётся помогать Алоизу, – негромко и без всякой уверенности произнёс Павел. – А возможно, мы спасём ему жизнь. Или погибнем. – И прежде, чем последние, самые сильные сомнения не помешали ему совершить задуманное, Гатов вышел в эфир, поднёс к губам микрофон и чётко произнёс:
– Холь шиарус пер! Крата шиарус пер! Агито! Холь шиарус пер…
* * *– Что вообще?
– Тихо.
– Мриты?
– Спокойны, как будущие покойники.
Ближайшие защитники Карузо прятались метрах в трёхстах от дозора, но поскольку «песчаная» полевая форма прекрасно сливалась с пылью Камнегрядки, а сами гвардейцы умело прятались за валунами, лекрийцы чувствовали себя в относительной безопасности. Теоретически стрелки могли прицелиться в блеснувший на солнце окуляр, но это был естественный риск.
– Заметили нас?
– Заметили.
– Хорошо…
За прошедшее время отряд вплотную приблизился к форту – до скалы, закрывающей Карузо с запада, оставалась половина лиги, – и остановился, выбрав эту точку рубежом атаки. Перекусили, проверили оружие, перекурили. Саймон же, убедившись, что в лагере всё идёт как должно, отправился к выдвинутому далеко вперёд разведчику, ловкому охотнику Ядге. Встречной атаки одноглазый не боялся – бронетяги мриты не выведут, а пехотинцев гвардейцы положат из новейших скорострельных карабинов и ручных бомбомётов, в которых отряд недостатка не испытывал, – не боялся, но своё охранение выставил и теперь полз изучать чужое.
– «Секреты» и дозоры расположены грамотно, подступы к форту перекрыты плотно, так что клянусь хней блохастой: Вениамин уже знает о нашем появлении.
Ругаться в своём присутствии Фил позволял крайне ограниченному кругу лиц, но старый гвардеец среди них значился. Звание Ядге имел невысокое – всего лишь сержант, однако авторитетом среди гвардейцев пользовался огромным, считался кем-то вроде «дядьки», и Саймон специально не взял с собой ни одного офицера, чётко показав, кто в отряде будет «номером два».
Ругаться в своём присутствии Фил позволял крайне ограниченному кругу лиц, но старый гвардеец среди них значился. Звание Ядге имел невысокое – всего лишь сержант, однако авторитетом среди гвардейцев пользовался огромным, считался кем-то вроде «дядьки», и Саймон специально не взял с собой ни одного офицера, чётко показав, кто в отряде будет «номером два».
– На скале есть пулемётные огневые точки, но против орудий они не устоят.
– И поэтому перед бомбардировкой расчёты уйдут.
– Если не дураки – уйдут.
– Мритский прикажет, он своих бережёт.
– Я тоже так думаю, господин полковник, – не стал скрывать Ядге. Он, разумеется, знал, что пользуется расположением шефа лекрийской контрразведки, но панибратства в общении не допускал.
– Хорошо…
Успех рискованного предприятия полностью зависел от точности расчётов и прикрытия, которое должны были устроить гвардейцам крейсеры. Если лекрийцы хоть в чём-то ошибутся, например в количестве и защищённости пулемётных гнезд и храбрости мритов, отряд гарантированно ляжет у стен Карузо, чего Саймон не собирался допускать ни в коем случае.
– Дозволите вопрос, господин полковник?
– Конечно, – отозвался Фил и сплюнул: камнегрядская пыль обладала свойством мгновенно залетать в полуоткрытый рот. Да и вообще в любую щель.
– Вам не сообщили, что за бронетяг действует против нас? А то ребята придумывают разное…
Опытный солдат намекал, что идущие в опаснейший рейд бойцы должны быть уверены в крепости тыла, в противном случае они начнут больше прислушиваться к инстинкту самосохранения, нежели к приказам и чувству долга, а в крепости тыла появились сомнения из-за непонятной и плохо закончившейся схватки «Горького» с неизвестной машиной: вдруг бронетяг-убийца продолжит охоту за лекрийскими кораблями и десанту некуда будет возвращаться?
– Люди боятся?
– Военные не боятся, господин полковник, военные опасаются.
Будь на месте Ядге любой другой гвардеец, он молниеносно оказался бы в «чёрном списке» Фила и, вернувшись в Лекровотск, горько пожалел бы о длинном языке и глупых вопросах. Но в преданности опытного охотника Саймон не сомневался и ответил честно:
– Я сам удивился гибели «Горького», сержант, однако никакой информацией, помимо общеизвестной, не располагаю. Считается, что капитан Тукем допустил какую-то нелепую ошибку или же сыграла роль случайность, и в снарядный погреб угодила пуля.
– Мы с вами знаем, господин полковник, что погреб надёжно защищён, пулей его не взять.
– Обычной пулей, – поправил солдата Фил. – Или из обычного оружия.
– То есть на бронетяге стоит что-то новое? Например, «Гаттас»?
– Я не знаю, Ядге, но такой вывод напрашивается.
Ответив, Саймон вновь поднёс к глазам бинокль и принялся увлечённо изучать скалу, намекая, что разговор на неприятную тему окончен. Гвардеец его понял, но, поразмыслив, подвёл собственный итог:
– Надеюсь, мы с этим бронетягом не встретимся.
А поскольку страха в голосе Ядге не слышалось, только нестыдное военное опасение, Фил, скрипнув пылью, согласился:
– Я тоже. – Выдержал паузу и уточнил: – Надеюсь.
