– По заказу адигенов?
– Совершенно верно. – Снова пауза, нахмурившийся Руди делает очередные пометки, после чего продолжает: – Адигены готовили восстание и с помощью нового языка надеялись нейтрализовать имперских шпионов.
– Получилось?
– Восстание, как вы наверняка помните из курса истории, удалось, Инезирская династия рухнула. – В эфире прозвучала очень быстрая и очень длинная фраза, почти небольшой монолог, и, судя по кислой физиономии Йорчика, разобрал он крайне мало. В блокноте появилась всего одна пометка. – После восстания камили перестали изучать, и он превратился в язык учёных. На нём, кстати, есть замечательные афоризмы…
– Вы на нём говорите? – перебил галанита Лекрийский.
– Очень плохо, – вздохнул тот.
В эфире наступила тишина, и Йорчик получил возможность отвлечься.
– Лучше плохо, чем никак, – махнул рукой старик. – Что вы поняли из разговора?
– «Плохо» – весьма оптимистичная оценка, в действительности всё гораздо хуже, чем вы рассчитываете, Рубен. – Руди внимательно посмотрел на губернатора. – К сожалению, моих познаний в камили хватит лишь на то, чтобы со словарём расшифровать написанный текст. При этом словарь ещё нужно купить или взять из моей библиотеки в Бей-Гатаре, а текст должен лежать передо мной. Но эти люди… – короткий кивок на радиостанцию, – эти люди на камили говорят так же свободно, как на универсале. Я не понимаю половины тех слов, что знаю, поскольку они звучат «грязно»: один из собеседников явно глотает окончания, второй слегка коверкает гласные на луегарский манер, но они друг друга понимают, потому что…
– Потому что они на камили говорят.
– Совершенно верно.
Лекрийский вздохнул, покрутил между ладоней трость, после чего поинтересовался:
– Кто эти люди?
– Один, как я понимаю, – Холь. – Руди машинально опустил глаза в блокнот.
– А второй?
– Э-э… – Галаниту не хотелось отвечать, но выхода не было: имя «Павел» прозвучало несколько раз, а глухотой Лекрийский не страдал, слышал всё, до единого слова, и обманывать его, оказавшегося в затруднительной ситуации, не следовало.
– Подозреваю, что Гатов, – выдавил из себя Йорчик.
– Значит, я не ошибся, – усмехнулся Рубен. И резанул: – Ты его искал на Менсале? Гатова? Для этого приезжал к Клячику?
– Да, – уныло подтвердил учёный. – Но я и предположить не мог…
– Я понимаю, что не мог, – перебил его старик. – Иначе поехал бы не ко мне, а в Триберди.
– При чём здесь Триберди?
– Бронетяг ехал под трибердийским флагом, – объяснил губернатор. – А эта сука Сада наверняка знала, кто в нём, но не предупредила, что в машине сидит лучший оружейник Герметикона, и я потерял импакто… – Пауза, обдумывание, неожиданный вывод: – Получается, Гатов ехал к Холю?
– Не знаю, – сдался вконец растерявшийся Руди.
– В этом и заключается главная проблема, – язвительно произнёс Лекрийский. – Мы понятия не имеем, что происходит вокруг.
* * *– Гатов?
– Он самый, – подтвердил Павел.
– Откуда мне знать, что это действительно ты? – насторожённо осведомился Алоиз.
– Камили недостаточно?
– Недостаточно.
– И голос не узнал?
– Голос можно подделать.
– Зачем?
– Понятия не имею.
– Тебя рано выпустили из психушки, – заявил Гатов, не обратив никакого внимания на изумлённо распахнувшиеся глаза Каронимо, по мнению которого не следовало напоминать инженеру о печальном эпизоде его биографии. Однако Холь отнёсся к дерзкому замечанию именно так, как рассчитывал Павел:
– Да… похоже, действительно ты… Другой такой скотины я не знаю… – И резко потребовал: – Продолжи ряд: 6, 20, 56, 144…
– 352, 832… – выдержав короткую, в несколько секунд, паузу, принялся перечислять Павел.
– Достаточно.
– Если мало, могу напомнить, как мы с тобой выпивали в «Трёх звездочётах» на Герметиконе…
– Достаточно, – повторил Холь. И совсем другим, куда более мягким тоном произнёс: – Так и знал, что слухи о твоей смерти преувеличены.
– Расстроился, что не получится побороться за первое место с остальными неудачниками?
– Я с этим справлюсь… – хмыкнул Алоиз, настроение у него слегка улучшилось. – Что делаешь на Менсале?
– Путешествую.
– Каронимо с тобой?
– Скажи провинциалу «Здравствуйте», – предложил Гатов, протягивая другу микрофон.
– Привет, Алоиз, – бодро выдал Бааламестре.
