— Ты где? — удивленно спросила Глэдис;
— На яхте, — ответил Пол. — У нас сейчас четыре утра, и мы только что подошли к Гибралтару. В конце концов я решил, что сам поплыву в Европу на «Морской звезде», и вот, путешествие почти закончилось.
— Как интересно! — Слушая его, Глэдис улыбнулась. За три прошедших дня это была ее первая улыбка. — Селина, я полагаю, не с тобой?
Пол рассмеялся.
— Конечно, нет. Седина в Лондоне — встречается со своими английскими издателями. Как ты понимаешь, в Лондон она тоже прилетела на самолете. А как твои дела? Что новенького?
— У меня все в порядке, — ответила Глэдис. Ей ужасно хотелось рассказать Полу об ультиматуме Дуга, но она сдержалась, зная, что он очень огорчится. — Как плавается?
— Отлично. Ветер почти все время попутный, и мы добрались до старушки-Европы даже быстрее, чем рассчитывали.
— Ты непременно должен рассказать о своем путешествии Сэму, — сказала Глэдис, продолжая гадать, зачем все-таки он позвонил ей, тем более в четыре часа утра по своему гибралтарскому времени. Быть может, Полу просто не спалось и он решил поговорить хоть с кем-нибудь?
— Я часто вспоминаю о нем. О нем и о тебе, — сказал Пол. — Ты говорила с мужем насчет своей карьеры?
— Говорила, — вздохнула Глэдис. — Еще две недели назад. С тех пор он молчит и зол, как черт. В эти выходные Дуг тоже приезжал, но ничего не изменилось. Расстались мы довольно прохладно…
Сказав это, Глэдис сразу почувствовала значительное облегчение. Ей просто необходимо было поделиться с кем-то своими переживаниями, но Мэйбл была далеко, а никому другому Глэдис доверяться не хотелось. Исповедоваться же Полу ей было вдвойне легче: во-первых, они разговаривали по телефону, а не с глазу на глаз, а во-вторых, Пол, как она уже убеждалась, способен был понять ее лучше, чем кто бы то ни было.
— В конце концов Дуг почти открытым текстом заявил мне, что, если я вернусь в журналистику, он от меня уйдет, — добавила она. — Он считает, что я нарушила наш брачный уговор…
— А ты, Глэдис? Что ты думаешь по этому поводу?
— Ничего, — честно ответила она. — Дело в том, что Дуг просто не хочет меня понять. Для меня важно быть кем-то, а не просто домашней хозяйкой. А ему на это наплевать. Как бы там ни было, он вполне способен привести в исполнение свою угрозу, хотя бы из чистого упрямства, а я… Я просто не знаю. Это очень важное решение, и я до сих пор не уверена, стоит ли одно другого.
— Вот черт!.. — задумчиво сказал Пол. — Сложное положение, Глэдис. Просто не знаю, что тебе посоветовать. Боюсь только, что, если ты уступишь, тебе будет гораздо хуже, чем если ты станешь настаивать на своем.
— Если я уступлю, я просто умру, — ответила Глэдис. — Не физически, а как личность… Но если я сумею настоять на своем, я могу потерять семью… Не слишком ли это большая цена за капельку свободы и самоуважения?
— Это — первое, что тебе необходимо решить в самое ближайшее время. А решив — не отступать, как бы тяжело тебе ни пришлось. В этом тебе никто не сможет помочь.
— Жаль, что я не такой крепкий орешек, как твоя Седина, — сказала Глэдис, через силу улыбнувшись.
— Ты тоже очень сильный человек, — не согласился Пол. — Просто сила твоя — немного другая, к тому же ты ее еще не осознала.
Но Глэдис не могла с этим согласиться. Селина Смит разделалась бы с Дутом в пять минут.
Впрочем, она никогда бы и не вышла за него замуж — такие мужчины, как Дуглас Тейлор, для нее просто не существовали. Глэдис же не только согласилась стать его женой, но и прожила с ним семнадцать лет, и мысль о расставании по-прежнему ее пугала.
