— Жалко, — вздохнула Соланж, но облегчение перевесило все прочие чувства.
Оба понимали, что Эйлин — небольшая утрата. Зато остро чувствовали, как становятся все более тонкими дружеские узы, связывавшие их с Артуром. За все лето он лишь однажды навестил Сэма во время гастролей и был поражен его блестящей игрой на сцене. Само собой, он принес подобающие случаю извинения за Марджори, которая «безумно сожалеет», что не смогла поехать вместе с ним, но ей понадобилось срочно навестить родителей в их летнем коттедже в окрестностях Филадельфии. Осенью она поступила в Колумбийский университет, на юридический факультет, и собиралась летом отдохнуть на всю катушку. Соланж с Сэмом не задавали лишних вопросов.
Начиная с сентября переживания, связанные с Паттерсонами, отошли на второй план. Сэм получил большую роль в театре на Бродвее, и взволнованная Соланж купила огромную бутыль шампанского, которую они торжественно распили в уединении своей квартиры.
Это была главная роль в «Пустыне». Спектакль обещал стать настоящим боевиком, а роль была чрезвычайно выигрышной. Сэм и Соланж были счастливы. Артур помог им составить выгодный контракт. Сэм объявил Кларку о своем увольнении из ресторана.
Ставил спектакль один из лучших бродвейских режиссеров. Так началась головокружительная карьера Сэма Уолкера.
Той зимой он очутился в хорошей компании. Рекс Гаррисон вместе с Джойс Редман готовился блистать в театре «Шуберт», в пьесе «Анна тысячи дней». Генри Фонда и Дэвид Уэйн репетировали «Мистера Робертса» в «Алвине», а Энн Джексон должна была вот-вот появиться на сцене на премьере спектакля «Лето и дым» по пьесе Теннесси Уильямса в Театре музыкальной комедии. Незабываемый сезон!
Артур повез их отпраздновать успех в ресторан «Двадцать одно». По его словам, Марджори была слишком занята в университете. Впрочем, Соланж было не до того. Лишь вчера вечером она сообщила Сэму потрясающую новость, от которой у него выросли крылья. У них будет ребенок! Грандиозное событие ожидалось в апреле, к тому времени Сэм укрепит свои позиции в театре. Все складывалось наилучшим образом.
Артур грустно поглядывал на Уолкеров. Ему было всего тридцать два года, а выглядел он намного старше. Он мечтал о детях, но к тому времени, как Марджори окончит университет, ей исполнится тридцать три года, и, конечно, она будет полна честолюбивых помыслов. Если смотреть правде в глаза, вряд ли ему суждено когда-нибудь иметь детей. Это обстоятельство лишь подчеркивало важность семейной новости Уолкеров.
— Эх, друзья, как же я вам завидую!
Зависть относилась не только к будущему ребенку, но и ко всему остальному: их безмерной любви, увлеченности обоих театральной карьерой Сэма. Для них все только начиналось. Сэму исполнилось двадцать шесть, а его жене — двадцать три. Годы, пошедшие с тех пор, как они нашли друг друга в только что освобожденном Париже, принесли им много радости. Соланж была очень элегантна, с гибкой фигурой и сияющими от счастья глазами.
Той осенью Сэм работал днем и ночью без передышки, до блеска шлифуя роль. Он падал от усталости, но еще находил в себе силы заняться любовью с Соланж, а потом поделиться впечатлениями от участников труппы и рассказать об изменениях, вносимых в текст пьесы. В главной роли должна была выступить гордость Бродвея Барбара Джордж. Сэм многое у нее почерпнул и отзывался о ней в восторженных тонах, Соланж ликовала вместе с мужем.
Премьера состоялась девятого декабря, на следующий день после того, как Рекс Гаррисон сыграл в пьесе Андерсона. Отклики прессы на игру Сэма Уолкера оказались даже более хвалебными. В это было трудно — нет, невозможно поверить! Он схватил удачу за хвост!
Глава 4
Ребенок появился на свет в разгар бурного успеха Сэма на Бродвее. Соланж идеально все рассчитала, словно нарочно приурочив начало схваток к тому моменту, когда в последний раз опустился занавес. Дитя родилось в десять часов утра в воскресенье в больнице «Докторс» на Ист-Энде. Роды прошли нормально, и в результате Уолкеры оказались счастливыми родителями крошечной девочки, у которой были темные волосы отца и зеленые глаза матери. Сэм прыгал от счастья: дочка была очень хорошенькой, а Соланж — такой красивой, усталой и одновременно гордой, словно знала какую-то важную тайну.
Первым посетителем оказался Артур. Он был растроган, глаза — на мокром месте. Девочку назвали Хилари. Соланж одобрила это имя, хотя ей и было трудно его выговаривать. Она так и не научилась произносить звук «х» на американский манер — у нее получалось не Хилари, а Илари. Когда ей принесли дочку, она зашептала ей что-то по-французски.
