Если ты рассчитываешь, что я буду целовать тебе ноги каждый раз, когда ты приготовишь детям обед или заберешь их из школы, ты сильно ошибаешься. Я не знаю, что на тебя нашло, но, если ты действительно хочешь сделать карьеру и болтаться по всему миру, словно ведьма на помеле, тебе придется за это заплатить.
— А я и так расплачиваюсь за то, что вообще заговорила с тобой об этом. Ты наказываешь меня вот уже почти три месяца, каждый день и каждый час!
В глазах Дуга вспыхнул гневный огонек.
— Ты заслужила это. Ты поступила с нами бесчестно. И просто подло, — отчеканил он. — Ты предала всех нас. За все семнадцать лет ты ни разу не упоминала о том, что собираешься вернуться в журналистику, и вдруг тебе приспичило получить Пулитцеровскую премию и стать знаменитой. Что ж, давай, получай, если тебе наплевать на меня и на детей!..
— Но ведь я не знала!.. — возразила Глэдис почти жалобно. — Я никогда не думала о возвращении всерьез. Мне просто хотелось иметь возможность время от времени делать небольшие репортажи для газет и журналов.
— Да какая разница! Сначала — небольшой репортажик о выставке кошек в Гринвиче, потом большой материал о голодных детях в Пенджабе. А потом тебя убьют где-нибудь в Сербии.
Он говорил искренне и горячо, но Глэдис его слова почти не трогали. Все это она уже слышала. Словно теленок, привязанный к колышку, Дуг бегал по кругу, не в силах предложить ничего нового.
— Ты не понимаешь… — сказала она тихо. Дуг встал из-за стола так резко, что неубранная посуда испуганно звякнула.
— Достаточно, — сказал он. — Хватит разговоров. Ты должна что-то решить, Глэдис, решить раз и навсегда.
Она кивнула, и Дуг быстро вышел из кухни. Проводив его взглядом, Глэдис тоже встала и подошла к окну. На берегу, у самой воды, играли ее дети, и она задумалась, действительно ли все это будет для них так ужасно, как говорил Дуг. Что они скажут, что почувствуют? Решат ли они, что она предала их, или поймут?.. Ответов на эти вопросы Глэдис не знала, и в глубине ее души медленно поднимались горечь и жгучая обида. Многие женщины работали, путешествовали и успевали при этом воспитывать детей так, что никто из них не становился ни преступником, ни наркоманом. Чем же она хуже? Тем, что у нее такой муж?..
На следующий день они заперли дом и вернулись в Уэстпорт. Лето кончилось, но у Глэдис было такое ощущение, что кончилась ее жизнь. Во всяком случае, что будет дальше, она не знала.
Вечером того же дня, когда дети — усталые и сверх меры возбужденные возвращением домой — легли спать, Глэдис наконец-то заговорила с Дугом. До этого они обменивались лишь ничего не значащими фразами.
— Я не стану просить Рауля, чтобы он вычеркнул меня из списков своих клиентов, — промолвила она, с трудом сдерживая слезы. — Но если он позвонит и предложит мне какую-то работу, я откажусь.
— Что-то я не пойму, — удивился Дуглас. — Зачем тебе оставаться в списках Рауля, если ты все равно не собираешься на него работать?
— Почему бы нет? Мне будет приятно думать, что я все еще кому-то нужна.
Дуг посмотрел на нее долгим взглядом, потом пожал плечами. «Идиотка!» — вот что означал этот жест. Глэдис поняла, что ему нужно окончательно сломить ее. Он победил — или почти победил, — но ему было мало того, что Глэдис делает все, что он требует:
Дуг хотел, чтобы его жена, полностью признав его правоту, исполняла свои обязанности с радостью. Должно быть, в этом он видел гарантию того, что тема ее возвращения к нормальной человеческой жизни больше никогда не возникнет.
А Глэдис действительно почти сдалась. Если бы Дуг сказал, что она молодец и что он очень высоко ценит ее решимость пожертвовать собой ради него и детей, его победа была бы полной, но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого Дуг поднялся и пошел в ванную комнату принять душ.
Когда полчаса спустя он вернулся, Глэдис уже легла. Погасив свет, Дуг тоже юркнул под одеяло и вытянулся рядом с ней. Некоторое время он лежал неподвижно, потом повернулся на бок и лениво погладил ее по спине.
— Ты еще не спишь? — шепотом спросил он.
— Нет… — Глэдис ждала, что сейчас он скажет что-то такое, что могло бы хоть немного утешить ее, но вместо этого Дуг протянул руку и коснулся ее груди. Это показалось Глэдис таким грубым, что ей захотелось обернуться и дать ему хорошую пощечину, но она не посмела. Дуг пытался ласкать ее, но тело Глэдис словно обратилось в холодный камень и никак не отзывалось на его прикосновения. Она даже не повернулась к нему лицом. Через несколько минут Дуг вздохнул и тоже повернулся к ней спиной.
Они долго лежали рядом в темноте, но на самом деле их разделяла пропасть шириной в океан. И вместо воды в этом океане плескались волны боли, проносились ураганы разочарований и хлестали горькие дожди слез. Дуг победил, и теперь в жизни Глэдис не оставалось ничего, кроме бесконечной, отупляющей, ежедневной рутины. Теперь она будет только готовить для него, убираться в доме, возить детей в школу и следить за тем, чтобы они теплее одевались зимой. Она может даже спрашивать мужа, как прошел его день и много ли было у него работы, хотя на самом деле ей на это глубоко наплевать. Дуг сумел добиться своего, Глэдис сдержала обещание, которое дала ему много лет назад. Все хорошее, что было когда-то в ее жизни, осталось в прошлом — таком далеком, что иногда ей казалось, будто все это было не с ней, а с кем-то другим.
Глава 11
После того как Глэдис вернулась из Харвича, Мэйбл несколько раз звонила ей, но встретиться не удавалось. Увиделись они только в тот день, когда их дети пошли в школу. Подруги столкнулись нос к носу на автомобильной стоянке.
Мэйбл сразу же заметила, что с Глэдис что-то случилось. Несомненно, что-то ужасное — во всяком случае, такого лица и таких глаз она у нее не помнила.
— Боже мой, Глэдис, с тобой все порядке?! — вскричала она, забыв даже поздороваться.
— Как будто да… — ответила Глэдис неуверенно. — Разве что я сегодня не причесывалась…
Утром ей действительно было некогда заплетать косу, и Глэдис просто скрепила волосы резинкой. «Должно быть, они растрепались», — подумала она, машинально проводя рукой по своей золотой гриве.
— А что, я плохо выгляжу?
— Да, — честно ответила Мэйбл. — У тебя такой вид, словно кто-нибудь умер.
«Я умерла», — хотелось сказать Глэдис, но она только покачала головой.
— Ты не болела? — продолжала допытываться Мэйбл.
— Вроде того, — уклончиво ответила Глэдис, старательно пряча глаза. Ей очень не хотелось откровенничать с Мэйбл, но обмануть подругу всегда было непросто.
— Господи, неужели ты снова в положении?! — выпалила Мэйбл. В ее представлениях это было самое худшее, что могло произойти с женщиной. Но Глэдис не была похожа на беременную. Что-то подсказывало Мэйбл, что с ее подругой случилось нечто похуже, чем утреннее недомогание.
— Может, выпьем по чашечке кофе? — предложила она, не дожидаясь ответа. — У тебя есть время?
— Немного есть, — ответил Глэдис неуверенно, перебирая в уме дела на сегодня.
— Тогда давай встретимся через пять минут в «Кафе ау Лайт», — сказала Мэйбл, садясь в свой автомобиль.
Вскоре обе уже сидели в кафе, ожидая, пока официантка принесет им заказ — два капуччино с обезжиренным молоком и шоколадные бисквиты.
— Слушай, ты же ничего не говорила, когда я звонила тебе в Харвич, — приставала Мэйбл. — Я думала, за лето ты как следует отдохнешь, а оказывается…
Она действительно была очень расстроена. Глэдис выглядела лет на десять старше, чем обычно. Лицо ее было печальным и каким-то безжизненным. Возможно, какие-то серьезные проблемы со здоровьем? Женщинам в их возрасте всегда что-то угрожало — начиная от седины и заканчивая раком груди.
Глэдис вздохнула, и Мэйбл вдруг осенило.
— Ты поссорилась с Дутом? — спросила она.
— Да нет, не сказала бы… Дело скорее во мне, чем в нем. Все началось еще в июне…
— Постой, постой, — перебила Мэйбл. — Что началось? О чем ты говоришь? Неужели, пока ты отдыхала в Харвиче, ты закрутила с кем-нибудь роман?
Это, конечно, было очень маловероятно, но Мэйбл все равно спросила — просто на всякий случай. К тому же в тихом омуте черти водятся, Мэйбл сама была из таких. На первый взгляд — неприступная скромница. Мэйбл хорошо знала, что именно такие женщины, как Глэдис, способны порой на самые непредсказуемые поступки.
Прежде чем ответить, Глэдис поморщилась, словно у нее болел зуб.
— Помнишь, — начала она, — мы разговаривали с тобой о моей работе? Ну про тот репортаж в Корее, от которого мне пришлось отказаться? Я много думала, и в конце концов мне стало казаться, что я действительно могла бы вернуться в фотожурналистику… Так, хотя бы небольшие репортажи типа моей гарлемской истории. Ничего невозможного.
— Гарлемский материал — замечательная работа, — перебила ее Мэйбл. — По-моему, за нее тебе должны были дать премию «Лучший репортаж года» или что-нибудь в этом роде.
— Гарлемский материал — замечательная работа, — перебила ее Мэйбл. — По-моему, за нее тебе должны были дать премию «Лучший репортаж года» или что-нибудь в этом роде.
Глэдис снова поморщилась.
— Неважно. Я убедилась, что могу работать хорошо, а главное — ничто не мешает мне снимать в Нью-Йорке… или даже где-нибудь в другом городе, в другом штате, лишь бы не слишком далеко от дома. Мы вполне бы могли нанять домработницу, чтобы присматривать за детьми.
— Так это же замечательно! — воскликнула Мэйбл, откидываясь на спинку стула. — Ну и что дальше?
— Дальше? — Глэдис невесело усмехнулась. — Дуг встал на дыбы — вот что дальше. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, скажу только, что он пригрозил уйти от меня, если я не передумаю. Практически все лето мы не разговаривали и не… не были вместе, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Мэйбл кивнула. Она все отлично поняла.
— Ну и задница этот твой Дуг! — воскликнула она.
— Да, — сказала Глэдис мрачно. — Я тоже так думаю. Дело в том, что он фактически запретил мне даже думать о возвращении на работу. Дуг заявил, что я предала его и детей, что я нарушила наш договор, который мы заключили семнадцать лет назад, что я разрушила семью, и так далее, и так далее… И он, разумеется, не может с этим мириться. Дуг предложил мне на выбор два варианта: либо я остаюсь домашней рабыней, и он продолжает вытирать об меня ноги, либо я могу убираться на все четыре стороны.
— Ничего себе! — громко возмутилась Мэйбл, как всегда нимало не заботясь о том, что подумают окружающие. — Жуткий эгоист! Все только о себе! Предлагать человеку закопать в землю свой талант, только чтобы не нарушить свой покой. Я даже не представляла себе, что Дуг такой собственник. Это… это низко! Интересно было бы узнать, что он предложил тебе, чтобы подсластить пилюлю?
