«Заповедь Новую даю вам — возлюбите друг друга, как Я вас любил — так и вы возлюбите. И никогда, слышите, никогда не делайте ближним того, чего вам бы самим не хотелось пережить». По-моему в этих трёх строках и есть вся суть христианства.
Вот только чтоб постичь их иной раз и жизни всей не хватит…
***
Знаете, чтобы успешно управлять толпой, или государствишком каким вроде Стана, всегда нужен образ общего врага, чтоб объединяться под знамёнами на борьбу. Аллаху-акбар все на борьбу с терроризмом, наркотиками и бездорожьем. В рамках существуещего законодательства.
Им все равно при чем под какими — зелёными, красными, синими знаменами– воздвигнуть, главное, вал! Врагом могут быть — русские, евреи, цыгане, хохлы, черт, дьявол, какая разница! Главное выделить образ врага и эту борьбу возглавить.
Так что готовьтесь снять носки на шмоне в аэропорту. Надо для общей борьбы. Мы живём в трудное время, сэр! Наши же инкубаторские выкормыши-исламисты обернулись вдруг против нас! А посему границы, визы, паспорта, камеры, джи-пи-эс, радиомаячки и наручники. Армия, тюрьма и средняя школа. Связанные одной цепью. Не сделала вас школа послушным персоналом, сделает армия, а нет — так в тюрьму пожалуйте. О, пропустил еще две инстанции цивилизации — психушка и матушка церковь.
Некоторые корпорации типа Дженерал Моторз, выдают сотрудникам смарт-карту. Это и пропуск на территорию, а также сюда начисляется ваша зарплата, и вы обязаны этой картой везде рассчитываться.
Таким образом, ваш босс знает, когда вы пришли на работу, когда ушли, где живете, какое ТВ смотрите, какие продукты покупаете и в каких магазинах, на каких заправках заливаете бензин, где бухаете в выходные, где лечите триппер и какой маркой туалетной бумаги вытираете жопу. Вы не имеете права покупать машину не марки GM, кстати. Это просто не этично.
Вот светлое будущее человечества — электронная демократия. Это происходит на глобальном уровне. Или уже почти произошло. Передайте в министерство путей сообщения — этот трип подходит к концу.
***
Это все мысли последствия вчерашних грибов, не более. Надо просто смотреть футбол — и станет легче.
Я стал прислушиваться к бреду, который нёс с трибуны пожилой проповедник, похожий на Никиту Сергеевича Хрущёва.
Из его спотыкающейся проповеди, приправленной горбачёвской манерой шалить с удареньями в словах, ясно становилось одно: весь мир отвернулся от Бога Живага и погряз во грехе. Грядёт страшная месть божья за такой вопиющий разврат. Женщины украшают себя плетением волос и златом и спят с женщинами, мужчины отращивают женский волос и долбятся под хвост. Скоро всему этому придёт конец. Зачистку господь начнёт, скорее всего, с Америки. Тут все летом ходят в коротких шортах и смотрят МТВ. Это невыносимо для Творца. Но и другим грешникам в мире по любому конец.
Немногие окажутся в числе спасённых. Скорее всего, в основном это те человек восемьдесят-девяносто, которые сейчас этой проповеди благоговейно внимают. Может быть, если повезёт, ещё и члены их богобоязненных семей.
«Ха. А Никита Сергеич-то — Гриб» — улыбнуло меня
Насчёт разврата в Америке, тут Хрущёв погорячился. Увы, до Европы как до луны.
Когда у широкоплечей певички Джанет Джексон во время трансляции суперкубка по американскому зуболомному футболу, вдруг упала бретелька платья, и сверкнула её изжёванная сиська, вся страна почти месяц на полном серьёзе предавала её такой анафеме, какой бы позавидовал злой гений Осама бин Ладен. Даже обогатили английский оборотом Wardrobe Malfunction это что-то типа: «Вышел из строя предмет туалета».
***
После проповеди мы молились, прося Господа, открыть, наконец, всему миру глаза на истину и привести его в лоно христианской церкви пятидесятников-евангелистов. Иного выхода у мира просто нет.
Потом снова пели псалом, а на трибуну чинно вышел отец Рафа, дядя Саша. Его проповедь была более креативна, чем психоделический мессидж Никиты Сергеича, но все равно чувствовалось отсутствие формального образования.
Коммунисты зажимали пятидесятников, бойкотировали в школах их детей, не давали поступать в институт или хотя бы техникум. Сделали из них героев — мучеников. За это большинству из них в Америке дали Восьмую программу — бесплатное жилье, медобслуживание и скидка на коммунальные услуги. Борцы с коммунизмом, как же.
Дядя Саша и взрывной академик Сахаров. Липовый Н. С. Хрущёв и Валерия Ильинична Новодворская.
