– Скучно.
– Что есть, то есть, – согласился я с ним, доставая карту, и разложив ее на кровати, стал изучать. Иногда мне помогал Олег, подсказывая что и как.
На вешалке висела моя форма с синими петлицами, и треугольниками сержанта ВВС. Честно говоря, мне ее дали «голую», фурнитуру – отдельно. Похоже, так было не принято, потому как Олег удивленно поднял брови, когда начвещсклада принес ее, но промолчал. Зато когда я пришивал всю фурнитуру, ругаясь на мою криволапость, учил как правильно пришивать знаки различия, в которых я ничего не понимал, что кстати вводило Олега в недоумение. По его мнению я должен был это знать как «отче наш». А до этого приходил начстрой, который заполнял на меня анкету, заставив написать автобиографию. Присягу у меня приняли майор Никитин, капитан Смолин, комиссар Тарасов, и политрук Никифоров он же, кстати и летную книжку мне принес, куда внесены были все мои сбитые.
– Эй? Раненые, вы здесь? – послышался голос в окне, и шуршание осыпающейся земли.
– Нет, на Луну улетели, – буркнул я не отрываясь от карты.
– О, Витек. Что случилось? – отреагировал Олег.
«Вечный дежурный» заглянул к нам и сказал:
– Готовьтесь, вечером начальство приедет. Награды вручать будет.
– Может награду? – не понял Олег, удивленно посмотрев на меня.
– Не, за уничтожение переправы и срыв наступления немцев многие представлены к наградам.
– Понятно. Если бы не статья, то никто бы не пошевелился, а тут сразу… Эх, – расстроенно махнул рукой Олег. В сбитом над переправой бомбардировщике погиб его друг, и Олег часто вспоминал его.
– А ты чего в дверь не зашел? – спросил я у Виктора.
– Да ну. Там Марина Викторовна, я лучше так… – то что он опасался врача я уже понял, только вот за что? Нужно будет спросить у Олега.
– Ладно, я побежал. Мне еще комиссара встретить нужно.
– А где он?
– Да к соседям умотал, должен скоро вернуться.
– А, ясно. Давай заходи если что, – сказал я ему и снова лег на живот, продолжив изучение местности.
– Слушай Олег, а я думал что награды через некоторое время вручают. Ну, там проверки, подготовка бумаг? Что‑то быстро, тебе не кажется? – спросил я после некоторого обдумывания.
– Это не относиться к медалям и ордену Красной звезды. Насколько я знаю, они есть в нескольких количествах у командования. То есть могут награждать без согласования. остальные – да, только через штабы, и бюрократию.
– Понятно, – вздохнул я.
– Эх, наши улетели. Как они там сейчас?
– А куда они?
– Немцы рвутся к городу, вот и получили приказ бомбить колонны.
– Да? На СБ? Странно. Слушай, а я ведь видел у вас на свалке разбитых самолетов бипланы И‑153 «Чайка». Так это же отличные штурмовики. Мало того что они могут незаметно подобраться, так ЭРесами так проредить колонны, что ого‑го.
– Да вроде есть. Так это Борюсик весь хлам, что в окрестностях был сюда свез.
– Молодец он, одним словом. Так вот, если привезти в порядок пару штук, то это идеальные машины для штурмовки.
– Их там штук шесть, насколько я помню… А что можно сказать Никитину, пусть подумает. Я сейчас, – с кряхтением встав и держась за бок, Олег с болезненным выражением лица направился к выходу. Ребра его действительно беспокоили.
– Куда? – услышал я вопрос Марины Викторовны.
– Мне срочно в штаб надо.
– Для чего часового у входа поставили? Для того чтобы вы снова не сбежали. Скажите мне, я передам.
– Хм, может пусть лучше он сам придет?
– Схожу, и узнаю. Ждите.
Вернувшийся Олег аккуратно сел на место, и сказал:
– Из‑за этого часового, мы тут как в изоляции.
Я смущенно опустил голову. Часового поставили из‑за меня. Вчера сбежал к своему самолету, узнать как там дела с капониром и маскировкой, но был отловлен и возращен обратно. Вот Никитин и приказал поставить часового, так что выхода нам теперь из стационара не было. Даже в туалет приходилось ходить в ведро, что стояло в углу.
Вместо Никитина пришел капитан Смолин, начштаба, это он тогда отчитал меня за нарушение субординации, когда я возмущался что бомбовозы вылетели без прикрытия.
– Ну что у вас? – спросил он, входя палату.