— В том-то и дело, что ничего… И это подействовало на меня сильнее всего. — Почувствовав, что ее глаза наполняются слезами, Глэдис поставила на стол чашку с кофе, из которой не сделала ни глотка. — В начале июня Дуг водил меня в ресторан, и там у нас состоялось еще одно объяснение. В тот день я узнала, что он, оказывается, уже давно смотрит на меня как на прислугу «за все». Я должна заботиться о детях, убираться, готовить, стирать и вообще — быть рядом. И все бы ничего, но он начисто забыл о главном. — Из глаз Глэдис выкатились две больших слезы и, скользнув по щекам, повисли на подбородке, но она этого даже не заметила. — Он совершенно забыл о чувствах, Мэйбл! И теперь я даже не уверена, любит ли он меня…
— Конечно, любит, — с сочувствием сказала Мэйбл. — Только он сам этого не понимает. Мужчины вообще такие. Твой Дуг — как мой Джефф. Для него я тоже предмет обстановки вроде дивана или полки с книгами, но, если в один прекрасный день он меня потеряет, это его убьет.
Глэдис покачала головой.
— Боюсь, что с Дугом ничего подобного не случится. Я сказала ему, что не буду больше делать никаких репортажей. Но звонить Раулю и просить, чтобы он вычеркнул меня из своих списков, я не стала. Я просто не могу этого сделать, да это и не так важно — в конце концов ему самому надоест звонить мне впустую.
— Значит, ты уступила?! — вскипела Мэйбл. — А Дуг? Что он сказал? Он хотя бы понял, что ты для него сделала?
— Нет. Он принял все как должное. Знаешь, вечером он захотел заняться со мной любовью, а я… я чуть было не ударила его. С тех пор Дуг ни разу ко мне не прикоснулся… — Глэдис вздохнула. — Как мне быть дальше? Этим летом я как будто потеряла часть своей души, и мне никак не удается снова собрать все воедино. А после того, как я сама согласилась, чтобы Дуг владел мною как вещью, я даже не уверена, что это мне так уж необходимо.
Мэйбл внимательно посмотрела на Глэдис. Ее подруга выглядела очень несчастной, но что тут поделаешь? То, что с ней случилось, прекрасно объясняло, почему женщины изменяют своим мужьям и заводят романы на стороне, однако посоветовать Глэдис что-либо подобное Мэйбл не решилась. «Впрочем, кто знает, — подумала она, — быть может, Глэдис сама найдет этот выход. Как бы там ни было, Дуглас здорово рискует, и его „победа“ еще может обернуться жестоким поражением».
— Ну а чем еще ты занималась летом? — спросила она с наигранной бодростью. — Кроме, разумеется, того, что плакала и ссорилась с Дутом? Может быть, ты съездила куда-то с детьми или познакомилась с новым интересным соседом?
Хмурое лицо Глэдис просветлело, и Мэйбл поняла, что попала в точку.
— Я познакомилась с Сединой Смит, — сказала Глэдис, вытирая глаза и громко сморкаясь в бумажную салфетку.
— С писательницей? — уточнила Мэйбл, и глаза ее заблестели от любопытства. Она просто обожала романы Седины. — Как это тебе удалось? Она тоже отдыхала в Харвиче?
— Она училась вместе с одной моей подругой, — объяснила Глэдис. — Дженни Паркер — может, ты ее помнишь? Дженни пригласила Селину с мужем к себе, но ее задержали в Голливуде продюсеры, и ее муж приехал в Харвич один. У него огромная океанская яхта. Представляешь, мы с Сэмом выходили на ней в открытое море. Это было замечательно, Мэйбл!
— А кто ее муж? — спросила Мэйбл, приканчивая свой капуччино.
— Пол Уорд, — ответила Глэдис, и Мэйбл едва не поперхнулась.
— Тот самый Пол Уорд?! Некоронованный король Уолл-стрит?
— Да. Впрочем, он очень милый человек. Селине повезло с мужем.