* * *Верный Тогледо отправился на «Исследователь-2» сразу после объявления тревоги. Подошел к Холю, сказал, что обязан присмотреть за подготовленным к эксперименту рундером, и пошёл, наплевав на предложение укрыться от возможной бомбардировки в подвале Карузо. И стал, наверное, единственным добровольцем, потому что остальной экипаж, а также занятые в эксперименте работники не горели желанием дрожать от страха в корабле, ожидая неминуемого удара. Они согласились бы рискнуть подняться и уйти в переход, но полученный капитаном приказ чётко гласил: «Сидеть и ждать!»
В конце концов трясущийся «Исследователь-2» дождался появления Алоиза, который принёс старшим офицерам почти хорошую новость. Прелесть её заключалась в том, что Вениамин милостиво разрешал рундеру уйти. Что же касается «почти», то разрешение сопровождалось условием провести эксперимент, и условие вызвало законное недоумение капитана Васадо и его подчинённых: «Зачем?!», и хотя Алоиз загодя заготовил уверенный ответ: «Демонстрация является частью плана по обороне Карузо», особенного впечатления он не произвёл. С одной стороны, офицеры понимали, что Холь – не самоубийца, и раз он прибыл руководить экспериментом, то уверен в благополучном исходе. С другой – перед глазами цепарей всё ещё стояла картина гибели «Исследователя-1», и воздействие её кошмарного величия было сопоставимо по силе с воздействием авторитета Алоиза. Команда нервничала, хныкала, упиралась, пыталась отыскать оправдание для отказа от непредсказуемого опыта, однако постепенно все припомнили легендарное умение Вениамина выдумывать чудовищные пытки, его привычку наказывать не только ослушников, но и членов их семей, и офицеры уныло разбрелись готовить цеппель к взлёту.
Холь же остался в кают-компании наедине с Тогледо – на время эксперимента это помещение стало личным кабинетом инженера. Какое-то время молчал, собираясь с мыслями, после чего негромко распорядился:
– После разговора отправишься к Транслятору и начнёшь изображать, что меняешь настройки. Помощников не бери. Я присоединюсь позже.
Неожиданный и противоречащий тому, к чему они готовились, приказ вызвал законное удивление:
– Могу я узнать, для чего нужна комедия?
– Чтобы показать Вене, что изначально Транслятор предназначался для других целей, – со вздохом объяснил Алоиз. – На «Исследователе» полно шпионов, и они должны донести, что мы с лихорадочной поспешностью вносим в конструкцию изменения.
Которые на самом деле не требовались, поскольку Транслятор с самого начала не предназначался для мирного использования.
Глаза Тогледо вспыхнули:
– Будем атаковать эскадру?
– У меня нет выбора, я должен защитить Карузо, – развёл руками инженер. – В противном случае Агафрена погибнет.
Он не мог обойтись без помощи, без доверенного лица, и таким человеком – правой рукой и советчиком – стал для Алоиза Тогледо. Верный помощник знал всё: и о связи Холя с женой Мритского, и о настоящем предназначении Транслятора, и о том, что стало бы с Вениамином, согласись он наблюдать за экспериментом с борта «Повелителя неба». Тогледо всё знал, но молчал, помогал Холю во всех начинаниях, поскольку искренне восхищался им и считал огромной честью быть причастным к удивительным изобретениям и открытиям Алоиза. И сейчас в его душе боролись противоречивые чувства: он радовался тому, что станет участником великого эксперимента, и грустил от того, что замысел инженера по устранению Вениамина сорвался, и будущее его любви, а значит, его жизни – под угрозой. Тогледо знал, что второй поездки в психиатрическую клинику не будет и второй раз он пистолет от виска Алоиза не отведёт.
– Как же вы поступите с губернатором?
– Не знаю. – Знаменитые пышные усы Холя, которые обычно гордо и весело пушились под его носом, теперь опали и, казалось, вот-вот сползут вниз, а то и вовсе осыплются осенними листьями. – Возможно, Веня согласится забрать изобретение в качестве отступного.
– Вы шутите?
– Нет.
– Вы подарите Мритскому величайшее научное открытие со времён Перехода? Вы пойдёте на ТАКУЮ жертву ради женщины?
Несколько секунд Алоиз смотрел на ошарашенного помощника, после чего печально, но твёрдо, голосом решившегося человека ответил:
– Ты прекрасно знаешь, что без Агафрены я уже давно был бы мёртв. Она звезда моя и сердце, она ведёт меня по жизни, и без неё мне ничего не надо. – Он привычным жестом попытался подкрутить усы, понял, что не сможет, и лишь улыбнулся грустно: – Мы уничтожим эскадру, уйдём в переход, вернёмся на Менсалу и… и будь что будет.
– Нет, – покачал головой Тогледо.
– Да.
И на этом спор закончился: дверь приоткрылась, и в кают-компанию заглянул радист:
– Синьор инженер! Я перехватил передачу на непонятном языке: повторяющийся текст, начинающийся чётким упоминанием вашего имени.
– Непонятный язык?
Сопровождаемый помощником Алоиз прошёл в радиорубку, взял наушники и сразу же издал изумлённое восклицание, услышав в менсалийском эфире невозможное: «Холь шиарус пер!»
* * *– Холь шиарус пер!
– Лакрут.
– Лакрут уль ши, – мгновенно ответил первый голос. – Баль ааро!
– Фуло эн снаахо…
– Это же камили, – изумлённо произнес Йорчик.
– Что? – не понял Рубен.
Учёный прослушал ещё несколько предложений, сделал несколько пометок в блокноте и, продолжая прижимать левой рукой наушник, объяснил:
– Камили – искусственный язык, разработанный лингвистами Академии наук Верзи в Эпоху Инезирской династии. Где-то пятьсот с лишним лет назад.
– По заказу адигенов?
– Совершенно верно. – Снова пауза, нахмурившийся Руди делает очередные пометки, после чего продолжает: – Адигены готовили восстание и с помощью нового языка надеялись нейтрализовать имперских шпионов.