Впрочем, тут же осадила себя Глэдис, это, наверное, просто привычка. Как она теперь понимала, Дуг уже давно ее не любил. Вместе их удерживало только то, что оба оказались деталями одной машины, единственной функцией которой было воспитание детей. Но теперь дети выросли, и их ничто больше не связывало.
— Так как там поживает мой друг Сэм? — спросил Пол, решив, по-видимому, переменить тему.
— В данный момент спит как сурок, — с улыбкой ответила Глэдис. — Но тебя он помнит. Во-первых, он всем рассказывает про то, как вы ходили под парусами. Во-вторых, он начал строить собственную яхту из фанеры и автомобильных покрышек, только, боюсь, слишком далеко от берега.
— Мне бы ужасно хотелось, чтобы он был тут, со мной, — негромко сказал Пол. — ..И ты тоже, — неожиданно добавил он таким странным тоном, что Глэдис смутилась. Эти слова показались ей в высшей степени загадочными и непонятными. Две недели назад, когда они плыли на яхте в Нью-Сибери, Пол не предпринял ни малейшей попытки поухаживать за ней, хотя они оставались на яхте практически вдвоем — Сэм и команда были не в счет. Он не бросил на нее ни одного нескромного взгляда, и Глэдис чувствовала себя с ним в полной безопасности. «Тогда зачем он это сказал? Зачем вообще позвонил?» — в панике подумала она.
— ..Это путешествие тебе наверняка понравилось бы, — продолжал тем временем Пол. — Ты даже не представляешь, как хорошо ночью в океане. Только ветер, звезды, вода… и ты.
Пол действительно очень любил ночные вахты. Именно ночное море так поразило его, что он не выдержал и позвонил Глэдис, чтобы поделиться с ней этой красотой.
— Ты… вы теперь пойдете дальше в Средиземное море, в Италию? — спросила Глэдис просто для того, чтобы что-нибудь сказать.
— Через несколько дней. Сейчас мы поворачиваем на север — у меня есть кое-какие дела в Париже. Кстати, это любимый город Селины, да и мой тоже.
— Я не была в Париже уже бог знает сколько времени! — мечтательно вздохнула Глэдис. — Мне тогда было семнадцать, и я жила в какой-то молодежной гостинице. А где вы остановитесь? В «Ритце», в «Карильоне» или в «Плаз Аттени»?
— В «Ритце». Селине там очень нравится, к тому же в «Ритце» почти не говорят по-французски. Для меня это не последнее дело. Во всех остальных местах мне приходится объясняться в основном знаками. Седина, разумеется, знает французский, поэтому ей, по большому счету, все равно. А ты говоришь по-французски, Глэдис?
— Так себе. Моих познаний хватит только на то, чтобы не заблудиться и заказать в бистро чашечку кофе и гамбургер. Все остальное я успела забыть. Когда-то, впрочем, говорила довольно бегло. Язык я выучила в Марокко — я проработала там полтора месяца, и мои парижские друзья все время смеялись над моим акцентом.
— Седина два года стажировалась в Сорбонне, так что говорит совершенно свободно.
Глэдис неожиданно почувствовала легкое раздражение. Тягаться с Сединой Смит действительно было нелегко. Впрочем, она и не собиралась этого делать.
— Кстати, когда ты собираешься обратно в Уэстпорт? — спросил Пол.
— В конце августа, не раньше. Детям пора в школу. А ты? Когда ты планируешь вернуться?
— Не раньше начала сентября. А Седина приедет пораньше — ее ждут в Голливуде. Я подозреваю, что она не имеет ничего против. Селли вообще не любит подолгу сидеть без дела — для этого у нее слишком независимый характер.
