И вот теперь она, распластавшись на кровати и вперив взгляд на экран с мелькающими на нем вампирскими физиономиями, горько сожалела о том, что не была с Земцовой откровенна. А что, если она, Гел, совершила дерзкое преступление, покинув «Черную лангусту»? Ведь если Михаил Семенович действовал не один, тогда ей за то, что она нарушила уговор, может грозить все, что угодно, вплоть до смерти. Ведь зачем-то понадобилось Бахраху, чтобы она торчала в этом треклятом баре до тех пор, пока там не объявится этот красавчик! И не зря же он тратил на Гел такие бешеные суммы!
Деньги ей привозили каждый раз незнакомые люди. Отдавали в руки конверт с долларами, даже не требуя расписки. И исчезали…
Все это было более чем подозрительно, а потому лишало Гел покоя. Да еще эта история с убийством Карповича…
Она уже видела, как возвращается в агентство и признается Земцовой в том, что она влипла, причем по самые уши, и что захлебывается собственным страхом и бессилием, что надо что-то делать, как-то выкарабкиваться из этой немыслимой ситуации…
Она взяла телефонную трубку, но тотчас уронила ее на постель: на экране крупным планом появилось лицо мужчины, которое привлекло ее внимание. Это был явно местный канал, который крутил наспех сляпанную криминальную хронику. «В своей квартире погиб при невыясненных обстоятельствах гражданин Г.О. Соседка почувствовала запах… Следствие умалчивает…»
Гел выпрямилась, словно внутри ее пришла в движение сильная пружина. Она увидела Гамлета. Она бы узнала его в тысячной толпе. Это довольно красивое лицо… Волна дурноты подкатила к самому горлу. Или волна страха? Еще одно надгробие появилось на каменной и холодной плите ее жизни. Гел вся сжалась. Мало того, что в ее жизни никогда не было любви и тепла, так теперь к ее одиночеству и целой цепи ошибок прибавилась угроза смерти. Она не верила в совпадения, а потому смерть Михаила Семеновича теперь уж точно считала неестественной и была уверена в том, что его убили. И даже, если ей когда-нибудь станет известно, что он скончался от сердечного приступа или инсульта, она все равно никогда не поверит в это: существует масса самых разных ядов, симптомы отравления которыми полностью совпадают с симптомами этих «домашних» смертельных диагнозов. Естественная смерть Бахраха – это смешно.
Мужчина с фотографии. Смерть Михаила Семеновича. Смерть Гамлета. Кто следующий? Я?
Принесли обед. И Гел, несмотря на взволнованность, с жадностью набросилась на еду. Она с аппетитом съела салат и принялась за отбивную, после чего позвонила Земцовой, которая почему-то назначила ей встречу в городской клинической больнице, на скамейке в тополиной аллее, что у центральных ворот. Гел заказала такси, посчитав, что так будет надежнее, и уже через четверть часа мчалась по городу навстречу ветру и надвигающейся грозе.
Глава 5
19. Дмитрий
Горький осадок, оставшийся после разговора Дмитрия с Юлей Земцовой, был разбавлен струнным квартетом Моцарта и бутылкой красного вина. Сидя в пустой квартире и слушая музыку, Дмитрий пил вино и думал о женщине, с которой ему было совсем еще недавно так хорошо и спокойно.
Он сделал еще один глоток и решил позвонить Юле, извиниться. И хотя он не был уверен, что она слышала его вспышку гнева и раздражения, когда он кричал: «Дерьмо… Кругом одно дерьмо. Ненавижу. Всех ненавижу. Страну, общество, вонючий ресторан, эту кровать и тебя, шлюху, ненавижу…», потому что она спала, глаза ее были плотно закрыты, а грудь дышала ровно, все равно после этих слов ему показалось, что его лицо пылает, словно его хлещут по нему… Нервы ни к черту…
Он взял уже трубку, но почему-то не позвонил. Подумал, что этим звонком он признается в том, что все то, что она могла услышать, – не сон, а явь. Страшная и неотвратимая явь, после которой уже не будет Юли, не будет любви, не будет ничего и жизнь потеряет всякий смысл. Сегодня же я сделаю ей предложение, подумал он, вкладывая в понятие брака лишь ночное непрекращающееся блаженство и прогулки по ночному городу. Дмитрий был болен и не знал об этом.
