Джайлз одним из первых вскочил, чтобы стоя аплодировать почетному гостю, когда тот вернулся на место. Он был уверен, что, если Британии не останется другого выхода, как только вступить в войну, именно этот человек должен принять руководство у Невилла Чемберлена и стать премьер-министром. Когда несколько минут спустя все сели, директор попросил мистера Черчилля вручить на грады.
Джайлз и Гарри не удержались от одобрительных возгласов, когда мистер Бартон не только объявил Дикинса лучшим учеником выпуска, но и добавил:
— Этим утром я получил телеграмму от главы Баллиоль-колледжа в Оксфорде, где говорится, что Дикинсу присуждена высшая классическая стипендия. Могу добавить, — продолжал мистер Бартон, — что он первый юноша, добившийся этой награды, за всю четырехсотлетнюю историю школы.
Друзья немедленно встали, когда долговязый парень шести футов и двух дюймов ростом, в очках с толстыми выпуклыми линзами и костюме, который болтался на нем как на вешалке, неспешно поднялся на сцену. Мистеру Дикинсу хотелось вскочить и сфотографировать сына, когда его будет поздравлять мистер Черчилль, но он не осмелился.
Собравшиеся тепло встретили Гарри, которому вручали награду за английский язык, а также школьную награду за чтение.
— Никто из нас не забудет, как он сыграл Ромео, — добавил директор. — Мы все будем надеяться, что Гарри окажется в числе тех юношей, кто на следующей неделе получит телеграмму, предлагающую ему место в Оксфорде.
— Я никогда не учился в университете, — шепнул Гарри мистер Черчилль, когда вручал награду. — И теперь жалею об этом. Будем надеяться, что вы получите эту телеграмму, Клифтон. Удачи вам.
— Спасибо, сэр, — ответил Гарри.
Но самое громкое приветствие собравшиеся приберегли для Джайлза Баррингтона, когда тот вышел получать награду как староста школы и капитан крикетной команды. К удивлению почетного гостя, председатель попечительского совета вскочил с места и пожал Джайлзу руку, прежде чем тот подошел к мистеру Черчиллю.
— Мой внук, сэр, — пояснил сэр Уолтер с откровенной гордостью.
Черчилль улыбнулся, стиснул руку Джайлза и встретился с ним взглядом.
— Смотрите же, служите своей стране так же достойно, как, очевидно, послужили своей школе, — напутствовал он юношу.
Именно в этот миг Джайлз отчетливо понял, что он будет делать, если Британия вступит в войну.
Когда церемония завершилась, мальчики, родители и учителя как один встали, чтобы спеть «Carmen Bristoliense» [49].
Sit clarior, sit dignior, quotquot labuntur menses.
Sit primus nobis hic decor, Sumus Bristolienses [50].
Когда отзвучал последний припев, директор увел почетного гостя и своих подчиненных со сцены и вышел с ними из зала. В считаные мгновения все остальные хлынули на газон, чтобы присоединиться к ним за чаепитием. Троих юношей окружили те, кто хотел их поздравить и пожелать удачи, а также стайка чьих-то сестриц, нашедших Джайлза «удивительно милым».
— Никогда не испытывала такой гордости, — призналась мать Гарри, обнимая его.
— Понимаю ваши чувства, миссис Клифтон, — подхватил Смоленый Джек, пожимая Гарри руку. — Жаль только, мисс Манди не дожила до сегодняшнего дня, иначе он стал бы счастливейшим в ее жизни тоже.
Мистер Холкомб стоял в стороне и терпеливо ждал, когда же и до него дойдет очередь поздравить выпускников. Гарри представил его капитану Тарранту, не подозревая о том, что эти двое — старые друзья.
Когда оркестр перестал играть, а сильные мира сего разошлись, Джайлз, Гарри и Дикинс остались сидеть на траве и предаваться воспоминаниям о прошлом. Они были уже не школьники.
43
Телеграмму для Гарри доставил младший мальчик в четверг после полудня. Его друзья терпеливо ждали, когда же он откроет ее, но тот протянул коричневый конверт Джайлзу.
— Опять перекладываем ответственность, — заметил Джайлз, разрывая бумагу.
Прочтя содержание телеграммы, он не смог скрыть удивления.
— Тебе не удалось… — произнес Джайлз потрясенным голосом.
Гарри обмяк на стуле.
— …заслужить высшую стипендию. Однако, — добавил Джайлз и зачитал телеграмму вслух: — «Мы рады предложить вам повышенную стипендию колледжа Брейзноуз, Оксфорд. Искренне поздравляем. Подробности последуют в ближайшие дни. У. Т. С. Сталлибрасс, ректор». Неплохо, но Дикинсу ты явно неровня.
— А сам-то ты кому ровня? — огрызнулся Гарри, немедленно пожалев о собственных словах.