– Рад тебя слышать, толстый.
Мерса, который на камили не говорил, вздохнул и мысленно пообещал себе заняться образованием.
– Нужна помощь? – вернулся к микрофону Гатов. – У нас есть вооружённый бронетяг и немного свободного времени.
– Что вы тут делаете? – повторил Холь.
– Ждём такси, – ответил Павел. И объяснил: – Мы надеялись, что точка перехода на краю мира окажется тихой, малолюдной…
– Я тоже надеялся.
– Проводишь эксперимент?
– Да.
– Что-нибудь интересное?
– Потом расскажу… – При необходимости Алоиз умел принимать решения не просто быстро, а молниеносно быстро, и лихорадочно прикидывал, как с наибольшей выгодой использовать неожиданное появление старого товарища. – Ты действительно готов помочь?
Ему требовалось определить, насколько далеко готов зайти Гатов.
– Следует помнить, что мы учёные, а не военные, и серьёзные задачи нам не по плечу.
– А как насчёт погибшего импакто…
– Он к нам приставал, – хихикнул Бааламестре.
– Прекрати хвастаться, – пнул толстяка Павел. Но от заслуженной славы отказываться не стал: – У нас есть кое-какие сюрпризы.
– В таком случае, если вы готовы рискнуть, я с удовольствием воспользуюсь и вашей помощью, и вашим такси, – произнёс Холь. – Дело в том, что я испытываю некоторые затруднения с лекрийцами…
– Мы догадались.
– Да и компаньон желает моей смерти.
– Губернатор Мритский? – удивился Павел. – Ты же сидишь в его крепости!
– Наши отношения немного запутались… – Предварительный план действий наконец-то сформировался, и Алоиз в общих чертах изложил, чего хочет: – Вениамин вынудил меня отправиться на рундер, но ваше появление всё меняет. Я тайно вернусь в Карузо, решу вопрос с компаньоном и вытащу Агафрену.
– Надеюсь, это твоя кошка?
– Это моя любимая.
– Она в заложницах у Мритского?
– Вроде того. – Перегружать разговор излишними деталями Алоиз посчитал ненужным.
– Как ты собираешься её вытаскивать?
– Воспользуюсь хаосом, – объяснил Холь. – Как только рундер поднимется в воздух, лекрийцы приступят к бомбардировке.
– С каждой секундой становится всё интереснее, – протянул Гатов.
– Я знал, что тебе понравится.
– Какую роль уготовил мне?
– Подобрать нас с Агафреной около форта.
– Не проблема. Но что помешает лекрийцам прикончить нас?
– К этому времени крейсеров не будет, – твёрдо пообещал инженер.
– Они улетят?
– Вроде того.
Павел задумчиво посмотрел в лобовое окно кабины, из которого открывался вид на четыре парящих на горизонте цеппеля, и негромко заметил:
– Ты даже не представляешь, насколько любопытно мне делаешь, Алоиз. Куда денутся крейсеры?
– Увидишь.
– Мерзавец…
– Начинай грызть вены от зависти.
– Даже не мечтай.
– Ты согласен забрать нас у Северных ворот?
– Под бомбардировкой?
– Да.
– Рискуя получить из пушек и пулемётов от твоих мритских приятелей?
– Именно.
– Это самый идиотский и рискованный план из тех, что мне доводилось слышать, – подумав, выдал квалифицированное экспертное заключение Гатов. – Согласиться на него может только конченый кретин.
– Ты со мной?
– Разумеется.
– Увидимся у Северных ворот. Компас у тебя есть?
– По дороге заеду в хозяйственную лавку…
– С кем ты разговариваешь?
Холь ожидал, что Вениамин влезет в разговор гораздо раньше, и потому старался говорить быстро, но то ли радисты Мритского не сразу перехватили разговор, то ли губернатор не придал ему значения, то ли занят был – неважно. Важно то, что он позволил учёным договориться, и появился в эфире к финалу:
– Алоиз, я тебя узнал!
– Кто здесь? – осведомился Гатов, причём на камили. Фоном вопроса стал хохот Бааламестре.
– Алоиз, что это за язык?
– Объясню позже, – пообещал инженер на универсале. – Не забывай, что нас слышат все, кто сейчас в эфире. – И снова перешёл на камили: – Мы договорились?
– Ты утомил своими вопросами…
Холь отключил связь, положил микрофон и наушники на стол, некоторое время продолжал сидеть, не отрываясь глядя на радиостанцию, после чего вздохнул и повернулся к Тогледо:
– Друг мой, я хочу попросить тебя о помощи…
* * *– Лекрийский десант остаётся на позиции, – доложил лейтенант Чим, к которому стекалась информация от разведчиков и дозорных.