— А я вот целыми днями только и делаю, что валяюсь на пляже, — печально сказала Глэдис, от души позавидовав Селине, у которой есть чему отдавать свои силы и душу. — Единственная моя обязанность, которой я пока не решаюсь пренебречь, заключается в том, чтобы ежедневно готовить детям ужин. Впрочем, в последнее время они дома только ночуют.
— Замечательная жизнь, — заметил Пол. — Им наверняка нравится.
— Еще бы! — согласилась Глэдис. — Да и я, в общем, не возражаю. Но у тебя на «Морской звезде» жизнь, наверное, куда интереснее.
— Смотря для кого. Ведь есть люди, для которых океан — просто очень большая лужа. Они одинаково скучают и на яхте, и на самом современном лайнере. Для меня все несколько иначе. Я заболел парусом, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Сэму, и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Должно быть, это у меня в крови.
— Знаешь, — призналась Глэдис, — раньше я тоже не знала, как это увлекательно, но наша прогулка заставила меня изменить мнение. Боюсь, что Сэм не единственный, кого ты обратил в свою веру. Во всяком случае, ни я, ни он, наверное, уже никогда не забудем этой поездки.
— О, твой Сэм — прирожденный моряк. Ему понравилась прогулка в швертботе, а это тяжелое испытание.
— Думаю, в душе Сэм все-таки предпочитает парусники побольше.
— Не могу с ним не согласиться. Я сам подумываю о том, чтобы приобрести еще одну яхту, только, боюсь, Седина тогда со мной точно разведется. Одну лодку она еще согласна терпеть, но две?.. Нет, мне просто не хватит мужества ей признаться! — сказал Пол и громко рассмеялся.
— А мне кажется, Селина как раз ожидает от тебя чего-то подобного, — заметила Глэдис и тоже улыбнулась. Ей очень нравилось разговаривать с ним, все равно о чем. Достаточно было просто закрыть глаза, и она представляла его себе так ясно, что, казалось, до него можно дотронуться. Вот, слегка расставив ноги, он стоит на мостике, крепко сжимая в руках штурвал, и во рту у него дымится короткая глиняная трубка…
«Стоп, стоп, стоп!.. — перебила она себя. — Трубка и серьга в ухе — это, кажется, из области фантазий Сэма».
Пол рассказал ей о регате в Сардинии, в которой он собирался принять участие. Услышав две-три громких имени, в том числе — имя наследника испанского престола, с которым Пол коротко познакомился именно благодаря увлечению парусным спортом, Глэдис со смехом сказала:
— С какой подозрительной компанией ты связался, Пол! Даже у нас в Уэстпорте можно найти общество поизысканнее.
— Я и не спорю. Безусловно, в Уэстпорте можно познакомиться с действительно замечательными людьми. Я уже не говорю о Ботсване, в которую ты так стремилась попасть, — заметил он. Пол был уверен, что Глэдис нуждается не только в дружеской поддержке, но и в постоянных напоминаниях о том, что она потеряла и к чему должна стремиться. Без подобных «шпилек» Глэдис не выстоять. Пол вообще подозревал, что ее мужу просто не хотелось, чтобы жизнь Глэдис была более интересной и насыщенной, чем его.
— Наверное, мне уже никогда больше не увидеть тех мест, где я бывала в молодости, — печально вздохнула Глэдис. — Мне даже не удалось уговорить Дуга съездить с детьми в Европу.
— Мне очень жаль, Глэдис, — серьезно сказал Пол. — Я действительно хотел бы, чтобы ты сейчас была здесь, со мной. Ты — и Сэм, разумеется… — поспешно добавил он, сглаживая впечатление от своих слишком смелых слов. — Кстати, я видел макет обложки последней книги Седины. Фотографии получились совершенно изумительно! Мы оба чертовски тебе благодарны.
— Не стоит, Пол, — ответила она искренне. — Снимая твою жену, я получила огромное удовольствие. С Сединой очень легко работать.