Артура попросили стать крестным отцом, а в роли крестной матери Сэм предложил выступить своей партнерше по «Пустыне» Барбаре Джордж.
Крестины состоялись в соборе Святого Патрика и прошли весьма торжественно. Девочку нарядили в прелестное шелковое платьице, которое крестная мать приобрела у Бергфорда Гудмена. На Соланж было новое норковое манто и бриллиантовое кольцо — подарок Сэма в честь рождения дочери. Их материальное положение значительно улучшилось, и они переехали в новую квартиру на Лексингтон-авеню; не слишком роскошную, но лучше прежней. Окно детской выходило в маленький садик, а у Сэма с Соланж была своя спальня, где они могли принимать друзей. Гости не переводились — главным образом актеры. Соланж не возражала — наоборот, ей даже нравилось.
Пьеса продержалась в репертуаре целый год — вплоть до Рождества тысяча девятьсот сорок девятого года. Сэм получил множество новых предложений, и когда наконец остановился на одном из них, для него началась бешеная гонка, в ходе которой ему не всегда удавалось найти время для Соланж с Хилари. Девочке исполнилось десять месяцев, и она бойко ползала по всей квартире. Ее можно было обнаружить то цепляющейся за ноги отца в ванной, когда он брился, то под столом, за которым он пил утренний кофе. При этом она неизменно услаждала его слух беспрерывным «па-па-па-па»… Сэм мечтал о втором ребенке, мальчике, но Соланж хотелось передохнуть. Сейчас ей вполне хватало Хилари, она хотела, чтобы девочке доставался максимум внимания. Соланж оказалась прекрасной матерью, а что касается Сэма, то ее любовь к нему после рождения девочки вспыхнула с удесятеренной силой.
Материнство не отразилось на внешности Соланж. Пресса все чаще уделяла внимание потрясающе красивой жене Сэма Уолкера. У нее несколько раз брали интервью, и она неизменно выпячивала на первый план Сэма, рассказывая о том, какой он талантливый во всем человек.
И после премьеры нового спектакля не преминули с ней согласиться. Пьеса не сходила с афиш уже два года, а по окончании этого срока Сэм пожелал устроить каникулы, и Соланж не замедлила снова забеременеть. Через девять месяцев у нее родилась вторая дочь, рыженькая, как она сама. Как раз в тот вечер состоялась очередная премьера, так что пришлось Артуру везти Соланж в больницу прямо из театра. Всю дорогу она сжимала его руку, а он умолял водителя ехать как можно быстрее.
Александра появилась на свет через десять минут после прибытия в больницу, на кушетке приемного покоя. Как только роженицу перевели в палату, к ней примчался Артур. Он все шутил, что они еще успеют вернуться в театр до того, как опустится занавес. Соланж одобрила его идею и посетовала, что она неосуществима. Пришлось дать ей обещание привезти сюда Сэма сразу после спектакля.
Однако Сэм появился в больнице только на следующее утро. Он объяснил, что никак не мог улизнуть с банкета по случаю успешной премьеры, и делал вид, будто не замечает обиженного выражения на лице жены. Она прождала всю ночь, а он даже не позвонил. Зато Сэм подарил ей великолепный изумрудный браслет. Все же она продолжала недоумевать: где он был?
В последнее время Сэм стал менее внимателен и объяснял это новой пьесой, которая требовала полной самоотдачи. Соланж знала: роль действительно трудная, но… ребенок! Что важнее? А Сэм только и говорил, что о своей партнерше, которой невероятно восхищался.
И не он, а Артур забрал потом Соланж с дочкой из больницы: Сэм в это время был на репетиции. Он все чаще где-то пропадал и возвращался очень поздно. Соланж не донимала его упреками, но все замечала — например, запах чужих духов. Их брак претерпел изменения. В ее жизни образовалась пустота, а в сердце поселилась боль, и только Артур мог понять ее. Только перед ним Соланж могла высказать все, что у нее на душе.
У Артура были свои муки. Он бредил ребенком, но Марджори и слышать об этом не хотела. Артур считал Сэма круглым идиотом, но держал свое мнение при себе. Все, что он мог, это подбадривать Соланж во время их совместных вылазок в какое-нибудь кафе. Как можно, думал Артур, причинять страдания такой прекрасной, верной и страстно влюбленной в мужа женщине? Ах, если бы несколько лет назад он не сплоховал… Но теперь уже слишком поздно. Соланж замужем и обожает своего мужа.