В городе, где я живу русскоязычных верующих от силы тысячи две. На них шесть церквей пятидесятников, яростно под столом грызущихся друг с другом. Оставьте их в покое. Как пауков в банке. Про них ещё апостол Павел сказал
«Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях.
Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры.
Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов"; «я Аполлосов"; «я Кифин"; «а я Христов»
А толку? До сих пор столько этих течений и конфессий, каждая из которых приватизировала права на истину, что и Христа самого давно уже не видно.
***
Из проповеди дяди Саши открываю для себя много нового.
Он клеймит всех отступников от движения пятидесятницы в таких красках, что не снились и Стивену Кингу. Любой, кто критикует движение и его лидеров — идёт против Бога. Потому что лидеров выбирают не случайно.
У Бога просто нет случайностей. И то, что вы сегодня здесь, в этом зале тоже не случайность. Это все устроил Господь.
Мне кажется, что последняя фраза обращена в лоб мне и Рафу, и я ёрзаю на стуле. Если же между вами и Богом стоят ваши близкие, родители или, наоборот, дети, загораживают от вас спасение, вы должны пожертвовать и ими. Родные могут стать инструментом дьявола, который не хочет допустить вашего общения с Иисусом.
Ибо что толку, если ты покорил весь мир, а своей душе навредил?
Братья — пресвитера есть крещённые Духом святым. Их наставляет через Дух сам Господь. Обмануть их невозможно. Так что трепещите, задумавшие недоброе и идущие на поводу у лукавого.
Защиту душе может дать только крещение духом святым, больше ничего. А тех, кто находится не под защитой, на территории врага, ждут болезни, несчастные случаи, внезапная смерть, их дети родятся с ужасными физическими уродствами.
Детские угрозы Никиты Хрущёва это просто шутка в сравнении с кошмарами, который пророчит сейчас дядя Саша Мракисян.
Теперь я абсолютно уверен, что он говорит именно обо мне и хочу только одного, вылететь из этой церкви как пуля, и уже никогда сюда не возвращаться. Раскусил он меня.
Боковым зрением замечаю у Рафа точно такую же реакцию. Неужели это просто ораторский приём? Ай да дядя Саша! Вот тебе и газо- электросварщик с восьмью швами на башке! Дэйл Карнеги с его выходками отдыхает.
Мне надо бы на эту трибуну! С моими начатками высшего образования, некоторой начитанностью я буду рулить. От моих проповедей зал придёт в исступление и неистовство, как от речи доктора Геббельса.
Главное самому на эту мякину не купиться.
***
Потом опять все по порядку — молитва, псалом и проповедь. На этот раз на трибуну выплывает один из пресвитеров церкви — брат Стефан.
Он поводит итоги сказанному Хрущёвым и дядей Сашей. Подчёркивает жизненную важность крещения Святым духом. Под занавес оглядывает зал и заявляет:
— Братья и сестры! Утром мне было откровение от Господа!
«Сегодня у тебя в церкви будет несколько людей в грязной одежде» — Ну, мы-то с вами понимаем, что речь идёт об одежде духовной.
«Убелю их одежду, сделаю белой, как снег и надежду дам!»
Братья и сестры! Друзья мои дорогие! Господь есть отец наш!! А кто станет стесняться родителей своих? У кого болит душа, не робейте, выходите вперёд, церковь будет за вас молится, Господь услышит эту мольбу и исцелит вас! А тем, у кого всю волю враг забрал и держит под своей пятой, поднимите хотя бы руку, сделайте этот шаг к Господу, и он поможет вам войти в вечность!
Мне кажется, что в церкви не осталось ни одного человека.
Только я и голос брата Стефана. «Поднимите хотя бы руку!» — призывает он, и вот моя рука, совершенно независимо от всего остального тела вдруг вырывается вверх.
У меня! У меня болит душа! Помогите мне! Исцелите меня!
Церковь начинает молиться.
Молитва у пятидесятников это и есть их основное отличие от других евангельских конфессий, это точно не для слабонервных, поверьте.
Молятся они все одновременно в голос, часто входя в экстаз и переходя на крик, особенно женщины, которые буквально воют. Меня охватывает какое-то адреналиновое волнение, хотя я молчу, просто стою на коленях закрыв глаза.
Когда хор голосов достигает апогея, все вдруг смолкает, и наступает пауза звонкой тишины. Эта пауза напрягает, как струна, вроде тех, что рок музыканты делают иногда на концертах, чтобы довести толпу до полного сумасшествия. В тишине стальной голос брата Стефана произносит:
— О-ооо Аргибиде Штайне!
Ему вторит вой женщин.
— О-ооо Аргибиде Глайне!
Аллилуйа! Аллилуйа!
И тут все срываются.
