Штайнер вылез из кабины и направился к зданию, там его дожидался Адольф Ничке, который заметил:
— Не ожидал я от тебя такой решительности.
— Ты же сам меня предупреждал, что патроны холостые. Что мне оставалось делать? В безвыходной ситуации только таран дает возможность обуздать своего коварного противника. С моей стороны это было не нападение, а элементарная защита от нападения. Да, вот только жаль, самолеты пострадали.
— Самолеты — это полбеды, как бы ты теперь не пострадал. Такие обиды группенфюрер Гейдрих никому не прощает. Берегись, Генрих.
Теперь Штайнеру по-настоящему стало не по себе. Генрих понял, что он висит на волоске. Спустя минуту к ним подъехал черный «Опель-Олимпия», приоткрылась дверца, и Штайнер услышал знакомый высокий голос:
— Садитесь, Генрих, я вас подвезу.
Штайнер сел, и автомобиль поехал. Тотчас же Гейдрих продолжил:
— Штайнер, я освобождаю вас от каких-либо притязаний с моей стороны, однако признаюсь: я не привык быть побежденным. Если вы не возражаете, следующий бой состоится завтра.
— Как вам будет угодно, господин группенфюрер. Все-таки, я думаю, вы задались целью со мной покончить. Чем же я вам так не угодил?
— Довольно, Генрих, вы слишком все преувеличиваете. Сегодня, кажется, вы сами меня чуть не прикончили. И хватит об этом, я слишком устал. У вас нет спешных дел? — произнес он.
— Нет, — ответил Штайнер.
— Найдется время пообедать со мной? — последовал вопрос, который прозвучал в тоне приказа.
Штайнер промолчал и лишь кивнул. Автомобиль тем временем остановился возле ресторана «Эдем». Во время обеда царило молчание. Гейдрих увлеченно ел, не обращая внимания на соседа. Напротив, у Штайнера пропал аппетит, и он, равнодушно созерцая блюдо, медленно пережевывал пищу. Наконец, закончив с обедом, Гейдрих без предисловий спросил:
— Генрих, вы хотели бы работать на меня?
— Нет, я не способен работать в службе безопасности. У меня другое призвание, я — летчик.
— Все это чепуха. Я тоже летчик. Одно другому не мешает.
— Чтобы работать в службе безопасности, нужно иметь талант сыщика, а у меня его нет.
— Вы, Генрих, недооцениваете себя.
— Напротив, я исхожу из реальных соображений.
— У вас есть способности.
— Мало их иметь, важно иметь желание.
— Не спорю, а желание у вас появится, когда вы почувствуете истинный интерес в нашей работе. Я думаю, вскоре он у вас появится.
— Не понимаю вас.
Вдруг голос Гейдриха зазвучал жестко, тоном не терпящим возражений своего собеседника:
— Меня интересуют многие вопросы, касающиеся вашей нынешней работы в военном министерстве. В частности, меня интересуют офицеры, которые занимают важные и ответственные направления в работе. Прежде всего это генерал Хюбнер, который занимает одну из ключевых позиций в окружении Геринга.
— Простите, но это доносительство. Я не гожусь для такой работы.
— А ваше мнение меня сейчас мало интересует, важно, что вы мне подходите. Сейчас же едем ко мне, и вы подпишете все документы, необходимые для секретной работы.
— Хорошо, я вижу, иного выбора вы мне не оставили.
— Вот именно, Генрих. Так что не стоит играть с огнем, это очень опасно.
* * *Вечером без всякого предупреждения в квартиру Генриха Штайнера ввалился слегка выпивший Адольф Ничке.
— Ваша воздушная карусель мне обошлась очень дорого: один истребитель я потерял, а другой в ремонте. Кто будет за это платить, дорогой Генрих?
— Я думаю, тот, кто все это подстроил, — отреагировал Штайнер.
— И тем не менее комиссия сочла, что виновником оказались вы. Вам, Штайнер, теперь и отвечать.
— Извольте, я отвечу, но прежде доложу руководству, что в воздухе я подвергся вооруженному нападению и мне ничего другого не оставалось, как защищаться. Да я вам об этом уже говорил.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Ничке.
— Не вижу в этом ничего смешного, — гневно произнес Штайнер.
— Извини меня, Генрих, я разыграл тебя. Не волнуйся, все разрешилось. Группенфюрер Гейдрих все уладил с моим руководством. У него большие возможности и связи. Если бы на его месте был я, меня бы сразу предали офицерскому суду и, наверное, уволили.
— А мне, Адольф, по-настоящему жаль эти истребители. Все как-то глупо получилось, и не моя в этом вина.
— Да, я с тобой согласен. Ты знаешь, я даже не думал тебя застать дома. Чисто механически зашел проверить: чем черт не шутит, а может, ты дома? Я рад, что все обошлось. Одно мне непонятно, Генрих: почему он тебя отпустил после всего, что произошло сегодня? Это не в его правилах.
— Кто его знает? Ничто не стоит на месте. Время идет, жизнь меняется, а вместе с ними меняются люди и их правила.
— Все это философия, — задумчиво произнес Ничке и продолжил: — Хотя, я слышал, у Гейдриха в последнее время это любимый конек — принимать не стандартное решение, лишенное всякой логики. В этом, наверное, и заключается его тайная сила и авторитет в СС.
— С этим трудно не согласиться. На меня Гейдрих произвел впечатление умного и смелого человека, умеющего добиваться своей цели, причем не важно, каким образом. Именно за такими людьми будущее Германии.
— Я поражаюсь тебе, Генрих. Сегодня ты был в шаге от смерти, виновником которой является этот человек, и после этого ты даешь высокую оценку его личности. Извини меня, но либо ты полный лицемер, либо попросту все идеализируешь.
— Здесь я с тобой не соглашусь. Если отбросить свои обиды и посмотреть на это другими глазами, то с уверенностью могу сказать: историю делают сильные личности, и к ним я отношу Гейдриха — умен, образован, храбр и силен — вот идеал немецкого мужчины. Или вы со мной не согласны?
— Господь с тобой, Генрих, я уважаю нашего дорогого Рейнхарда Гейдриха, и все, что ты мне здесь наговорил, дает мне основание лишний раз ему напомнить, что ты истинный патриот Германии.
Глава 18
Шли месяцы напряженной работы. После очередной инспекционной поездки по авиационным заводам Генрих Штайнер сидел в своем служебном кабинете и готовил отчет для руководства. Внезапно в тиши кабинета раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал знакомый голос:
— Генрих, зайди ко мне.
Через минуту Штайнер вошел в кабинет своего начальника. Хюбнер изучал какие то служебные документы. Отложив их в сторону, он в свойственной ему манере растягивать слова произнес:
— То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться строго между нами.
— Разумеется, Гельмут.
— Пристальное внимание Гейдриха и его доверенных людей к твоей персоне меня беспокоит, и в этой связи я кое-что о нем выяснил и полагаю, что его краткая характеристика развеет все иллюзии относительно этого коварного человека и ты сделаешь для себя соответствующие выводы.
Хюбнер достал из сейфа лист бумаги и, пробежав глазами по тексту, стал комментировать:
— Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих родился 7 мая 1904 года в городе Хале…
В течение пары минут он перечислил все его сильные стороны и вскоре замолчал, давая Генриху Штайнеру время на осмысление. Закурив сигару, он в упор уставился на собеседника, ожидая ответной реакции. Генрих не заставил себя долго ждать и высказал свое мнение:
— Одиозная фигура Гейдриха требует к нему повышенного внимания, потому что обычная логика к нему не вяжется. От него в любую минуту можно ожидать сюрприза, в последующем не догадываясь, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события. А это заставляет его противников не расслабляться и быть всегда начеку. Он всех их держит в напряжении.
— А ты его считаешь своим противником? — неожиданно спросил Хюбнер.
— Думаю, такое слово неуместно по отношению ко мне, скорее, я отношу себя к его оппонентам, а его противником я не хочу быть и никому не рекомендую. Он мне показался умным, смелым и настойчивым в достижении своей цели, чем заслуживает мое уважение к нему. Считаю необходимым стать в ряды его сподвижников, нежели противников.
— М-да! — проронил Хюбнер. — Твое мнение ценно для меня хотя бы потому, что в нем присутствует логика, и тем не менее я знаю авторитетного человека, который с твоими рассуждениями не согласится. В его понимании Гейдрих — амбициозный мальчишка, лишенный здравого смысла и жизненного опыта. Карьеру на крови, что пытается он сделать, у него вряд ли получится. Думаю, Гейдрих плохо закончит.
— Я не согласен с мнением адмирала Канариса лишь по одной веской причине: люди, достигшие таких должностных высот, как Гейдрих и Канарис, просто вынуждены использовать грязные методы работы, основанные в принципе своем именно на крови, иначе они быстро потеряют свое влияние и их крушение будет неизбежно. Только насилие, замешанное на крови, способно держать в страхе противников, но и своих сподвижников оно может удержать от удара в спину.
— Я вижу, Генрих, ты не так прост, как раньше я думал о тебе, и сразу уловил, чье мнение я озвучил.
— Это нетрудно понять, зная твои дружеские взаимоотношения с адмиралом Канарисом.
— Да, только доверяя тебе и в твоем присутствии я позволял себе лишний раз высказывать негативное мнение о противостоянии двух секретных служб, возглавляемыми этими людьми в прошлом из одного ведомства, и этот факт меня очень беспокоит. Рассчитываю, что их общие усилия все же будут направлены в одно русло.
— Ты прав, Гельмут, и все-таки кое-что я вижу здесь несколько по-другому. Правильнее я бы сказал, что их противоборство можно рассматривать как скачку с препятствиями в одном направлении, но каждый из них делает это по-своему, чтобы доказать оппоненту, что собственное дело он сделает гораздо лучше. Их взаимоотношения больше похожи на обычное соревнование, а не направлены друг против друга.
— Любишь ты все упрощать, — недовольно сказал Хюбнер.
— Это Гитлер все упрощает, а я анализирую, — задумчиво ответил Генрих Штайнер.
* * *Генрих любил днем по выходным прогуливаться по улицам Берлина. Как-то прогуливаясь, он забрел на окраину и наткнулся на частный ресторан. Уютный и почти пустой зал ему понравился и, устроившись в глубине за отдельным столиком, он заказал кое-что из меню и решил пообедать. Когда стол уже был накрыт, он увидел приближающуюся к нему девушку с удивительно знакомыми чертами лица. Штайнер узнал бы ее из тысячи. Та, которая его когда-то очень ловко переиграла, теперь стояла рядом и улыбалась своей милой и очаровательной улыбкой.
— Здравствуй, Генрих! — произнесла она.
Несколько опешив от такой неожиданной встречи, а потом овладев собой, Штайнер взволнованно спросил:
— Как теперь тебя называть, фрейлин?
— Меня зовут фрау Матильда фон Райнер.
— Когда-то я тебя знал как Матильду Левандовскую.
— Увы, изменились обстоятельства.
— Догадываюсь. Ты вышла замуж?
— Я замужем за любимым человеком. Из России именно он помог мне выехать.
— Надеюсь, ты не забыла Ливенск?
— В Ливенске я была по-настоящему счастлива именно в тот вечер, когда мы сидели за столом у моей тетушки и много говорили обо всем.
Генрих уловил ее улыбку и понял, что она лукавила.
— Теперь я не могу понять, как ты здесь оказалась? — осведомился он.
— Сожалею, что у меня сейчас мало времени и я не смогу многого тебе рассказать, но ты должен знать главное: другом я тебя считаю по-прежнему и поэтому здесь.
— Поверь, я рад этому, — ответил Генрих, делая смущенный вид.
— О том, что ты в Берлине, я узнала от одного человека. Его фамилия Бергер. Берегись его.
— Спасибо за предупреждение, но у меня нет оснований бояться. Моя настоящая работа здесь легальна, а с Советами я окончательно порвал.
— Я верю тебе и тем не менее рекомендую серьезно отнестись к моим словам.
— Я подумаю над этим.
— А сейчас мне пора.
— Мы еще встретимся? — спросил Генрих.
— Конечно, увидимся, вот тебе мой телефон, — она передала ему визитную карточку и, не прощаясь, удалилась.
— До встречи, фрау Матильда, — улыбнувшись, вымолвил он.
Штайнер видел в окно, как Матильда подошла к автомобилю. Ее дожидался офицер, который услужливо открыл дверцу, и она исчезла в глубине салона. Автомашина, выехав на проезжую часть, скрылась за поворотом. Ему показалось, что этого офицера он знает.
Штайнер покинул ресторан и через пару минут уже был за рулем. На улице было солнечно. Дорога была безлюдная, и лишь изредка попадался встречный автотранспорт. Генрих уверенно вел автомобиль и размышлял: «когда Матильда отъезжала от ресторана, вблизи ее автомашины находились подозрительные типы в штатском. Один из них сделал резкое движение, и в его руках что-то блеснуло. Я тогда подумал, что это солнечное отражение. А теперь думаю не так. Похоже, это объектив! Матильда попала под фотообъектив. Следовательно, за мной следят».
* * *А между тем на столе у Гейдриха появилось донесение секретной службы, в котором сообщалось, что в ресторане «вавилон» произошел скоротечный контакт Генриха Штайнера с неизвестной женщиной, которая вскоре в сопровождении офицера уехала. Положительным результатом ищеек был единственный фотоснимок. Гейдрих вызвал к себе штурмбанфюрера Вагнера, который вскоре предстал перед ним, услужливо вытянувшись. Подчиненный преданно смотрел в глаза своему начальнику и внимательно слушал.
— Бруно, я вам поручаю очень важное задание. Необходимо выяснить все, что касается женщины на этом снимке.
Вагнер взял в руки фотографию и внимательно стал рассматривать снимок. Сделав многозначительную мину, он произнес:
— Кроме этой женщины я вижу профиль офицера. Мне кажется, я где-то его видел.
— Вот и прекрасно, Бруно, напрягите свою память. Важно установить их личности, не привлекая внимания окружающих лиц. Вы понимаете меня?
— Да, группенфюрер.
— Я жду результатов, ступайте.
После того, как за Вагнером закрылась дверь, Гейдрих вызвал к себе Ханса Мозера и произнес:
— Вам надлежит вновь понаблюдать за Генрихом Штайнером.
Оберштурмбанфюрер с явным удивлением спросил:
— Вы его в чем-то подозреваете?
— Нет, не подозреваю. Меня интересует одна женщина, которая имела с ним контакт.
— И это все?
— Да, кстати, как вы оцениваете его деятельность в качестве секретного сотрудника СД? — спросил группенфюрер.
— Вполне сносно, — ответил Мозер. — С ним непосредственно работает Шульце.
— Что значит сносно? — спросил Гейдрих.
— В его сообщениях одна сухая конкретика. Он не утруждает себя давать более обстоятельные характеристики тем лицам, которые нас интересуют. В его действиях не просматривается инициатива, нет старания к активной работе, только все от и до. Типичный немецкий педантизм во всем.
— Педантичность — разве это плохо? Вероятно, вам следует самому формулировать правильно свои вопросы, чтобы не давать ему повода уйти от обстоятельных ответов. Мне думается, здесь не его вина, а непосредственно ваша.
— Я понял, группенфюрер, и постараюсь подойти в работе со Штайнером именно в таком аспекте, как вы мне порекомендовали.
— Вот и прекрасно, Мозер. А теперь доложите, как продвигается проект «Юпитер».
Мозер доложил все обстоятельства, связанные с новым секретным планом. Внимательно выслушав его, Гейдрих изрек:
— Необходимо в кратчайшие сроки ускорить подготовку нового места базирования секретного центра.
— Работа ведется круглые сутки, мы задействовали резервные силы и мощности. Сейчас готовим группу ученых. Я думаю, они окажут реальную помощь профессору Зэхту.
— Будем надеяться. Хотя Эйген Зэхт докладывал мне, что некоторые ученые являются противниками «Юпитера». Они не верят в успех нового проекта и считают, что будущее за ракетными установками.
— Господин группенфюрер, я полагаю, противостояние между крупными учеными выведет нас к истине.
— Профессор Зэхт не разделяет вашего мнения. Существующее противостояние отрицательно влияет на продвижение проекта. Он обеспокоен этим.
— Считаю, нужно все оставить так, как нами запланировано.
— Разумеется, Мозер, и давайте на этом закончим это обсуждение. Вы свободны.
Глава 19
Генрих Штайнер вошел в магазин мужской одежды на Потсдаммерплац. Был поздний вечер, и посетителей в торговом зале не было. Его встретил Курт и, пропустив в комнату, быстро закрыл за ним входную дверь. В комнате его ожидала слегка взволнованная Ангелина Вильберг.
— Что произошло? — с порога спросил Штайнер.
— Пришла радиограмма из центра. Они просят «Праведника» достать сведения, касающиеся секретной работы доктора Зэхта. По их данным, ученый воплощает фантастический проект оригинального летательного аппарата, не имеющего аналога в мире. Проект имеет кодовое название «Юпитер», — сообщила она.
— Я о таком проекте не слышал.
— Вероятно, не мы одни работаем здесь.
— Я уже догадался, — сказал Штайнер.
— Что предполагаешь делать?
— Я где-то эту фамилию слышал, — задумчиво произнес Штайнер.
— Постарайся вспомнить.
— Во всяком случае, у нас есть хоть какая-то зацепка. Я попытаюсь узнать о нем через университетскую профессуру. Надеюсь, мне удастся что-нибудь выяснить.
* * *Штурмбанфюрер Вагнер сразу же узнал того офицера, которого он увидел на фотоснимке. Говорить об этом шефу он пока не решился. Надо было сначала выждать, все обдумать и встретиться с тем офицером, а потом решить, как ему поступить. «всегда в любом деле должен присутствовать личный интерес, а потом уже служебные дела. Именно эту цель неизменно преследует его шеф Рейнхард Гейдрих, и именно это качество я позаимствую у него», — размышлял Бруно.