– Ждут начала воздушной атаки, – угрюмо предположил полковник Чеге.
– Согласен, – поддержал коменданта Вениамин, внимательно глядя на карту, красный значок на которой обозначал отряд в пятьдесят примерно штыков, что подобрался почти к самому форту. – Они собираются перевалить через скалу и свалиться нам на голову.
– Там полно «секретов» и мин, – осторожно напомнил Чим.
– Поэтому сначала лекрийцы пройдутся по скале из орудий и сметут наши посты. – Губернатор помолчал и закончил: – Отзовите «секреты» с Камнегрядки и прикажите постам на скале уходить, как только эскадра начнёт движение. Мне не нужны лишние потери.
Все знали, что Вениамин холоден и жесток, что не щадит конкурентов, врагов, чиритов и собственных людей, без колебаний отправляя солдат на смерть ради достижения цели, но… но только ради неё. Бессмысленные жертвы приводили Вениамина в бешенство, людей он берёг и тем снискал себе если не любовь, то уважение.
– Мы ждали десант, и плевать, откуда он на нас свалится. – Губернатор был уверен, что лекрийцы не смогут пройти внутрь, и потому перешёл к другим вопросам: – Какова общая ситуация в форте?
– Подразделения заняли позиции согласно боевому расписанию, – доложил Чеге. – Женщины и дети укрылись в подвалах Восточного сектора.
– Потери?
Полковник помялся, но врать Мритскому не стал:
– Перекличка показала, что дезертировало семь человек из разных частей. Они успели скрыться до того, как были заперты ворота.
В обычном случае провинившийся взвод получал крепкое взыскание, однако в преддверии штурма Вениамин решил проявить разумную мягкость:
– Передайте младшим офицерам, что больше я не хочу слышать о дезертирах. Только об убитых при попытке дезертировать.
– Слушаюсь, Ваше превосходительство.
– И… – Мритский знал, что офицеры ждут хоть какого-то ободрения, хоть какой-то надежды. Военные прекрасно понимали, что бомбардировка и алхимическая атака погубят защитников, но одновременно видели спокойного, демонстративно оставшегося в крепости губернатора и догадывались о существовании плана обороны, обещающего хотя бы пятьдесят на пятьдесят. Но одно дело догадываться, и совсем другое – знать. Мритский должен хотя бы намекнуть о нём подчинённым, и он это сделал: – И вот что, синьоры: не беспокойтесь насчёт лекрийцев. – Вениамин широко улыбнулся: – Есть все основания предполагать, что мой компаньон, выдающийся… я даже не побоюсь сказать, гениальный инженер Холь нашёл способ нейтрализовать эскадру престарелого сорвигловы Рубена. В настоящий момент инженер находится на «Исследователе» и готовится подняться в воздух для предотвращения воздушной атаки. Результат вы скоро увидите собственными глазами.
– «Исследователь-1» погиб, – холодея от страха, прошептал Чим.
Ждал бури, а получил дружеское похлопывание по плечу:
– Не дёргайся, лейтенант, больше веры в научный прогресс и моего свояка! Я ведь верю. – Мритский вновь улыбнулся и вновь – с необычайным воодушевлением – произнёс: – Исполняйте!
И прошёл в соседнюю комнату.
Защищённый командный пункт крепости – предназначенный как раз на случай бомбардировки – размещался в надёжном подвале Западного сектора, сводчатые перекрытия которого гарантировали укрытие и от артиллерийских снарядов, и от бомб. Подвал, разумеется, был достаточно большим, проходил под всем сектором, а собственно КП состоял из трёх помещений: вначале шла приёмная, где коротали время охранники и вестовые, затем большая зала, в центре которой стоял массивный стол с разбросанными по нему картами и схемами, а в дальнем углу пряталась дверь в личную комнату губернатора, сейчас в ней пребывала Агафрена.
Войдя, Мритский жестом отослал поднявшуюся со стула горничную, уселся напротив жены – она с преувеличенной медлительностью закрыла книгу, – помолчал, внимательно глядя в её бесстрастные глаза, и негромко спросил:
– Тебе, наверное, интересно, почему я не отослал тебя с «Легавым» и не уехал сам?
Но, договаривая последние слова, губернатор понял, что Агафрена успела подготовиться к разговору. Она успокоилась, обдумала происходящее, кое-что поняла и ответила так, как должна была ответить классическая менсалийская женщина:
– Ты – мой муж, Вениамин, и ты здесь главный. У тебя были причины остаться, оставить меня, и ты не обязан их рассказывать.