На этом разговор практически закончился. Еще некоторое время они говорили о разных пустяках. Пол вскоре стал прощаться.
— Надеюсь, ты выспишься, — сказал он, и Глэдис подумала, что он невольно выдал собственную усталость, однако вслух ничего не сказала. Ей было прекрасно известно, что даже так называемым «железным» мужчинам необходим сон, просто они почему-то не любят говорить об этом.
— Может быть, — добавил Пол, — когда-нибудь мы снова встретимся и прокатимся на «Морской звезде».
— Это было бы чудесно, Пол! — вырвалось у Глэдис, после чего в разговоре внезапно наступила пауза. Ни он, ни она не знали, что сказать. Глэдис очень боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, способную испортить их отношения. Пол тоже молчал.
Наконец они неловко пожелали друг другу спокойной ночи. Глэдис повесила трубку и даже погасила ночник, но заснуть не могла.
Лежа на спине, она смотрела в темноту и представляла себе «Морскую звезду» — серебристую птицу, затерянную в просторах ночной Атлантики, которая, сияя ходовыми огнями, на всех парусах идет к Гибралтару. И, разумеется, она видела стоящего на мостике Пола — капитана этого сказочного корабля, который твердой рукой вел его вперед.
Но когда Глэдис наконец уснула, ей приснился Дуглас, который, визгливо крича и размахивая бейсбольной битой, громил ее фотолабораторию.
Глава 10
Дуг получил трехнедельный отпуск и приехал в Харвич, но отношения между ним и Глэдис оставались натянутыми. К вопросу о ее карьере они больше не возвращались. Но такая крупная ссора не могла пройти бесследно. Эхо тех слов, которые они сказали друг другу, казалось, все еще висело в воздухе подобно ядовитому туману, обжигавшему гортань при каждой попытке открыть рот. Поэтому оба старались молчать. Дети не могли этого не заметить, но ни о чем не спрашивали. Очевидно, они надеялись, что все пройдет само собой, но Глэдис хорошо знала, что рассчитывать на это не приходится. Поговорить с Дутом серьезно она решилась лишь в самом конце августа.
— Что мы будем делать дальше? — осторожно спросила она, выбрав момент, когда никого из детей не было дома.
— Что ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответил Дуг, притворяясь, будто понятия не имеет, о чем речь.
— Это лето было не самым лучшим в нашей жизни, тебе не кажется? — сказала Глэдис, глядя на него через стол. Они только что пообедали — в полном молчании, теперь это часто бывало, когда они оставались вдвоем, — и на столе все еще стояла грязная посуда.
— Год на год не приходится. На нас обоих свалилось слишком много забот сразу, — ответил Дуг, глядя в сторону. Глэдис лишний раз убедилась, что дерево, выросшее из семян, брошенных в землю еще в мае, выросло настолько, что его ветви начинают душить их обоих.
— Да, ты много работал, но я не это имею в виду. Надо что-то решать, Дуг… Это не может продолжаться вечно, иначе мы оба сойдем с ума.
Она и в самом деле изнывала от одиночества, тоски, душевной опустошенности. Физически они с Дугом были вместе, но то была близость людей, разделенных бурным потоком. Не перейти вброд, не перебросить моста, не переправиться на лодке. Да никто из них и не стремился к этому. Глэдис казалось, что Дуг ее предал и бросил, а он со своей стороны считал, что у нее нет никакого права требовать от него больше, чем он может дать.
— Да, что-то надо делать, — согласился Дуг. — У тебя есть какие-то предложения? Что ты решила по поводу своего пресловутого возвращения в журналистику? Или ты продолжаешь считать, что это твое право?
Глэдис слегка заколебалась. Она не собиралась отказываться от своей мечты, но сейчас ей опять показалось, что цена слишком высока. Она еще не была готова к тому, чтобы разорвать договор, который они заключили семнадцать лет назад. Часто Глэдис казалось, что она вообще никогда на это не отважится.