В шесть часов вечера он вошел в свой ресторан, открыл ключом каморку, где хранилась его драгоценная гитара, включил свет, сел на продавленный диван и принялся настраивать гитару. Услышав звуки гитары, к нему заглянул бармен Герман.
– Хочешь Лолиту? – лицо его расплылось в сладострастной улыбке.
Услышав имя Лолиты – маленькой рыжей проститутки, которая за деньги и выпивку могла не только удовлетворить сексуальные желания мужчин, но даже сделать сальто-мортале на столе, заставленном бутылками, Дмитрий почувствовал приятное тепло внизу живота. Ему вдруг захотелось забыть на время о Земцовой – сложной, чистой и богатой женщине, которой было приятно обладать не столько физически, как психологически, и раствориться в приторном сиропе острых чувственных наслаждений порочной маленькой шлюшки Лолиты. Прямо здесь, в этой каморке, она припадет своим чудесным горячим ртом…
– Зови. Только скажи ей, что у меня всего двадцатка. Больше нет. Но ей на пиво хватит.
Герман ушел, явилась Лолита. Пьяненькая, веселая, качающаяся, как на волнах. В рыжих ее волосах играли блики электрического света. Полные губы она то и дело облизывала розовым язычком.
– Привет, Дим. Мы будем запираться или нет?
– Конечно… Запрись и иди ко мне.
Лолита закрыла дверь на засов и скользнула сначала к Дмитрию на колени. Обняла его и лизнула в шею. Кошка рыжая.
– А ведь ты сволочь, Дима, – вдруг услышал он и немного ошалел. Хотел отстраниться от девушки, чтобы увидеть ее лицо, но она не позволила, а лишь еще теснее прижалась к нему. – Сиди и не рыпайся… Я просто хотела сказать, что ты жмот. Что меня в прошлом году приглашали к одному господину, очень доброму господину, ласковому и сильному, как лев, он чуть не разорвал меня… Так вот… Двадцатка, говоришь? У тебя только двадцатка? Да ты только посмотри на меня, на мое лицо, на мою кожу, на мои бедра… – она вскочила и скользящим движением подняла юбку до талии, обнажив стройные молочные бедра. – А какой у меня рот, ты пробовал его на вкус? Это же спелая вишня!.. Так вот, тот господин заплатил мне столько, что мне хватило на шубку и осталось, чтобы я расплатилась за квартиру за полгода, понятно? Еще на килограмм мягкого сыра бри и бутылку шампанского. Ты еще не догадываешься, о ком я говорю?
Дмитрию захотелось удушить ее прямо здесь, в этой каморке, сдавить горло этой мерзкой шлюхи, чтобы только не слышать ее противного голоса…
– Это был твой отец. А ты – дерьмо… Даже Герман заплатил мне стошку. А ты – двадцатку… Скотина! Дерьмо!
И Лолита, резко повернувшись, наклонилась, задрав снова юбку и показав ему округлый задик. «Дерьмо!»
Хлопнула дверь. Дмитрий весь трясся. Даже зубы стучали. Он не сразу понял, что же произошло дальше. Ему хотелось разгромить всю каморку, разбить лампу, все, кроме гитары… Лолита и та заговорила с ним о деньгах. Снова о деньгах. Но ей положено. Она же проститутка. Она все делает за деньги. Но и я ведь тоже играю за деньги. И Герман прислуживает, разливая водку и мартини, за деньги. Сердце его стучало. Виски ломило. Но сердце, пожалуй, стучало слишком громко, и он испугался. Встал. Оказывается, стучали в дверь. Это, наверное, Герман. Скотина. Знал, что у меня нет денег, и решил подсунуть мне Ло. Подошел и распахнул дверь. Перед ним стоял Роман Георгиевич, нотариус. Друг отца.