«Амино Варе Лобере Глобере Миноваре» — частит пулемётом дядя Саша.
«Пара-беде-биде-клипеде!» — подгоняет Хрущёв.
«Рас тарагаст тараберигеригест!» — отстреливается кто-то прямо у меня над ухом.
Пока это все не сливается в обвал психоделической какофонии.
И вдруг в эту самую секунду я и вижу Его.
Свет. Нежный молочно-белый лучезарный Свет.
Тот самый Свет, который я видел передознувшись винтом на Щелчке. Тот самый Свет, про который сказал Иоанн
«Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал»
Тот самый Свет, увидеть который предстоит когда-то всем нам.
И такое же ощущение безграничного счастья и рая. Свет, который ПРОСВЕЩАЕТ — это именно то слово — резко наполнив и очистив и освятив.
ГЛАВА 6
«ИСПОВЕДЬ»
Эмигрантов я делю на три категории:
«Колбасники» — те, кому для счастья необходимо много разных сортов колбасы и мягкие подгузники, удобно встроенные в кожаное сиденье машины;
«Политики» — те, кому не обломилось у кормушки дома, и теперь они какают в твиторе и играют в шахматы на расстоянии,
и «Перекати-поле» — путешественники-раздолбаи, которые когда-то Америку-то для всех и открыли.
Кроме того сама эмиграция делится на три стадии.
Сначала просто от всего тащищся; потом вдруг понимаешь, что ты сам американец, и сам есть часть этой страны. Начинаешь говорить не «они», а «мы» и всячески отстаивать американскую точку зрения в любых спорах.
А потом приходит третья стадия постижения — и ты окончательно догоняешь, что хотя и внешне, и материально ты выглядешь как настоящий американец, но полностью им никогда в жизни не станешь.
Тюрьма надолго останется одним из самых главных опытов в моей жизни — отсюда большинство примеров и аллегорий:
Люди в тюрьме знают как воняет друг у друга гавно. Дальняк прямо здесь, в камере, за занавесью. Поэтому когда кто-то испражняется, а в большой семье испражняется кто-то почти всегда — благоухает на всю камеру. Люди жгут газету, палят махру — но каждый осознает — кто-то испражняется рядом, а тебе нужно этим дышать и жить дальше.
Запах гавна в камере у всех совершенно одинаковый. Жрут почти одно и тоже, и в одно и тоже время. А вот когда в камеру подсаживают «свеженького», с воли — так он испражняется так вонюче, хоть святых выноси. Про них говорят: «Высирает вольнячьи пирожки». Не ничено хуже чем когда вас против собственной воли сажают в закрытое помещенье, где кто-то только что насрал.
Так вот испражняюсья уже давно как все янки, температуру воздуха на глаз прикидываю по фаренгейту, превышаю скорость в милях в час, и жру несчастную индейку в конце ноября, но этим моя «натурализация» похоже и ограничивается. Недоамериканец, полурусский вырвашийся из Стана, до сих пор любит зеленый чаёк после плова из свежей баранины.
***
Чем дальше от центра города — тем богаче, дороже и белее район. Интереснее выглядят дома. Размер домов увеличивается. Даже трава ярче зеленеет на газонах.
Это неправда, что в США общество с равными возможностями. В этом красивом районе, и в том районе, ближе к даунтауну, где живу я — есть так называемые паблик-скул — бесплатные школы для детей. По закону в муниципальных школах все должно быть одинаково.
Однако если у меня когда-нибудь будет сын, и он пойдет учится здесь, рядом с домом, то попадет в переполненый пуэрториканцами и неграми класс, научится курить дурь и нюхать кокс годам к четырнадцати, а к восемнадцати будет или сидеть, или наводить быструю демократию в стране с трудно произносимым названием.
В районе брата Стефана — всё будет разворачиваться по-другому. Конечно, есть шанс описанного выше сценария, но качество обучения будет несравненно выше, детей в основном белых, и умненьких выходцев с Дальнего Востока в классе будет в половину меньше, учителя будут ходить на урок без ствола, а к восемнадцати сын или пойдет в колледж, или будет целыми днями гонять в компьютерные игры, приторговывая мелочёвкой на каком-нибудь ебэе.
Чтобы дать нерожденному ребенку больше шансов, мне придется обуржуазится, и самому переехать в богатый белый пригород. Стоить это будет гораздо больше. Значит придется или кого-то обирать или продовать душу дьяволу.
Возможности неравны уже на старте. Прорваться вверх чудом все тяжелее. Вот вам и система которая считается лучшей из всех придуманных человечеством.
***
В таком вот белом пригороде, я и отыскиваю дом пресвитера — брата Стефана. Перед двухэтажным домом — целое автошоу: рабочая машина брата Стефана, выходная машина брата Стефана, машина его жены, машины его двух старших сыновей и дальнобойный турбогрузовик Volvo.
