Однако, как и сказал Джад Крэндалл, все было не так уж плохо. Луис обнаружил в подвале разбитое окно, и когда стекольщик его заделал, это сэкономило им кучу денег за отопление. Если бы не Черч, Луис мог бы еще очень долго не знать о разбитом окне — так что, наверное, надо было поблагодарить кота.
Да, Элли больше не хотела, чтобы Черч спал с ней в кровати, но иногда, сидя перед телевизором, она позволяла коту забираться к ней на колени. Впрочем, размышлял Луис, собирая для Элли игрушечный мотоцикл Бэтмена и пытаясь понять, куда крепятся все эти пластиковые детали, каждый раз она сгоняла его уже через пару минут со словами: «Черч, уйди, от тебя воняет». Но она регулярно его кормила, заботливо и с любовью, и даже Гейдж иной раз не чурался того, чтобы от души дернуть старину Черча за хвост… не по злобе, а только из дружеских побуждений, как считал Луис; он был похож на маленького монашка, тянущего за пушистую колокольную веревку. В таких случаях Черч вяло отползал и забивался под батарею, куда Гейдж не мог дотянуться.
Будь это собака, мы бы заметили разницу, подумал Луис. Но кошки — животные независимые. Независимые и странные. Даже какие-то потусторонние. Его вовсе не удивляло, что древнеегипетские фараоны хотели, чтобы их хоронили вместе с мумифицированными кошками, дабы те служили им проводниками в загробное царство. Кошки — загадочные существа.
— Ну что, как там Бэтцикл? — спросила Рэйчел.
Луис поднял над головой собранную игрушку.
— Та-дам!
Рэйчел указала на коробку, где еще оставалось три или четыре пластиковые детали:
— А это что?
— Запчасти, — отозвался Луис с виноватой улыбкой.
— Будем надеяться, что запчасти. А то мотоцикл развалится на ходу и ребенок сломает шею.
— Это будет еще не скоро, — мрачно пошутил Луис. — Когда ей будет двенадцать и она станет выпендриваться перед друзьями на своем новом скейтборде.
Рэйчел застонала:
— Дурак ты, доктор, и шутки у тебя дурацкие.
Луис поднялся на ноги и выгнул спину, держась руками за поясницу. Позвоночник хрустнул.
— Ну вот, все игрушки готовы и ждут.
— Хорошо, что они почти все неразборные. Помнишь, что было в прошлом году? — Рэйчел хихикнула, а Луис улыбнулся. В прошлом году почти все игрушки, купленные для детей, оказались в разобранном виде, и в канун Рождества Луис с Рэйчел собирали их до четырех утра и легли спать усталыми и раздраженными. А на следующий день, ближе к вечеру, Элли решила, что коробки значительно интереснее самих игрушек.
— Фу, гадость! — сказал Луис, подражая Элли.
— Ладно, пойдем в постель, — отозвалась Рэйчел, — и я тебе подарю подарок.
— Женщина, — произнес Луис, выпрямляясь в полный рост, — ты и так вся моя по праву.
— Мечтать не вредно, — фыркнула она и рассмеялась, прикрыв рот ладонью. В это мгновение она удивительно походила на Элли… и на Гейджа.
— Подожди минутку, — сказал Луис. — Есть еще одно дело.
Он сбегал в прихожую, достал из шкафа один свой ботинок и притащил его в гостиную. Потом отодвинул экран перед камином, где догорал огонь.
— Луис, что ты де…
— Сейчас увидишь.
С одной стороны огонь уже догорел, оставив толстый слой серого рыхлого пепла. Луис вдавил в пепел ботинок, чтобы получился глубокий след. Потом прижал к кирпичной стенке камина подошву, словно большую резиновую печать.
— Вот, — сказал он, убрав ботинок обратно в шкаф. — Как тебе?
Рэйчел снова смеялась.
— Луис, Элли обалдеет.
Где-то за две недели до начала каникул Элли услышала в садике тревожные слухи, что Санта-Клауса не существует. Что подарки под елку кладут родители. Эту мысль подкрепила и встреча с весьма худосочным Сантой, которого Элли увидела в кафе в торговом центре. Тот сидел на табурете у барной стойки и ел чизбургер, сдвинув бороду набок. Элли это ужасно расстроило (причем даже не столько фальшивая борода, сколько этот несчастный чизбургер), хотя Рэйчел пыталась ее уверить, что Санта-Клаусы в торговых центрах и на улицах города — это «помощники» настоящего Санты, который всегда очень занят перед Рождеством, ведь ему надо готовить подарки для всех детей, и читать множество писем, и ничего не перепутать.
Луис аккуратно поставил на место каминный экран. В камине остались два четких следа, один — на пепле, другой — на стенке. Оба «смотрели» в сторону елки, как будто Санта спустился в камин, приземлился одной ногой и тут же направился к елке, чтобы положить там подарки, предназначенные для детишек Кридов. Иллюзия была полной, если не принимать во внимание, что оба следа принадлежали ботинку на левую ногу… впрочем, Луис сомневался, что Элли заметит такую тонкость.
— Луис Крид, я тебя люблю, — сказала Рэйчел и поцеловала его.
— Ты вышла замуж за победителя, детка, — улыбнулся он. — Будь со мной, и я сделаю тебя звездой.
Они направились к лестнице. Луис указал на низенький столик, который Элли поставила перед телевизором.
Там лежало овсяное печенье и два шоколадных бисквита. И стояла банка с пивом. «ЭТО ТИБЕ, САНТА», — сообщала записка, написанная по-детски корявым почерком Элли большими печатными буквами.
— Тебе печенюшку или бисквит?
— Мне бисквит, — сказала Рэйчел и откусила половину.
Луис открыл банку с пивом.
— Пиво на ночь — наутро изжога, — заметил он.
— Чушь, — отмахнулась Рэйчел с улыбкой. — Давай, док. Вперед.
Луис поставил банку на столик и вдруг схватился за карман халата, словно совсем забыл про то, что там лежало, — хотя на самом деле помнил об этом весь вечер.
— Вот, — сказал он. — Это тебе. Можешь открыть прямо сейчас. Полночь уже миновал;: С Рождеством, милая.
Она повертела в руках маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу и перевязанную синей атласной лентой.
— Луис, что это?
Он пожал плечами:
— Мыло. Пробник шампуня. Не помню.
Она развернула подарок на лестнице, увидела футляр от Тиффани и ахнула. Потом заглянула внутрь и застыла на месте с приоткрытым ртом.
— Ну как? — спросил Луис встревоженно. Он действительно нервничал, потому что еще никогда не дарил жене настоящих драгоценностей. — Нравится?
Рэйчел вытащила из коробочки тонкую золотую цепочку и подняла поближе к свету подвеску с крошечным сапфиром. Подвеска медленно вертелась, испуская прохладные голубые лучи.
— Ой, Луис, как красиво…
Луис увидел, что она тихо плачет. Он был тронут и одновременно встревожен.
— Не плачь, солнце мое, — сказал он. — Надень.
— Луис, мы не можем себе позволить… ты не можешь себе позволить…
— Тсс… Я начал откладывать деньги еще с прошлого Рождества… и вот накопил… Да оно в общем-то не такое уж и дорогое.
— Сколько ты за него отдал?
— Не скажу, — твердо заявил он. — Не скажу даже под пытками. Две тысячи долларов.
— Две тысячи?! — Она обняла его так внезапно и крепко, что он едва не свалился с лестницы. — Луис, ты ненормальный!
— Надень, — повторил он.
Рэйчел надела цепочку на шею. Он помог ей с застежкой, и она обернулась лицом к нему.
— Хочу скорее посмотреться в зеркало, — сказала она. — Хочу покрасоваться.
— Давай красуйся, — ответил Луис. — А я пока выгоню кота и выключу свет.
— Когда мы ляжем в постель, — Рэйчел смотрела ему прямо в глаза, — я сниму с себя все, кроме твоего подарка.
— Тогда красуйся быстрее, — сказал Луис, и она рассмеялась.
Он подхватил Черча и перекинул его через руку — в последнее время он вполне обходился и без метлы. Видимо, несмотря ни на что, он снова почти привык к коту. Луис пошел в кухню, по пути выключая свет. Когда он открыл дверь между кухней и гаражом, по ногам потянуло холодом.
— Счастливого Рождества, Че…
Он осекся на полуслове. На коврике у порога лежала мертвая ворона. Голова вся искорежена. Одно оторванное крыло валялось рядом, как лист обуглившейся бумаги. Черч тут же выскользнул из рук Луиса и принялся рьяно обнюхивать замерзший труп. Луис не успел отвернуться и видел, как Черч резко выбросил голову вперед, прижав уши, и вырвал у вороны мутный, остекленевший глаз.
Черч снова наносит удар, подумал Луис, борясь с тошнотой, и все-таки отвернулся. Но не раньше, чем его взгляд зацепил зияющую окровавленную дыру в том месте, где раньше был вороний глаз. Меня не должно волновать что-то подобное. Я видал кое-что и похуже, да, вот Паскоу, например, с Паскоу все было хуже, намного хуже…
Но он все-таки разволновался. В желудке все перевернулось. Сексуальное возбуждение разом сошло на нет. Господи, эта птица размером чуть ли не с него самого. Как он вообще смог ее изловить? Наверное, она потеряла бдительность. Совсем потеряла.
Это надо было убрать. Никого не обрадует такой подарочек на Рождество. И убирать придется ему, а кому же еще? Это теперь его новая обязанность. На подсознательном уровне он это понял еще в тот вечер, когда привез семью из аэропорта и нарочно уронил шины на растерзанный трупик мыши, убитой Черчем.
Земля в человеческом сердце, она еще тверже, Луис.
Мысль была такой четкой, такой явственной и ощутимой, что Луис даже вздрогнул, как будто Джад материализовался у него за спиной и произнес это вслух.
Человек растит что может… и заботится о посевах.
Черч по-прежнему алчно вгрызался в мертвую птицу. Теперь он отрывал ей второе крыло. Холодные перья жутковато шуршали. Она никогда не взлетит, Орвилл. Все верно, Уилбер, чертова птица мертва, как собачье дерьмо, так что можно скормить ее котику…
Внезапно Луис пнул Черча, причем пнул сильно, так, что задние лапы кота оторвались от пола. Черч заковылял прочь, бросив на Луиса очередной желто-зеленый взгляд, исполненный злобы.
— Ты мне еще посмотри, — по-кошачьи прошипел Луис.
— Луис? — донесся из спальни голос Рэйчел. — Ты идешь?
— Уже иду! — крикнул он в ответ. Только сперва уберу это маленькое безобразие, ладно, Рэйчел? Потому что это мое безобразие. Он пошарил по стене и включил свет в гараже. Метнулся обратно в кухню и взял из-под раковины зеленый пакет для мусора. Вернувшись в гараж, снял со стены лопату, подцепил ею ворону и засунул в пакет. Туда же отправилось и оторванное крыло. Потом Луис завязал пакет и опустил его в мусорный бак в дальнем углу гаража. К тому времени как он закончил с уборкой, у него онемели ноги.
Черч стоял у двери в гараж. Луис угрожающе замахнулся на кота лопатой, и тот исчез, растворившись в темноте черной текучей тенью.
Рэйчел лежала в постели, и на ней была только цепочка с сапфиром… как и было обещано. Она улыбнулась Луису томной улыбкой.
— Что ты так долго?
— Лампочка над раковиной перегорела, — ответил он. — Я ее заменил.
— Иди сюда. — Она ласково притянула его к себе, но не за руку. — Сегодня придет Санта-Клаус, — тихо пропела она, улыбаясь одними уголками губ. — Он знает, спишь ты или нет… ой, Луис, что это у тебя?
— Точно не знаю, но оно явно не спит, — сказал Луис, сбрасывая халат. — Может быть, если мы постараемся, у нас получится уложить его спать до того, как придет Санта-Клаус, как думаешь?
Она приподнялась на локте; он чувствовал ее теплое, вкусное дыхание.
— Он знает, вел ты себя хорошо или плохо… так что веди себя хорошо… Ты хорошо себя вел, Луис?
— Ну да, — ответил он не совсем твердым голосом.
— Давай-ка посмотрим, на что способны хорошие мальчики, — сказала она.
* * *Секс был хорош, но Луис не заснул сразу по окончании, как это обычно бывает после хорошего секса, когда ты просто отключаешься от всего — от себя самого, от жены, от жизни. Этой рождественской ночью он лежал в темноте, слушал глубокое и ровное дыхание Рэйчел и думал о мертвой птице на пороге — об этом подарке, который Черч преподнес ему на Рождество.
Не забывай обо мне, доктор Крид. Я был живым, потом мертвым, и вот я снова живой. Я описал полный круг и пришел, чтобы сказать тебе, что когда возвращаешься с той стороны, у тебя ломается урчалка, но появляется вкус к охоте;я пришел, чтобы сказать, что человек растит что может и заботится о посевах. Не забывай, доктор Крид, я тоже расту в твоем сердце, у тебя есть жена, дочь и сын… и есть я. Помни о тайне и ухаживай за своим садом как следует.
В какой-то момент Луис заснул.
31Зимние праздники шли своим чередом. Вера Элли в Санта-Клауса была восстановлена — по крайней мере на время — следами в камине. Гейдж радостно разворачивал подарки, периодически отвлекаясь на то, чтобы сжевать особенно вкусный на вид кусок оберточной бумаги. В этом году под конец дня уже оба ребенка решили, что коробки гораздо интереснее новых игрушек.
На Новый год к ним зашли Крэндаллы, и Луис постоянно ловил себя на том, что присматривается к Норме, мысленно оценивая ее состояние. Она была бледной, какой-то почти прозрачной и вообще выглядела неважно. Его бабушка сказала бы, что Норма начала «сдавать», и в данном случае это соответствовало действительности. Руки Нормы, обезображенные артритом, сплошь покрылись пигментными пятнами. Волосы потускнели и, кажется, поредели. Крэндаллы ушли домой около десяти, так что Криды встретили Новый год вдвоем, сидя перед телевизором. В тот вечер Норма была у них в гостях в последний раз.