Будь в ответе хоть гран искренности, Мритский сошёл бы с ума от радости, но он знал, что Агафрена играет, а потому привычно подавил грусть и ровно продолжил:
– Оставшись в форте, а главное – оставив здесь тебя, я исходил из предположения, что изобретение Алоиза можно использовать в качестве оружия, но он, в силу природной рассеянности, забыл мне об этом поведать. Как видишь, я оказался прав: поняв, что тебе грозит смертельная опасность, Алоиз немедленно отправился на рундер и – не сомневаюсь! – сумеет уничтожить вражескую эскадру. – Губернатор выдал самодовольную улыбку: – Гениальный Холь попал в элементарную ловушку.
– Не понимаю, при чём здесь я?
– Ты – ключевое звено плана, Френа, сыр в мышеловке. Ради тебя Холь пойдёт на что угодно.
– Думаешь, он по-особенному относится ко мне? – подняла брови женщина.
– Вы – любовники.
– Вениамин! – Агафрена прекрасно изобразила оскорблённую невинность, но губернатор лишь поморщился:
– Дорогая, я жестокий подлец, но не дурак, я всё вижу. Вы – любовники. И доклады моих шпионов не оставляют в этом сомнений.
Возможно, не случись нападения лекрийской эскадры, угрозы бомбардировки и решения Холя отправиться на рундер, Агафрена восприняла бы заявление мужа со страхом, растерялась, а то и вовсе расплакалась, но… но сейчас она была готова к любому развитию событий, абсолютно к любому. Она стёрла с лица изумлённое выражение, похолодела глазами и почти равнодушно спросила:
– Как давно ты знаешь?
– А как давно вы меня обманываете? – вопросом на вопрос ответил Вениамин. – С твоего визита на Луегару?
Соблазн ответить «да» и тем ещё больше унизить Мритского был велик, но Агафрена понимала, что на её второго сына обрушится вся ярость губернатора, и отрицательно качнула головой:
– Нет, тогда не получилось, я не была готова…
– Не готова меня предать?
– Не готова тебе отомстить, Веня, – поправила мужа Агафрена. – Мы здесь одни, так что называй вещи своими именами.
Он едва сдержал порыв ударить её. Она заметила, но сохранила хладнокровие.
– Когда? – хрипло повторил вопрос Мритский.
– Через полтора года. Я гостила у отца, Алоиз узнал об этом, примчался…
– Можешь не продолжать… – Губернатор сжал кулак. Он знал, что жена неверна, но не хотел верить. Надеялся услышать хоть эхо сожаления и вздрогнул, когда она плеснула в него кислоту ненависти. Он не раскаялся, доведись – снова украл бы Агафрену и силой сделал своей женой, потому что обожал, не видел без неё жизни… Он не раскаялся, но ему сделалось горько. – Ты даже не представляешь, как больно мне делаешь…
– Значит, мы хоть немножко квиты.
– Платишь мне за тот случай?
– Случай? Ты мне жизнь сломал! – Агафрена не сомневалась в том, что идут её последние секунды, и не стеснялась. – Ты заставил меня думать о самоубийстве! Ты! Из-за тебя я хотела перерезать себе вены, но… Алоиз… Он… – Женщина вдруг мечтательно улыбнулась и совсем другим, очень спокойным голосом произнесла: – Можешь делать со мной всё, что хочешь. Я ни о чём не жалею. И я тебя не боюсь.
И тем ударила наотмашь.
Долго, почти минуту, в комнате царила тишина. Затем Вениамин поднялся, поправил портупею, едва слышно кашлянул, тихо сказал:
– Я тебя люблю, Френа, очень люблю.
И вышел вон.
* * *– Ты понял хоть что-нибудь?
– Только обрывки, – вздохнул Йорчик.
– Расскажи, – мягко приказал Рубен. Но от мягкости этого старика по спине бежали мурашки. – Перечисли все услышанные обрывки, а я попробую сделать вывод.
– Боюсь, он вам не понравится, – предупредил губернатора Йорчик.
– Я готов к этому. – У Лекрийского заходили желваки. – Рассказывай!
Дослушав разговор до конца, они покинули капитанский мостик и уединились в кают-компании, куда одновременно подали лёгкий обед, но, прежде чем приступить к трапезе, Рубен потребовал подробностей.
– Я абсолютно точно слышал и смог идентифицировать следующие слова… – Руди заглянул в блокнот, хотя в этом не было никакой необходимости: короткий список он помнил наизусть. – «Такси», «эксперимент», «Агафрена», видимо имя, «кошка», «заложник» и «крейсеров не будет».
– Ты уверен, что последнее сочетание прозвучало именно так? – тяжело спросил Рубен.
– К сожалению, уверен, – уныло подтвердил галанит. – Специально или нет, но эту фразу Холь произнёс медленно.
– Холь или Гатов?
– Холь. Я знаю голос Гатова.
Старик покрутил трость, остановил её, внимательно изучая резной набалдашник, и секунд через десять спросил: