– Извините, господин полковник, вы сюда философствовать пришли? – Белкина зачем-то переложила бумаги у себя на столе с одного места на другое. – Или у вас есть еще какие-нибудь дела, кроме того, как интересоваться моим личным отношением к сотрудникам милиции?
Гуров внимательно посмотрел на женщину. Собственно говоря, в приемную покойного Горохова он зашел только для того, чтобы узнать, с кем встречался банкир накануне своей смерти и какие встречи планировал на вторую половину дня.
Сыщик еще хотел увидеть Чернова и, чтобы не бегать по банку в поисках кабинета начальника инвестиционного отдела, заодно решил узнать у секретарши, где этот отдел находится. Однако, увидев реакцию Белкиной на свое появление, решил задержаться и поговорить с ней. Гурову было любопытно узнать, отчего женщина так нервничает.
– Было бы интересно поговорить и об этом, Ирина Ивановна. Но как-нибудь в другой раз, – ответил на вопрос секретарши Гуров. – Пока меня интересуют те люди, с которыми встречался ваш покойный шеф накануне смерти. А также список всех встреч, которые он планировал вчера на послеобеденное время.
– А я что, журнал регистрации веду? – довольно агрессивно поинтересовалась Белкина. – К нему в день по полсотни человек приходили. И большинство из них – сотрудники банка. Разве всех упомнишь?
– А вы постарайтесь, – с нажимом проговорил Гуров. – Я вас прошу вспомнить не все встречи за последние полгода, а всего лишь за вчерашнее утро. К тому же сотрудники банка меня не интересуют. Мне нужны только те люди, которые приходили к Горохову для деловых переговоров.
– А вот тут я вас разочарую, – усмехнулась секретарша. – Вчера утром посторонних в кабинете Федора Михайловича не было. Сам он никуда не ездил. И на послеобеденное время никаких встреч не планировал. Вчера был неприемный день. И Горохов занимался внутрибанковскими делами.
– Я слышал другое. – Ответ Белкиной несколько удивил сыщика. – У меня есть сведения, что покойный Горохов собирался встретиться с Вяхиревым.
Теперь пришло время Белкиной удивиться. Она на секунду замерла, оторопело глядя в глаза сыщика. Затем перелистала свой ежедневник, видимо разыскивая какие-то записи. И лишь затем ответила на полувопрос сыщика.
– Возможно, вы ошибаетесь. – Голос секретарши звучал все так же сухо. Однако, видимо, от удивления агрессивность в интонациях пропала. – «Новострой» Вяхирева задолжал нам по кредитам довольно большую сумму. Около недели назад Федор Михайлович встречался с Романом Сергеевичем у себя дома. Видимо, к соглашению они так и не пришли. Поскольку покойный шеф приказал Вяхирева и на порог не пускать, пока тот целиком не погасит долг. Поэтому не думаю, что Федор Михайлович мог вчера планировать встречу с ним. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. А вам кто сказал?
– Такая информация поступила от Чернова, – ответил сыщик. – Кстати, где мне можно его найти?
– Как это? – Белкина снова удивилась. – Говорите, что информацию от Чернова получили, а где найти его, не знаете? Что-то я вас не пойму!
– Что выросло, то выросло, – усмехнулся Гуров. – Так где мне увидеть Чернова?
– Дома он должен быть, – пожала плечами секретарша. – Неделю назад взял десять дней за свой счет. Говорят, у него кто-то из родных болеет. Вчера утром приходил. Просил у Горохова продлить отпуск. Вроде бы шеф согласился.
– Хороший, значит, Горохов был человек, – покачал головой сыщик. – Раз мог человеку отпуск продлить…
– Кто был хороший? Горохов?! – Белкина едва не подскочила на стуле. Гуров удивленно посмотрел на нее. – Я, конечно, знаю, что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Но назвать Горохова хорошим только настоящая сволочь могла!
– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовался сыщик.
– Да вы у людей поспрашивайте. Они вам расскажут, каким «хорошим» был Горохов! – Секретарша была просто в бешенстве. – Хотя это мне уже все равно. Я здесь работать не останусь. Станет Корнев председателем совета директоров, он меня непременно уволит. У него свои кандидатки на это место есть. А остальные, наверное, так и будут в трубочку сопеть!
– Давайте по порядку. – Гуров устроился в кресле поудобнее. – Так, значит, вы говорите, что Горохова сотрудники не любили? Я слышал обратное…
Последнее заявление сыщика вызвало у Белкиной новую волну негодования. По ее словам получалось, что так говорить могли только абсолютно бессовестные люди. Секретарша покойного Горохова была просто вне себя от ярости. И сыщик вскоре понял отчего.
Как это часто практикуется во многих крупных фирмах, у Горохова было две секретарши. Белкина вела все дела покойного банкира. Причем делала это настолько профессионально, что, несмотря на несколько вздорный характер Белкиной, у Горохова и мысли в голове не возникало о том, чтобы уволить ее.
Вторая секретарша, как и водится в таких случаях, была «выездной». То есть сопровождала своего шефа во всех его поездках. И по большей части служила лишь грелкой в постели. Вот ей-то больше всего и доставалось от шефа.
По словам Белкиной, Горохов был настоящим садистом. Он никогда не упускал случая поиздеваться и унизить человека. О том, что он вытворял со своими «выездными» секретаршами, Белкина и говорить не стала. Сказала только, что ни одна из них больше двух недель на этом месте не выдерживала.
– Про остальных и говорить не буду. Если интересно, то поспрашивайте сами. – Выплеснув свой гнев, Белкина несколько успокоилась. – Вон, Маринка из отдела поступлений только три дня назад ревмя ревела. У нее мать в Твери умирала, а Горохов ее не отпустил. Сказал, что умирать старая женщина полгода может. И это еще не повод для того, чтобы оставить работу. А если Маринка с матерью хочет сидеть, то пусть подает заявление на увольнение. А у Маринки, между прочим, трое детей…
Белкина встала из-за стола и налила себе в стакан воды. Она пила воду долго, маленькими глоточками. Гуров молча сидел на стуле и ждал. Сыщик чувствовал, что женщина еще не закончила. И не хотел уходить, не услышав последних слов.
– Если кто и может что-то хорошее о Горохове сказать, так это Чернов, – наконец, поставив стакан на место, продолжила Белкина. – Да и то, сколько лет человек в банке работает, а продвижения по службе никакого. А вы говорите, что Горохов хорошим человеком был…
Впечатление от разговора с секретаршей покойного Горохова у сыщика сложилось двоякое. С одной стороны, эмоциональному рассказу Белкиной о характере ее шефа трудно было не поверить. А с другой – все, что узнал Гуров о Горохове до этого, прямо противоречило словам секретарши.
Досье на «Инвестбанк» и его председателя правления, составленное в ФСБ, слова Репина, да и реакция Гороховой на смерть мужа говорили о том, что покойный был в высшей степени человеком корректным и сдержанным, бесконфликтным. Но из монолога Белкиной получалось, что Горохов при жизни представлял собой настоящего диктатора с садистскими замашками.
Гуров пока не спешил делать окончательные выводы о характере покойного. Его секретарша могла говорить правду. Сыщик уже сталкивался с такими людьми, которые с равными себе держались в высшей степени корректно, а подчиненных всячески терроризировали. Но вся грязь, вылитая Белкиной на покойного Горохова, могла быть лишь следствием эмоционального срыва не слишком сдержанной женщины, проявившегося из-за возможной потери хорошей работы.
Сыщик решил не забивать себе голову размышлениями о том, хорошим или плохим человеком был Горохов. Сейчас имелись проблемы поважнее. До встречи с Амбаром следовало как-то систематизировать полученную в банке информацию, чтобы окончательно определиться с сутью задания для информатора.
Подозрения о возможной причастности к убийству Горохова Гуров с «Клондайка» снимать не собирался. Однако теперь появилась новая фигура, которой следовало уделить максимум внимания, – Вяхирев Роман Сергеевич.
Во-первых, Вяхирев вплотную работал с «Клондайком» и даже, по словам Репина, занимался урегулированием трений между группировкой Горелого и какими-то новыми криминальными формированиями.
Во-вторых, именно Вяхирев чаще других бывал в квартире покойного Горохова. Причем в качестве «ненадежного» гостя. И, по не проверенной пока информации, Роман Сергеевич должен был в день смерти Горохова встретиться с ним. Странным было и то, что никто из сотрудников банка, за исключением Чернова, не слышал об этой встрече.
Ну а в-третьих, по информации, полученной от Белкиной, именно при последней встрече Вяхирева с Гороховым между ними произошел конфликт. Получалось, что трения при этих переговорах возникли очень серьезные. Если уж обычно терпеливый Горохов приказал больше не пускать Вяхирева на порог банка. И связан этот конфликт с довольно большими деньгами, которые «Новострой» должен был выплатить банку.
Получалось так, что в куцем списке подозреваемых в убийстве банкира Вяхирев выходил на первый план. Однако в этом же списке появилась и еще одна фигура, упоминание о которой проскользнуло лишь однажды, но не могло не насторожить сыщика.
Опять же, по словам Белкиной, место убитого Горохова в правлении банка должен был занять некто Корнев. Фигура, практически обделенная вниманием в досье ФСБ. О Корневе там мелькала лишь пара строчек. И специалисты Кулагина не говорили о нем как о возможном преемнике Горохова. По их данным, ныне покойный председатель правления устраивал всех. И все же его убили. И у Корнева могли быть на то причины. Например, нереализованные амбиции.
Вдобавок ко всему никак нельзя было списывать со счетов несчастных «выездных» секретарш, над которыми, судя по рассказу Белкиной, издевался Горохов. Если хоть часть ее рассказа является правдой, то у любой из девушек были все основания убить Горохова. По крайней мере, с последней из них – Стрижовой Верой Николаевной – Гуров побеседовать собирался. Как и проверить всех остальных «ненадежных» людей, бывавших в квартире покойного Горохова.
Сыщик не исключал из списка подозреваемых и жену банкира. Если все же Горохов действительно вел себя с подчиненными как садист, то и в семье могли существовать такие отношения. А доведенная до крайности женщина способна на непредсказуемые поступки.
В общем, круг подозреваемых в причастности к убийству Горохова постепенно расширялся. Однако говорить о каких-то конкретных продвижениях в расследовании этого преступления было еще рано. Слишком мало фактов имелось на руках у Гурова. И эту копилку предстояло пополнить его осведомителю.
Сквозь огромные окна пиццерии на Чаплыгина Гуров сразу заметил Бродкина, хотя тот и выбрал самый дальний от входа столик. Амбар поглощал огромную порцию пиццы, изредко посматривая в окно. Гурова он заметил не сразу. А увидев, лишь еле заметно кивнул головой. Сыщик вошел в пиццерию и направился к столику, занимаемому Амбаром.
– Опаздываем, гражданин начальник, – с набитым ртом пробормотал Бродкин. – Уже десять минут вас жду.
– А у тебя работа такая – ждать, пока я не соизволю появиться, – резко отрезал сыщик, усаживаясь на свободный стул. – Во время ожидания можешь развлекаться. Или, как сейчас, пиццу жрать.
– Спасибо, что разрешили, Лев Иванович, – обиделся Амбар и отодвинул тарелку в сторону. – Если у вас настроение плохое, то зачем на мне-то зло срывать? Я к вам с чистым сердцем!..
– Ладно-ладно! Извини, – отмахнулся Гуров. – Мне нужно все, что ты сможешь найти на Вяхирева. Директора АО «Новострой». Возможно, он один из помощников Горелого…
– Ни хрена себе, «возможно»! – присвистнул Бродкин. – Да Горелый без него сейчас и вздохнуть не может!
– Ну-ка выкладывай, – потребовал сыщик.
– А что мне выкладывать? Я не много знаю, – пожал плечами Амбар. – Слышал, что недавно у Горелого конфликт был с какими-то «деловыми». Едва до разборок дело не дошло. Но Горелый испугался. Видно, эти новые «деловые» крутые слишком для него. Вот пахан и попросил Вяхирева конфликт уладить. По слухам, все прошло гладко. Хотя Горелому теперь придется здорово потесниться.
– Кто такие эти «деловые»? – поинтересовался Гуров.
– Не знаю, – пробормотал Бродкин. – И знать не хочу. Мне моя голова еще на плечах пригодится.
– Не пригодится! – отрезал Гуров. – Мне нужно знать, что это за новая группировка. С кем она контактирует, какие заведения «держит»? Но этого мало. Требуется максимум информации о связях Вяхирева в преступном мире. А еще ты должен узнать, какое отношение Горелый имеет к «Инвестбанку».
– Лев Иванович, да я вам что, господь бог? – взмолился Амбар. – Как я могу все это узнать? Да меня тут же на «перо» посадят, если я там что-то разнюхивать начну…
– Посадят еще быстрее, если вдруг узнают, что ты на меня работаешь, – жестко отрезал Гуров, поднимаясь со стула и бросая на стол несколько сотенных бумажек. – Да, и еще. Поинтересуйся, не разбогател ли кто вчера совершенно неожиданно. Золотишком там, баксами разжился. Так что ты уж постарайся. Поспрашивай. Только аккуратно. Ты мне еще живым нужен.
– Спасибо за заботу, – горько усмехнулся Амбар, пряча купюры в карман. – Век вас не забуду!..