– Дима, мне надо поговорить с тобой…
Роман Георгиевич был маленьким немногословным старикашкой, носившим все черное. Белые, с голубоватым отливом волосы на его маленькой птичьей голове казались снегом.
– Вы снова от отца… Я же говорил вам…
– Дима, твой отец умер, – проскрипел он меланхолично и в то же самое время по-деловому. – Сегодня днем. Я должен был прийти сюда, найти тебя и исполнить свой долг как друга. Вот… Этот конверт. Отец просил передать тебе в случае его смерти. А вот это – ключи от его квартиры. Я думаю, ты знаешь его адрес.
Дмитрий не воспринимал его слова.
Отец не может умереть. Такие люди не умирают. Мне все это снится. Я сейчас протяну руку, и она войдет в Романа Георгиевича, как в масло… Но рука уткнулась в плотный конверт. Снова деньги. Деньги. Если это так, то я сейчас же приволоку сюда эту поганку Ло и заставлю ее сделать…
– Мне очень жаль, Дима. Я всю жизнь знаю твоего отца. Он – непростой человек. И отношения у вас тоже были непростые. Если тебе нужна будет моя помощь в организации похорон – ты знаешь, где меня найти…
Маленький человечек в черном исчез. А в руках остался конверт. Желтый. Подписанный: «Бахраху Дмитрию».
Дмитрий вскрыл его, но вместо ожидаемой стодолларовой купюры (он почему-то был уверен, что отец оставил ему именно столько, раз конверт такой тонкий, значит, не больше одной купюры: ну не один же доллар?) из конверта показался белый листок. На нем размашистым почерком сильного и решительного человека было написано: «Найди Гел в Москве, в стрип-баре „Черная лангуста“».
Дмитрию показалось, что откуда-то сверху на его раскалывающуюся голову посыпался раскатистый заразительный хохот Бахраха-старшего. Он издевался над ним даже с того света, смеялся над ним, ржал как молодой и здоровый жеребец, приглашая его на какое-нибудь скандальное представление в стрип-баре «Черная лангуста», и предлагал ему уже не дешевку Ло, а женщину по имени Гел… Скотина. Дмитрий разорвал конверт вместе с листком и бросил в корзину. Ему захотелось, чтобы сейчас открылась дверь и в его каморку, каморку дешевого ресторанного лабуха-гитариста, вошла, осторожно ступая, словно боясь произвести шум одним своим присутствием, маленькая невзрачная женщина, его мать, которая прижала бы его к своей чахлой груди и поцеловала обескровленными сухими губами. Он закрыл глаза, и ему почудилось, будто откуда-то пахнуло горячим мылом…
20. Обитатели ресторана «Охотничий»
Гел позвонила Земцовой в тот момент, когда Юля выходила из палаты реанимации, где лежала белая как бумага Женя Рейс. Врач, принявший ее и первым осмотревший, сказал, что, помимо тяжелейшего отравления снотворным, на теле пациентки присутствуют все признаки изнасилования, а также имеется большое количество гематом, ссадин и порезов. Разбито лицо, поранено ухо…
Наташа Зима рыдала внизу, в приемном отделении, прижавшись к Шубину. Плечи ее ходили ходуном, она никак не могла успокоиться и во всем, что случилось с Женей, винила только себя. И как Игорь ее ни убеждал, что все это лишь цепь случайных совпадений и что Женя взрослая женщина, способная сама постоять за себя, Наташа все равно была безутешна.
Юле Земцовой было тоже не по себе. И только звонок Гел немного отвлек ее.
