На обратном пути Смоленому вспомнился упрек сэра Уолтера.
«Ты мог бы сделать для Гарри куда больше, если бы только отказался от этого самоотречения».
Он хорошенько обдумал слова сэра Уолтера, но решил, что еще не готов избавиться от груза вины. Однако он знал человека, который мог бы изменить жизнь Гарри; человека, бывшего рядом с ним в тот ужасный день; того, с кем не разговаривал вот уже больше двадцати пяти лет. Человека, который преподавал в школе, готовившей хористов для церкви Святой Марии в Редклиффе. К сожалению, сложилось так, что учеников на их ежегодную стипендию хориста обычно вербовали не в общеобразовательной школе Мерривуд, а потому его еще предстояло подтолкнуть в нужном направлении.
Смоленый опасался лишь того, что лейтенант Фробишер его не вспомнит.
29
Смоленый выждал, пока Хьюго не ушел из конторы, но минуло еще минут тридцать, прежде чем огни в кабинете мисс Поттс наконец-то погасли.
Он вышел из вагона и медленно двинулся к конторе, понимая, что у него осталось всего полчаса до прихода уборщиц. Прокрался в неосвещенное здание и поднялся по лестнице на шестой этаж; после двадцати пяти лет, в течение которых сэр Уолтер закрывал глаза на его визиты, он научился, как кошка, отыскивать в темноте дорогу к двери с табличкой «Исполнительный директор».
Он сел за стол Хьюго. Включил свет — если его кто-нибудь заметит, то решит, что это мисс Поттс заработалась допоздна. Пролистал телефонный справочник до буквы «С» и святых: Святого Андрея, Беатрисы, Беды.
Впервые в жизни он взял в руки телефонную трубку, не вполне уверенный, что делать дальше.
— Номер, пожалуйста? — раздался оттуда голос.
— ТЕМ восемь-шесть-один-два, — прочитал Смоленый, поставив указательный палец прямо под номером.
— Спасибо, сэр.
Ожидая, Смоленый с каждой минутой волновался все сильнее. Что сказать, если к телефону подойдет кто-то другой? Тогда он просто повесит трубку. Он достал из кармана листок бумаги, развернул и положил перед собой на стол. Тут он услышал тональный сигнал, щелчок, а затем и мужской голос.
— Дом Фробишера, — представился тот.
— Это Ноэл Фробишер? — уточнил Смоленый, припоминая традицию, по которой каждый пансион в школе Святого Беды назывался в честь нынешнего главы.
Он опустил взгляд на свой сценарий: каждая реплика была тщательно выверена и многократно отрепетирована.
— Я у телефона, — подтвердил Фробишер, явно удивленный тем, что незнакомец обратился к нему по имени.
Последовала долгая пауза.
— Есть там кто-нибудь? — с некоторым раздражением осведомился Фробишер.
— Да, это капитан Джек Таррант.
На этот раз тишина продлилась еще дольше.
— Добрый вечер, сэр, — в конце концов произнес Фробишер.
— Прости, что звоню так поздно, старина, но мне нужен твой совет.
— Не стоит извинений, сэр. Для меня большая честь разговаривать с вами после стольких лет.
— Спасибо на добром слове, — сказал Смоленый Джек. — Я постараюсь не отнять у тебя слишком много времени, но мне нужно знать, по-прежнему ли школа Святого Беды готовит сопранистов для хора церкви Святой Марии в Редклиффе?
— Мы действительно этим занимаемся, сэр. Несмотря на множество перемен, эта традиция остается неколебимой.
— И в мое время, — продолжал Смоленый, — школа ежегодно присуждала стипендию хориста сопранисту, обладающему исключительным талантом.
— Это по-прежнему так, сэр. Собственно говоря, мы будем рассматривать заявления на это место в ближайшие несколько недель.
— Из любой школы графства?
— Да, из любой школы, способной представить выдающееся сопрано. Но мальчик также должен иметь серьезную академическую подготовку.
— Что ж, в таком случае, — заключил Смоленый Джек, — я бы хотел предложить кандидата на рассмотрение.
— Конечно, сэр. Какую школу мальчик посещает в настоящее время?
— Общеобразовательную школу Мерривуд.
Последовало очередное долгое молчание.
— Должен признаться, нам еще не приходилось иметь дела с соискателями из этой школы. Вы, случайно, не знаете, как зовут их учителя музыки?
— Там нет учителя музыки, — пояснил Смоленый, — но ты свяжись с классным руководителем мальчика, мистером Холкомбом, и он представит тебя его хормейстеру.
— Могу я узнать имя мальчика? — спросил Фробишер.
— Гарри Клифтон. Если хочешь услышать, как он поет, советую в это воскресенье прийти к заутрене в церковь Святого Рождества.
