А первый кирасир с револьвером в руке уже несся по мосткам и нырял в темноту дома, за ним бежало все отделение. Дав кирасирам минуту, чтобы рассредоточиться, следом забегали казаки. Стрелки, особенно снайперы, оказывались тут как тут и уже лезли на крышу штурмуемого дома, дабы взять под контроль внутренний двор. Были слышны взрывы гранат, выстрелы, мужская ругань, женский визг и детский плач. Нет, никто никого не насиловал, всех строго предупредили, вплоть до «казни на горло»: есть время для работы и есть время для веселья. Тем более что мы никуда не спешили.
Действия команд были хорошо слажены, видно, недаром всю неделю бойцы таскали трапы, штурмуя только что построенную казарму, хотя толком еще не знали, зачем это делают.
Обе команды пронеслись по своим объектам, как смерч, выкрикивая заученные фразы: «На колени или смерть!» – и минут через семь-восемь уже собрались на пятачке для того, чтобы двигаться дальше. В захваченных домах оставили по четыре казака охраны.
К сожалению, при штурме обоих домов было использовано семь снарядов и шесть гранат. Очень жаль, что столь ценный ресурс оказался настолько ограничен. Снаряды, конечно, можно было бы и поднести, но боюсь, что затвор не выдержал бы. Нет, на будущее при организации таких мероприятий придется озаботиться и обзавестись более действенным и надежным оружием. Ведь видел же когда-то в той жизни, во время поездки в Африку, простейший гранатомет, вмонтированный в трубу из обыкновенного бамбука.
Когда двигались через следующие три квартала, нас попытались не пропустить мимо одного дома, поэтому опять пришлось штурмовать и соседей, дабы никто в спину не ударил. Проход через следующие два квартала, считай, до самой центральной площади, обошелся без эксцессов. Большинство, видно, поняло, что тайфун не развалит стены и не прольет в доме кровь, если сидеть тихо и мирно.
А вот у входа на площадь, как раз тогда, когда уже стали видны полукруглые стены дворца, его балконы, коническая крыша и башни минаретов, нас встретили. Из ниши между домами вдруг вынырнул богато одетый араб, в котором мы признали сержанта Бузько.
– Сир! Капитан Ангелов отправил меня навстречу, – козырнул он окровавленной правой рукой.
– Ты ранен?
– Ерунда, царапина, мне ее уже обработали и холстом завязали.
– Тогда докладывай.
– Сир! Мы взяли дворец и сейчас его полностью контролируем. А было так…
– Нет! Как было, расскажешь потом, а сейчас говори, что Ангелов велел передать.
– Велел передать, что вот это – дома пиратских капитанов, а вон там, во дворе третьего дома, сейчас собирается противник, там их уже человек триста. Говорил, что если идти на штурм в лоб, положим много людей, даже пулеметы не помогут.
– Ясно. Будем брать дом с четырех сторон. Атаман, четыре десятка казаков пусть вернутся, обойдут квартал и контролируют тыл. Второй дом от угла – чей там по схеме? Мурада Реиса? Значит, команду по его захвату возглавляю я.
– Никак нельзя вам, сир… – Полищук попытался оставить меня в тылу, но я его перебил:
– А вы, майор, возглавите операцию по захвату четвертого дома!
– Есть!
– Новиков! Вдолбишь шесть снарядов во второй дом, затем шесть снарядов в четвертый дом, а после того, как мы зайдем, минут пять подождешь. В третий дом можешь вложить не менее десятка снарядов. К этому времени мы будем готовы штурмовать его с флангов. Ясно?
– Так точно!
– Приступай! А вам, стрелки, рассредоточиться! И валить любого чужака. На этой площади три десятка домов, из них наших четырнадцать, точно!
Раздались первые пушечные выстрелы, и, дождавшись шестого залпа и крика Новикова: «Бурдюк сюда! Поливай!» – сам скомандовал:
– Штурмовая группа номер один! Вперед!
Глава 5
Солнце катилось к закату, заканчивался второй день с момента взятия города. В порту ни на минуту не прекращались погрузочные работы, и имелись все предпосылки для того, чтобы сегодня ночью в район Канарского архипелага отправился первый караван плотно загруженных кораблей.
Агадир грабили вдумчиво, планомерно и не спеша. И все благодаря тому, что при его штурме не допустили анархии и беспредела. Правда, не всех рабов удалось удержать в узде, поэтому совсем без вакханалии не обошлось. Три рабских барака численностью сотни в три человек освободились сами, при этом устроили в нижнем городе погромы и пожары. Но эта голодная и неорганизованная толпа нарвалась на сытую, злую и сплоченную группу местных воинов-моряков и была почти вся вырезана.
Для нас бои тоже не обошлись без потерь. Погибло восемнадцать наших воинов, а еще пятьдесят два получили ранения различной степени тяжести. К счастью, доктор Янков заверил, что на ноги поставит всех.
Мурад Реис живым в руки так и не попался. В его расстрелянном доме нам даже не пришлось никого убивать, трое охранников и двое рабов были иссечены осколками, а оставшиеся в живых евнух, два раба, жены и рабыни никакой угрозы не представляли. Уже потом, при розыске главарей пиратских кланов, Реиса опознали среди погибших от казацкой пули, его убили, когда в числе прочих пират пытался сбежать через окна тыльной стороны дома. Того самого дома, в котором для прорыва и контрнаступления собрался противник.
Здесь их действительно было триста девять человек, только никакого прорыва у них не получилось. Но сопротивлялись жестоко, даже меня над козырьком шлема тяжелая бронебойная стрела ударила. Удар пришелся по касательной, металл шлема не пробило, однако сила его была такова, что если бы не качал мышцы шеи, то голову бы оторвало. Поскольку стали гибнуть наши воины (а именно здесь полегло двенадцать человек), ни одного вражеского бойца в живых не оставили, убили даже тех, кто бросил оружие и пытался сдаться.
Штурмовая пушка свою задачу выполнила до конца, из-под затвора пошли пороховые газы, и по оставшимся двенадцати домам выстрелили всего по два раза. Однако серьезного сопротивления нам больше нигде не оказали, и зачистку мы провели буквально минут за сорок.
Адреналин в крови бурлил, молодой организм тянуло еще куда-то бежать, стрелять и колоть шпагой, но, увидев спокойно спускающегося с парадной лестницы дворца Данко, взял себя в руки и стал успокаиваться.
– Лейтенант, – повернулся к Козельскому, – по два капральства в каждый захваченный дом, пусть ищут деньги и собирают для отправки ценное имущество. И всех молодых женщин тоже. А стрелков – на крыши. Твоя задача – держать под контролем подходы. Пулеметы сейчас тоже снимем с балкона и передадим тебе, расставь их, чтобы контролировали оба подъезда к площади.
– Докладывай! – сказал уверенно подошедшему и вытянувшемуся по стойке «смирно» Данко.
– Сир! Дворец наместника султана полностью в наших руках. Сам Кемаль ад Дин закрыт в комнате, его охраняет капральство, с казначеем сейчас ведется работа, а начальник стражи и остальные вельможи, а также воины, два купца, слуги и рабы посажены в холодную. Во время боя убили двух наших бойцов.
– Понятно, веди нас с майором во дворец, там все расскажешь поподробнее.
Ступеньки лестницы, пол коридора и приемного зала были выложены из мрамора светло-бежевого цвета, поэтому многочисленные пятна крови на нем виднелись отчетливо. Но трупов и раненых нигде не заметил.
– Когда нас местные гвардейцы привели сюда и мы вошли в зал, здесь сидели наместник и целая куча народа, – начал рассказывать Данко.
– Собрались посмотреть на принца и на подарки, – высказал я свое предположение.
– Это точно. Так вот, мы вошли, поставили сундуки с оружием на пол и с минутку осматривались. Потом я подал команду, все вытащили револьверы и стали работать. Бузько все время кричал что-то типа: «Ложитесь, падайте, умрут все, кто будет стоять!» Двадцать восемь человек падать категорически не захотели и схватились за оружие, пришлось расстрелять в упор. Только лучника на балюстраде не заметили, – он указал на небольшой балкончик, под которым на возвышенности стояло большое мягкое кресло, – он-то, гад, Петру и Ивану стрелы засадил прямо в глаза. Больше никому не успел, мы его нашпиговали свинцом, он вместе с луком внутрь зала вывалился. Тех, кто пожелал сохранить жизнь, обыскали, повязали и распределили по камерам. Туда же согнали и всю обслугу, правда, баб не трогали, но капральство у женской половины в караул поставили. А наместника держим вон там. – Данко кивнул на одну из дверей, находящихся за спинкой большого кресла. – Да! В холодной сидят пятеро пленных, три испанца и два португальца, выкупа ожидают. Видно, что это дворяне, и совсем не простые. Среди испанцев есть священник.
– Странно, мусульмане обычно ни католических, ни православных священников не трогают, отпускают их на все четыре стороны. Но ничего, разберемся, скажи, пускай их приведут сюда. Только не надо излишне маячить с нашими винтовками, пусть вытащат из ящиков барабанные мушкеты и пистоли, которые мы заказывали в Малаге. И нам пистоли пусть принесут!