— Роскошный мужчина! — быстро сказала Мэйбл, боясь, что Глэдис снова вспомнит, как не повезло ей. — В прошлом году «Тайм» поместил на обложке его портрет — вроде бы он провернул какую-то крупную сделку, которая потом была признана «сделкой года». Говорят, его состояние приближается к миллиарду!
— Вот уж не знаю, — улыбнулась Глэдис. — Мне известно только, что у них шикарная яхта и что Седина ее терпеть не может.
— Погоди, погоди… — Мэйбл с подозрением прищурилась. — Ты хочешь сказать, что, когда ты каталась с Уордом на яхте, Селины с вами не было?
— Она тогда вообще еще не приехала. Я же говорила — Седину задержали в Голливуде.
Мэйбл никогда особенно не выбирала слов, к тому же она хорошо знала Глэдис. В глазах подруги было что-то такое, что мгновенно привлекло ее внимание.
— Послушай, Глэдис, ты часом не влюбилась в него? Может быть, дело еще и в этом, а не только в Дугласе?
Щеки Глэдис слегка порозовели. Внезапный вопрос Мэйбл заставил ее задуматься о том, о чем она задумываться не осмеливалась.
— Не говори глупости, — ответила она почти сердито. — Я нисколько не…
— Расскажи это мужу, — перебила Мэйбл. — Пол Уорд выглядит как Гэри Купер и Кларк Гейбл, вместе взятые. В статье про него, которую я читала, говорится, что он «до неприличия красив» и «невероятно привлекателен», и я вполне с этим согласна — я видела его фотографию на обложке. Такому мужчине я бы отдалась через пять минут знакомства, а ты… ты просто каталась с ним на его яхте, и все?
— С ним и с Сэмом, — напомнила Глэдис, но Мэйбл только отмахнулась.
— Ну и что было потом? — спросила она, так и подавшись вперед.
— Потом? Мы подружились. Пол отлично разбирается в людях, и мы с ним много говорили. Но он без ума от Селины — это видно невооруженным глазом.
— Она, конечно, очень хороша собой, — согласилась Мэйбл. — Но это не значит, что Пол Уорд никогда не посматривает налево. Все мужчины одинаковы. Неужели он даже не пытался… поухаживать за тобой?
— Разумеется, нет! — возмутилась Глэдис. Вопрос Мэйбл был оскорбительным не только для нее, но и для Пола, который — она знала это твердо — никогда бы не позволил себе никаких вольностей. Да и сама она — какими бы ни были ее отношения с Дугом — была далека от того, чтобы допустить что-либо подобное.
— А он тебе звонил?
— Н-нет, не совсем… — Глэдис смешалась, и Мэйбл мгновенно это заметила. Ее подруга словно бы скрывала какой-то секрет, связывавший ее с Полом Уордом.
— Что значит — «не совсем»? — спросила она строго. — Он либо звонил, либо не звонил — третьего не дано. Или ты хочешь сказать, что, когда он позвонил, у тебя было «занято»?
Мэйбл задавала вопросы с мастерством профессионального юриста, которое явно не совсем растеряла в быту. Впрочем, Глэдис не сомневалась, в своем стремлении докопаться до правды Мэйбл руководствуется только ее интересами.
— Да, он звонил мне один раз. Из Гибралтара. Пол отправился в Европу на своей яхте, и…
— На своей яхте? О боже, должно быть, она у него размером с лайнер «Куин Элизабет-2»! — Глаза Мэйбл так широко раскрылись, что Глэдис рассмеялась.
— Она действительно очень большая. Сэму на ней ужасно понравилось.
— А тебе? Тебе понравилось?
— Да, — твердо ответила Глэдис. — И мне очень понравился Пол. Он — удивительный человек, и я надеюсь, что тоже произвела на него благоприятное впечатление. Что до остального, то… Он женат, да и я замужем, хотя мою семейную жизнь счастливой не назовешь. Но, честное слово, к Полу это не имеет никакого отношения.