— Вы там будете, сэр?
— Нет.
— А как мне связаться с вами, когда я услышу, как мальчик поет?
— Никак, — отрезал Смоленый и положил трубку.
Пока он складывал свой сценарий и прятал его в карман, ему показалось, что снаружи по гравию захрустели шаги. Он поспешно погасил свет и выскользнул из кабинета мистера Хьюго в коридор.
Он услышал скрип открывшейся двери и голоса на лестнице. Меньше всего ему было нужно, чтобы его застали на шестом этаже, который строжайше воспрещалось посещать всем, кроме руководства компании и мисс Поттс. Он не хотел поставить сэра Уолтера в неловкое положение.
Смоленый Джек начал быстро спускаться по лестнице. Он добрался до четвертого этажа, когда увидел направлявшуюся к нему миссис Неттлс со шваброй в одной руке, ведром в другой и незнакомой ему женщиной рядом.
— Добрый вечер, миссис Неттлс, — поздоровался Смоленый. — В такой вечер и обход делать приятно.
— Привет, Джек, — откликнулась она, проходя мимо.
Свернув за угол, он остановился и прислушался.
— Это Смоленый Джек, — донесся до него голос миссис Неттлс. — Ночной сторож. Совершенно чокнутый, но вполне безобиден. Если наткнешься на него, просто не обращай внимания…
С каждым шагом ее слова делались тише, пока не смолкли окончательно. Смоленый негромко фыркнул.
По дороге к себе в вагон он раздумывал, как скоро Гарри придет к нему советоваться, стоит ли ему подавать заявление на стипендию хориста в школу Святого Беды.
30
Гарри постучал в дверь вагона, вошел и сел напротив Смоленого в купе первого класса.
Покуда длился триместр в школе Святого Беды, мальчик мог видеться с ним только по утрам в субботу. Смоленый, в свою очередь, отвечал ему тем, что посещал заутреню в церкви Святой Марии в Редклиффе, где наслаждался, наблюдая с последнего ряда за тем, как мистер Фробишер и мистер Холкомб сияют от гордости за его протеже.
На каникулах Смоленый никогда не знал точно, когда появится Гарри, поскольку тот явно воспринимал железнодорожный вагон как второй дом. Едва же Гарри возвращался в школу Святого Беды к началу очередного триместра, Смоленый начинал тосковать по обществу мальчика. Он был тронут, когда миссис Клифтон назвала его отцом, которого Гарри никогда не знал. Сказать по правде, он сам всегда хотел такого сына.
— Никак уже разнес газеты? — спросил Смоленый, протирая глаза и моргая, когда Гарри вошел в вагон тем субботним утром.
— Нет, ты просто задремал, старичок, — заявил Гарри, передавая ему номер вчерашней «Таймс».
— Зато ты, юноша, с каждым днем все больше дерзишь, — с усмешкой заметил Смоленый. — Так как идут дела с газетами?
— Хорошо. Думаю, мне удастся сэкономить достаточно, чтобы купить маме часы.
— Разумный подарок, учитывая ее новую работу. Но хватит ли тебе?
— Я уже накопил четыре шиллинга, — сообщил Гарри. — К концу каникул должно набраться около шести.
— А часы ты уже присмотрел?
— Да. Сейчас они в витрине у мистера Дикинса, но им недолго осталось там лежать, — с улыбкой заявил Гарри.
Дикинс. Фамилия, которую Смоленый никогда не забудет.
— И сколько они стоят?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. — Я собираюсь спросить мистера Дикинса перед школой.
Смоленый не знал, как сказать мальчику, что шести шиллингов никак не хватит на часы, поэтому сменил тему.
— Надеюсь, работа не мешает тебе заниматься. Вряд ли нужно напоминать, что экзамены приближаются с каждым днем.
— Ты хуже Фроба, — заявил Гарри, — но не переживай. Я каждое утро провожу по два часа в библиотеке с Дикинсом и еще по два, без него, — почти ежедневно после полудня.
— Почти?
— Ну, мы с Джайлзом иногда ходим в кино, а на следующей неделе Глостершир играет с Йоркширом на поле графства — посмотрим, как отбивает Герберт Сатклифф.
— Ты будешь сильно скучать по Джайлзу, когда он уедет в Итон, — заметил Смоленый.
— Он все еще обрабатывает отца, чтобы тот разрешил ему присоединиться к Дикинсу и ко мне в БКШ.
— К вам с Дикинсом, — поправил Смоленый Джек. — И имей в виду, если мистер Хьюго принял решение, Джайлзу его уже не поколебать.
— Мистер Баррингтон меня не любит, — сообщил Гарри, застав Смоленого врасплох.
— Мистер Баррингтон меня не любит, — сообщил Гарри, застав Смоленого врасплох.