– Я сейчас сам принесу, – сказал Полищук и через две минуты притащил три шестизарядных пистоля, которые мы демонстративно заткнули за пояса.
– Товарищ капитан! – В зал влетел взволнованный сержант Бузько, но, увидев меня, поправился: – Сир! Открыли сокровищницу!
– Пойдем, посмотрим! – кивнул офицерам и направился в коридор вслед за сержантом.
В общем, Данко обеспечил охрану дворца неплохо. И в коридоре, и на каждом углу в пределах прямой видимости, и в каждом помещении, через которые мы проходили, в карауле стояли как минимум два бойца. Мы вошли в комнату, которая оказалась кабинетом наместника. Здесь было две внутренних двери, одна из которых вела в спальню, а вторая в небольшое подвальное помещение, ярко освещенное десятком масляных ламп.
Перед нами в окружении трех бойцов стоял невысокий толстый человек с огромной чалмой на голове и присохшей кровью на явно только недавно поломанном тонком носу. Его бледное лицо густо покрывали бисеринки пота, а из выпуклых глаз, украшенных разводами синяков, текли слезы.
– Смирно! – громко крикнул Бузько, забежавший в комнату первым, и показал рукой на раскрытые сундуки: – Вот! Смотрите, сир, а этот глупый остолоп все время говорил: «Казна пуста! Казна пуста!».
Действительно, казна Агадира пустой не была. Пять больших сундуков оказались набиты различными медными монетами доверху, а шестой – до половины. Три точно таких же сундука заполняло серебро, два под самую крышку, а третий где-то на четверть. А в углу стояли семь маленьких сундучков, заполненных золотыми монетами. Несмотря на то что емкость их не превышала полуведра, золота в них было насыпано килограмм по семьдесят. Кроме этого, на полках лежало много разного дорогого оружия, а на небольшом столике в шести деревянных шкатулках – различные ювелирные изделия и отдельно драгоценные камни: белые алмазы, зеленые изумруды, красные рубины, синие сапфиры, а также целая шкатулка жемчуга.
– Ты казначей? – спросил у него по-турецки.
– Да, великий паша, – тихо пропищал он и дважды низко поклонился.
– Сколько здесь денег?
– В переводе на серебро – восемьсот двадцать одна тысяча. Оружие и драгоценные камни оценены ювелирами в сто девяносто девять тысяч.
– Неплохо, – кивнул я и вдруг вспомнил об арестантах, – а скажи, казначей, в подвале сидят пять пленных дворян, кто они?
– В одной, великий паша, сидит граф Марко де Вальядо, сын и наследник герцога Леонского[13] с секретарем и духовником, а во второй – дворяне из Португалии, братья Мотинью.
– И во сколько вы оценили этих господ?
– Португальцев – в десять тысяч серебром, а за наследника герцога просили двести пятьдесят тысяч. – Казначей немного помолчал, затем добавил: – Золотом.
– Да, твой хозяин на мелочи не разменивается. Это фактически чуть больше миллиона серебром, – повернулся к нему спиной, прошелся мимо стеллажей, осмотрел богато инкрустированную шпагу с булатным клинком и золотые изделия в шкатулках. Прямо сверху одной из них увидел большой золотой католический крест на цепи, изготовленной из золотых пластинок, инкрустированных изумрудами. Взял его в руки и показал казначею. – А это где нашли?
– Так у графского духовника, великий паша.
Да, непростой духовник. Ну не может быть таких регалий у обычного священника!
– А графского оружия здесь случайно нет?
– Так шпага, которую вы только что держали в руках.
– Сержант, – обратился к Бузько, – эти крест и шпагу я заберу, а сейчас закрывай здесь все и выставляй караул. Грузиться будем завтра, перед самым отправлением.
– Есть! А… с этим остолопом что делать?
– Как что? Разрешаю погостить у него дома и повторить процедуру. – Увидев переполненные ужасом глаза казначея (неужели он понял нашу новославянскую речь?), добавил по-турецки: – И если будет вести себя правильно, пусть живет, а если нет…
– Благодарю! Благодарю, великий паша, – казначей стал часто-часто кланяться, – я буду вести себя правильно.
Когда мы вернулись обратно в зал, в дверях столкнулись с только что прибывшим из нижнего города капитаном Лигачевым.