Гуров ничего не ответил. Он уже шел к выходу и препираться со своим осведомителем не собирался. По крайней мере, не теперь. В оставленном напротив пиццерии «Пежо» вовсю трезвонил сотовый телефон.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из кабинета Крячко вышел страшно злой на Гурова. То, что полковник в прах разбил его теорию о возможном участии охраны Горохова в убийстве своего босса, было вполне понятно. В некотором роде версия действительно несколько притянута за уши. Хотя и полностью отказать ей в праве на существование было нельзя.
Сам же Гуров не раз утверждал, что никого нельзя снимать с подозрений, не получив стопроцентных доказательств его непричастности к совершенному преступлению. И даже после этого следовало проверить человека еще раз. На тот случай, если факты были подтасованы.
Станислав не собирался отказываться от своих предположений. Слабые места в его версии, естественно, существовали. Но не проверить ее было бы преступной халатностью. И обижал Крячко совсем не отказ Гурова поверить в причастность охраны к убийству банкира. Больше всего Станислав злился на тот тон, каким сыщик разговаривал с ним.
Крячко понимал, что Гуров так резко осадил его не из личной неприязни и не оттого, что считал себя умнее всех. Просто Гуров нигде и никогда не умел выбирать выражения и тон, с каким эти выражения произносятся. Сыщик поступал так, как считал нужным, совершенно не обращая внимания на эмоции окружающих. И это было чертой его характера, избавиться от которой в возрасте Гурова уже было невозможно. Да сыщик и не стремился к этому.
Станислав никак не мог привыкнуть к такой манере общения друга. Не мог, поэтому всегда поначалу обижался. Но затем, тихо перекипев внутри, выбрасывал грубые и резковатые слова Гурова из головы. Вот и в этот раз, усаживаясь в машину, Крячко пробормотал:
– Горбатого только могила исправит! – И повернул ключ зажигания.
Вчера, несмотря на то что у подъезда, где произошло убийство, столпилось огромное количество зевак, среди них не нашлось ни одного человека без физических недостатков. А точнее, все они вместе с соседями Горохова по подъезду оказались слепоглухонемыми. Поскольку ничего и никого за полдня в подъезде не видели и не слышали ни звука. И сказать Станиславу ничего не могли.
Крячко уже давно привык к такой реакции обывателей. Обычно, когда на месте происшествия оказывается много народу, поиск свидетелей происходит по двум расхожим вариантам. Либо оказывается, что никто и ничего не знает. Либо каждый из очевидцев видит что-то совершенно свое, отличное от всего сказанного остальными.
В первом случае люди или боятся что-то говорить, опасаясь возможной расправы, или преступники оказываются настолько профессиональными, что почти не оставляют за собой следов.
Второй вариант является следствием нервного перевозбуждения людей. Часть из очевидцев под воздействием стресса совершенно непроизвольно начинают придумывать детали происшедшего, преувеличивая свою роль. А остальные просто гонятся за славой и начинают добавлять в свой рассказ вымышленные детали, стремясь оказаться в центре внимания окружающих.
Станислав не первый раз сталкивался с подобной ситуацией. Найти истину и в первом и во втором варианте поведения очевидцев всегда было непросто. Но поставить в тупик такое положение вещей могло лишь зеленого практиканта. У Крячко хватало и опыта и знаний, чтобы суметь найти нужного человека.
Первое, что собирался сделать Станислав, это поговорить с вездесущими старушками, целыми днями оккупирующими скамейки у подъездов и в сквериках. Среди них всегда окажется достаточное количество «блюстителей порядка и нравственности», которые все видят и все слышат. Таких бабушек обычно не любят за злые языки и сторонятся их. Но в данной ситуации старушки для Станислава были неоценимым источником информации.
Двор дома, где проживал покойный Горохов, ничем не отличался от многих московских двориков. Скверик в несколько деревьев, детская площадка да заасфальтированный пятачок, ранее призванный служить полем для спортивных баталий, а ныне превращенный в стоянку автомашин.
Крячко намеренно не стал въезжать во двор на своем «Мерседесе». Хотя его машина и не блистала великолепием новизны и была скорее похожа на своего хозяина – потрепанная и не слишком фешенебельная, но это все-таки была иномарка. А старушки у подъездов слишком настороженно относятся к владельцам таких машин. Жизнь научила.
Станислав не хотел сразу нарваться на недоверие. Ему нужна была предельная откровенность. А с человеком, выбравшимся из «Мерседеса» на глазах всего честного народа, ни одна бабушка, костерящая на чем свет стоит «новых русских», откровенничать не станет. Поэтому Крячко и пришлось покружить минут пятнадцать по Армянскому переулку в поисках места для парковки.