Она вышла в больничный двор, засаженный тополями, села на скамейку и стала поджидать свою удивительную клиентку, заплатившую ей три тысячи долларов только за то, чтобы Юля нашла ей парня, по сути, ее же, Юлиного, любовника…
Гел она узнала сразу. По гордо посаженной красивой голове, по осанке, по походке. В ней чувствовалась грация крупной и хищной кошки. Дмитрий будет счастлив, что его разыскивает такая красивая женщина. И бросит меня. Будет жить на содержании Гел. Она улыбнулась своим мыслям, хотя на самом деле внутри ее клокотало слишком много противоречивых чувств, чтобы их можно было выразить одной лишь улыбкой…
– Я рада тебя видеть… Я буду на «ты» и запросто, иначе у меня ничего не получится, – Гел налетела на нее как ураган. Села рядом. – Мне непросто далось это решение, но я не могу больше ждать…
Юля решила ее не перебивать, чувствуя, что сейчас она услышит нечто, имеющее непосредственное отношение к Дмитрию.
– Понимаешь, все началось давно, года два тому назад, когда мне было очень плохо и я… Словом, я докатилась до того, что стала просто нищей. Без денег, без работы, но с подбитым глазом. Вот так…
И тут вдруг до Гел дошло, что они находятся в больничном дворике.
– Юля, вы извините меня… – она вернулась на «вы» и взяла руку Юли в свою. – Мы в больнице… Что-нибудь случилось?
– Да, случилось. Попала в беду подружка моей секретарши, Женя Рейс… Кто-то поиздевался над ней… Сволочи. Она хотела уйти… совсем уйти…
Гел лихорадочно вспоминала, где она могла уже слышать это странное сочетание «Женя Рейс»: отправилась в последний рейс…
– Женя Рейс? Я где-то уже слышала эту фамилию… Она жива? Что говорят врачи?
– Говорят, что положение тяжелое.
– Ее изнасиловали? – в голосе Гел послышался металл.
Юля только что поняла, что рассказала совершенно незнакомому человеку о несчастье, постигшем Женю. Сказала слишком много для такой степени знакомства.
– Можешь мне не отвечать. Но все это нельзя так оставлять, надо найти этих гадов, а сейчас сделать все необходимые анализы… Она ничего не говорит?
– Нет…
– Просто у меня тоже были в жизни похожие истории… Может, мы встретимся завтра, а то у тебя сейчас такой вид…
Запел телефон. Юля движением, в котором чувствовалась невероятная усталость, достала его из кармана.
– Слушаю…
Гел видела, как глаза ее расширились, а губы задрожали.
– Я еду к тебе… Никуда не уезжай. Он уже в морге? В каком? Не знаешь? Хорошо, я постараюсь выяснить… Ты сейчас где, в ресторане? Дождись меня там. Я тебе перезвоню…
Юля смотрела на Гел, как на неодушевленный предмет, не видя ее. Потом, тряхнув головой, приняла какое-то решение и набрала номер.
– Виктор Львович, это я, Юля. Вы не знаете, в каком морге находится тело Бахраха? Пожалуйста, узнайте по своим каналам. Это очень важно. Я перезвоню… Хорошо, значит, я буду ждать вашего звонка…
Гел похолодела. Тело Бахраха… Она смотрела, как Юля набирает следующий номер, затем еще один. Юля звонила в справочную, затем в похоронное бюро, справлялась о ценах, условиях… Наконец замерла и, положив на колени телефон, стала ждать звонка. Когда же он прозвучал, вздрогнула. Схватила дрожащими руками, обеими, словно боялась уронить.
– Да, слушаю… Не у Леши? А где? Записываю… Пожалуйста, позвоните туда и предупредите о моем приезде. Это касается близкого мне человека…
Затем, отключившись, бросила в сторону Гел:
– Умер отец моего друга. Извини, но мне сейчас надо срочно ехать к нему. Ему одному не справиться. Пойдем, я подвезу тебя куда-нибудь по дороге…
В машине Юля сопоставляла факты: явление Гел, фотография Дмитрия, смерть его отца, Бахраха… Как это может быть связано?