– Ситуация в настоящее время более-менее стабилизировалась, живых пиратов нигде не наблюдаем, а если где они и есть, то прячутся, гады, – доложил он, – на двух дорогах, ведущих к городу, поставил секреты, не более чем час назад захватили караван с хлопком и верблюжьей шерстью. Дальше… в нижнем городе для рабов организовали питание, к каждой их группе подходил лично, целовал крест, что отпустим на свободу всех желающих до единого человека. Правда, на волю рвутся только галерники и кандальные рабы из бараков, это чуть больше двух тысяч бывших моряков и мастеровых. А остальные уже привыкли, свободно бродят по городу и уезжать никуда не хотят. Вот их мы сейчас сгоняем и ставим на погрузку.
– Что грузить будете?
– Ну Сорокопуд с Черкесом лучше знают… там на складах есть разные хлопковые и шелковые ткани, железо, медь, молотый перец, соль, пшеница, гречка, кукуруза, сушеные финики, курага и какие-то орехи. Еще обнаружили чем-то полностью загруженные купеческие корабли. А наши ребята-мастера проверяют какие-то мастерские.
– А сколько годных для плавания кораблей, не знаешь?
– Дуга говорит, что кроме наших четырех, которые останутся здесь, девять будем грузить, и еще есть двенадцать трофейных шебек и семь купеческих шхун. А еще можно четыре подгоревших шхуны отремонтировать дня за три-четыре. Но все равно, добра на складах столько, что даже если загрузить все эти корабли, нужно будет сделать не меньше пяти рейсов.
– Никаких отклонений от плана. Два! Только два рейса! Долго удерживать этот город мы просто не сможем.
В это время в зал вошел капрал первого взвода первой роты. На плече у него висел барабанный мушкет.
– Сир! Пленных привел!
– Давай их сюда.
В зал вошли пять человек. Трое оказались постарше – и графу, и его секретарю, и священнику было около сорока, а братья-португальцы – гораздо моложе, где-то моего возраста. В плену они находились вторую неделю, а попасть к пиратам их угораздило, когда отправились в вице-королевство Перу, на инспекцию новых владений герцога Леонского.
Вопреки здравому смыслу (возжелали решить многие вопросы и успеть к зиме вернуться в метрополию!), они ушли в плавание задолго до окончания сезона штормов. И вот в результате череды случайностей, в момент, когда два фрегата сопровождения ночью разбросало по морю, корабль подвергся нападению пиратских шебек, которые, в свою очередь, выходить в море в такую погоду тоже обычно воздерживались, ибо найти в это время поживу фактически невозможно. Пираты, выяснив имена статусных пленников, уступили их своему владыке за денежку – сравнительно небольшую, но быструю.
«Самый настоящий рояль в кустах, огромный и блестящий», – подумалось мне. На такую удачу я не рассчитывал. Нет, дело не в том, что повезло захватить Агадир, это как раз считал не везением, а детально разработанной операцией, не реализовать которую с нашими возможностями было бы полнейшим идиотизмом. И дело не в деньгах, которые мог бы стрясти с такого человека за его освобождение. Зачем мне, скажем, полмиллиона или даже миллион, если в будущем можно получить огромные материальные и моральные преференции, стоит только правильно распорядиться дружбой и благосклонным отношением семьи, родственной императорскому дому и имеющей безусловное влияние на короля, на королеву-мать и на их окружение. Да о чем там говорить, если владыки Леонские имели неслабую толику крови Габсбургов и, как это ни странно, Бурбонов! Тем более всем было известно, что старый герцог Леонский последние пару лет ничем серьезным не занимался, всеми делами провинции ворочал его сын и наследник дон Марко.
Лицо и повадки священника тоже несли многовековую печать высокородного происхождения. По едва заметному улучшению его настроения и глазам, на миг блеснувшим радостью, когда он получил из моих рук казалось бы навсегда утраченную священную регалию, мне стало ясно, что в его лице я нашел откровенного доброжелателя на довольно высоком уровне церковной католической иерархии. В тот миг даже не представлял, насколько высоком.
Приняв благословение, перекрестился по-православному, однако это его нисколько не покоробило. Священник только выразил пожелание, чтобы я и мои наемники (именно так воспринималась моя маленькая армия) со временем нашли самый праведный путь к Богу.
Вообще-то в советской и постсоветской истории и литературе об этом не написано, но именно наша церковь всегда относилась к католикам откровенно антагонистично. Между тем в эти времена отношение католической церкви к христианам-ортодоксам было довольно нейтральное – надеялись, что в результате православные примут унию Ватикана, и на кострах их никогда не жгли. А вот к собственным изменникам, лютеранам-протестантам, католики относились жестоко и непримиримо, устраивали Варфоломеевские ночи и вели беспощадную войну, кстати, нередко в качестве наемников приглашали тех же наших запорожских казаков-ортодоксов.