— Одна повышенная стипендия, одна верхняя…
— Высшая, — поправил Дикинс.
— И одна отсутствующая, — закончил Джайлз, не обратив на слова друга внимания. — Что-то в этом есть.
В тот день добившимся успеха соискателям из Бристольской классической школы пришло еще одиннадцать телеграмм, но ни одной для Джайлза Баррингтона.
— Матери сообщи, — заметил Джайлз, когда они направились в столовую ужинать. — Она, наверное, всю неделю не спит от беспокойства.
Гарри глянул на часы:
— Слишком поздно, она уже ушла на работу. Теперь уже не раньше завтрашнего утра.
— Может, зайдем в отель и обрадуем? — предложил Джайлз.
— Я так не могу. Она не отвлекается от работы, и мне не кажется, что я могу сделать исключение даже ради этого, — возразил Гарри, победно взмахнув телеграммой.
— Но разве она не имеет права знать? — спросил Джайлз. — В конце концов, она пожертвовала всем, чтобы ты смог этого добиться. Откровенно говоря, если бы мне предложили место в Оксфорде, я бы тут же сообщил маме, пусть бы она даже выступала в это время перед Союзом матерей. Ты не согласен, Дикинс?
Тот снял очки и начал протирать их носовым платком — верный знак глубокой задумчивости.
— Я бы поинтересовался, что думает об этом Пейджет, и если у него не найдется возражений…
— Отличная мысль, — одобрил Джайлз. — Идем к Пейджу.
— Ты с нами, Дикинс? — спросил Гарри, но тут же заметил, что очки друга вернулись на кончик носа — знак того, что он уже перенесся в другой мир.
— Мои поздравления, — сказал доктор Пейджет, прочитав телеграмму. — И вполне заслуженно, насколько я смею судить.
— Спасибо, сэр, — отозвался Гарри. — Я хотел узнать, нельзя ли мне дойти до отеля «Рояль», чтобы поделиться новостями с матерью?
— Не вижу причин для отказа, Клифтон.
— А можно я тоже с ним? — невинно спросил Джайлз.
Пейджет чуть помешкал:
— Да, Баррингтон, можно. Но не вздумайте пить или курить, пока будете в отеле.
— Даже ни одного бокала шампанского, сэр?
— Нет, Баррингтон, даже ни одного стакана сидра, — категорически запретил Пейджет.
Выйдя из ворот школы, юноши прошли мимо фонарщика, который, не слезая с велосипеда, тянулся зажечь уличный фонарь. Они поболтали о летних каникулах, на которых Гарри впервые поедет в Тоскану вместе с семьей Джайлза, и договорились вернуться к игре австралийцев с Глостерширом на поле графства. Они обсудили возможность или, по настоянию Гарри, вероятность войны, учитывая, что всем раздали противогазы. Но ни один не затронул еще одну тему, бывшую на уме у обоих: составит ли в сентябре Джайлз компанию Гарри и Дикинсу в Оксфорде?
Когда они подошли к отелю, Гарри едва не передумал, не желая отвлекать мать от работы, но Джайлз уже ворвался в фойе через вращающуюся дверь и ждал его там.
— Это займет всего пару минут, — заявил он, когда Гарри оказался рядом. — Просто сообщишь ей хорошую новость, и сразу вернемся в школу.
Гарри кивнул.
Джайлз спросил швейцара, где находится «Пальмовый дворик», и тот указал ему на приподнятую площадку в дальнем конце фойе. Поднявшись на десяток ступенек, Джайлз подошел к стойке.
— Можно нам быстренько переговорить с миссис Клифтон? — спросил он у администратора.
— Миссис Клифтон? — переспросила та. — Она заказывала столик?
Девушка провела пальцем по списку предварительных заказов.
— Нет, она здесь работает, — уточнил Джайлз.
— О, я тут недавно, — сообщила девушка, — но я спрошу кого-нибудь из официанток. Они должны знать.
— Спасибо.
Гарри остался стоять на нижней ступеньке, обшаривая зал взглядом в поисках матери.
— Хэтти, — окликнула администратор пробегающую мимо официантку, — миссис Клифтон у нас работает?
— Нет, уже нет, — последовал немедленный ответ. — Она ушла пару лет назад. Ни словечка о ней с тех пор не слышала.
— Тут какая-то ошибка, — вмешался Гарри, поднимаясь по ступенькам к другу.
— Вы, случаем, не знаете, где ее найти? — спросил Джайлз все так же вполголоса.
— Нет, — отозвалась Хэтти. — Но вы можете спросить у Дуга, ночного портье. Он тут уже целую вечность.