– Черт, я же не спросила, как его зовут! – она резко затормозила, и машина чуть ли не вылетела на обочину. – Совсем память отшибло!
– Его зовут Михаил Семенович, – проговорила Гел убитым голосом. – Я и ехала-то к тебе, чтобы все рассказать о нем.
– Михаил Семенович? – машина словно сама рванула в сторону и чуть не зацепила фонарный столб. – Вот черт, она совсем не слушается меня…
– Ты просто нервничаешь. Успокойся, иначе мы во что-нибудь впишемся. Веди спокойно машину, а я, может, успею тебе кое-что рассказать…
Юля, всю дорогу слушая Гел и стараясь ее не перебивать, так и не смогла признаться ей в том, что тот самый парень, которого она ищет, сын Бахраха – Дмитрий. Ей хотелось сначала все выяснить до конца, во всем разобраться, а уж потом она решит, надо ли Гел знать о существовании Дмитрия или нет и стоит ли рисковать им, а если и стоит, то ради чего.
В сущности, история Гел была проста. И сильно смахивала на историю покойной Кати Уткиной. Та же безработица, затем – встреча с таинственным Михаилом Семеновичем, шрам, сделанный хирургом Гамлетом, и головокружительное путешествие в Москву, где ей предстояло жить в купленной и оформленной на ее имя квартире, при деньгах, при баре…
– И ты согласилась? Не испугалась? – Машина петляла по узким улочкам старого Саратова в поисках парковки. Еще несколько минут, и они будут у ресторана «Охотничий». Юля, заслушавшись Гел, все-таки привезла ее сюда.
– У меня не было выбора. К тому же я не из пугливых. А еще, – вдруг услышала Юля и поразилась, как это могут в одном человеке сочетаться трезвость ума, способность реально оценивать ситуацию с мистической верой в потусторонние силы: – Я верю в судьбу, в бога, дьявола… Думаю, что это было испытанием для меня…
– Брось! – в сердцах выкрикнула Земцова. – Какое, к черту, испытание, когда этот Михаил Семенович попросту манипулировал вами, вынуждая подписывать документы, с помощью которых обогащался. Он рисковал вашими жизнями…
– Почему «нашими»? Почему ты говоришь во множественном числе?
– Да потому, что мы уже приехали… – она не захотела рассказывать ей про Катю Уткину и про то, как она закончила свою жизнь. – Гел, где ты остановилась? Оставь мне свои координаты, сиди и жди моего звонка. Дело куда серьезнее, чем ты можешь себе это представить.
– Да я уже устала ждать! Я как кошка, которой подпалили шерсть, я уже чувствую этот мерзкий запах гари… Поверь, я не трусиха, но то, что сейчас происходит вокруг меня, наводит ужас, заставляет меня подпрыгивать от каждого подозрительного шороха, звука… Ведь это же я нашла Михаила Семеновича мертвым, понимаешь? Я! Поэтому-то и испугалась, примчалась к тебе. Хотя я бы и так к тебе приехала, потому что слышала о вашем агентстве и мне позарез надо было найти этого парня с фотографии… Но одно дело – фотография, а другое – мертвый Бахрах!
– И как он выглядел… мертвым?
– Как покойник! – развела руками Гел. – Ни крови, ни дырки от пули в башке, ничего такого… Жара. Я думаю, он умер от инсульта, но это я так, я же не врач…
– Но он действительно умер от инсульта. Мне об этом сказал его сын. Так что ты попала в самое яблочко… Гел, и откуда ты только взялась…
– Короче. Я живу в «Европе». Номер триста три. Записывай номер телефона…
…Юля вошла в прохладный полумрак ресторана и сразу же увидела сидящего за стойкой бара Дмитрия. Он не был расстроенным. Его лицо выражало лишь некоторую озабоченность, не более.