— А ты, Артур, сам-то ты счастлив? Нет, конечно же, нет, — она сама ответила за него, и он не стал спорить. Можно ли быть счастливым с такой женой, как Марджори? Честолюбивой, эгоистичной, холодной, как айсберг…
— Заставь ее родить тебе ребенка! — полусерьезно, полушутя советовала Соланж.
Артур невесело усмехнулся. Во всяком случае подобные методы не для него. Не такой он человек.
— Нельзя принудить женщину родить, — он выдавил жалкую улыбку. — В результате мы получим сварливую мать и нелюбимое дитя — не то что ваши девочки.
Они были настоящие ангелочки — Хилари и Александра, — и Артур их обожал. Хилари была темноволосой, как отец, с большими зелеными глазами, Александра — рыженькой и голубоглазой.
Артур улыбнулся Соланж и заметил грусть в ее глазах. Она знала, чем занимается Сэм: до нее доходили слухи. И потом, о каждом его шаге сообщалось в газетах.
— Чертов дурак! — сетовал Артур. — Ему всего тридцать один год, а он уже поймал удачу за хвост — и отхватил жену, за которую многие не пожалели бы отдать правую руку.
— Зачем мне правая рука? — с галльской философской невозмутимостью парировала Соланж. — Я предпочла бы его сердце, а не руку… и все эти побрякушки. Я уже знаю: если он дарит мне очередной бриллиант, значит, снова проштрафился.
Артур нахмурился. Он по-прежнему консультировал Сэма по финансовым вопросам и тщетно убеждал экономить. Но Сэм вошел во вкус. Он покупал, и покупал, и покупал: игрушки дочерям, меха и драгоценности жене, одежду для себя… И дорогие вещи для своих любовниц. Некоторых Артур знал — и осуждал Сэма. Он надеялся, что Соланж пребывает в неведении, но теперь понял: она обо всем догадывается и по-настоящему несчастна.
— Артур, я не представляю, что делать в такой ситуации. Должна ли я устроить сцену, дать понять, что мне все известно, или просто сидеть и ждать, пока их связь изживет себя? А она изживет себя. У Сэма всегда так — и всякий раз он возвращается ко мне.
Она подарила Артуру улыбку, которая могла бы повергнуть его к ее стопам, если бы предназначалась для него. Но это было не так.
— Ты мудрая женщина, Соланж. Большинство американок ведут себя иначе. Едва заподозрив, что муж завел интрижку на стороне, нанимают частных детективов, подают на развод и стремятся отсудить у него все, что только можно.
Она снова улыбнулась грустной улыбкой, которой показала, что ей тысяча лет, пусть даже выглядит она на двадцать.
— Артур, мне ничего не нужно, кроме моего мужа.
Он знал: она по-прежнему обожает Сэма. О, как Артур завидовал этому человеку! Он много раз спрашивал себя: что случилось бы, если бы он сам не оставлял Соланж в покое, заговорил с ней на Рю д'Арколь? Все эти годы он задавал себе этот вопрос. Но что толку? Повезло не ему, а Сэму. Неблагодарный ублюдок!
— Должно быть, он скоро успокоится, — Соланж вздохнула и допила вино. — С каждой новой партнершей по пьесе у нас возникает проблема. А потом ему приедается. Он всего себя вкладывает в спектакль… и все, что с ним связано. Театр выжимает из него все соки, пьет его кровь.
Казалось, она сама верит тому, что говорит. Но Артур позволил себе усомниться.
— Не до такой степени. Просто Сэм заелся. Его испортил успех, избаловали женщины. Прежде всего ты, Соланж.
— Он для меня… В нем вся моя жизнь. — Ее зеленые глаза остановились на Артуре, в то время как слова острым ножом вонзались в сердце.
— Тогда не суетись. Он опять вернется. Это для него продолжение игры. Пока ты это помнишь, остальное не имеет значения.
Соланж кивнула. Мудрый совет. Она и сама пришла к такому же выводу. Лучше умереть, чем потерять Сэма.
Новая связь Сэма Уолкера длилась полгода и грубо оборвалась попыткой примадонны совершить самоубийство. После этого она, сославшись на нездоровье, бросила театр, и жизнь Сэма вошла в прежнее русло. Угроза на время отступила. Шел пятьдесят четвертый год. Сэм вернулся к жене и детям. Пьеса продержалась еще год, побив все рекорды живучести. Когда ее все-таки сняли с репертуара, Сэм воспользовался передышкой, чтобы свозить Соланж и девочек в Сен-Тропез. Он побывал там во время войны и с тех пор мечтал о новой встрече с югом Франции.
Артур получил от них открытку из Сен-Тропеза, а потом вторую, из Канн. Оттуда они отправились в Париж, и Соланж показала дочерям, где она жила, когда была маленькой. Для нее это был волнующий момент; в душе пробудились тяжелые воспоминания, но одновременно и счастливые. В это время Хилари было пять лет, а Александра еще не вышла из грудного возраста. Они взяли с собой няню.