Идею штурмовиков он уловил на ходу и записав мое мнение по использованию бипланов быстро ушел. Самолетов действительно катастрофически не хватало, и моя идея пришлась к месту. И‑153 это не ЛаГГ, тут с управлением особых проблем нет, так что пилотов на них найдут, в полку немало безлошадных летчиков, несмотря на приказ отправлять свободные экипажи в тыл, в ЗАПы.
– Хоть бы музыку принесли, – сказал я, с надеждой посмотрев на дверь. Мне было просто невыносимо сидеть и ничего не делать, просто лежать и лечиться, активная натура требовала больше движения.
– А ты что умеешь? – с интересом спросил Олег.
– Бренчу помаленьку, – уклончиво ответил я.
– Гитара?
– И гитара, и аккордеон.
– Так это не проблема у Сашки Жука в третьей эскадрильи есть гитара.
Гитару нам принес Виктор, я как раз в это время чистил маузер, так кстати заглянувший на огонек, и остался с нами, так как я почти сразу стал играть.
Через три часа прибежал дежурный из штаба и сказал чтобы ждали, вручать нам награды будут прямо в палате, как раненым.
И действительно, через некоторое время мы услышали на грани слышимости, чей‑то голос, потом троекратное "ура".
– Идут, – тихо сказала Марина Викторовна, заглянув к нам. Через минуту занавеска в палату резко распахнулась, и в палату вошел полковник ВВС, в сопровождении командования полка. Там присутствовал даже комиссар полка, которого я видел второй раз, в первый раз разглядеть не успел, слишком быстро пробежал мимо.
– Ну здравствуйте, герои.
– Здравствуйте.
Я сидел на кровати, лежать на спине как Олегу, мне было запрещено, так что мы оба осторожно встали приветствуя полковника.
– Лежите‑лежите, – махнул он рукой когда мы успели встать.
Я сразу же плюхнулся обратно, с интересом разглядывая полкана и комиссара.
Сам полковник был обычным, я даже кажется видел его в штабе ВВС фронта, и пока полковник хорошо поставленным голосом вещал за что мы награждаемся, я рассматривал комиссара.
Мне он понравился. Было видно что это не штабной политработник, а боевой летчик, о чем свидетельствовал новенький орден Боевого Красного Знамени, рядом с еще двумя орденами.
– …награждается сержант Суворов орденом Красной Звезды с присвоением звания старший сержант, – закончил он, и наклонившись приколол орден к моей пижаме.
– Служу трудовому народу.
Олегу как и мне дали Красную Звезду. Что меня удивило так это количество награжденных, их было вместе со мной всего одиннадцать человек из тридцати участвовавших в вылете. Но потом я припомнил, что в сорок первом очень редко награждали, и понял что награжденных даже много.
Перед самым закатом, когда мы только стали обмывать награды, и я спел на бис, так полюбившихся летчикам «Орлят», пришел приказ на перебазирование полка. Немцы в очередной раз прорвали фронт.
Начались торопливые сборы. Мимо санчасти постоянно проскакивали полуторки и другая техника, гудели моторы самолетов готовящихся к перебазированию на другой аэродром.
Мы тоже собирались. Для санчасти подогнали ЗИС, и три бойца стали грузить вещи, на которые им указывала Лютикова.
– Эй, болезные вы тут? – заглянул к нам «вечный дежурный».
– Не видишь, собираемся, чего тебе? – спросил Олег, завязывая горловину сидора. Он уже был в полной форме, сняв больничную одежду, которую уже загрузили на машину.
– Да я не к тебе. Сев, тебя майор Никитин вызывает, – сказал он мне. Я в это время стоял у окна и оправлял складки за спину. Командирский ремень застегнутый на предпоследнюю дырку, плотно опоясывал талию. Поправив фуражку, я обернулся к Виктору, беря с тумбочки кобуру с мазером.
– Иду.
Мои вещи были уложены в новенький сидор, что мне выдали вместе с формой.
Торопливо шагая за лейтенантом, я спросил у него:
– Самолет дали? Что‑то ты в летном комбинезоне.
– Ага. «Чайку». Из нескольких штук собрали один, вот мне и велели перегнать его.
– Понятно.
Палатки уже свернули. Штаб заканчивал грузиться на машины. У «эмки» стояло несколько командиров, некоторые были, как и Виктор в летных комбинезонах и шлемофонах, среди них я заметил Никитина.
– Товарищ майор, сержант Суворов по вашему приказу явился, – отдание чести получилось каким‑то кособоким, из‑за раны, но комполка ничего не сказал.
– Ты как? – спросил он.
– Норма, товарищ майор.