В свободное от богослужений время, брат Стефан перевозит из штата в штат подержаную мебель.
После того как я увидел в церкви Свет, я серьезно задумался. Что это было такое? Отходняк от грибочков? Гипноз? А может, правда, Бог? Брат Саша Мракисян сказал, что Господь наверное хочет крестить меня Духом Святым, но не может, так как мой сосуд загрязнен. Нужны исповедь и чистосердечное покаяние. Тогда я смогу подняться на особый духовный уровень и снова увидеть Свет. Я очень этого хочу.
Именно поэтому я и приехал сейчас к брату Стефану.
Интересный факт — первые последователи Преподобного Прапхупады тоже были наркоты-хиппи. И теперь я знаю почему. Ни одна наркота не вставляет так, как переживание от контакта со Светом. Это мощный, но не вредный, а главное, совершенно бесплатный наркотик.
Человек введший в обиход оборот «опиум для народа», если не ошибаюсь, Ильич, сам наверняка был не прочь оттянуться в искусственно индуцированной медитации.
***
У брата Стефана меня ждет уже и брат Володя, второй пресвитер церкви пятидесятницы. Он улыбается и протягивает мне свою теплую, мягкую руку.
Брат Володя кажется добрым и податливым человеком. По сравнению с ним брат Стефан — настоящий Железный Феликс. Этот гармоничный тандем замечательно подходит для управления такой сложной и живой структурой, как эмигрантская церковь пятидесятников.
Мы спускаемся в подвал дома. Раньше, до того, как церковь брата Стефана стала арендовать здание, собрания проводились именно здесь. Стены подвала обиты войлоком, чтобы соседи не испугались криков и не вызвали полицию. Здесь ничто не помешает таинству исповеди.
Начинаем с молитвы, чтобы Господь оградил от от нападок лукавого важное служение исповедания. Братья-пресвитеры смотрят мне в прямо глаза. Пора начинать.
— Ты, братик, не смущайся, это дело хорошее, богоугодное, это ведь ты Ему будешь говорить, а мы — так, посредники. Помолимся за тебя, направим.
Брат Володя смотрит ласково. Он уже заранее отпустил мне все грехи — я это чувствую. В отличии от него брат Стефан насупил брови. Вернее бровь — все сошлось на переносице, как у Леонида Ильича. Брат Стефан вырос среди гордых молдавских виноградников. Он напорист и тверд.
Им бы в прокуратуру на пару махнуть. Колоть таких оболтусов, как я.
— Грешен ли ты?
— Ой грешен, ой как же я грешен-то!
***
Начинаю с самого начала, с детства, с того эпизода, который никак не могу себе простить.
В классе во втором, услышал, что кошки приземляются на все четыре лапы, как ты их не брось. Стало интересно — как же это они умудряются? Решил провести эксперимент.
Кошечка была рыженькая, с черными пятнышками на мягкой пуховой шкурке. Удобно устроившись у меня запазухой, она доверчиво мурлыкала, поднимаясь со мной в лифте шестнадцатиэтажки. Наверное думала, я ее подобрал, чтоб взять жить к себе домой. А ей предстояло послужить науке. Моей науке. Мальчик просто знакомился с окружающим миром.
Я вытянул в окно руки и отпустил…
Она и в правду, приземлилась на все четыре лапки.
Просто высота была большой, и видимо, она их сломала…
Теперь кошечка лежала передо мной и хрипела, кожа на шее лопнула, но кровь почему-то не шла, а просто было видно мышцы и связки какие-то. А в глазах у нее стояли слезы, человеческие слезы..
— Воровал ли?
— Воровал, братья, еще как воровал! И в тюрьму за это загремел, и в самой тюрьме воровал, и после воровал, и по сей день ворую!
— А убивать приходилось ли?
— Упаси Боже! Слава Богу, убивать не пришлось! Ну… кроме кошки той…
— А ты знаешь, что и прерывание беременности к убийству относится?
Брат Стефан так смотрит на меня будто давно всю мою подноготную, и ему просто хочется это услышать непосредственно из первоисточника.
— Знаете… и это было… убивал…
С этим история вышла — ну просто придурацкая!
Есть болезнь такая детская — «свинка». По научно вроде «орхит» называется… Да-да, точно — орхит, не дна ему не покрышки!
Так вот — если этой самой «свинкой» переболеть в розовом детстве — то отделаешься легким испугом. Меня же угораздило зацепить эту дрянь лет эдак в шестнадцать. Неделю провалялся с сорокаградусной температурой, но самое ужасное и, одновременно унизительно-идиотское в этом положении были… яйца! Они распухли до размеров гигантских алматинских яблок, горели огнём, и болели так что хотелось сдохнуть.