Сколь многое изменилось с тех пор, как Соланж покинула Францию с билетом на пароход в кармане и жалкими грошами, на которые даже нельзя было купить приличную еду! Тогда у нее было три платья, две пары туфель, единственная шляпка и поношенное пальто ее матери. А теперь они везли с собой полные чемоданы одежды, путешествовали первым классом на «Либерте» и остановились в отеле «Риц». Сэм сводил жену в магазины модной одежды, принадлежащие фирмам «Шанель» и «Диор», а затем — к Картье, где купил ей новый бриллиантовый браслет.
— Да он мне не нужен, — смеялась Соланж.
Она была счастлива: Сэм любил ее, как в прежние времена, и баловал, словно любовницу. В последние годы он усвоил дорогостоящие привычки. Временами это пугало Соланж. Она, как и Артур, предпочла бы, чтобы он экономил деньги и больше заботился о будущем их детей.
— Какая женщина способна отказаться от бриллиантового браслета!
— Но у меня их целых три штуки! — она проворно отдернула руку. — Нет, дорогой. Я не хочу. Нужно беречь деньги.
Сэм начал сердиться.
— Ты говоришь прямо как Артур.
— Но ведь он прав. Пора думать о детях.
— Отлично, — он показал продавщице еще на один браслет. — Мы берем оба.
— Ах нет, Сэм. Нет!
По возвращении в Париж она опять перешла на французский и радовалась тому, как хорошо говорит на этом языке Хилари. С обеими своими дочерьми Соланж говорила только по-французски, и теперь Хилари прекрасно владела обоими языками. Александра пока не умела говорить, но со временем и она заговорит по-французски. Соланж не собиралась порывать отношения со своей родиной. Так приятно вернуться в родные места! Здесь по-прежнему многое согревало ей душу, а когда вечером они отправились на Вандомскую площадь, с яркими огнями и статуей Наполеона, у нее сердце подпрыгнуло в груди и она разволновалась, как ни разу с тех пор, как уехала из Парижа.
В тот вечер они ужинали у «Максима», а на другой день — в «Серебряной башне».
В день отъезда Сэм вручил ей оба браслета и новое кольцо. Соланж пыталась его отговорить, но это было бесполезно. По возвращении в Штаты Соланж была счастлива. Ее радовала только что совершенная поездка и радовало возвращение домой. Она прожила в Нью-Йорке девять лет; они не прошли даром. Уолкеры жили теперь на Саттон-плейс, с прекрасным видом на реку и светлыми детскими. Это была квартира в двух уровнях. По соседству жила Мерилин Монро. С Сэмом ее связывали дружеские отношения; иногда они ужинали вместе, но Соланж знала: межу ними ничего не было. Сэм восхищался Мерилин, считал забавной девушкой, а Мерилин постоянно твердила Соланж, что ей тоже следовало бы стать актрисой. Соланж только смеялась.
— Хватит в семье и одной кинозвезды! — с еле уловимым французским акцентом отвечала она.
Той осенью Сэму предложили еще одну театральную роль, но он отказался, посчитав ее недостаточно выигрышной для себя. И очень удивил всех, согласившись сняться в кино.
Они поехали в Голливуд. Он показался Соланж удивительным местом, где живут удивительные люди, не знающие разницы между игрой и жизнью. Они сняли в отеле «Беверли Хиллз» бунгало для себя и еще одно, поменьше, для девочек и их няни. Год прошел как во сне. Соланж считала, что фильм получился, но Сэм не был удовлетворен и радовался, когда в январе пятьдесят шестого вернулся в Нью-Йорк и начал репетировать роль в новой пьесе.
Пьеса поглотила его целиком, а через пару месяцев он точно так же увлекся своей партнершей. На этот раз Соланж остро восприняла измену. Она часто ужинала с Артуром и часто — гораздо чаще, чем хотелось бы! — плакала на его плече. К тому времени его собственный брак превратился в пустую формальность. Марджори вечно где-то пропадала. Мать Артура умерла, когда Уолкеры жили в Калифорнии. Он чувствовал себя страшно одиноким, и Соланж тоже, несмотря на то что Сэм отрицал вину, засыпал ее подарками и был особенно ласков с девочками.
— За что? За что ты так со мной поступаешь? — не выдержала однажды Соланж и махнула у него перед носом газетой с колонкой светских сплетен.
— Опять ты выдумываешь, Соланж. Как всегда, когда я начинаю работу над новой пьесой.
Она швырнула газету в корзину.
— Потому что ты спишь с партнершей всякий раз, когда начинаешь репетировать новую пьесу. Неужели это входит в твои обязанности? Нельзя ли поручить дублеру?