— С чего ты взял?
— Он относится ко мне иначе, чем к другим мальчикам из школы. Как будто я недостаточно хорош, чтобы дружить с его сыном.
— С этой бедой тебе придется иметь дело всю жизнь, Гарри, — напомнил Смоленый Джек. — Англичане — величайшие снобы на земле, и по большей части без малейшей на то причины. По моему опыту, чем меньше таланта, тем заносчивей человек. Это единственный способ выжить для так называемых высших слоев общества. Не забывай, мой мальчик, им не по душе выскочки вроде тебя, которые без приглашения вторгаются в их круг.
— Но ты же ко мне так не относишься, — возразил Гарри.
— Это потому, что я не отношусь к высшим классам, — рассмеялся Смоленый.
— Может, и нет, но мама считает тебя первоклассным, — заявил Гарри, — и я тоже хочу таким стать.
Увы, Смоленый не мог рассказать Гарри о настоящей причине грубости мистера Хьюго. Иногда он жалел, что оказался не в том месте не в то время и собственными глазами видел, как на самом деле развивались события в день, когда погиб отец мальчика.
— Ты что, снова заснул, старичок? — окликнул его Гарри. — Я не могу болтать тут с тобой весь день напролет. Я обещал маме встретиться с ней в «Кларкс» на Брод-стрит, она хочет купить мне новую пару обуви. Непонятно, чем ей не нравится старая.
— Незаурядная леди твоя мама, — заметил Смоленый.
— Вот почему я и собираюсь купить ей часы, — подтвердил Гарри.
Колокольчик над дверью звякнул, когда он вошел в магазин. Смоленый надеялся, что прошло достаточно времени, чтобы рядовой Дикинс наверняка его не узнал.
— Доброе утро, сэр. Чем могу быть вам полезен?
Сам Смоленый узнал мистера Дикинса безошибочно и сразу. Он улыбнулся, подошел к шкафу-витрине и окинул взглядом двое часов на верхней полке.
— Мне хотелось бы знать, сколько стоят эти «ингерсолл».
— Дамская или мужская модель, сэр? — уточнил мистер Дикинс, выходя из-за прилавка.
— Дамские, — отозвался тот.
Дикинс одной рукой отпер шкаф, ловко снял часики с подставки и сверился с ярлычком.
— Шестнадцать шиллингов, сэр, — объявил он.
— Хорошо, — сказал Смоленый и выложил на прилавок купюру в десять шиллингов.
Мистер Дикинс выглядел несколько озадаченным.
— Когда Гарри Клифтон спросит у вас, сколько стоят часы, пожалуйста, мистер Дикинс, назовите ему цену в шесть шиллингов, потому что именно столько он должен накопить к тому времени, как закончит работать у вас, а мне известно, что мальчик хочет купить их в подарок матери.
— Должно быть, вы Смоленый Джек, — догадался Дикинс. — Он будет тронут, узнав, что вы…
— Не говорите ему, — попросил Джек, глядя продавцу прямо в глаза. — Я хочу, чтобы он поверил, будто часы стоят шесть шиллингов.
— Понимаю, — сказал мистер Дикинс, убирая часы обратно на полку.
— А сколько стоят мужские?
— Один фунт.
— Вы позволите мне дать вам еще десять шиллингов в задаток и в течение следующего месяца выплачивать по полкроны в неделю, пока не наберется полная стоимость?
— Это вполне приемлемо, сэр. Но может, сначала примерите?
— Нет, спасибо, — отказался Смоленый. — Это не для меня. Я собираюсь вручить их Гарри, когда он получит стипендию Бристольской классической школы.
— Я подумывал о таком же подарке, — заметил мистер Дикинс, — если моему сыну Элджи повезет добиться того же.
— Тогда вам лучше поскорее заказать еще одни, — ответил Смоленый Джек. — Гарри уверяет меня, что уж ваш-то сын точно ее получит.
Мистер Дикинс рассмеялся и внимательнее пригляделся к Смоленому Джеку.
— Мы с вами прежде не встречались, сэр?
— Не думаю, — сказал тот и вышел из магазина, не сказав больше ни слова.
31
«Если Мухаммед не идет к горе…» — улыбнулся он сам себе, вставая, чтобы приветствовать мистера Холкомба и предложить ему сесть.
— Не желаете ли заглянуть в вагон-буфет на чашечку чая? — пригласил Смоленый. — Миссис Клифтон была так любезна, что угостила меня превосходным «Эрл грей».
— Благодарю вас, но нет, сэр, — отказался Холкомб. — Я только что позавтракал.
— Итак, мальчик самую малость недотянул до стипендии, — заметил Смоленый, предположив, что именно об этом учитель и пришел с ним поговорить.