Рождественские каникулы выдались слякотными и дождливыми. Конечно, внезапная оттепель значительно сократила расходы на отопление, но такая совсем не январская погода навевала тоску и уныние. Луис работал по дому, делал книжные полки и посудные шкафчики для Рэйчел и модель «порше» для себя. Занятия в университете возобновились двадцать третьего января, и Луис был рад вернуться на работу.
Эпидемия гриппа все-таки грянула — буквально через неделю после начала семестра, — так что работы хватало с избытком. Луис проводил в поликлинике по десять, иногда по двенадцать часов в день и возвращался домой совершенно измотанный, но его это совсем не расстраивало.
Зима вернулась двадцать девятого января. В тот день пошел снег, была жуткая метель, температура резко упала ниже нуля, и потом всю неделю стояли морозы. Луис был в процедурной, проверял, как срастается сломанная рука молодого человека, который очень надеялся — напрасно, по мнению Луиса, — что весной уже сможет играть в бейсбол, и тут одна из медсестер просунула голову в дверь и позвала его к телефону. Сказала, что звонит жена.
Луис пошел в кабинет и взял трубку. Рэйчел плакала, и он сразу встревожился. Элли, подумал он. Упала с санок и сломала руку. Или разбила голову. Ему сразу вспомнились те ненормальные парни на тобоггане.
— Что-то с детьми? — спросил он. — Рэйчел?
— Нет, нет, — проговорила она и расплакалась еще сильнее. — С детьми все хорошо. Это Норма, Лу. Норма Крэндалл. Она умерла сегодня утром. Около восьми, сразу после завтрака, как сказал Джад. Он заходил, спрашивал, дома ты или нет, а ты уже полчаса как уехал. Он… ой, Луис… он казался таким ошеломленным, таким растерянным… таким старым… слава Богу, что Элли не было дома, а Гейдж еще маленький и не понимает…
Луис нахмурился. Несмотря на ужасную новость, сейчас его больше всего беспокоила сама Рэйчел. Беспокоило ее отношение. Все то же самое. Что бы ни происходило, главное — чтобы дети ничего не узнали. Смерть — ужас, смерть — тайна, которую надо хранить от детей, точно так же, как викторианские леди и джентльмены ограждали детей от любых знаний о сексе, ведь детям незачем знать неприглядную, гадкую правду.
— Господи, — сказал он. — Сердце?
— Не знаю. — Рэйчел уже не плакала, но ее голос был хриплым и сдавленным. — Ты приедешь, Луис? Ты его друг. Мне кажется, ты ему нужен.
Ты его друг.
А ведь правда, понял Луис с некоторым удивлением. Никогда не думал, что моим другом будет восьмидесятилетний старик, но, похоже, так и есть. А затем ему вдруг пришло в голову, что им с Джадом действительно лучше бы быть друзьями — с учетом того, что между ними произошло. Кстати, о произошедшем. Джад, кажется, понял, что они друзья, гораздо раньше Луиса. Поэтому он ему и помог. И несмотря на все, что случилось потом, несмотря на растерзанных птиц и мышей, Луис чувствовал, что решение Джада все-таки было правильным… а если неправильным, то хотя бы проникнутым сочувствием. И теперь Луис сделает для Джада все, что будет в его силах, — все, что вообще можно сделать для человека, у которого только что умерла жена.
— Уже еду, — сказал он и повесил трубку.
32Это был не сердечный приступ. Это был инсульт — все произошло быстро и, вероятно, безболезненно. Когда Луис днем позвонил Стиву Мастертону и рассказал, что случилось, тот заметил, что это хороший конец, и он сам бы не отказался уйти точно так же.
— Иногда Бог тянет резину, — сказал Стив, — а иногда просто тыкает в тебя пальцем и говорит: «Все, твое время вышло».
Рэйчел вообще не хотела это обсуждать и пресекала все попытки Луиса завести разговор на эту тему.
Элли была не столько расстроена, сколько удивлена и заинтересована — Луис подумал, что это здоровая, естественная реакция для пятилетнего ребенка. Она спросила, как умерла миссис Крэндалл, с закрытыми или открытыми глазами. Луис сказал, что не знает.
Джад держался как мог. Держался прямо-таки молодцом, если учесть, что он прожил с этой женщиной почти шестьдесят лет. Когда Луис пришел к старику — а в тот день Джад действительно выглядел старым, на все свои восемьдесят три года, — тот сидел за кухонным столом, курил «Честерфилд», пил пиво и невидящим взором смотрел на открытую дверь в гостиную.