– Тогда слушай приказ, нужно перегнать ЛаГГ на другой аэродром. Кроме тебя сам понимаешь, никто это сделать не сможет, а перевозить его по земле займет слишком много времени, мы уходим налегке. В общем, старайся идти на бреющем, перегони аккуратно и снова в санчасть. Понял приказ?
– Да.
– Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием куда перебазироваться.
– Да.
– Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием куда перебазироваться.
Убрав карту и предписание, что мне выдали, в планшет, я быстро зашагал к своему ястребку, под рев моторов взлетающих бомбовозов. Когда я уже подходил к капониру, где находилась полуторка, в которую грузли горючее и какие‑то запчасти, начал взлет биплан «чайка».
– А почему все разом не полетели? – спросил я у старшины, своего механика.
– У всех разные скорости, вот чтобы не подстраиваться майор и приказал вылетать в разное время, – пояснил он, и стал помогать мне собираться. Убрав сидор за бронеспинку, я подошел к сложенным на крыле вещам.
Надев комбинезон и шлемофон, поменяв очки на свои, я стал одевать парашют, постоянно морщась от боли. Дождавшись пока старшина застегнет ремни парашюта как положено, с его помощью залез в кабину, и с помощью внешнего компрессора запустил мотор. Пока он прогревался, я пристегнулся, и подключился к радиостанции «Орел», что была в самолете. В первый свой вылет я вылетел мало того что без парашюта, так еще и без шлемофона, то есть без связи с полком.
– «Малой» вызывает «Гнездо». Прием! – застегнув шлемофон под подбородком, сказал я в ларингофон.
– «Гнездо» на связи, «Малой». Прием! – радиостанция шумела ужас как, но разговаривать хоть и с трудом, было вполне возможно.
– «Малой», просит разрешение на взлет. Прием!
– «Малой», можете взлетать, полоса свободна. Прием!
– «Гнездо», вас понял, выхожу на полосу.
Махнув рукой чтобы бойцы, что закончили грузить имущество отошли, захлопнул фонарь и стал выводить «ястребок» из капонира на взлетную полосу.
Почти сразу дав газу, я стал разгоняться. Самолет без проблем оторвался от полосы. Убирая шасси, я обернулся и посмотрел на колонну техники, что уезжала с аэродрома, и догоняющую ее одиночную полуторку с бойцами и моим механиком. В некоторых местах поднимались дымы, там была уничтожена та техника, которую мы не могли забрать. Горел мессер, что я принудил к посадке, горели «пешки" все горело.
Еще раз осмотревшись, нет ли немецких охотников рядом, я с набором высоты направился к новому месту базирования полка.
Наш бывший аэродром находился правее Минска, а теперь мы перебазировались за город, примерно километров на сто двадцать, если судить по карте. Короче минут двадцать полета.
Меня слегка удивило, с какой легкостью меня отпустили. Вряд ли проверка закончилась, да и Никифорова я у штаба не видел, что было странно.
Поднявшись на три тысячи метров, грубо нарушив приказ майора лететь на бреющем, я осматривал окрестности, наблюдая как за воздухом, так и за землей. Крутившуюся вдалеке стайку птиц, я сперва принял за воронов, но потом сообразил, что слишком слаженно они пикируют к земле. Сойдя с курса, я повернул в ту сторону, уже догадываясь что увижу, и я не ошибся. Стая птиц оказались восемнадцатью «штуками», штурмующих наши стрелковые колонны, идущие к городу. К «лаптежникам» я шел с набором высоты, когда до них осталось километра три, был уже на четырех тысячах.
«Ой, чую влетит мне за это!» – но все равно рукой прижав ларингофон по плотнее к горлу, сказал в эфир:
– «Гнездо», я «Малой». Прием! – и только треск помех был мне ответом.
– «Гнездо», я «Малой». Прием! – ответа не было, видимо во время поездки радист отключил радиостанцию.
– «Гнездо», я «Малой». Прием! В квадрате семьдесят шесть–двенадцать обнаружил восемнадцать «юнкерсов» штурмующих наши войска в движении. Атакую. Как слышите? Прием!
– «Малой», я «Гора‑80». Приказываю атаковать «юнкерсы». Как поняли? Прием! – долетел до меня чей‑то искаженный голос, с командными интонациями.
– «Гора‑80». Я «Малой», вас понял. Атакую!
Я к этому времени уже был над пикировщиками, и выбрав свою цель, понятное дело ведущего одной из девяток, и бросив истребитель в пике, с ходу поджег «штуку».