— Сам Гарри считает, что это провал, — уточнил Холкомб, — хотя занял семнадцатое место из трехсот и ему предложили класс «А».
— Но сможет ли он принять это предложение? Оно возложит на его мать дополнительные расходы.
— Если не случится ничего непредвиденного, она сможет платить за обучение Гарри в ближайшие пять лет.
— Даже если так, мальчику не светят те мелкие излишества, которые большинство его сверстников воспринимает как нечто само собой разумеющееся.
— Возможно, но мне удалось покрыть некоторую часть мелких расходов из его школьного списка, так что он сможет записаться по меньшей мере на два внеклассных занятия из трех, которые пришлись ему по душе.
— Позвольте я угадаю, — перебил его Смоленый. — Хор, театральный клуб и?..
— Общество ценителей искусства, — подсказал Холкомб. — Мисс Манди и мисс Тилли берут на себя ответственность за все разъезды хора, я покрываю театральный клуб, а…
— …а мне досталось Общество ценителей искусства, — заключил Смоленый. — Его новая страсть. Я пока не сдаю позиций, когда речь заходит о Рембрандте и Вермеере и даже этом новом малом, Матиссе. Теперь Гарри пытается заинтересовать меня испанцем по фамилии Пикассо, но сам я ничего в нем не нахожу.
— Никогда о таком не слышал, — признался Холкомб.
— И сомневаюсь, что услышите, — подхватил Смоленый, — только не говорите Гарри, что я так сказал.
Он взял небольшую жестяную коробочку, открыл ее и достал три купюры и почти все монеты, которыми располагал.
— Нет-нет, — возразил Холкомб, — я не за этим пришел. На самом деле я собирался попозже днем зайти к мистеру Краддику, и он, я уверен…
— Как видите, я в состоянии обскакать мистера Краддика, — настоял на своем Смоленый, протягивая деньги.
— Весьма щедро с вашей стороны.
— Деньги, потраченные не зря, — заметил Смоленый, — даже если это и вдовья лепта. По крайней мере мой отец одобрил бы.
— Ваш отец? — переспросил Холкомб.
— Он каноник в Уэльском соборе.
— Я и не знал. Значит, по крайней мере, вы можете время от времени его навещать.
— Увы, нет. Боюсь, я современный блудный сын, — возразил Смоленый и, не желая углубляться в эти материи, сменил тему: — Так зачем же вы прибыли, молодой человек?
— Не припоминаю даже, когда меня в последний раз называли «молодым человеком».
— Ну так радуйтесь, — посоветовал Смоленый Джек.
Холкомб рассмеялся:
— Я раздобыл пару билетов на школьную постановку «Юлия Цезаря». Поскольку в ней играет Гарри, я подумал, что вы, возможно, захотите составить мне компанию на премьере.
— Я знал, что он собирается на прослушивание, — подтвердил Смоленый. — И какая же роль ему досталась?
— Он играет Цинну.
— Значит, мы узнаем его по походке.
Холкомб низко поклонился:
— Означает ли это, что вы пойдете со мной?
— Боюсь, что нет, — ответил Смоленый Джек, вскинув руку. — Очень любезно с вашей стороны подумать обо мне, Холкомб, но я пока не готов к живому представлению, даже в качестве зрителя.
Смоленый был огорчен тем, что не увидел игру Гарри, и ему пришлось удовольствоваться лишь рассказом мальчика. На следующий год, когда Холкомб намекнул, что ему все же стоит появиться в зрительном зале, ибо роли Гарри становятся все значительнее, он едва не уступил, но удержался. И лишь еще годом позже, когда мальчик играл Пака, все же позволил мечте воплотиться.
По-прежнему боясь большого скопления народа, Смоленый решил проскользнуть в задние ряды школьного зала, где никто не сможет его увидеть или, хуже того, узнать.
Он как раз подравнивал себе бороду в уборной на шестом этаже конторы Баррингтона, когда заметил броский заголовок в забытой кем-то местной газетенке: «Чайная „У Тилли“ сгорела дотла. Полиция подозревает поджог». При виде фотографии чуть ниже ему стало дурно: миссис Клифтон, стоя на тротуаре в окружении своих работниц, обозревала обугленные руины чайной. «Читайте весь репортаж на одиннадцатой странице». Смоленый так бы и сделал, но одиннадцатой страницы не обнаружил.
Он поспешно вышел из уборной, надеясь найти отсутствующий лист на столе мисс Поттс, но не слишком удивился, увидев, что на ее рабочем месте чисто и даже корзина для бумаг пуста. Он осторожно приоткрыл дверь в кабинет исполнительного директора, заглянул внутрь и заметил пропавшую страницу на столе у мистера Хьюго. Усевшись в кожаное кресло с высокой спинкой, он принялся за чтение.