Поэтому она решила смягчить свои слова.
— Я не имела в виду полноценную журналистскую карьеру, — сказала она. — Мне просто хотелось, чтобы Рауль подобрал для меня какие-нибудь небольшие задания, которые я могла бы выполнять в свободное время. Я, если можно так выразиться, не собиралась распахивать дверь настежь — я хотела только, чтобы у меня была маленькая щелочка, сквозь которую я могла бы смотреть на мир и дышать. Это, похоже, его взорвало.
— Эта твоя «щелочка» в конце концов превратится в огромную дыру! — воскликнул он. — И по-моему, именно на это ты рассчитываешь.
— Ты ошибаешься, Дуг! — возразила Глэдис. — Ведь я же отказалась от корейского задания, хотя мне очень хотелось его сделать. Как видишь, я вовсе не стремлюсь разрушить нашу жизнь. Я только хочу спасти себя.
Но Глэдис уже понимала, что дело не только в этом. Главная проблема заключалась в том, что Дуг не любит ее. Мириться с этим Глэдис было труднее, чем со всем остальным. Глэдис хотела любить и быть любимой. Ради этого она готова была вновь пожертвовать чем угодно.
— Я же тебе ясно сказал, что я думаю по поводу твоей работы… — раздраженно проворчал Дуг. — Ты должна была образумиться, но, я вижу, ничего не изменилось. Что ж, если хочешь, можешь рискнуть.
— Это жестоко, Дуг! — со слезами на глазах воскликнула Глэдис. — Ты словно толкаешь меня к краю крыши.
— И что? — холодно отозвался он. — Разве тебе не все равно? Ты готова пожертвовать нашими детьми, нашей семьей, нашими жизнями, наконец, — так чего же тебе еще? Коли ты решила поступать только так, как тебе нравится, — валяй. Я тебе препятствовать не собираюсь. Твой риск — твой выигрыш. Или проигрыш.
Услышав его последние слова, Глэдис невольно подумала о том, что Дуг как будто действительно поощряет ее к решительному шагу.
— Ты не понимаешь, — сказала она негромко, — если сейчас я тебе уступлю, когда-нибудь это непременно нам аукнется. Брак не может существовать, если одному из партнеров наплевать, что думает и чувствует другой. А именно так ты поступаешь со мной.
— Ты несешься, закусив удила, и даже дети не могут заставить тебя опомниться. Но я все равно скажу тебе в последний раз: ты хочешь получить все сразу, но это невозможно. Дети, семья и карьера — это вещи принципиально несовместимые. Рано или поздно приходится выбирать что-нибудь одно, раз и навсегда. Ничего изменить потом невозможно. Детей уже никуда не денешь, от них не откажешься, если только ты не полная эгоистка.
В ответ Глэдис машинально кивнула, хотя ей было понятно, что все это просто чистый шантаж. Теперь на чаше весов оказались их дети. Значит, или семья, или право быть личностью!
— Ты высказался достаточно ясно, — заметила она, вытирая глаза бумажным полотенцем. — Ну хорошо, предположим, я «образумлюсь», как ты выражаешься. Что тогда? Это может гарантировать мне твою любовь, уважение, признательность до конца моих дней?
— Не понимаю, что тебе еще нужно! — раздраженно воскликнул Дуг. — По-моему, ты совершенно спятила! С некоторых пор ты ведешь себя так, словно ожидаешь награды за то, что являешься женой и матерью. Но ведь это твой долг! Насколько мне известно, еще ни один человек не получил Пулитцеровской премии за то, что жил нормальной жизнью.
Если ты рассчитываешь, что я буду целовать тебе ноги каждый раз, когда ты приготовишь детям обед или заберешь их из школы, ты сильно ошибаешься. Я не знаю, что на тебя нашло, но, если ты действительно хочешь сделать карьеру и болтаться по всему миру, словно ведьма на помеле, тебе придется за это заплатить.