— Спасибо, — поблагодарил Джайлз и, повернувшись к Гарри, добавил: — Этому должно быть какое-то простое объяснение, но если ты предпочитаешь оставить все как есть…
— Нет, — отозвалась Хэтти. — Но вы можете спросить у Дуга, ночного портье. Он тут уже целую вечность.
— Спасибо, — поблагодарил Джайлз и, повернувшись к Гарри, добавил: — Этому должно быть какое-то простое объяснение, но если ты предпочитаешь оставить все как есть…
— Нет, давай выясним, не знает ли Дуг.
Джайлз медленно подошел к стойке портье, предоставив Гарри достаточно времени, чтобы тот выбрал окончательное решение, но друг не сказал ни слова.
— Это вы Дуг? — спросил он мужчину в выцветшем синем сюртуке с пуговицами, уже потерявшими всякий блеск.
— Это я, сэр, — подтвердил тот. — Чем могу быть полезен?
— Мы ищем миссис Клифтон.
— Мэйзи здесь больше не работает, сэр. Она ушла по меньшей мере пару лет назад.
— Вы знаете, где она работает теперь?
— Понятия не имею, сэр.
Джайлз достал кошелек, выудил полкроны и положил на стойку. Некоторое время портье смотрел на монету.
— Возможно, вам удастся найти ее в «Ночном клубе Эдди».
— Эдди Аткинса? — уточнил Гарри.
— По-моему, так и есть, сэр.
— Что ж, это кое-что объясняет, — сказал Гарри. — А где находится «Ночной клуб Эдди»?
— На Уэлш-бэк, сэр, — ответил портье, пряча полкроны в карман.
Не сказав больше ни слова, Гарри вышел из отеля и сел на заднее сиденье ожидавшего такси. Джайлз устроился рядом.
— Тебе не кажется, что лучше вернуться в школу? — спросил он, глянув на часы. — Ты можешь рассказать все матери и утром.
Гарри покачал головой.
— Ты же сам сказал, что сообщил бы, даже если бы она выступала перед Союзом матерей, — напомнил он другу. — К «Ночному клубу Эдди», Уэлш-бэк, пожалуйста, — твердо добавил он, обращаясь к таксисту.
За время недолгой поездки Гарри не произнес больше ни слова. Когда такси свернуло в темный переулок и остановилось перед клубом, он вышел и направился прямо ко входу.
Гарри решительно постучал в дверь. Отошла небольшая заслонка, и пара глаз уставилась на юношей.
— Входная плата — пять шиллингов с каждого, — объявил голос.
Джайлз просунул в отверстие десятишиллинговую купюру. Дверь немедленно распахнулась.
Они спустились по тускло освещенной лестнице в подвал. Джайлз заметил ее первой и поспешно развернулся к выходу, но было уже слишком поздно. Гарри завороженно уставился на ряд девушек, сидевших на барных стульях у стойки: кое-кто болтал с мужчинами, другие скучали в одиночестве. Одна из них, в белой прозрачной блузке, короткой юбке из черной кожи и черных чулках, подошла к юношам.
— Чем могу помочь, господа? — осведомилась она.
Гарри не обратил на нее внимания. Его взгляд прикипел к женщине в дальнем конце стойки, которая внимательно слушала мужчину постарше, положившего руку ей на бедро. Девушка обернулась, чтобы узнать, на кого он уставился.
— Надо сказать, у вас отличный вкус, — заметила она. — Имейте в виду, Мэйзи слишком разборчива и, должна вас предупредить, недешево берет.
Гарри повернулся и рванул обратно вверх по лестнице, распахнул дверь и выбежал на улицу. Джайлз бросился вслед за ним. Оказавшись на тротуаре, Гарри рухнул на колени, и его вырвало. Джайлз опустился рядом и обнял друга, пытаясь его утешить.
Мужчина, стоявший в тени на другой стороне улицы, похромал прочь.
Эмма Баррингтон 1932–1939
44
Я никогда не забуду, как увидела его в первый раз.
Он приехал на чай в особняк по случаю двенадцатого дня рождения моего брата. Держался он так тихо и скованно, что я удивилась, как он вообще мог стать лучшим другом Джайлза. Второй его товарищ, Дикинс, тот был вообще страннее некуда. Он ел не переставая и за весь день не произнес почти ни слова.
А затем Гарри заговорил — негромким, мягким голосом, который хотелось слушать и слушать. Праздничная вечеринка шла без сучка без задоринки, пока в комнату не во рвался мой отец, — и после этого Гарри уже почти не раскрывал рта. Я и не представляла, что отец способен столь бесцеремонно обойтись с кем бы то ни было, и не могла понять, почему он так обращается с совершенно посторонним человеком. Но еще непонятней оказалась реакция отца после того, как Гарри ответил ему, когда у него день рождения. Почему эта мелочь вызвала такой бурный отклик? Мгновением позже мой отец встал и вышел из комнаты, даже не попрощавшись с Джайлзом и гостями. Я видела, что маму смутило его поведение, хотя она подлила себе чая и сделала вид, будто ничего не заметила.