Не глядя, как тот не выходя из пикирования воткнулся в землю, вышел из пике, и снова сделал «ухват», при выходе из пике вверх поджег девятого «лаптежника». От моей трассы почти в упор, он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки «штук», когда я на короткое время завис после атаки.
Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув, заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая куда сесть, прыгать не хотелось. В основном из‑за того что не хотел терять свой истребитель.
«Вот и подловили «аса», гады!» – зло подумал я.
– «Гора‑80» я «Малой». Во время атаки сбил два «юнкераса». Штурмовка наших колон сорвана. «Штуки» уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!
– «Малой», я «Гора‑80». Где вы находитесь? Прием!
– «Гора‑80», я «Малой». Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! – говорить свой квадрат я не хотел, кто его знает что это за «Гора».
– «Малой», я «Гора‑80». С вами все в порядке? Прием!
Припомнив свой любимый фильм «В бой идут одни старики», я ответил в тему:
– «Гора‑80», я «Малой». Все в порядке… падаю!
Дальше говорить было уже невозможно, высота быстро падала, пора заняться посадкой.
Для вынужденной, я выбрал часть дороги свободной от дымящейся техники и бойцов. Они в основном все еще находились в укрытиях, в кюветах, в лесу, где прятались от штурмовки. Я не знаю сколько их тут, но точно больше дивизии. Наверняка корпус.
Выпустив шасси, я под свист ветра рассекаемого крыльями, мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды, первая это я, другая это то, на что я сел.
Когда «ястребок» перестал катиться, я отпустил тормоза, и откинул фонарь. То, что меня могут принять за немца, я не опасался, звезды на истребители были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.
Не успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимание на мои крики боли.
– Да отпустите. У меня вся спина изранена!!! – орал я.
По‑видимому, какой‑то командир услышал мои крики, и приказал отпустить меня.
– Капитан Волына, командир батальона, восьмой стрелковой дивизии, – представился он.
Дождавшись пока земля и небо перестанут крутиться у меня перед глазами, я отдал честь и ответил:
– Старший сержант Суворов, летчик‑истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.
– Бомбардировочного? – недоумением переспросил он.
– Введен в штат, для сопровождения и охраны бомбардировщиков, – пояснил я, проверяя как спина.
– Серьезно ранен? – спросил меня с трудом прорвавшийся сквозь строй обступивших нас бойцов военфельдшер.
– Осколком гранаты всю спину избороздило, врач несколько швов наложила, – и пояснил, заметив их недоумение.
– Это меня еще в начале войны, когда по немецким тылам шел, в рукопашной. Я в санчасти лечусь, а тут перебазирование. Летчиков не хватает, вот я и должен был АККУРАТНО перегнать самолет на новое место дислокации, но… приказ не выполнил. Просто не смог пролететь мимо.
– Молодец летчик, – тихо сказал один из обступивших нас бойцов.
– Так, чего столпились? Ротные, стройте батальон! – немедленно заорал капитан, предоставив фельдшеру осматривать меня.
– Все нормально, несмотря на выкрутасы в воздухе и на земле, швы не разошлись, что странно, – сказал фельдшер, заново бинтуя мою спину.
На него заметно произвел впечатление мой новенький орден, который он разглядел, когда я стянул верх комбинезона и снимал гимнастерку.
В это время послышался приближающиеся шум моторов, и около нас остановились несколько эмок, из первой выскочил невысокий плотный генерал‑майор.
– Так вот он наш герой. Видел, как ты бой вел. Молодец! – сказал он мне.
Я вскочил при приближении генерала, сверкая свежей белоснежной повязкой. Моя форма лежала на крыле, я просто не мог успеть ее одеть.
– Что ранен? – тревожно спросил он у меня.
– Старые раны, товарищ генерал‑майор.
Я быстро объяснил, откуда и зачем вылетел, не сообщая новое место дислокации полка, так на всякий случай.
– Молодец, помощь нужна?
– Да, товарищ генерал‑майор. Справка подтверждающая о сбитых, и транспорт чтобы эвакуировать самолет в полк.
– Будет. Все будет. Ай, маладец. Как ты их, раз, и один в землю воткнулся. Два, и другой падает.
– Да, товарищ генерал, если бы меня бортстрелки на уходе не подловили я бы еще сбил. Теперь я ученый больше такого не повторю. Нужно было уходить ниже.
– Ну тебе виднее. Самойлов, ну что там. справка готова?
– Да, товарищ генерал, вот около печати подпись поставьте, – почти сразу откликнулся пожилой полковник, давая расписаться генералу.