Через несколько минут брат и двое его друзей отправились обратно в школу. Гарри обернулся и улыбнулся мне перед уходом, но я, совсем как мать, не отреагировала. Но когда входная дверь закрылась, я встала у окна гостиной и наблюдала, как машина проезжает по дорожке и скрывается из виду. Мне показалось, будто он смотрит в заднее окошко, но сказать наверняка я не могла.
После их отъезда мама направилась прямиком в кабинет отца, и я услышала, на каких повышенных тонах они разговаривают, что в последнее время происходило все чаще. Когда она вышла, то улыбнулась мне, словно ничего необычного не произошло.
— Как зовут друга Джайлза? — спросила я.
— Гарри Клифтон, — ответила мама.
В следующий раз я увидела Гарри Клифтона на рождественском богослужении в церкви Святой Марии в Редклиффе. Он пел «О малый город Вифлеем», и моя лучшая по друга, Джессика Брейтуэйт, обвинила меня в том, что я обмираю от его голоса, будто он новый Бинг Кросби [51]. До возражений я не снизошла. Я видела, как он болтал с Джайлзом после службы, и хотела его поздравить, но папа, похоже, очень торопился домой. Когда мы уходили, я видела, как его крепко обняла бабушка.
В тот вечер, когда его голос сломался, я тоже была в церкви Святой Марии, но тогда не поняла, почему разом повернулось столько голов, а кое-кто из прихожан даже начал перешептываться. Я знала только, что никогда больше не услышу, как он поет.
Когда Джайлза повезли в классическую школу, я упрашивала мать, чтобы меня взяли с собой, но только из-за Гарри. Отец не захотел даже слышать об этом, и, несмотря на то что я расплакалась в голос, меня все равно оставили стоять на крыльце вместе с Грэйс, моей младшей сестрой. Насколько мне было известно, папа сердился из-за того, что Джайлза не взяли в Итон, — и этого я по-прежнему не понимаю, потому что экзамен сдали многие мальчики куда глупее моего брата. Маму, похоже, не волновало, в какую школу пойдет Джайлз, а меня его поступление в Бристольскую классическую привело в восторг, благо появилось больше шансов снова увидеть Гарри.
Собственно говоря, я и видела его по меньшей мере десяток раз за следующие три года, но он не вспомнил бы ни одного, пока мы не встретились в Риме.
Тем летом вся семья жила на вилле в Тоскане, и Джайлз отвел меня в сторонку и сказал, что ему нужен мой совет. Так он поступал только в тех случаях, когда чего-то от меня хотел. Но на этот раз оказалось, что я хочу этого не меньше, чем он сам.
— И что тебе от меня понадобилось? — спросила я.
— Мне нужен предлог, чтобы поехать завтра в Рим, — объяснил он, — потому что я должен встретиться там с Гарри.
— С каким еще Гарри? — уточнила я, изображая безразличие.
— С Гарри Клифтоном, глупая. Он поехал в Рим со школой, а я пообещал выбраться и провести с ним день.
Ему не нужно было мне объяснять, что папа никогда бы этого не одобрил.
— Все, что от тебя требуется, — продолжал он, — это спросить маму, не может ли она свозить тебя на денек в Рим.
— Но она захочет узнать, зачем мне туда понадобилось.
— Скажи, что всегда мечтала побывать на вилле Боргезе.
— Почему именно там?
— Потому что Гарри будет там завтра в десять утра.
— Но как быть, если мама согласится меня отвезти? Тогда у тебя ничего не выйдет.
— Она не согласится. Завтра они обедают с Хендерсонами в Ареццо, так что я вызовусь тебя сопровождать.
— А что я получу взамен? — капризно спросила я, не желая показывать, как сильно хочу увидеть Гарри.
— Мой граммофон, — пообещал он.
— Насовсем или только попользоваться?
Некоторое время Джайлз молчал.
— Насовсем, — нехотя решил он.
— Тогда отдавай сейчас, — потребовала я, — а то еще забудешь.
К моему удивлению, он согласился.
Еще больше я удивилась, когда на следующий день моя мать купилась на его маленькую уловку. Джайлзу даже не пришлось вызываться самому — папа настоял, чтобы он меня сопровождал. И мой лживый братец еще сделал вид, будто возмущается, но в итоге уступил.
На следующее утро я встала пораньше и долго выбирала наряд. Он должен был выглядеть в меру строго, иначе бы мама что-то заподозрила, но мне, с другой стороны, хотелось наверняка добиться внимания Гарри.
В поезде я вышла в уборную, надела мамины шелковые чулки и чуть тронула губы помадой — не так ярко, чтобы Джайлз обратил внимание.